Читать книгу Вдребезги: GREEN DAY, THE OFFSPRING, BAD RELIGION, NOFX и панк-волна 90-х - Иэн Уинвуд - Страница 5

Глава 1
Я без злости вас спрошу: как нам выживать в аду?

Оглавление

В записывающей студии, которая располагалась над аптекой, ребятам из Bad Religion сообщили, что они полный отстой. После упорных месяцев репетиций группа распахнула двери Studio 9 на углу Бульвара Сансет и Западной Авеню в Голливуде, чтобы записать шесть песен для их дебютного одноименного мини-альбома. Студийный продюсер, который носил красноречивое прозвище Большой Хер, оглядел парней и поинтересовался, выступают ли они в формате пауэр-трио[3]. Четверо участников переглянулись и сказали: «Эм, ну типа того». С усиливающимся скептицизмом мистер Хер слушал, как группа сбацала свой скромный репертуар из коротких песен. Нахмурившись, он вынес свой вердикт: песни недоделанные, некоторым из них недостает припева. И куда, черт возьми, подевались гитарные соло?

Положа руку на сердце, с тем же успехом можно было попросить тогдашних Bad Religion сыграть шопеновскую «Сонату № 2 си-бемоль минор». Бретт Гуревич и вокалист Грег Граффин написали по три песни, которые в совокупности длились чуть больше девяти минут. Из этих песен две, «Politics» и «World War III», отличались головокружительной скоростью, столь характерной для южно-калифорнийского панк-рока. Для них Большой Хер с его претензиями был уже доисторическим ископаемым.

Грег Граффин, Бретт Гуревич и бас-гитарист Джей Бентли сколотили Bad Religion в 1980 году. Первоначальное трио состояло из учеников школы «Эль Камино» в Вудленд-Хиллз. Гуревичу было семнадцать, Граффин и Бентли – на два года младше. Затем к ним примкнул школьный приятель-барабанщик Джей Зискраут, и первый состав группы был в сборе.

Ребята еще не знали, что обладали талантом, который заметно выделит Bad Religion на фоне других панк-групп. Грег Граффин был уроженцем Висконсина и во время учебы в начальной школе «Лейк Блафф», что в северной части Милуоки, каждое утро перед занятиями пел в школьном хоре. Под руководством учительницы миссис Джейн Перкинс он вместе со своими не достигшими пубертата товарищами-хористами приходил в музыкальный класс и пел шлягеры, которые крутили по радио, а зимой сюда добавлялись рождественские гимны. Беспощадные шестьдесят минут этих сборищ смягчились тем фактом, что ученикам давали десять минут, чтобы послушать пластинки The Beatles и Led Zeppelin на мощной школьной стереосистеме. Мисс Перкинс сразу заметила таланты Граффина, и вскоре ему выделили стипендию на поездку в летний музыкальный лагерь в Мэдисоне.

«Мы разучивали песни Стиви Уандера и Джеймса Тейлора и исполняли их на концертах перед родителями, – вспоминает Граффин. – Меня часто выбирали солистом, поэтому я пел эти песни с радио, а миссис Перкинс подыгрывала мне на фортепиано. Я никогда не считал себя особо одаренным певцом. Фактически мне казалось, что каждый может петь, как я».

Как бы не так. Со временем аутентичный и высокий голос Граффина станет одной из визитных карточек Bad Religion. Со временем группа даже научилась исполнять трехголосные гармонии. Но на своем дебютном EP они не особо выделялись на фоне остальных групп Лос-Анджелеса, которые делали ставку на задорную энергию молодости.

Их звучание было неотесанным и буйным, музыкальные аранжировки – примитивными, технические навыки – рудиментарными. Однако они на инстинктивном уровне понимали, что такое хорошая мелодия, и этот инстинкт остается с группой на протяжении вот уже более сорока лет. Даже в самых безумных моментах звучание Bad Religion никогда полностью не уходит от поп-музыки.

