Читать книгу Тихое озеро - Игорь Мих. Бер - Страница 1

Оглавление

Книга первая


Глава первая

1.

Окно в раннюю весну слепило светом и в тишине нового дня голосили лишь довольные сойки.

Ричард Уивер, подтянувшись, зевнул, затем поднялся с постели и спустил ноги вниз, проведя голыми стопами по пушистому ворсу ковра. Надев свои любимые, уже изрядно истоптанные тапочки, он принялся застилать постель. С первого этажа поднимался приятный запах свежего кофе и жареных тостов. Справившись с подушками и одеялом, он подошел к окруженной ореолам солнечных лучей оконной раме.

За стеклом медленно покачивались верхушки сосен, а на их фоне красовались заснеженные холмы гор. Где-то вдалеке по одной из главных трасс города промчался автомобиль, работающий мотор которого с данного расстояния казался лишь тихим приятным шепотом. Шериф заложил руки за спину и уставился вдаль, глядя на маленький городок штата Вашингтон, в котором он жил последние девять лет и на ровную гладь необъятного озера. Сайлэнс-Лэйк составлял главную часть округа, которому дал свое название. Конца водной глади было не разглядеть, так как где-то в самом своём центре озеро сворачивало под острым углом направо и скрывалось за сосновым лесом. Тихий, как и само озеро, ветерок с ленивицей гнал ватные кучевые облака, зависшие высоко в небе, на запад к Тихому океану, расчищая бездонную синеву над Вечнозеленым штатом.

– Весна, – только и произнес шепотом Уивер, и непроизвольно вдохнул полной грудью. Больше всего он любил это время года, когда природа просыпалась от затянувшегося сна и постепенно переодевалась в зеленые одежды. Именно в эту пору кровь убыстряла свой бег в венах, и все, что раньше вызывало нервозность или гнев, казалось не столь существенным. В конце концов, он сам родился весной, в такой же приятный яркий денек, как и этот. Солнечные лучи приятно грели его лицо и открытые участки рук, принося некое давно забытое детское чувство, когда дядя Фрэнк брал его с собой на рыбалку, в поход или просто на прогулки по парку.

За те годы, которые он прожил в Нью-Йорке, работая вначале обычным патрульным, а затем детективом в отделе по борьбе с наркотиками, он совсем забыл о том, что помимо офисов, дорог и светофоров, в мире есть места и для лесов, озер и полей. Дядя Фрэнк, будь он жив до сих пор, обязательно порадовался бы за сделанный племянником выбор в пользу маленького городка Сиэль округа Сайлэнс-Лэйк взамен старого пыльного мегаполиса.

Месяц март принял от февраля бразды правления вот уже как шестнадцатый день. Хотя сосны и ели были вечнозелеными деревьями, Уивер только сейчас начал чувствовать возвращение весны, а редкие островки оставшегося снега, особенно там, где сосны собирались в группы, только подтверждали, что зима готова сдаться окончательно.

Весну он всегда ждал с нетерпением.

Но уже сегодня Ричарду Уиверу предстояло подвергнуть жесткому испытанию свою любовь к этому времени года.


2.

Шериф застегивал пуговицы на темно-коричневой форменной рубашке, когда снизу донесся голос его жены:

– Дик! Пора просыпаться!

– Уже проснулся!

Уивер обогнул кровать и подошел к ночному шкафчику. Открыв второй ящик сверху, он достал табельное оружие – полуавтоматический пистолет «глок». Надев кобуру, Ричард схватил теплую куртку коричневого цвета с эмблемой на груди в виде щита, на котором был изображен волк, а на самом щите, раскинув крылья, восседал орел. Сжав ее в изгибе локтя, он вышел из спальни и спустился вниз по лестнице.

Кухня утопала в солнечных лучах, и белый цвет, в который она была выкрашена, становился ослепительным. Его жена Аманда стояла спиной к Ричарду и намазывала на тосты плавленый сыр. В сковороде готовилась яичница с беконом.

Ричард опустил куртку на спинку стула, после чего положил руки на талию жены, поцеловав ее в мочку уха.

– Доброе утро, Эмма.

– Доброе утро, Дик, – ответила Аманда. Обычные реплики, обыденные действия каждого утра, наработанные до утреннего ритуала за семнадцать лет супружества, такие же, как слова «спасибо» и «пожалуйста». Ричард подошел к плите, поднял прозрачную крышку со сковороды.

– У нас закончились яйца? – спросил он, отключая конфорку.

– С чего ты взял? – поинтересовалась Аманда, повернувшись к нему.

– Вместо трех порций я здесь вижу только две.

– Шэрилл попросила меня приготовить для нее только несколько тостов, она хочет взять их с собой.

– Она решила позавтракать по пути в школу? С чего это?

– Сказала, что сегодня ей надо быть пораньше, а потому хочет успеть на семичасовой автобус, – ответила Аманда, продолжая намазывать на тосты ровным слоем плавленый сыр.

– И она не объяснила тебе свое желание? – во время разговора они не переставали заниматься своими делами. Говоря, Ричард налил себе в чашку горячий кофе.

– Сказала, что мисс Д’Анжелло задала им с Лизой задание – сделать настенную газету о национальных парках Северной Америки.

– А почему бы им не заняться газетой у нас дома или же дома у Бауманов?

– Им нужно много разных книг из школьной библиотеки.

– Это в наше время мы не могли обойтись без них. Сегодня любую библиотеку заменяет интернет.

Аманда подняла голову, положив измазанный нож на край тарелки. В ее глазах заблестела улыбка, хотя сами уголки губ остались неподвижны.

– Родной, мне кажется, или тебя что-то беспокоит?

Ричард сел за стол и, взявшись за нож, начал методично резать на мелкие кусочки свой завтрак.

– Ты всегда ее покрываешь. Неужели я такой суровый отец? У нас прекрасная дочь, я полностью ей доверяю. И если ей хочется провести вечер с друзьями, то я ничего не имею против, лишь бы она возвращалась до полуночи.

– А ты можешь не заводиться в подобных случаях?

– Разве я завожусь?

– Прямо сейчас, – также улыбаясь одними глазами и не повышая голоса, в отличие от Ричарда, ответила ему Аманда.

– Я?!.. Ну ладно, возможно, я немного взволнован. Но это только потому, что я вновь не принят в Круг Посвященных.

Ты мой бедный, – жалостно протянула жена и, подойдя к нему со спины, крепко обняла. – Ты наш добрый обиженный папа.

Ричард положил вилку и нож и повернулся к ней, присаживая ее к себе на колени.

– Разве я не достоин правды в это прекрасное весеннее утро? – он поцеловал жену в губы, не отводя взгляда от ее голубых глаз. – Чем я провинился?

– Во-первых, ты задаешь слишком много вопросов, из-за чего я чувствую себя на милом, но все же – допросе. А во-вторых, ты не веришь мне.

– Я не верю лишь тогда, когда мне говорят неправду.

– Выходит, по-твоему, я лгунья? – Аманда встала с его колен и уже хотела вернуться к делам, но Ричард успел ее ухватить за запястье.

– Ам-ам, я никогда не был о тебе такого мнения. – Он потянул ее к себе, увидев на этот раз улыбку и на ее губах. Она всегда улыбалась, когда он ее так называл. – Я просто имел ввиду, что ты мне чего-то не договариваешь, и я хочу знать, что именно.

На улице, около его красного «Крайслера» бесшумно остановился того же цвета «Порше» и просигналил два раза.

Аманда указала на окно и произнесла: «Вот что». Ричард подозрительно поднялся со стула и повернулся к окну.

За рулем дорогой машины сидел парень лет восемнадцати, с зачесанными назад густыми черными волосами. На нем была надета кожаная куртка с воротником-стойкой, а под ней виднелась белая майка с эмблемой «D&G». Он держал руки на руле, давая разглядеть Ричарду блестящие на солнце золотые часы и браслет. Увидев, что за ним наблюдает глава семейства, пижон помахал ему рукой, широко улыбаясь, демонстрируя белоснежные зубы.

– Доброе утро, мама, – раздался сзади голос его дочери. – Привет, папа.

Ричард оглянулся и успел увидеть, как его дочь взяла упакованный для нее завтрак и почти бегом скрылась за дверью.

– Шер! – только и успел прокричать Ричард Уивер, но его слова уже наткнулись на закрытую дверь. Не раздумывая долго, Ричард поспешил вслед за ней.

