Читать книгу Проклятая деревня - Игорь Исайчев - Страница 1

Часть первая. Проклятая деревня.
Пролог. Предвестие.

Оглавление

Ночь с 11 на 12 августа 1989 года. Мурманское шоссе. Граница Тихвинского и Бокситогорского районов Ленинградской области.

Белая «шестерка» нудно громыхает разбитой подвеской по неровному асфальту. Пятый час то сплошной, то прерывистой белой полосой ложится под колеса осевая линия. Двести пятьдесят минут – треть рабочей смены патрульного экипажа роты дорожно-патрульной службы. По случаю специальной операции, на этот раз нацеленной на борьбу с грабителями дальнобойщиков, экипаж усилен сотрудником отделения уголовного розыска.

Оперуполномоченного зовут Сергей Баринов. Сегодня его очередь обслуживать очередную показушную инициативу, рожденную в недрах Главного управления, а может даже самого Министерства. Баринов никогда не вдавался в подобные тонкости, своих проблем хватало. Его ведь даже ради приличия с приказом о проведении мероприятия никто так и не удосужился ознакомить.

Как водится, на традиционной «сходке» в конце дня, шеф, майор Коркин, как бы между прочим осчастливил очередной вводной. Жалкие попытки Баринова отбояриться, ссылаясь на давно просроченный отказной материал и прочие подобные мелочи, не вызвали у него ни понимания, ни элементарного сочувствия. В довершение всех неприятностей откровенно не повезло с инспекторами. Два молодых старших сержанта трудились на трассе на совесть, развеяв его мечты принять сто грамм и выспаться под елкой, пока рыцари полосатой палки зарабатывают на завтрак.

– И где же вас таких только находят? – раздраженно бубнил под нос оперативник, не опасаясь быть услышанным из-за шума двигателя. – Правда, что ли решили злодеев поймать? Ну-ну… Флаг в руки.

Тщетно пытаясь хоть как-то устроиться на продавленном заднем сиденье, в конце концов, Баринов не выдержал и завыл в полный голос:

– Все мужики, привал! Если прямо сейчас не остановитесь, на ходу выпрыгну! Задница уже плоской стала, а на клапан давит так, что аж пар из ушей!

– А чего молчишь, Серега? – с левой стороны подголовника переднего пассажирского сиденья появилось веселое, краснокирпичное от загара лицо старшего наряда Васи Турыгина. – Ты, если чего, сразу говори. Мы-то люди привычные. У нас перерыв обычно через шесть часов, на тридцать минут. Когда ровно полсмены отвоюем.

– Знаю я ваши тридцать минут. Меня ссыте, вот и службу изображаете, – продолжал вполголоса недовольно бурчать Баринов.

– А? – не расслышал Турыгин. – Чего говоришь-то?

– Тормози! – проорал ему в самое ухо Сергей. – А то сейчас пузырь мочевой лопнет!

– Сей секунд сделаем, – испуганно отдернул голову сержант, – Колян, за поворотом карман будет, остановимся. Заодно с радаром поработаем, ноги разомнем.

– Добро, – лениво отозвался сидящий за рулем напарник.

Причудливые тени деревьев испуганно метнулись по округе, когда «шестерка», хлестнув по кругу дальним светом и пронзительно взвизгнув стертыми колодками, с лихим разворотом остановилась в облаке оседающей пыли.

– Ну, ты, гонщик, осторожней, – Баринов, не ожидавший столь резкого торможения, чувствительно приложился лбом о подголовник водительского сиденья. – Людей везешь, не картошку.

– А ты пристегнись, – посмеиваясь, посоветовал водитель, выбираясь из-за руля.

– Больно умные все стали, – бросил ему в спину Сергей и мелко затрусил к ближайшим деревьям.

Между тем, внимание инспекторов привлек приткнувшийся у самого края стоянки, вплотную к лесу, запыленный грузовик с прицепом. Старший наряда, машинально поправил свисающий с плеча новенький, недавно полученный со склада, «Калашников». Знакомая с армейской службы тяжесть оружия придавала сержанту уверенности. Он повернулся к напарнику:

– Ну что, глянем?