Выпуск дебютной пластинки Bad Religion раз и навсегда изменил жизнь Бретта Гуревича. Во-первых, он наметил курс на становление одним из самых харизматичных и интересных авторов песен Лос-Анджелеса («Бретт, пожалуй, один из самых талантливых сочинителей в панке», – говорит Фэт Майк, сам далеко не последний композитор в этом жанре). Во-вторых, он стал проницательным бизнесменом и законодателем мод панк-рока.

В 1980 году Bad Religion решили избежать сложностей, связанных с поиском лейбла для выпуска их одноименного дебютного EP, и основали свою собственную компанию. Таким образом они оградили себя от пренебрежения крупными компаниями и разочарования сотрудничеством с крохотными независимыми лейблами. Их собственный лейбл, чьим организатором и владельцем был Бретт Гуревич, получил название Epitaph. Первый релиз компании числился в каталоге под кодовым названием «EPI001».

За стартовым капиталом Гуревич обратился к своему отцу, и тот одолжил сыну пятнадцать тысяч долларов, даже не надеясь отбить свою инвестицию. С этим Bad Religion и Epitaph отправились за оборудованием для производства пластинок, пока Мистер Бретт, как его иногда называют, начал свой путь к становлению импресарио.

Несмотря на то что Bad Religion были практически единственной группой своего лейбла, который просуществовал немногим больше года, – в 1982 году Гуревич также выпустил Peace Thru Vandalism, мини-альбом группы Vandals – лейбл и группа, для которой он был создан, невозможно представить друг без друга.

Спустя год после своего выпуска «EPI001» продался скромным, но вполне жизнеспособным тиражом в пять тысяч копий. Достичь этой цифры удалось не без помощи Грега Хетсона, гитариста Circle Jerks, который занимал более высокое положение в панк-иерархии, чем участники Bad Religion. И по сей день этот ритм-гитарист и ярый фанат хоккея остается одним из самых узнаваемых героев-старожилов лос-анджелесской сцены.

Одним вечером Грег Граффин и Джей Бентли встретили Хетсона в Oki-Dog, круглосуточной хот-дог-забегаловке на пересечении улиц Уиллоуби и Франклин в Голливуде. У Граффина оказалась кассета с записями его группы, которую он вручил Хетсону. Тот с благодарностью принял ее и пообещал, что, если ему понравится, он позаботится о том, чтобы их музыку поставили на «Rock Radio Show» – полуночной передаче на самой влиятельной радиостанции страны, KROQ, на которой Хетсон будет гостем в ближайшие выходные. И он сдержал свое слово.

«Oki-Dog – это круглосуточная сосисочная, где после концертов тусовались панки, – вспоминает Хетсон. – Уж не знаю, поверил ли мне Грег, когда я пообещал поставить их музыку в эфире радио-шоу, но я был настроен серьезно. Тогда взаимовыручка была в порядке вещей. Мы прикрывали друг друга. Короче, я вручил кассету “ROQ” со словами: “Это новая группа из долины [Сан-Фернандо]”, – и они поставили их в эфир. Кажись, это была демозапись, которая вроде бы стала их первым синглом. Так я с ними и познакомился, и после этого мы подружились».

Чтобы записать свой грядущий полноформатный альбом, Bad Religion, как и многие группы в их положении, вынуждены были распрощаться со сном. Десять месяцев спустя после выхода их дебютного сингла на семидюймовой пластинке в январе 1980 года все еще подростковая группа принесла свежеиспеченную стопку песен в студию Track Record, что в Северном Голливуде. В течение следующих четырех месяцев они работали над альбомом, который, как ни странно, выйдет лишь год спустя под названием How Could Hell Be Any Worse?. На первый взгляд может показаться, что они слишком уж долго провозились, но это не так. Студия Track Record устроила аттракцион неслыханной щедрости, разрешив подросткам бесплатно записывать свой альбом в ночные часы, пока весь город спал. По факту How Could Hell Be Any Worse? был записан в течение трех месяцев, но то были короткие вспышки маниакальной активности, а не сосредоточенные двенадцать недель работы в студии. Большая часть альбома была записана всего за две ночи в ноябре 1980 года, а половину из получившихся треков свели в промежуточные дни.