Выбежав на террасу, он увидел, как его дочь села в машину показушника и так же, как и тот, минутой ранее, помахала ему рукой.

– Шэрилл! – как можно более властно позвал он ее. – Я тебе приказываю…

– Папа, мне пора! – одновременно с ним прокричала она, после чего красный «Порше» сдал назад, выехав на дорогу, и помчался в сторону центра города, где находились все муниципальные здания, включая и старшую школу.

Шериф не мог поверить в случившееся. Это слишком походило на очередной киносюжет о подрастающей дочери, желающей свободы от нравоучений стареющего отца. Но такие фильмы заканчивались всегда одинаково – мудрый отец оказывался прав. В данном случае, стоило только поглядеть на ухажера ее дочери, чтобы понять, что эта история из той же области. Шериф продолжал глядеть вдаль на отдаляющийся автомобиль и снова думал о заговоре против отцов.

Дверь на террасу открылась, и голос жены позвал его в дом.

– Дик, завтрак и кофе с каждой минутой не становится горячее.

Он резко обернулся в ее сторону.

– И ты все знала! – прокричал он.

– Дик, успокойся, – попросили она. – И зайди в дом. Колтрейны могут подумать…

– А мне плевать, о чем они могут подумать! – Он прижал к вискам пальцы, стараясь успокоить нервы, но это мало чем помогло. – Ты знала и потворствовала этому.

– Дик, зайди, пожалуйста, в дом, и мы продолжим наш разговор.

– Вначале ответь, как давно ты об этом знаешь?

– Я узнала об Эйдане только вчера вечером.

– Ах, его Эйданом зовут. А ты уверена? Может, Джоном Смит?

– Ричард Уивер, заканчивай этот балаган! – повысила голос Аманда, из-за чего Ричард начал приходить в себя.

– Извини, – произнес он, разведя руками. – Я и вправду в чем-то оказался не прав. Но я до сих пор не могу понять твоего спокойствия. Этого парня я вижу впервые, он не местный, а потому я о нем ничего не знаю. Судя по его виду и машине, на которой он разъезжает, могу лишь сделать вывод, что он избалован и…

Ричард остановился, поняв, что вновь начинает нервничать. Сделав глубокий вдох, он направился к входной двери.


3.

– Помимо того, что его зовут Эйданом, нам известно о нем еще что-нибудь?

Есть он уже не хотел, да и кофе уже стало теплым, поэтому он к нему даже не притронулся. Аманда решила не отходить далеко от темы и начала рассказывать то, что ей было известно о новом знакомом их дочери:

– Его зовут Эйдан Уилсон. Его отец занимал должность Верховного Судьи штата Огайо. О нем пару раз упоминали в новостях и газетах.

– Надеюсь, не в уголовных сводках о взяточничестве?

– По-твоему, все, кто живет лучше нас – воры и взяточники?

– Дыма без огня не бывает.

Аманда всем сердцем любила мужа, и даже спустя столько лет совместной жизни – это чувство не только не ослабло, но перешло на некий новый уровень, где было место не только привязанности, любви, уважению, но и идеализации. Но, о Боже, иногда с ним было так сложно найти общий язык и все из-за того, что Ричард Уивер никогда не признавал своих ошибок, считая все сказанное или сделанное -единственным правильным поступком из сотни возможных вариантов.

– Иногда первое впечатление о человеке оказывается ошибочным.

– Возможно, но в людях я научился разбираться еще в юности.

– Это дело Пилара укрепило в тебе данную уверенность или же Лэнс Норрингтон, которого ты долгое время считал своим другом?!

Ричард ничего не ответил, хотя и заметил боль в глазах Аманды. Похоже, она уже успела пожалеть, что произнесла эти слова вслух и была зла на себя больше, чем на него еще пару секунд назад.

– Дик, прости…

– Ничего. Я не обиделся, – но, похоже, его слов Аманде было мало, а потому он сжал ее ладони в своих для пущей убедительности сказанных слов.

– Я сама не знаю, почему вспомнила о нем. – Ричард обнял жену, и Аманда крепко прижалась к его груди. – Ты прав, Дик, Шэрилл не стоит с ним встречаться.

Ричард уже представил себе, как говорит в ответ на ее слова о том, что он тоже был не прав и, возможно, Уилсон хороший парень. Но этих слов он не произнес, потому как до сих пор оставался при своем мнении.

– Когда она вернется из школы, я поговорю с ней на эту тему. Меня она послушает.

– Пожалуй, так будет лучше всего, – сказал он, после чего они разомкнули объятия. – У меня есть сомнения на счет этого Уилсона и его отца. А своей интуиции я привык доверять. Я буду только рад, если наша дочь встретит достойного ее парня. Эйдан же не подходит под эти параметры.

Ричард надел куртку и достал из кармана ключи от автомобиля. Аманда проводила его до машины.

– Передай привет от меня Питеру.

– Передам, – пообещал он и поцеловал ее в щеку.

Забравшись в машину, Ричард взял с заднего сиденья шляпу с широкими полями и надел ее на голову. После завел двигатель и переключил коробку передач.

– Ты заедешь к Мэг?

– Я выкрою для нее время, – пообещал шериф и с этим и отбыл в ту сторону, куда двадцатью минутами ранее умчал красный «Порше» его дочь.

Аманда простояла еще несколько минут у террасы, смотря на темно-синюю воду озера, после чего вошла в дом, закрыв сетчатую перегородку, что спасала дом от насекомых, а затем и дверь. В одиннадцать часов должна была прийти Линда Бреммер, чтобы Аманда сделала ей укладку волос, а после полудня ее услуг стилиста будут ждать еще четыре постоянных клиента.


4.

Округ Сайлэнс-Лэйк, созданный 9 марта 1854-го года, мог гордиться своим довольно большим территориальным пространством, две трети которого включали в себя лесной массив, озеро и горы. Что касается жилой части округа, то она состояла из пяти городов, расположенных компактно друг с другом. Городок Си-Эл 9/3 или же просто Сиэль, хотя и был только третьим по величине, все же считался столицей, при этом носил это гордое название еще с начала двадцатого века. Возможно, причиной тому был тот факт, что большая часть озера, от которого и пошло название всего округа, находилась именно на территории Сиэля. А может, причина скрывалась в том, что именно Сиэль находился в центре муниципального образования, в то время как остальные городки находились вокруг него, отчего карта местности мало чем отличалась от рисунка ромашки, какой ее мог изобразить ребенок.

В Сиэль было две главные дороги – Уайт и Инсайд-роуд, которые пересекались в центре, где находились главные административные здания города, госпиталь, мемориал, парк, кинотеатр, а также здание офиса шерифа, куда Ричард Уивер и направлялся в своем красном Крайслере, продвигаясь по Уайт-роуд.

Он был погружен в мысли, хмуро глядя на дорогу, когда перед его машиной возник Альберт Кармайкл. Будь он менее опытным водителем, то наверняка бы не смог отреагировать столь резко на появившегося, словно из-под земли, старика. Хотя старику было уже далеко за семьдесят, он скорее всего не мечтал о преждевременной кончине, к тому же под колесами автомобиля окружного шерифа. Наверное, у Кармайкла была веская причина для того, чтобы выйти на дорогу, а потому шериф не стал просто объезжать его стороной, а сбавил скорость, свернул на обочину и опустил окно вниз.

Пока старик приближался к нему, опираясь при ходьбе о свою трость, Ричард провернул ключи в зажигание и мотор Крайслера с легким недовольством заглох. На чистом капоте машины, как в зеркале, отражались ветви клена, что рос на обочине среди своих собратьев. За деревьями расстилался луг, по которому была протоптана тропинка, ведущая вниз до самого берега озера.

Ричард глядел в зеркало заднего вида, ожидая, пока старик сравняется с его автомобилем и в тоже время пытался избавиться от тех мыслей, что одолевали его перед остановкой.

А думал он о двух вещах: о легкой, но все же, ссоре с женой и о новом парне его дочери, который свалился на их дом (образно выражаясь), как гром среди ясного неба. Видит Бог, он никогда не был строгим отцом, тем более не замечал за собой никогда задатки деспотизма, но парень, что подъехал на их террасу за Шэрилл на красном «Порше», не вызывал в нем доверия, и не только потому, что был не местным.