– Думаешь, стоит? – скептически скривился тот. – Второй час ночи. Водилы, небось, давным-давно дыхнут без задних ног. Чего попусту тревожить? Может, ну их на фиг?

Однако, не вняв его доводам, старший негромко, но жестко скомандовал:

– Работаем.

Напарник равнодушно пожал плечами, расстегнул поясную кобуру с табельным «ПМ» и, не вынимая пистолета, демонстративно положил правую ладонь на рукоятку.

…Справив малую нужду, Баринов, испытывая долгожданное облегчение, сладко потянулся. Помассировав неприятно ноющие ягодицы, протяжно зевнул и размечтался: «Эх, пивка бы… Разливного… Холодненького…» – перед его глазами, как наяву всплыла увенчанная шапкой белоснежной пены, запотевшая кружка с янтарным напитком. Рот тут же наполнился тягучей слюной, и Сергей с отвращением сплюнул. Нервно вытряс из мятой пачки предпоследнюю сигарету. Поспешно закуривая и продолжая отплевываться, сам себе вслух пожаловался:

– Все, сил моих больше нет!.. Эти козлы пусть как хотят, но лично я сейчас еду к ближайшему ларьку, где продают пиво, – хрустнул зажатой в ладони пустой пачкой, – и сигареты.

Воодушевленный собственной решительностью, Баринов устремился к «шестерке», щедро поливающей так и не выключенным дальним светом дальнобойную фуру.

«У них явно аккумулятор запасной есть, – зло подумал имевший понятие об автомобильных проблемах опер, – Если посадят, толкать из принципа не буду… Вот же придурки».

Он уже открыл, было, рот окликнуть инспекторов, как в последнее мгновение что-то его удержало. Когда до выхода из леса оставалось всего пара-тройка шагов, Баринова сковал внезапный столбняк. Душу захлестнула жуткая тоска, а от леденящего ужаса зашевелились волосы на затылке. Сергей вдруг с содроганием ощутил холодное давление недоброго взгляда сквозь прорезь прицела и ясно представил палец, неторопливо выбирающий свободный ход спускового крючка.

Моментально взмокший опер инстинктивно пригнулся, затем и вовсе присел, опускаясь на левое колено. Из кобуры во влажную от пота ладонь привычно скользнул нагретый подмышкой «ПМ». Большой палец скинул флажок предохранителя вниз, а следующим движением взвел оглушительно щелкнувший в мертвой тишине курок.

Передергивать затвор, и досылать патрон в патронник не было нужды. Баринов изначально, как только получил оружие для постоянного ношения, добыл у знакомых вояк пачку патронов, заменил в магазине пистолета первые три казенных на свои, личные. Четвертый собственный патрон находился в стволе. Таким образом, боекомплект увеличился до девяти выстрелов, из которых за добрую половину, в случае чего, не нужно отчитываться. А для того, чтобы открыть огонь, достаточно было снять пистолет с предохранителя и взвести курок.

В крайних обстоятельствах можно начать стрелять и, не взводя курка, так называемым самовзводом. Он даже специально тренировался, укладывая монету под самый срез ствола возле мушки. Задача заключалась в том, чтобы, плавно нажимая на спусковой крючок, постараться удержать ровную мушку в прорези целика, при этом, не уронив монету.

Готовый немедленно открыть огонь, и мучительно вспоминая, лежит ли в кармашке кобуры запасной магазин, или он остался в сейфе, Сергей одним рывком преодолел расстояние до машины, опершись мокрой спиной о правое заднее крыло. Судорожно нащупав твердый брусок магазина в притороченном к ремню кобуры специальном кармашке, с облегчением перевел дух и промокнул лоб рукавом.

Сильнее всего его пугала абсолютная тишина, нарушаемая только грохотом сердца и шумом крови в ушах. Внезапно накатило желание заорать, вскочить и открыть беспорядочную стрельбу.

Неимоверным усилием воли задавив приступ паники, Баринов все же сумел взять себя в руки. Несколько раз глубоко вдохнув через нос и выдохнув через рот, он почувствовал себя немного лучше. Настолько, что смог вспомнил про радиостанцию в салоне «шестерки».