После первоначального всплеска активности группа покинула студию и отправилась сочинять новые песни в «Адскую дыру» – зловонный гараж матери Граффина, который ребята использовали для репетиций. Но затею пришлось отложить из-за внезапной обиды их восемнадцатилетнего барабанщика. Твердо убежденный, что товарищи по Bad Religion не ценят его вклад в общее дело, Джей Зискраут решил без предупреждения уйти из группы. Это случилось так быстро, что он даже позабыл забрать свою барабанную установку. Его заменил Пит Файнстоун – друг ребят, которого можно было назвать роуди[4] группы. Затем последовали беспокойные репетиции, во время которых группа пыталась закончить свой альбом, параллельно доводя игру нового участника до нужного уровня. Bad Religion вернулись в Track Record в январе 1981 и за выходные записали двадцать девять минут и пятьдесят четыре секунды музыкального материала, который войдет в их первый двенадцатидюймовый лонгплей.

Сказать, что How Could Hell Be Any Worse? был шагом вперед, по сравнению с их первым EP, – значит, не сказать ничего. В первую очередь эта пластинка отличалась от подавляющего большинства альбомов того времени. Как правило, подростковые группы залитой солнцем Южной Калифорнии имели склонность либо упиваться своей ребяческой безбашенностью, либо из кожи вон лезли, чтобы шокировать аудиторию. Ни то, ни другое не относилось к Bad Religion. Их музыка, пускай и несложная, все же обладала уникальным почерком и была прогрессивной. Смелое и даже безрассудное решение группы собственноручно продюсировать свою пластинку принесло смешанный результат – сегодня звучание альбома кажется каким-то мутным, – но эта врожденная самоуверенность сослужит Bad Religion хорошую службу. Две самые удачные песни альбома – «We’re Only Gonna Die» и «Fuck Armageddon… This Is Hell» (эта песня намного лучше, чем можно судить по ее названию) за авторством Граффина и Гуревича соответственно – вышли такими новаторскими, что спокойно обходились без припевов. Теперь куда больше внимания уделялось музыкальной аранжировке и структуре песен. Но намного четче проступает характерный лирический стиль вокалистов: в нем сквозит какой-то человечный и добродушный пессимизм, который не скатывается до уровня истерики. В тексте песни к «We’re Only Gonna Die» – «человек прошлого исчез, современный человек встал у руля, / его мысли теперь о другом, его единственная цель – война» – Граффин дает ключ к пониманию, в каком направлении устремились его мысли. Бретт Гуревич развивал свой собственный лирический почерк. Гитарист в некотором смысле служил противовесом своему товарищу по группе, для которого стакан всегда был наполовину, а то и полностью, пуст. Но это лишь отчасти верно. Дни, когда Гуревич сможет написать двустишие типа «Совершил преступление в мягкой обложке, от этого у меня мурашки по коже», еще не наступили, но зарождающийся поэтический стиль явно просматривается в песнях альбома. «У вас два выбора: первый – развернуться и сражаться, / другой – бежать сломя голову в ночь», – такие варианты предложила группа в песне «Into the Night».