Конечно, семнадцать лет – идеальный возраст для начала романтических отношений, для радостей и разочарований первой любви, но, как и все отцы, у которых были несовершеннолетние дочери, Ричард считал Шэрилл еще слишком юной для проявления открытого интереса к противоположному полу. Будь у него сын, он, конечно же, не ломал сейчас голову и не волновался столь сильно из-за его увлечений девушками, но у него была дочь, которой он очень дорожил и желал только лучшее. Его отцовская и профессиональная интуиция подсказывала, что заезжему пижону на дорогом авто следовало доверять в самую последнюю очередь.

Он обдумывал разные варианты своих действий по отношению к судейскому отпрыску, когда Кармайкл сравнялся с его машиной.

– Что случилось, мистер Кей?

Опираясь о трость, старик нагнулся, чтобы их лица оказались на одном уровне. По количеству морщин, что изрезали его лицо, можно было насчитать все года, за время которых он истоптал ногами землю. Если бы морщины говорили правду о прожитых годах, так же, как и кольца на стволе дерева, то Альберту Кармайклу было бы далеко за сотню. Да, он выглядел старше своих лет, и все жители города знали этому причину. У этой причины было имя – Салма. Имя столь же прекрасное, как и ее обладательница.

Салма Кармайкл.

Гордость и любовь всего города Сиэль и округа Сайлэнс. Звезда, родившаяся в местах, которые одарили ее своей нордической красотой. Единственная знаменитость, ставшая известной на всю страну и даже за ее пределами, что родилась именно в городке Сиэль. Актриса, которая уже давно не жила здесь, и которая не приезжала больше в родной городок с момента отъезда.

Альберт не любил говорить о своей бывшей жене, но многие старожилы, которые прекрасно помнили то время, когда она жила здесь и часто беседовали с ней, не как со звездой экрана, а как с доброй и любимой соседкой, утверждали, что в начале осени тысяча девятьсот семьдесят пятого года она покинула здешние места тихо и без предупреждения, сбегая прочь от мужа к своему любовнику. Любовником был режиссер, который своими работами не смог бы удостоиться внимания даже такой награды как «Золотая малина». Работал он чаще всего в жанре «вестерн», который и прославил Салму. К счастью всех любителей ее таланта, ей довелось работать с ним только над одной картиной: «Запад – мой дом» был разгромлен в пух и прах критиками и был встречен с неодобрением зрителями, несмотря на то, что именно в нем Салма предстала в роли главной героини. Как раз во время съемок этой картины между режиссером и актрисой возникли любовные отношения.

И пусть «Запад – мой дом» был холодно воспринят всеми, жители Сиэля продолжали любить и восхищаться ею. Любить за те фильмы, в которых она снялась только в эпизодах (очень ярких и запоминающихся) и в которых она выступала как актриса роли второго плана. В середине шестидесятых и в начале семидесятых нельзя было найти более известного человека во всем городе, чем Салма Кармайкл.

В начале 1964-го года ей было двадцать семь, они с Альбертом уже были женаты пять лет, когда она прошла кастинг в фильме «Голос матери Земли» и получила первую роль со словами. В этом фильме она играла дочь отъявленного головореза, который самопровозгласил себя «Королем Прерий». В финале фильма была сцена, в которой Салма в легком белом платьице, намокшем от дождя (и не скрывающем всех прелестей ее точеной фигуры), целовалась с главным героем, перед тем как всадить ему нож в спину. Благодаря этой сцене она стала известной всей Америке. Этот кадр был принят зрителями на ура. Всеми, кроме мужа.

В 1969-ом году она получила роль в фильме «Спиной к пропасти» и даже была выдвинута на премию Оскар за «Лучшую женскую роль второго плана». Хотя Оскара она так и не получила, но от этого ее меньше любить не стали.

Успехи жены далеко не радовали Альберта. Когда по телевизору шло вручение престижной кинопремии, а на улице города нельзя было найти ни единой живой души, он сидел в баре, где не работал телевизор и поглощал одну стопку виски за другой, не обращая внимания на слова бармена о том, что бар в этот день закрывался раньше обычного. Оно и понятно, ведь бармен был и сам большим поклонником вестернов и просто боготворил жену завсегдатая. Альберт прекрасно понимал это, так же, как и понимал, что его жена больше принадлежала всему городу, чем ему самому, а потому продолжал пить. Вернулся он домой далеко за полночь, в пустой и холодный дом, в то время как его жена продолжала быть на церемонии за несколько тысяч километров от него.

В 1972-ом году у нее появился шанс стать поистине всемирно известной актрисой. Она прошла кастинг в многообещающем фильме «Крестный отец» на роль жены главного героя, который по сюжету был выходцем из семейного клана мафии. Все шло к тому, что именно ей и достанется эта роль, но в последний момент Салма отказалась от нее без каких-либо объяснений. Хотя правду никто не знал, многие жители Сиэль винили в этом Альберта. Кто-то даже говорил, что он заставил ее силой отказаться, что вполне могло быть правдой. Таким образом, она потеряла роль в культовой картине, а на ее месте в фильме сыграла Дайян Китон.

Следующие два года она нигде больше не снималась. Не потому, что не хотела, а потому, что не приглашали. Альберт же был только счастлив этому, уже уверовав о поздней, но все же счастливой и тихой семейной жизни. Но его мечтам не суждено было сбыться.

В 1974-ом году она, наконец, получила свою первую роль спустя два года молчания. И пусть режиссер картины был малоизвестен и бюджет, выделенный для съемок, был мизерным, Салма ухватилась за эту роль крепко-накрепко. Наверняка в те дни в доме Кармайклов не прекращались ссоры, но никто их не слышал, так как их дом находился в стороне от других, рядом с озером.

Альберт не смог ее переубедить, и Салма снялась в своем новом вестерне «Запад – мой дом». Возвращение на большой экран красавицы актрисы провалилось с грохотом. В Сайлэнс-Лэйк она вернулась только спустя полгода, осенью 75-го. Вернулась она ненадолго, а только для того, чтобы собрать свои вещи и написать письмо Альберту, в котором она просила ее простить и забыть.

Ричард не знал, снималась она потом еще в каких-либо малобюджетных фильмах, пусть даже в эпизодах, но был уверен в том, что возродить свою былую славу ей уже было не суждено.

Когда Салма перестала появляться на экранах, Ричарду было всего девять лет, но уже тогда он был ярым поклонником Джона Уэйна и Клинта Иствуда, а «Спиной к пропасти» долго еще оставался его любимым фильмом.

Ричард, бывало, задавался вопросом: почему он выбрал именно этот город после отъезда из Нью-Йорка и всегда приходил к одному ответу – Салма Кармайкл. Конечно, свою роль сыграли и здешние просторы – тихие и манящие своей холодной красотой, но также немаловажную роль здесь играла и актриса, в которую он был влюблен в юные годы.

После переезда он неоднократно пытался найти хоть какую-то информацию о дальнейшей жизни Салмы Кармайкл, но так ничего и не смог найти. Если вначале он был рад знакомству с Альбертом, который не только хорошо знал Салму, но и делил с ней ложе, то вскоре он понял, что старик далеко не столь приятный собеседник.

– Доброе утро, шериф. Я остановил тебя, чтобы сообщить о том, что в нашем городке появился сумасшедший.

Шериф округа приподнял брови в знак непонимания.

– О чем вы?

– С получаса назад я возвращался домой из магазина, что находится на заправке Сэма Дауда, – старик достал из кармана штанов серый большой платок и вытер им уголки губ. – С годами я все хуже сплю, бывает, просыпаюсь в три часа утра и уже не могу уснуть. Бессонница – бич всех стариков, а потому я встаю ни свет, ни заря и отправляюсь к озеру. – Старик закашлял и, прикрыв платком рот, отвернулся в сторону. Ричард прижал ладонь к глазам и тяжело вздохнул. Старики всегда стараются разговор приукрасить мелочами. Как только кашель отошел, Кармайкл продолжил. – У озера мне всегда хорошо думается, оно всегда такое спокойное, всегда одинаковое. Разве что зимою приобретает отрешенный от человеческих проблем серый оттенок.


– Я знаю, что вы ходите по утрам к озеру, Альберт. Так что вы видели?


– Я к этому и веду, шериф.


Ричард сжал нервно губы, в уме добавив: «Хочется верить».