Опер уже ни секунды не сомневался в том, что с инспекторами что-то случилось. Что-то очень нехорошее. А бросаться в одиночку им на помощь Сергей великой охоты не испытывал. В конце концов, подумал он – у них же есть автомат. Или был? Предположение о попавшем к неизвестным злоумышленникам «Калашникове» заставила Баринова невольно поежиться.

«Нужно бы подмогу вызывать. Уж лучше прослыть живым дураком и паникером, чем мертвым героем», – домысливая на ходу, он ужом скользнул вдоль машины. Сидя на корточках, осторожно приоткрыл переднюю пассажирскую дверцу и потянулся к такому близкому микрофону. Пальцы уже обхватили скользкий, прохладный пластик, когда ему на голову обрушилось небо.

…Первыми, с трудом пробиваясь сквозь тонкий, противный писк в ушах пришли голоса. А вот попытка открыть глаза не удалась. Намертво приваренные друг к другу ресницы никак не желали разлепляться.

Инстинктивное желание поднять веки пальцами привело к катастрофе. Жуткая боль обожгла выкрученные за спину руки. Сквозь запекшиеся губы прорвался жалобный стон, и сознание вновь заволокла серая пелена.

Во второй раз Баринов очнулся от холода. Несмотря на то, что его колотила крупная дрожь, по непонятным причудам физиологии по лбу струился ледяной пот, неприятно собираясь в крупные капли на кончике носа. Едкая жидкость, легко преодолевая преграду бровей, в конце концов, растворила склеившую ресницы корку крови, и Сергей сумел разлепить веки.

С минуту он фокусировал зрение, пытаясь совладать с плотным роем сверкающих мушек, беззаботно суетящихся внутри глазных яблок. Титаническим усилием воли справившись с этой задачей, ничего, кроме сереющих в предрассветном сумраке деревьев, не увидел. А естественное желание осмотреться оказалось невыполнимым, так как голову жестко фиксировала тугая веревочная петля. Оставалось, уставившись прямо перед собой, гадать, что же на самом деле произошло?

Переступив босыми ступнями по мху, покрытому ковром колючих сухих иголок, Баринов вдруг с замиранием сердца понял, что привязан к дереву абсолютно голым. Почему-то отчаянно стыдясь собственной наготы, Сергей рванулся изо всех сил. Как и следовало ожидать, веревки выдержали натиск. А вот последствием крайнего напряжения стал жесточайший, выворачивающий наизнанку, приступ дурноты, свидетельствующий о серьезном сотрясении мозга.

Едва не захлебнувшись обильно заброшенной через пищевод собственной едкой желчью, он, больше не обращая внимания на происходящее вокруг, шумно отплевывался. И только наполненный безнадежной мольбой, срывающийся женский голос заставил Сергея замереть с открытым ртом.

– Опомнись! Хватит крови! Этот мальчик не сделал тебе ничего дурного! Пощади хотя бы его!

Что ответил собеседник его защитнице, Баринов не услышал. Гулкий удар по многострадальной голове вновь отправил его в темноту.

…На этот раз он очнулся лежа и первым делом провел ладонями по липко-влажным волосам на пульсирующем жаркой болью затылке. А, поднеся перепачканные красным ладони к глазам, едва справился с подкатившей тошнотой.

Немного полежав без движения, Сергей все же заставил себя подняться. Сначала на колени, а потом, цепляясь непослушными, скользкими от крови пальцами за гладкий ствол молодой сосны, на дрожащие ноги.

Он по-прежнему был без одежды. Но теперь это его нисколько не трогало. Даже холод не чувствовался, несмотря на то, что при дыхании изо рта вылетал заметный в светлеющем воздухе парок.

Сделав несколько неверных шагов до соседнего дерева, Сергей, судорожно обнял его, прижавшись всем телом к шершавой коре. Медленно повернул голову вправо, и снова чуть не потерял сознание. Рвотный позыв сначала согнул его пополам, затем вновь бросил на колени. На этот раз выполаскивало основательно, и было от чего.