Внешний вид How Could Hell Be Any Worse? также заслуживает внимания. Задняя часть и внутренний конверт альбома украшены иллюстрациями Гюстава Доре к кантику Данте Алигьери «Ад». На передней обложке красуется удивительно хмурый снимок Лос-Анджелеса, сделанный известным панк-фотографом Эдвардом Колвером с живописной точки на Голливудских холмах. Конверт альбома был выпущен в красном цвете а-ля «пожарная машина», и в те дни, когда пластинки были размером с коробку для пиццы, все вместе это производило поразительный эффект. Название, написанное заглавными буквами в правом верхнем углу альбома, конечно, отдавало юношеским максимализмом. Назвать Лос-Анджелес «адом» язык не поворачивается, но учитывая тысячи людей, запертых в тесных машинах, малое количество пешеходов, отсутствие зелени и меланхоличную тишину, картина вырисовывается весьма адская. Вдобавок в Лос-Анджелесе то и дело полыхают пожары. По названию («Может ли ад быть хуже?»), которое Bad Religion присвоили дебютному альбому, слушатель может подумать о них как о группе истеричных подростков, которые жалуются, что Лос-Анджелес – это депрессивное, а то и вовсе опасное для жизни место (спустя 22 года после выхода дебютного альбома Гуревич переформулирует вопрос в песне «Los Angeles Is Burning» 2004 года: «Я не злюсь – только спрошу, / как нам жить в этом аду?»). Но каким бы драматичным ни казался этот вопрос, он имел под собой все основания. Даже в солнечной Южной Калифорнии новое поколение открывало для себя панк и использовало его необузданную силу в борьбе против конформизма и спокойной жизни.

«Мне кажется, в то время было полно скучающих подростков. Выходцы из среднего класса, располагающие свободным временем, они ненавидели тот образ, который власть – в лице родителей, учителей, общества – хотела им навязать, – рассказывает гитарист The Offspring Нудлз (при рождении Кевин Вассерман). – Это была реакция против пай-мальчиков, хороших отметок, работы с девяти до пяти, обязательных семейных атрибутов в виде положенных по статистике двух-с-половиной детей, жены и белого забора. Чушь собачья. Народ в основном работал на “Боинг” или на другие предприятия оборонки. В округе Ориндж эта отрасль одна из самых крупных, что объясняет господство консервативных взглядов. Подросткам просто хотелось восстать против всего этого, против всей этой фальши.

Пускай панк-рок Южной Калифорнии не брал свои корни из бедности, о которой толкуют The Clash. У нас другая история. Наш панк не взялся с концертов на Бауэри (там находился легендарный панк-клуб CBGB). У нас панк-рок играли в самых бедных районах города. Нам не разрешали выступать в престижных клубах с дресс-кодом и официантками в стрингах. Панк-рок оттеснили на задворки захолустных клубов. Или приходилось арендовать какой-нибудь занюханный дом культуры у черта на куличках. Нередко группы играли в сгоревших складах в Лос-Анджелесе. В нашей панк-истории тоже были свои сложности. Но да, многие подростки, которые играли в группах, выросли в пригородах, где живет средний класс».

Первые двадцать песен Bad Religion лишь издалека намекали на то, каких небывалых высот группа достигнет в будущем. Но эти зерна дадут свои ростки. В 1982 году ребята могли, по крайней мере, утешиться мыслью, что десять тысяч копий How Could Hell Be Any Worse? нашли своих слушателей. Может быть, группа не была на пути к покорению вершины, но они точно не сидели сложа руки.

Этот поступательный импульс продлился ровно двадцать два месяца и одиннадцать дней. 30 ноября 1983 года Bad Religion выпустили альбом, который многими знатоками (и даже людьми не особо сведущими) расценивается как один самых необычных релизов, когда-либо представленных панк-рок группой.

Into the Unknown – это туманный, щедро сдобренный клавишами альбом, очаровательная сумасбродность которого никого не оставит равнодушным. Неудивительно, что в 1983 году публика либо не могла понять, что Bad Religion пытались передать в ярких песнях вроде «Time and Disregard», либо просто не могла переварить материал. Панк-журнал Maximumrocknroll так писал о пластинке: «В пучину неизвестности и с глаз долой». Грег Хетсон попытался в добродушно приободрить Грега Граффина: «Да пошли они на хуй, если не выкупили нашу шутку».