– Ближе к шести я отправился на заправку, дабы купить парочку батончиков шоколада. Любовь к сладкому всегда было моей слабостью. Я и зубы то себе вставил только для того, чтобы не расстаться с этой своей привычкой.


– И что же произошло потом?


– Я собирался перейти Уайт-роуд, но быстро это сделать, как ты сам понимаешь, у меня уже не получается. Прежде чем это сделать, я огляделся по сторонам. Уайт-роуд никогда не бывает заполнена автомобильным потоком, и все же я всегда смотрю по сторонам.


– Вы правильно делаете, мистер Кей.


– Вот и сегодня я не стал делать исключений и прежде, чем пройти на другую сторону дороги, посмотрел направо, затем налево. Дорога была пуста, и я ступил на нее, уверенный, что столь привычное действие не приведет к неожиданным последствиям. Даже если и появится машина, я не опасался оказаться под ее колесами – в нашем городе лихачей не было никогда. До сегодняшнего дня.


Наконец шериф начал понимать, куда именно клонит старик, и сердце в его груди учащенно забилось.


– Когда я добрался до середины дороги, какой-то сумасшедший чуть было не сбил меня на своем красном «звере». Он гнал по дороге, как пилот «Формулы один». Но даже так он имел возможность издали заметить меня и притормозить. Вместо этого он даже не пытался сбавить скорость.

Ричард сжал ладонями руль Крайслера, в его горле пересохло, а голос старика стал неожиданно глухим, невнятным и далеким.


– Я поспешил, но куда там?! Одним словом, он проехал мимо меня на расстоянии мизинца, чуть было не отдавил мне пятки. Я не устоял на ногах и шмякнулся на асфальт, при этом выронив свою трость из рук.


– Вы видели, кто сидел за рулем? – голос шерифа слегка дрожал от волнения.


– Да не успел я. Я был в ужасе и мечтал только о том, чтобы поскорее оказаться дома, в своей кровати. Заметил только, что их было двое. Один за рулем, а другой сидел рядом. Раньше я этой машины не видал в нашем городе, наверное, это приезжие были, как ты думаешь, шериф Уивер?


– Думаю, вы правы, Альберт.


– Что ты собираешься предпринять?


Ричард уже готов был ехать не в офис, а прямиком в школу, к своей дочери, чтобы поставить точку в ее опасных отношениях с заезжим парнем. Уроки должны были начаться с минуты на минуту, но классная руководительница Шэрилл, а по совместительству и учительница географии, мисс Д’Анжелло наверняка бы не стала препятствовать разговору с глазу на глаз отца с дочерью. Он категорически запретит дочери встречаться с Уилсоном. Шэрилл, конечно же, будет кричать о его неправоте, но он настоит на своем и закроет данную тему. Пусть наглец возвращается обратно к себе в Огайо. Разве в Огайо или в других штатах нет девушек? Почему именно их город, и почему именно его дочь? Шэрилл просто не понимала, что ее увлечение Уилсоном до добра не доведет. А сама она может прийти к этой истине слишком поздно. Таких как Уилсон он часто встречал на своем жизненном пути – безответственных, сидящих на шеях родителей и с годами не меняющих образа жизни.


– Шериф?


Ричард вернулся назад мыслями к Кармайклу, переведя взгляд от дороги обратно на старика.


– Что ты собираешься предпринять? – повторил свой вопрос Альберт Кармайкл. – Может, закроешь его на пару суток. Пусть поразмышляет о правильности своих действий. Он мог меня если не убить, то, как минимум, покалечить. А я ведь всего-навсего одинокий старик, предоставленный самому себе. Я не хочу последние годы своей жизни пролежать неподвижно в постели, забытый всеми, и чтоб вспомнили обо мне лишь, когда от моего дома начнет исходить неприятный запах.


– Все обошлось, мистер Кей, не правда ли?


– Да, но…


– Могу вам пообещать, что не оставлю случившееся без своего внимания.


Старик широко заулыбался, обнажая свои вставные зубы, слишком белые, а потому и неестественные. Шериф тут же представил себя Алисой в Стране Чудес, повстречавшую на своем пути Чеширского Кота.


– Вот почему я всегда за тебя голосую, Уивер. Ты всегда добросовестно исполняешь свои обязанности. И пока ты это делаешь, у Лэнса Норрингтона нет ни единого шанса.

Пока старик говорил хвалебные речи в его адрес, Ричард провернул ключ в зажигание и, кивнув собеседнику на прощание, выехал с обочины на дорогу.

Он на самом деле хотел разобраться с произошедшим ранее на этой трассе, и не потому, что об этом его попросил Альберт Кармайкл, а потому, что случившееся, в первую очередь, касалось его личных интересов. Ему оставалось радоваться, что старик не приметил Шэрилл в машине, которая едва не сбила его на дороге, иначе, уже спустя пару часов, по всему округу Сайлэнс разнеслась весть о том, что дочь шерифа могла стать виновницей гибели пожилого горожанина. А эту историю на следующих выборах шерифа округа Лэнс Норрингтон, пока только его старший помощник, наверняка бы приберег в своем рукаве в качестве главного козыря в их упорной борьбе.

В этом шериф Уивер не сомневался…


5.

Крайслер притормозил около двухэтажного здания бледно-желтого цвета, которое числилось в документах по инвентаризации имущества города офисом Службы Охраны и Порядка и занимал весь первый этаж, а также городским архивом, который, соответственно, находился на втором этаже. Городской архив хранил в себе всю информацию о главных событиях города как социальных, экономических, так и политических. Также здесь хранились дела, связанные с различными преступлениями, произошедшими в округе за последние полвека, среди которых дела об убийствах занимали меньше всего места на полках.

Большая часть тех первоначальных документов не сохранилась по причине того, что в 1962-ом из-за долгой отсрочки ремонта исхудалой проводки произошел пожар, который и стал причиной уничтожения большей части архива.

Ричард Уивер вошел в здание офиса шерифа и городского архива и оказался в просторном помещении, которое было разделено на несколько секторов стенами из пластика и стекла. Младший помощник шерифа Питер Меир, увидев босса, приподнял приветственно руку, продолжая беседовать по рабочему телефону.

– Да, миссис Бускетс, мы знаем, что вы старая одинокая женщина, что ваш кот очень важен для вас.…Да…Конечно, миссис Бускетс, мы обязательно его найдем…Шериф? Шериф появится с минуты на минуту.…Да, пока его еще нет на месте.

Ричард улыбнулся и одобрительно кивнул в ответ, после чего прошел вперед и остановился около дверей, прикрытых жалюзями. На стекле была наклеена надпись


Ричард А. Уивер

Шериф округа Сайлэнс-Лэйк


Открыв дверь, Ричард вошел в свой кабинет. Сняв куртку и шляпу, он повесил их на вешалку, что стояла за дверью, и прошел к своему столу, на котором стояли обычные для рабочих мест предметы: два флага на одной подставке – страны и округа, фотография семьи, ручка, телефон и полка для документов и отчетов.

Питер положил трубку и, встав со своего места, подошел к кабинету Ричарда.

– Доброе утро, шериф.

– Здравствуй, Питер. Как прошло дежурство?

– Спокойно. Только под утро был один звонок. Как вы и сами слышали, звонила миссис Бускетс. Каждой весной ее кот Сэмюель сбегает из дома, и она весь город ставит на уши. Ему уже больше десяти лет. В его-то преклонном кошачьем возрасте пора бы сидеть дома, а он никак не может остепениться.

– А что по поводу Даррена Бейлифа? Джим и Курт навестили его вчера?

– Да, беседовать им пришлось с ним не меньше получаса и, как всегда, он пообещал, что возьмется за ум. Но вам ли не знать шериф, что словам Бейлифа может поверить разве что его мать. Затеяв драку прямо у нее на глазах, в центре города, она все равно будет утверждать, что ее сынок сущий ангел…Шериф? Вы неважно выглядите? Что-то случилось?

Во время разговора Питера Ричард вновь задумался о своей дочери. Его мысли не могли долго концентрироваться на других темах. Вот и сейчас, во время рапорта своего помощника он задумался о своих семейных проблемах.

Прежде чем он успел что-либо ответить, зазвонил телефон.

– Шериф Уивер слушает.

– Ричард, это Джон, – услышал он басовитый голос мэра города на другом конце провода. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Что случилось, Джон? – несмотря на то, что мэр города Сиэль годился ему в отцы, они всегда называли друг друга исключительно по имени. В этот момент в здание офиса вошли два других работника правоохранительных органов города: Джим Столлен и Курт Нойлз, при этом о чем-то громко разговаривая.