На связанных из стволов молодых березок импровизированных крестах обвисли два обнаженных трупа. Из распоротых животов мертвецов наплыла черная, уже частично свернувшаяся кровь. Между ног вместо гениталий свисала отвратительная, иссиня-багровая бахрома. Желто-розовые, лишенные плоти позвоночные столбы, поднимающиеся, казалось из самого центра грудных клеток, подпирали круглые шары голов с неестественно выпученными побелевшими глазами.

Сергей, до рези всматриваясь в алебастровые лица, леденея, понимал, чьи это тела.

Дальнейшие события сохранились обрывками. После поляны с трупами инспекторов он обнаружил себя у машины, почему-то уже одетым. Не хватало только кобуры с пистолетом. Несмотря на так и не выключенные фары, аккумулятор еще дышал. Радиостанция зашипела, как некстати разбуженная змея, и ожила.

Дежурный, попытавшийся было возмутиться долгим отсутствием связи с патрульным экипажем, испуганно поперхнулся, услышав хрип Баринова: «Скорую… Опергруппу… Прокуратуру…. Два трупа сотрудников… Быстро…», что-то неразборчиво пробормотал и отключился.

…Наваждение отпустило так же внезапно, как и началось.

Сергей машинально застегнул молнию на джинсах, и какое-то время, приходя в себя, просто неподвижно стоял. Затем, не ощущая боли от прикосновений, недоверчиво ощупал голову. Долго и придирчиво рассматривал ладони, так и не обнаружив на них ни единого пятнышка крови. А когда, с замиранием сердца, с силой прижал левый локоть к боку, предохранитель пистолета даже сквозь толстую кожу кобуры, отрезвляюще больно воткнулся в ребро.

«Блин горелый, да что же это такое? С ума схожу, что ли?» – с этой мыслью Баринов опасливо оглянулся. Но, кроме ближайших стволов густого подлеска, едва различимых во тьме, ничего не сумел рассмотреть.

Стараясь не шуметь, он развернулся лицом к дороге. Фары патрульной машины все так же щедро освещали стоянку и фуру на ее краю. Вокруг стояла абсолютная, неестественная тишина, а трасса словно вымерла. С того момента, когда белая «шестерка» остановилась, мимо не проехала ни одна машина. Даже воздух застыл, и как показалось Сергею, слегка загустел.

Опер нервно вздрогнул. Сделал неуверенный шаг к выходу из леса и ему в нос ударил явственный запах вскопанной влажной земли. Разыгравшееся воображение тут же подкинуло образ свежевырытой могилы.

– Тьфу ты, черт! – с глухим отчаянием вслух выругался Баринов.

Резким движением выдернув «ПМ» из-под куртки, большим пальцем привычно сдвинул вниз предохранитель и взвел треснувший, будто сломавшийся под ногой сучок, курок.

– Ну, суки… – непонятно к кому обращаясь, прошипел он и, пригибаясь, бросился к машине.

Как только Сергей пересек невидимую черту, отделяющую лес от стоянки, мир вокруг переменился как по мановению волшебной палочки. Вместо могильной сырости невыносимо воняла валявшаяся на обочине обгоревшая покрышка. Мимо натужно проревел «МАЗ». Навстречу ему шустро проскочила блеснувшая в свете фар черным лаком представительная «Волга». Возле осветившейся изнутри кабины грузовика недовольно бубнили голоса. Словом, все было как обычно. Только, почему-то не спешил таять ледяной ком, застывший у Баринова под ложечкой.

Сергей рывком открыл заднюю дверцу и с размаху плюхнулся на продавленное сиденье, продолжая упираться ногами в землю. Несмотря на то, что поза получилась неловкой, он как будто наслаждался этим неудобством, отвлекающим от воспоминаний о недавнем наваждении. Ему все еще мерещились голые изуродованные трупы инспекторов.

Баринов с раздражением тряхнул головой, пытаясь прогнать навязчивое видение и, не рассчитав, сильно ударился о стойку между дверями. От боли из глаз брызнули слезы, но неожиданно стало легче.