«В то время панк-сцена не очень нас привлекала, – говорит Граффин. – Наркотики и насилие брали свое, но меня это никогда не интересовало. Я играл в Bad Religion ради музыки. Когда мы только начали исполнять панк, это была процветающая социальная площадка. Было ощущение, что ты являешься частью чего-то… Но с 1983-го по 1987-й панк-сцена окончательно развалилась. В лучшем случае она превратилась в разрозненное скопище людей, которые интересовались разными жанрами музыки. Панк-сцена лишилась центрального места встречи. Полиция прикрыла множество мест из-за обстановки с насилием и наркотиками. Было сложно даже играть в панк-группе. Следовательно, в то время у Bad Religion не было четкого курса, и это как раз проявляется в Into the Unknown. Это был хаотичный альбом без какой-то главной идеи. Легко списать его на попытку создать новый музыкальный стиль. Но если вы попробуете взглянуть на эту работу глазами авторов песен [Грега Граффина и Бретта Гуревича], которые действительно любили музыку и не стеснялись экспериментировать, то увидите в ней больше смысла».

Сегодня Мистер Бретт скажет, что Epitaph произвели десять тысяч копий Into the Unknown, но не продали ни одной пластинки. Звучит маловероятно, но, согласно легенде, множество копий альбома закончили свою жизнь в гараже Джея Бентли. Дело принимает еще более странный оборот, если учесть, что к тому времени Бентли уже не состоял в группе. Единственный раз, когда Bad Religion вживую исполняли материал с Into the Unknown, произошел на концерте, который посетили тридцать человек, в клубе Mabuhay Gardens в Сан-Франциско. Граффин начал терять веру, осознав, что панк-концерты собирали такую скромную аудиторию повсюду, даже в таком популярном у панков клубе, как Cathay de Grande в Голливуде. Вдобавок он хорошо понимал, что никого не интересовал новый причудливый альбом Bad Religion. Поэтому он принял решение уехать из Лос-Анджелеса в свой родной штат и поступить в Висконсинский университет. Это привело к тому, что следующие пять лет его группа провела в спячке, от которой пробуждалась лишь изредка.

Никто и подумать не мог, что решение Bad Religion залечь на дно окажется самым разумным для их карьеры. В промежутке между концом 1982 года и весной 1987 года группа дала меньше двадцати концертов. Их сон был настолько крепким, что с ноября 1982 года по сентябрь 1988 года было записано всего пять песен, одна из которых вообще была старой (переработанная версия заглавного трека с их дебютного EP). Когда в феврале 1985 года Bad Religion вновь собрались, чтобы записать мини-альбом под обнадеживающим названием Back to the Known («Обратно к известному»), от предыдущего состава группы остались лишь Грег Граффин и Пит Файнстоун. Место Джея Бентли занял Тим Гальегос из Wasted Youth, а Грег Хетсон заменил Бретта Гуревича на гитаре. Найдя время на свою полузабытую группу, Граффин вместе с Мистером Бреттом спродюсировали десятиминутный EP.

Выход Back to the Known на Epitaph в апреле 1985 года сопровождался одним-единственным концертом Bad Religion в поддержку нового альбома. Среди четырех новых треков, впервые представленных тем вечером, была невероятно заразительная песня «Along the Way», которая в дальнейшем прочно займет место в концертной программе группы. Но из-за того, что Bad Religion едва подавали признаки жизни и не могли похвастаться особой популярностью, третий релиз группы продался тиражом всего в пять тысяч копий. В Лос-Анджелесе и его окрестностях панк-рок потихоньку сматывал удочки. К тому времени Грег Граффин учился на дневном отделении Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Джей Бентли ремонтировал мотоциклы и (кто бы мог подумать!) работал каскадером в кино. Между тем Бретт Гуревич проводил в студии звукозаписи больше времени, чем когда был в составе Bad Religion. Решив полностью посвятить себя этому делу, Гуревич переехал из долины Сан-Фернандо в Голливуд. Прослушав курс в школе звукозаписи, он открыл собственную студию Westbeach Recorders. Именно на этом скромном предприятии он прикладывал все усилия как инженер и продюсер для создания того, что можно было без зазрения совести назвать «партизанской музыкой».