– Произошло несчастье с сыном Шона Сэлмона. Парнишка сейчас в реанимации. Врачи подозревают передозировку запрещенными препаратами.


6.

Ему пришлось вернуться на Уайт-роуд и, доехав до перекрестка, свернуть налево и далее по Инсайд-роуд прямо около трех миль, прежде чем оказаться рядом с домом мэра Сиэль Джона Олдсбурга. Мэр Олдсбург был добрым, немного тучным шестидесятитрехлетним мужчиной, который был довольно энергичным для своего возраста. Мэром он стал еще в 1982-ом году и занимал этот высокий пост до сих пор. Джон Олдсбург был человеком, которому очень шла седина и пушистые усы. О таких говорят – «солидный мужчина». Он был женат на Ребекке Олдсбург вот уже двадцать восемь лет и считался прекрасным семьянином, при этом никто уже и не вспоминал, что с Ребеккой у него был уже не первый брак, и даже не второй. Впервые Джон связал себя узами брака еще в двадцатилетнем возрасте со своей однокурсницей, но уже спустя полгода он понял, что поспешил с женитьбой и вскоре начал бракоразводный процесс. Во второй раз Джон женился в тридцать один год, но прожил в браке и в этот раз недолго – спустя три года его вторая жена скончалась от лейкемии. Олдсбург овдовел и дал себе зарок больше никогда не жениться. Но уже спустя три года он вел под венец Ребекку МакКоли – прекрасную черноволосую шотландку, которая, по словам Джона (при разговоре об этом на его губах всегда появлялась широкая улыбка) практически заставила его влюбиться в себя, и за все эти годы он ни разу об этом не пожалел.

Когда в 1997-ом году семья Уивер переехала в озерный городок, Олдсбурги пригласили их первыми в гости. Ричард, как и Аманда, испытывали легкую неловкость, так как привыкли, что в Нью-Йорке не принято ходить в гости к новым соседям или же наоборот, приглашать их к себе в гости. Но стоило им оказаться на пороге дома мэра и постучать в дверь (местные жители не жаловали звонков), неловкость как рукой сняло. Джон и Ребекка оказались очень гостеприимными и знали, с чего надо начинать разговор, чтобы заинтересовать и развеселить гостей. И даже малышка Шэрилл, которой в то время было всего семь и которая всегда славилась застенчивостью, быстро сдружилась с мэром и его женой. Уже спустя десять минут они все дружно беседовали и смеялись так, словно были знакомы долгие годы и встретились после продолжительной разлуки. В гостиной их ждал накрытый стол, а блюда, что были приготовлены Ребеккой, заставили Аманду усомниться в своих собственных кулинарных способностях, которые она всегда считала достойными для увековеченья. В тот вечер между двумя семьями, которые еще утром не были знакомы, так ни разу и не повисло промежуточного неловкого молчания.

Затем они принялись убирать посуду со стола, не прекращая вести дружеские беседы. После женщины отправились на кухню, Шэрилл села перед телевизором и смотрела мультики, а Джон и Ричард вышли на веранду с бутылками пива в руках. Сев в кресла качалки, они какое-то время сидели в тишине, пили пиво и глядели на красоты природы, что окружала их со всех сторон. За домом Джона была небольшая поляна, на которой Джон посадил несколько кустов виноградника, а сразу за поляной возвышался хвойный лес, еще дальше виднелись заснеженные вершины гор.

Начиналось время сумерек, которые лениво тянулись темным полотном из леса.

Олдсбург заговорил с ним, не отводя взгляда от цепочки гор:

– Что планируешь делать в дальнейшем, Ричард?

Хотя мэр и не стал вдаваться в подробности, Ричард понял, что он имел ввиду.

– Есть предложение начать работать в автосервисе, что находится в северной части города. Филипп Рочестер готов платить восемьсот долларов в месяц плюс премиальные за подгон клиентуры.

– Разбираешься в машинах? – как бы, между прочим, поинтересовался Джон.

– Немного. Я три года проработал патрульным, прежде чем оказаться в отделе по борьбе с наркотиками. Тогда и научился, с какой стороны подходить к неисправной машине.

– Другие предложения?

– В банке, что в Беривилле, требуется охранник. Каждый день по полтора часа в пути на работу и еще столько же обратно, но эта работа все же больше по моей части. К тому же зарплата в два раза выше.

– И на чем остановился?

– Пока что думаю. Завтра утром решение уже будет готово.

– А как на счет третьего предложения? – Джон посмотрел на Ричарда. В его глазах блестели огоньки.

– Я вас слушаю…Джон, – он уже хотел было назвать его «мэр Олдсбург», но успел поправиться, чтобы не обижать гостеприимного хозяина, который еще в начале их прихода строго-настрого запретил его называть по фамилии.

– Что ты думаешь о посте местного шерифа?

И хотя данное предложение удивило Ричарда, нельзя было сказать, что оно стало неожиданным.

– Если не ошибаюсь, Сиэль имеет шерифа.

– Тревес Тролли уже далеко не молод. За него голосуют только потому что он единственный кандидат на пост шерифа. Он сам часто в беседах со мной упоминает, что не прочь уйти в отставку. Я бы его и отпустил, да вот замены ему я не вижу.…До этой поры не видел.

– Но ведь есть его помощники.

Джон сделал глоток из своей бутылки, после чего вытер усы тыльной стороной ладони.

– Есть, но двое слишком молоды для столь высокого поста, а еще один не имеет должного стержня в себе, который бы позволял ему строить своих подчиненных. Так как?

– Это заманчивое предложение, Джон. Даже не знаю, что ответить. Конечно, я был бы только рад стать шерифом этого райского места, но…вы ведь меня совсем не знаете.

– Не совсем. И снова в его глазах появились огоньки. При этом ни солнца, ни искусственных источников света нигде не было. – Я читал твое досье. Я знаком с директором полиции Нью-Йорка и, конечно же, мне захотелось узнать о тебе больше.

– Со Стивеном Нотисом?

– Нет, с Реймондом Келли. А вот он, в свою очередь, познакомил меня с директором отдела по борьбе с наркотиками Нотисом. Твой бывший начальник лестно о тебе отзывался. И попросил, между строк, узнать причину твоего ухода из отдела. Но я не стану тебя расспрашивать по этому поводу. Но хочу быть уверен, что получив место шерифа, ты не захочешь снова сорваться и уехать куда-нибудь еще. Надеюсь, ты способен усидеть на одном месте.

Ричард предпочел звуковому ответу кивок головы.

– Вот и прекрасно. И так, судя по твоему досье, ты был прекрасным полицейским. Ты был среди первых по успеваемости во всей полицейской академии, сдав все экзамены на «отлично». Год ты -детектив-следователь, а спустя еще год становишься детективом-оперативником. И это в двадцать три года. В двадцать пять сдаешь экзамен и получаешь звание сержанта. Ты становишься руководителем операции, где фигурируют преступные группировки, продажа и изготовление наркотических веществ. К тридцати двум тебе пророчили звание лейтенанта, но годом ранее ты подаешь в отставку.

– Беру свои слова обратно, кое-какие сведения обо мне и о проделанной мной работе вам известны, – произнес Ричард, понимая, что Джон еще не все рассказал о его прошлом.

– Последнее твое дело…твой бывший начальник считает, что именно после него произошел переломный момент. Я склоняюсь к тому же мнению. – Джон помолчал, предлагая продолжить разговор Ричарду, но тот предпочел промолчать. – В том деле под твоим руководством находилось семь человек, четверо из которых были твоими постоянными протеже.

– Лэнс Норрингтон, Джек Ламберт, Роб Ванн,…Даниэль Пиллар.

– Да, Лэнс Норрингтон, как мне известно, тот человек, с которым ты был знаком еще с полицейской академии. Друзья с юношеских лет.

– Мы были друзьями, – слишком резко произнес Уивер, убрав спину от кресла-качалки. Спустя год после произошедшего, он все еще не мог спокойно вспоминать о Лэнсе. Но, какие бы чувства его сейчас не одолевали, Джону ни к чему было знать о них. – Мы были друзьями больше десяти лет. Мы даже оба ухаживали за Амандой, но мне тогда повезло больше. Несмотря на это, мы оставались друзьями до того, как все произошло.