Шепотом матерясь, он вытащил из левого кармана куртки смятую пачку, зубами достал последнюю сигарету. Нервно скомкал картонный прямоугольник в кулаке и кинул его под колесо. Неловко прикурив левой рукой, с удивлением покосился на пистолет, который продолжал судорожно сжимать в правой. Потом отработанным до автоматизма движением большого пальца поставил оружие на предохранитель и воткнул в кобуру, одновременно глубоко затягиваясь горьковатым дымом.

В этот момент от кабины грузовика отделился плоский в слепящем искусственном свете, силуэт. Старший смены, похрустывая гравием под подошвами ботинок, неспешно подошел к оперу. Не давая сержанту раскрыть рта, Баринов капризно зачастил:

– Короче! Заканчивайте эту бестолковую бодягу, и отрываемся туда, где дают водку и шашлыки. Мне край, как накатить нужно. А если желаете ударно трудиться дальше, я не в претензии. Меня на обратном пути подхватите.

Инспектор удивленно захлопал глазами и, помявшись, несмело забормотал:

– А нас… это… ну… на инструктаже предупредили, что ты… ну-у-у, это… как сказать?..

– Да как есть, так говори. Чего кота за хвост тянешь?

Инспектор переступил с ноги на ногу, потупившись, как провинившийся школьник, и выдавил:

– Ну, типа, правильный ты.

Сергей нервно хихикнул.

– Ага, все верно. А мой вождь по страшному секрету мне шепнул, что недоделанные вы. И поэтому мы уже шесть часов занимаемся херней, вместо того, чтобы с пользой провести время. Так?

– Так, – подтвердил ошарашенный подобным поворотом старший сержант.

– Тогда чего стоим? Кого ждем? Руки в ноги, и быстро-быстро попылили в сторону моря.

– Погоди, – качнул указательным пальцем инспектор. – Там фура из Дагестана. Похоже, с левой водкой. Документы откровенное фуфло, невооруженным глазом видно. Смотреть пойдешь?

– Не… – расслаблено отмахнулся Баринов, хотя еще час назад такой вариант заставил бы его подскочить и со всех ног броситься к сладкому куску. После прогулки в лес внутри что-то надломилось. – Сами разберитесь. Возьмите пару пузырей и пусть катятся на все четыре стороны.

Сержант, поперхнувшись от возмущения, просипел:

– Какие пару пузырей? Ты вообще о чем?

– Да, действительно, что-то я не то говорю, – Сергей с пониманием прищурился на инспектора. – Но все равно, мне замарачиваться с ними в лом. Устал что-то. Сами разбирайтесь, я не в теме. Сколько стрясете, все ваше.

– Хорошо подумал? – сержант не верил собственным ушам.

– Давай, давай. Пока мы здесь базарим, время идет. А у меня трубы горят…. Сигарету дай.

Инспектор, не вынимая пачки, ловко добыл из нагрудного кармана белый цилиндрик и бросил его на сиденье. Затем развернулся и потрусил к фуре, по пути несколько раз обернувшись, проверяя, не передумал ли опер.

Не прошло и четверти часа, как до самых глаз заросшие черной щетиной хмурые горцы загрузили в багажник милицейского автомобиля четыре картонных коробки с водкой, а в карманы сержантов немалое количество хрустящих бумажек. Турыгин сиял, словно новый самовар.

– Сергуня! Поляна за нами! Мы такое место тебе покажем. Там шашлыки, – заливался он, целуя сложенные щепотью пальцы правой руки, – пальчики оближешь.

Вполуха слушающий его Баринов расслаблено развалился на заднем сиденье, с немалым удовлетворением ощущая, как после доброго глотка обжигающей жидкости прямо из горла бутылки, мало-помалу отпускает дикое напряжение и начинает таять лед в желудке.

«Ох, как же я сейчас нажрусь…» – всплыла и, не зацепившись на поверхности, канула в глубины подсознания ленивая мысль. С каждой минутой все быстрее набирая скорость, машина неслась навстречу светлеющему горизонту.

Проклятая деревня

Подняться наверх