Читать книгу Власть Путина. Зачем Европе Россия? - Хуберт Зайпель - Страница 11

Нужно сказать, что с момента своего заявления Ангела Меркель находится под давлением, и не только из-за разногласий по поводу газа из России. Европа разделена сейчас сильнее, чем когда-либо, и не только по причине коронавируса. Так, в книге «Свет, который погас» болгарский политолог Иван Крастев и его соавтор, юрист Стивен Холмс, говорят о появлении новой линии фронта. Конфронтация капитализма и коммунизма сменилась конфронтацией либералов и их разочарованных подражателей. В кратчайшие сроки обществам на востоке были навязаны лошадиные дозы экономических благ, их снабдили потребительскими товарами, сетями быстрого питания и множеством советов в отношении морали. Авторы описывают реструктуризацию Восточного блока как процесс, «продвигаемый и контролируемый Западом»[35].

По мнению авторов, западные европейцы считают себя самыми прогрессивными людьми на земле, в то время как восточные европейцы после распада Советского Союза переживают новую травму. Ведь на этот раз распадается уже не абстрактная империя, а собственная жизнь. Крастев и Холмс наблюдают в Европе глубокий раскол. И это не просто социальное расслоение на богатых и бедных или территориальное разделение севера и юга. Сегодня страны вновь отгородились друг от друга, закрывшись в своих национальных сообществах. Европейский разлом «проходит между людьми, пережившими крах коммунизма, распад некогда мощного коммунистического блока, и жителями западных стран, не затронутых этими травмирующими событиями».

Советы по преодолению нового размежевания довольно редки и противоречивы. Как, например, заявление американского политолога Марка Лилла, согласно которому возможность каких-либо изменений в стране могут дать только конкретные политические действия и работа политических институтов, а не продвижение идеи личной оптимизации и насаждение моральных установок наподобие одной из маниакальных идей западного мира, в которой все политическое – это часть личной идентичности, и поэтому остальные обязаны разделять такую точку зрения. В своем интервью газете Zeit американский ученый утверждает, что тот, кто хочет изменить свою страну, должен идентифицировать себя с ней. На Западе заявление политолога воспринимается как особая форма национализма. На востоке Европы оно звучит вполне однозначно[36].

На данный момент каждый десятый житель Болгарии уехал из своей страны, более трех миллионов румын живут и работают за границей, аналогичная ситуация наблюдается в Польше и Литве. И дело тут не только в заработках, которые настолько невысоки, что едва ли кто-то из западных жителей захочет заниматься подобным трудом, например, работать строителем, конвейерным мясником на немецкой скотобойне, соцработником или сборщиком урожая. Одним из тех, кто в сложные коронавирусные времена прибыл собирать спаржу за копейки. То же касается тысяч врачей. Они обучались на Востоке и теперь пытаются найти счастье на Западе. Покидая свою родину, они оставляют в обществе ощутимую брешь.

Запад процветает за счет своей экономической мощи и с презрением глядит на страны Восточной Европы, где вместо модных терминов – «мультикультурализм», «секуляризм» и «однополые браки», популярны такие традиционные и консервативные понятия, как, например, отчизна, церковь и семья.

Для Владимира Путина этот аспект политики идентичности, проповедуемой Западом, является высокомерием в чистом виде: «Западные взгляды сталкиваются с интересами большей части нашего населения. Возьмите хотя бы традиционные ценности. У нас нет проблем с ЛГБТ. Бог с ними, пусть живут как хотят. Но это не должно затмевать культуру, традиции и традиционные семейные ценности миллионов людей, составляющих наше общество».

Многие рецепты, которые Берлин и Брюссель выписывают остальным европейским странам и для которых, по словам Меркель, «нет альтернативы», рождаются из идеи западного превосходства. Все эти рекомендации могут быть продиктованы чем угодно, но только не пониманием или даже сочувствием к чужим мирам. «Немытые туземцы» – так во времена Британской империи англичане называли своих подданных в Индии, которые, например, отказывались перенимать предписанный им английский образ жизни.