– Что произошло? – Джон не хотел задавать этого вопроса, но он сам вырвался – любопытство взяло верх.

– Из-за него погиб другой работник полиции. Даниэль.

– Каким образом? – спросил Джон, понимая, что своими вопросами нарушил свое же обещание, данное ранее.

– Это долгая история, мэр Олдсбург, – сказал в ответ Ричард, сам не заметив, как перешел на официальный тон.

– Но ты его не сдал.

– У меня не было, так и нет до сих пор никаких улик против Лэнса.

– Поэтому ты уехал и оставил работу?

– Скажем так – это была одна из причин для моего переезда.

Они замолчали, наблюдая за окружающей их природой. Сумерки сгущались. Ребекка и Аманда, увидев их на веранде, решили им не мешать и только включили свет на улице. День был прохладным, так что летающих насекомых, жадных до крови, можно было не опасаться.

Олдсбург тяжело выдохнул и начал расстегивать пуговицы на своем джемпере. Ричарда это немного удивило, так как ему самому было немного прохладно, но не хотел этого показывать. Но и не стал повторять за Джоном и расстегивать молнию на своей куртке.

– Я много знал людей, которые приезжали из разных мест в наш округ и, прожив много лет среди нас, оставались чужаками. – Джон поддался вперед и, выглянув из-под навеса, начал искать в небе первую звезду. – Многие из них уже уехали. Когда они собирали свои вещи и уезжали на своих машинах, снабженных прицепом, все жители Сиэль забывали о них на второй же день. Многих я сам уже не помню. – Мэр оставил звезды и вернулся под навес. – Но есть приезжие, их немного, но они есть, которые сразу становились своими для всех. Таких людей я научился вычислять. И я вижу, что семья Уиверов одна из таких.

Так оно и произошло.

Теперь, прожив здесь девять лет, Ричарду казалось, что Нью-Йорка в его жизни и вовсе не было. Если бы не неожиданный приезд Лэнса Норрингтона, все было бы намного проще и прекраснее. Теперь он не мог понять, как он столько лет был слеп и верил, что между ними могла быть дружба?

Их дочери не пошли по стопам отцов и сразу решили для себя, что ни единое прошлое, ни равенство в возрасте, ни учеба в одном классе не может их сделать ни подругами, ни даже приятельницами.

Ричард поднялся по деревянным ступенькам и остановился перед дверью дома Олдсбургов. Он постучал и ему почти сразу же открыли.

Джон еще больше поседел за эти годы и прибавил в весе, но он по-прежнему носил свои пушистые усы, делающие его похожим на банкира начала двадцатого столетия и также широко и открыто улыбался при каждой их встрече.

– Ричард! – голосом бывалого проповедника возвестил Джон, словно приход шерифа был для него хоть и приятным, но неожиданным.

– Здравствуй, Джон. – Называть мэра по имени давно уже перестало ему казаться чем-то неловким. Они были просто друзьями, а не подчиненным и начальником.

Джон пропустил его внутрь и закрыл за Ричардом дверь, при этом прокричав на весь дом Ребекке, чтобы та поставила вариться кофе.

– Она на улице готовит грядку для будущих саженцев. Ты прекрасно знаешь, что в нашем доме никто лучше не заваривает кофе, а потому я и не стану этому учиться на старости лет. Бэкка!

Так как Ричарду в это утро так и не удалось выпить кофе, он решил, что не стоит от него отказываться в гостях. Пока мэр расспрашивал его о работе, на кухню вошла Ребекка Олдсбург в обесцвеченном переднике и в стертых перчатках.

– Здравствуй, Бэкка.

– Доброе утро, Дик. Как семья?

– Все прекрасно, – поспешил ответить он. Хотя Джон ничего в его словах не заметил, Ребекка тут же уловила в них нотку недосказанности.

Она сняла перчатки и сунула их в карман джинсов, которые облегали ее все еще очень стройные ноги. Она включила кран и принялась мыть руки, при этом повернув голову в сторону Ричарда.

– Шериф Уивер, вы что-то недоговариваете.

Джон быстро перевел взгляд с Ричарда на жену и обратно.

Ричард после недолгого колебания все же сдался.

– Это все из-за Шэрилл. Ее новый друг меня беспокоит.

Ребекка принялась готовить кофе, а в ее глазах ярко отражалась улыбка. В эту минуту она очень была похожа на Аманду.

– Всех отцов беспокоят новые знакомые их дочерей. Ричард, Шерилл уже семнадцать лет.

– Боже, а ведь совсем недавно ей было всего девять, – добавил Джон, потирая о колени ладони.

– Меня не беспокоит то, что она становиться молодой красивой женщиной, а мы в свою очередь стареем. Меня беспокоит личность парня, который просто свалился на нас как снег на голову в это солнечное утро.

– Он местный? – спросил Джон.

– Нет, и это не самый большой его грех.

– Тогда кто он такой?

– Аманда говорит, что зовут его Эйдан Уилсон. – Ричард подчеркнул имя жены, давая понять Джону и Ребекке, что он оказался вне круга первых посвященных в тайны дочери. – Он из Огайо, сын судьи и разъезжает по Сиэлю на дорогой машине.

– Это, случайно, не сын Дуэйна Уилсона, бывшего члена Верховного Суда страны?

– Похоже, что он. Только я о Верховном Судье Дуэйне Уилсоне ничего не слышал, в отличие от Антонин Скалиа или Энтони Кеннеди.

– Дуэйн Уилсон был одним из девяти Судей до 1993-го года, после чего был сменен на посту Рут Бейдер Гинзбург.

– На столь высоком посту он задержался недолго, – добавил Джон. – О нем не слишком лестно отзываются до сих пор.

– Ты считаешь, что яблоко от яблони недалеко упало? – уточнила Ребекка.

– Я в этом просто уверен. Если бы вы его сами увидели, то поняли, что это не просто мое предположение.

– Тогда запрети дочери встречаться с ним, – без промедления посоветовал мэр Олдсбург.

– Этого как раз не стоит делать, – авторитетно заявила Ребекка. – В этом возрасте дети всегда считают, что они умнее своих родителей и вполне могут принимать самостоятельно решения, касающиеся только их. Попытка убедить их в обратном только приведет к ссоре и обвинениям.

– И что мне прикажите делать?! Я не могу просто сидеть и смотреть, как он пользуется моей дочерью.

Джон пожал плечами в ответ, но Ребекка предложила другой вариант действий:

– Попробуй поговорить с Уилсоном. Возможно, тебе удастся убедить его покинуть город или же ты поймешь, что ошибался на его счет.

– А вот это уже маловероятно.

– Так или иначе, не судья Уилсон и не его сын заставили тебя сегодня заглянуть ко мне, – напомнил о делах Джон.

Ребекка налила им в чашки кофе, после чего удалилась.

– Вчера вечером сына Шона Сэлмона нашли в туалетной кабинке в бессознательном состоянии. – Голос Джона стал более низким и спокойным, показывая всю серьезность сложившейся ситуации. – Пришлось вызвать скорую. В данный момент парень находится в коме. Анализ показал наличие в крови бензоилэкгонина.

– Остаточный эффект кокаина, – только и произнес Ричард, чувствуя, как где-то в животе начинают свое движение теплые волны. Вот уже девять лет он не говорил на подобные темы с кем-либо, и теперь воспоминания его прошлой работы начали возвращаться к нему яркими импульсами. – Почему вы мне только сегодня об этом сообщили?

– Я сам только сегодня, к пяти часам утра, узнал более подробную информацию. Учитель физкультуры, который и нашел парня в туалете, сразу же предположил возможное отравление наркотиком, что и поведал директору. Вечерняя группа всегда была богата проблемными подростками, но дальше марихуаны они ранее не заходили.

– Всегда бывает все в первый раз, – цинично изрек Ричард, чувствуя, как беспокойство за дочь снова начинает брать над ним верх.

– Директор и учитель физкультуры вызвали врачей, а затем принялись за осмотр всех учащихся, но ничего так и не нашли. Ни в карманах, ни в личных кабинках.

– Пэрри не упоминал о незнакомцах, появившихся в тот день или же ранее около школы?

– Он мне больше ничего не поведал, а я, к сожалению, не задал этого вопроса.