«Все приходилось делать впопыхах, потому что только так ты мог чего-нибудь добиться, – вспоминает Гуревич. – У многих групп, с которыми мне приходилось работать, был скромный бюджет. Они приходили ко мне со словами: “У нас есть триста баксов, и мы хотим сделать запись”. Я отвечал им: “О’кей, за три сотни студия в вашем распоряжении на два дня по десять часов”. Разумеется, в итоге я увеличивал время до шестнадцати часов, потому что именно столько требовалось, чтобы доделать альбом. Мы уходили из студии на рассвете. Я делал все возможное, только бы закончить работу. Я пытался прокормиться, но это было очень, очень сложно. Приходилось жить от зарплаты до зарплаты. Я продавал свои услуги за пятнадцать долларов в час. За эти деньги в вашем распоряжении были студия и я. Существовать в таком ритме было тяжело. Я вкалывал восемнадцать-девятнадцать часов в неделю, но все равно едва сводил концы с концами. Но я научился быстро делать записи, которые при этом звучали весьма недурно».

Стоит отметить, что ни один из этих альбомов или EP за авторством таких разношерстных исполнителей, начиная с Кита Левена из Public Image Ltd. и ранней группы Тома Морелло Lock Up (еще до основания им Rage Against the Machine), не был выпущен на лейбле Гуревича. Компания Epitaph Records, как и группа, для которой она задумывалась, была благополучно забыта и присыпана нафталином. Между выходом альбома Baby… You’re Bummin’ My Life in a Supreme Fashion за авторством панк-группы Thelonius Monster в новый, 1986 год и Head First от Little Kings тремя годами спустя Epitaph выпустили только одну пластинку. К счастью для них, это будет альбом, который спровоцирует движение тектонических плит.

Третий альбом Bad Religion под названием Suffer родился из разговора между Грегом Граффином и Грегом Хетсоном. Хетсон понимал, что их вокалист с головой погрузился в учебу и совсем позабыл о маленькой, но очень терпеливой аудитории, которая продолжала верить в полуживую группу. «Ты должен дать пару концертов, – сказал Хетсон. – Это может быть забавно». Раз гитарист выступал с этим предложением, это значило, что он тоже автоматически подписывался на дело. В итоге их сотрудничество продлилось более двадцати пяти лет. Не успели ребята хлопнуть по рукам, как Джей Бентли, выскочив из очередного горящего здания, снова взял в руки бас-гитару. Наконец Граффин взял телефон и позвонил другой части команды Bad Religion, которая, как оказалось, на написала ни единой песни за четыре года.

Новости разлетелись по округе: Bad Religion будут играть в недавно открывшемся клубе 924 Gilman Street в Беркли. Группа путешествовала на север в фургоне. Присоединится ли к ним Бретт в качестве гитариста? Именно он был недостающим кусочком пазла для воссоздания классического состава группы, который запишет альбомы Suffer, No Control и Against the Grain – триптих, порой именуемый «Святой Троицей». К глубокому удивлению Гуревича, поездка на север по межштатной автомагистрали номер пять обернулась успехом, который по возвращении в Лос-Анджелес придал группе сил и энтузиазма. Пошли разговоры о том, чтобы сочинить материал для новой пластинки.

3

Формат рок-группы, состоящей из гитары, бас-гитары и ударных. При этом гитарист совмещает функции ритм- и соло-гитары.

4

Дорожный менеджер артиста или группы (Прим. ред.).

Вдребезги: GREEN DAY, THE OFFSPRING, BAD RELIGION, NOFX и панк-волна 90-х

Подняться наверх