– Тогда я немедленно еду в школу. Нужно побеседовать с Чарльзом Пэрри. – Шериф встал со стула, а вместе с ним встал и мэр. – Называй это как хочешь, Джон, но я почти уверен, что в этом деле замешан Эйдан Уилсон. Если это так, то он очень сильно пожалеет, что выбрал наш городок для своего грязного бизнеса.

– По-моему, Ричард, ты мыслишь слишком предвзято.

– Не думаю, Джон. Я ведь бывший коп и своему чутью я привык доверять. К тому же наркотики в нашем городе появились с его приездом. Совпадение? Извини, но в совпадения я не верю.


Глава вторая

1.

Эйдан свернул на школьную площадку и круто загнал свой «Порше» между двумя уже припаркованными машинами, которые просто меркли в лучах его «скакуна».

Шэрилл отстегнула ремень безопасности и повернулась к нему. Уилсон отключил орущий проигрыватель и наклонился поцеловать ее. Она не стала ему отказывать, а даже ответила на его ласку, которая оказалась немного напористой, а потому и грубоватой. Из его рта пахло мятной жвачкой настолько, что она почти почувствовала, как ее губы покрылись инеем. А от него самого еле уловимо веяло приятным запахом дорогой туалетной воды. Его немного красные, как от недосыпания, глаза, довольно блестели.

– Как тебе мои лошадиные силы? – он широко улыбнулся, обнажив ровный ряд искристо-белых ровных зубов.

– Ты чуть не сбил старика Кармайкла.

Эйдан явно ожидал от нее других слов, а потому его улыбка резко пропала, и он подался назад.

– Ему стоило идти по обочине, а не поперек трассы. А еще лучше сидеть дома и пить чай с травами, – холодно произнес он, после чего вновь довольно заулыбался. – Я за тобой заеду.

– Не получится. Я сегодня должна остаться после уроков и подготовить стенгазету. – Шэрилл сделала виноватое лицо и поправила прядь своих роскошных волос, что упали ей на лицо. – Это может занять не меньше трех часов, а то и больше. А в семь я обещала матери быть дома.

– Попросишь свою подругу сделать газету без тебя, а я хочу пригласить свою девушку в…

– Эйдан, я не могу с ней так поступить.

– Эй! – резко произнес он, сжав ее подбородок пальцами. – Я хочу этот вечер провести с тобой, и мне все равно, что ты там скажешь своей подруге. Если она на самом деле твой друг, тогда она все поймет. И запомни – мои слова не обсуждаются.

Шэрилл решила не спорить с ним, понимая, что это бесполезно. Они были знакомы две недели, и она уже смогла выявить некие его черты характера. Эйдан был из тех парней, которые знают, чего хотят и способны заполучить желаемое. Как и все девушки в ее возрасте, она была в восторге от его напора, самоуверенности и безрассудства. В тоже время эти черты ее немного пугали и беспокоили. Уже на втором их свидании он прямо предложил ей прокатиться до ближайшего отеля и уединится в одном из номеров. Шэрилл ему тогда отказала, также как и спустя неделю, также как и вчера, но при этом обещала, что как только она будет готова, она ему сама об этом скажет. Эйдан согласился ждать, сколько ей будет нужно, а потому она не хотела ему отказывать и в данном приглашении, чтобы не испытывать его терпение на прочность.

– Хорошо, я согласна. Думаю, Лиза поймет.

– Прекрасно. Готовься, я приглашаю тебя сегодня в Сиэтл. Я знаю там одно местечко, где…

«Сиэтл?! Но это ведь так далеко. Папа меня убьет…но, ведь и Эйдану я уже пообещала».

– …классный ди-джей и много…, детка, ты меня слушаешь?

– Да, Эйдан. Думаю, мне там понравится.

– Еще как понравиться, можешь в этом не сомневаться.

– Почему бы нам не выбрать что-то поближе?

Эйдан недовольно скривил свой рот и сжал ладонями руль настолько сильно, что на пальцах пропал здоровый розовый окрас.

– Ты уже взрослая, детка. Твои предки должны понимать это. У тебя есть право на личную жизнь.

– Хорошо, – поспешила согласиться Шэрилл, боясь, что Эйдан все же решится и бросит ее, посчитав уж слишком нудной.

– Господи, какая же ты аппетитная в своей школьной униформе, – практически пропел он, оглядев ее с головы до ног, а затем вновь припал ртом к ее губам.

– Мне пора, – выдохнула Шэрилл и поспешила выбраться из машины. Стараясь следить за ровностью шага, она направилась к дверям школы, при этом размышляя о том, насколько ее походка кажется со стороны точенной и грациозной, ведь Эйдан наверняка наблюдал и будет наблюдать за ней, пока она не скроется в здании школы. Конечно, он часто поступал не так, как ей бы хотелось и часто принимал решения, не подумав о том, чего хочет она, все же Шэрилл была рада видеть его рядом с собой. Ей нравилось ловить на себе завистливые взгляды своих ровесниц и робкое внимание ровесников, которые могли позволить себе лишь обмолвиться с ней парой слов без возможности пригласить ее куда-нибудь, предложить проводить до дому или же решиться на заигрывание. В глазах Шэрилл (да и, наверняка, в своих глазах), они выглядели обычными подростками, которые лишены самостоятельности до совершеннолетия. В то время как Эйдан был красив, богат, независим и обаятелен.

Шэрилл и раньше считалась одной из самых привлекательных девушек, как в школе, так и во всем городе, но после появления столь заметного ухажера на дорогой машине, внимание противоположного пола к ее персоне стало в разы выше. Познакомились они случайно, когда она возвращалась одна из школы, попрощавшись с Лизой Бауман и Айвэном Ривьерой несколькими минутами ранее. Он проехал мимо нее на своем роскошном автомобиле, после чего затормозил и сдал назад, пока не поравнялся с ней. Не в правилах Шэрилл было знакомиться таким образом на улице, но Эйдан знал, как надо правильно завести разговор, чтобы не получить отказа. Вот и Шэрилл не могла устоять перед его красотой, обеспеченностью и невероятной силы харизмы.

Шэрилл обернулась и помахала Эйдану на прощание. Он ответил ей тем же, вдобавок нажав на клаксон пару раз.

Она вошла в здание старшей школы, никого не замечая вокруг. Ее щеки горели от возбуждения и радости. Она прошла мимо Айвэна Ривьеры, своего одноклассника и друга, и даже не заметила его приветствия. Ривьера озадачено поглядел ей в след, просунув большие пальцы под лямки рюкзака, который висел у него за спиной.

В коридоре школы она остановилась возле кабинок и открыла свою под номером 23. В этот момент рядом с ней появилась Лиза Бауман.

– Привет.

– Привет. Боже мой, Шэрилл, ты сияешь, как рождественская елка.

– Да? – она пожала плечами, словно не понимая, о чем говорит подруга.

– Что Уилсон с тобой сделал?

– Просто пригласил меня сегодня в ночной клуб в Сиэтл, – ответила ей Шэрилл, после чего тут же выпалила. – Пожалуйста, Лиза, займись стенгазетой без меня.

– Шерри, ты уверена, что поступаешь правильно, – с тревогой в голосе осведомилась Лиза. – Ты ведь его совсем не знаешь.

– Ты так говоришь, словно знаешь о нем что-то, чего не знаю я.

– Он может оказаться не тем, за кого себя выдает, и тогда он разобьет тебе сердце.

– Так ты сможешь сама справиться с заданием или нет?

– Дело не в стенгазете, – как можно спокойнее произнесла Лиза, хмуря брови. – Дело в том, что ты слишком доверяешь Эйдану.

– А у тебя есть основания ему не доверять?! – это уже было произнесено с явной обидой и злостью.

– Нет, я просто волнуюсь за тебя.

– А я думаю, ты мне просто завидуешь!

Лиза непроизвольно сделала шаг назад, словно Шэрилл толкнула ее. На лице Лизы отчетливо читались обида и печаль.

– Привет, подруги! – воскликнул Айвэн, подойдя к ним. – О чем беседа?

Шэрилл коротко взглянула на него, после чего вновь, не ответив на его приветствие, повернулась и пошла в сторону класса.

– Лиз, мне кажется или я пропустил ссору?

– Похоже, наша Шерри считает себя героиней детской сказки.

– То есть?

– Она решила, что ее ухажер на красном «Порше» и есть ее принц на белом коне.

Айвэн наморщил лоб и понимающе закивал, после чего открыл свою кабинку под номером 25.

– Нам нужно вправить ей мозги.

Долговязый Ривьера приобнял Лизу и посмотрел в сторону их класса, за дверью которого скрылась ранее Шэрилл Уивер.

– Любовь бывает слепой, а прозревает лишь, когда оказывается на краю пропасти.

Лиза зло посмотрела на него, после чего грубо сбросила его руку со своего плеча.

– Пожалуй, стоит все рассказать ее отцу.

– Ты хочешь, чтобы из-за одной перепалки вы стали злейшими врагами. Да и с чего ты взяла, что шериф Уивер ничего не знает о новом ухажере своей дочери?

– Если понадобится, я могу пожертвовать не только дружбой, – холодно ответила Лиза, явно обращаясь больше к самой себе, чем к Ривьере.

– Лиз, ты просто сущий ангел.

Лиз улыбнулась, а в ее отрешенном доселе взгляде появилась ясность. Она повернулась к Айвэну и легко толкнула его ладонью в грудь.

– Тогда как насчет помощи небесному созданию?

– Что от меня требуется?

– Останешься со мной после уроков и поможешь мне со стенгазетой.


2.

Лиза и Айвэн вошли в класс за пару секунд до звонка. Шэрилл уже сидела на своем месте и никого не замечала. Лиза села прямо за ней, положив на стол ручку, тетрадь и учебник по тригонометрии. Она хотела поговорить с Шэрилл, но решила это сделать на перемене.

После звонка в класс вошел мистер Левинсон, как всегда, в слишком коротких штанах и держа в руке свой старый кожаный портфель. Из-за своего избыточного веса он передвигался медленно, раскачиваясь из стороны в сторону. Огромные линзы его очков, как обычно, заляпанные отпечатками пальцев, делали его похожим на простуженную черепаху. Левинсон предпочитал короткие стрижки, от чего его волосы казались еще более седыми, а он сам, в свою очередь, еще старее.

Несмотря на свой нелепый вид, он был одним из самых строгих, а потому и самый уважаемый из учителей.

Он сел за свой стол и тут же схватился за журнал.

– Аха…, – завел он свою старую песню, ставя портфель на стол. – И так, детишки, как насчет очередной внеурочной контрольной работы?

Шэрилл всегда немного раздражала эта его медлительность в движениях и в речи, но сегодня она была далека от мистера Левинсона, да и от всей школы. Шэрилл уже находилась на танцплощадке ночной дискотеки в Сиэтле, куда сегодня вечером она должна была поехать с Эйданом. Там, где все двигались в ритме танца, и свет софитов падал со всех сторон. Там, где бармен устраивает свое шоу и виртуозно готовит коктейли – и все под звуки электронной музыки и миксов виниловых катушек. А затем они наверняка поднимутся на Спейс Нидл и будут до утра любоваться заливом Элиот.

Шэрилл открыла тетрадь на последней странице и начала усердно писать (а скорее, даже рисовать) имя своего молодого человека.

– Я погляжу, что никто не в восторге от моего предложения. Тема довольно простая и я уверен, что все сдадите ее на «А».

Шэрилл не испытывала страха перед контрольной работой и не потому, что знала тригонометрию на «отлично», а просто находилась мыслями далеко от класса, школы и всего, что окружало ее в эти минуты. Она продолжала выводить в тетрадке имя «ЭЙДАН».

Левинсон снял очки и потер переносицу, на которой четко были видны красные следы от оправы. Надев их вновь на нос, он достал из своего портфеля кипу листов с задачами и принялся распространять их по классу.

Шерилл уже вырисовывала букву «Н», когда Левинсон остановился перед ее партой.

– Мисс Уивер.

Сначала она даже не услышала свое имя, и Левинсону пришлось повторить его, но с тем же успехом. Шэрилл продолжала рисовать в своей тетрадке, причем, отнюдь не синусы и косинусы. И только когда его большая ладонь легла поверх имени ее парня, Шэрилл отстранилась назад и подняла взгляд вверх.

– Наконец-то вы удостоили и меня своим вниманием, мисс Уивер, а не только некого…, – короткий взгляд в тетрадку, – Эйдана. Наверняка он славный парень и заслуживает того, чтобы его имя увековечивали не только на бумажных листках, но и в камне, но не забывайте, где вы находитесь, дитя мое. Тригонометрия не менее важна, а может даже важнее ваших чувств на пике пубертатного периода.

По классу прошлись смешки и тихие разговоры.

– Извините, мистер Левинсон.

– Надеюсь, вы прекрасно готовы к контрольной работе, раз решили заняться и другими делами.

Вначале Шэрилл испытала неловкость, но вскоре на смену неловкости пришли раздражительность и ненависть в адрес престарелого учителя. И видит Бог, она была готова высказать ему все свои мысли о нем, но Левинсон вовремя ретировался, оставив на ее парте лист с задачами.

– На все у вас есть только сорок минут. Этого времени больше чем достаточно для тех, кто учил и слишком мало для тех, кто впервые слышит слово «тригонометрия».

Шерилл взяла в руки лист и оглядела список задач. Материал она знала и, на первый взгляд, проблем с контрольной работой у нее не должно было возникнуть. От нее требовалось только большей концентрации, чего ей как раз и не хватало.

Отложив в сторону лист, она повернулась к окну.

Красный «Порше» так и стоял на стоянке перед школой. Шэрилл накрыла волна изумления и радости. Неужели Эйдан собирался до конца уроков ждать ее у школы? Она чуть было не вскрикнула от восторга. Но, присмотревшись внимательнее, ее радость мигом поубавилась.

Ее Эйдан стоял рядом со своей машиной и с кем-то разговаривал. Вначале она не признала незнакомку, но вскоре смогла разглядеть знакомые черты и манеру держания. Без сомнения, это была Шеннон Норрингтон, пусть и с новой прической. Вместо того чтобы быть сейчас на занятиях и писать контрольную, она стояла у стоянки и разговаривала с ее парнем. Укол ревности тут же отозвался в ее сердце. Неужели Шеннон, чтобы насолить ей, флиртовала с Эйданом?!

Но то, что произошло дальше, доказало, что Шеннон и Эйдан и близко не вели романтической беседы. Это больше походило на ссору. Они явно знали друг друга и общались не впервые. Эйдан протянул ей навстречу руку, но Шеннон отбилась от нее с нескрываемой ненавистью, от чего казалось, что не она, а он к ней пристает. Эйдан что-то прокричал, и она ответила ему той же резкостью, после чего Эйдан грубо схватил ее за руку и потащил в свою машину.

Почти в шоковом состоянии Шэрилл ринулась из класса к выходу.

– Мисс Уивер! – прокричал ей вслед Левинсон, но Шэрилл, как и минутой ранее, не отреагировала на его оклик.

– Шэрилл! – крикнула вдогонку и Лиза, вскочив со своего места. Она хотела поспешить за своей подругой, но была остановлена учителем.

– Нет, мисс Бауман, вы уж точно никуда не убежите.


3.

Сломя голову, она бежала вниз по лестнице, прыгая через две, а то и через три ступени, в последние секунды, успевая схватиться за перила, прежде чем споткнуться и потерять равновесие. Ее коротенькая юбочка школьной униформы почти взлетала вслед за хозяйкой, превратившись в некое подобие небольшого купола. Белые высокие гольфы быстро мелькали из стороны в сторону, превращая движение ее ног в одну сплошную белую полосу. Перепрыгнув через последнюю лестницу, Шэрилл побежала к выходу по коридору, который стал неожиданно длинным.

Когда зеркальное отражение надписи на стеклянных дверях стало отчетливым: «Старшая школа округа Сайлэнс-Лэйк», дверь с левой стороны, ведущая в учительскую, отворилась, и ей навстречу вышла ее классная руководительница Мисс Д’Анжелло и преградила ей путь.

Шэрилл уже была готова ее обежать стороной, но мисс Д’Анжелло оказалась более проворной и, ухватив ее за руку, потянула к себе.

– Куда это вы, молодая леди, так торопитесь?!

– Ой, мисс Д’Анжелло, пустите меня, прошу вас! Мне очень надо! – запричитала она в ответ, не отводя глаз от дверей. Она попыталась вырваться, но ее классная руководительница была начеку и не позволила себя обмануть.

– Может, сначала успокоишься и все расскажешь? – предложила учительница и отвела ее подальше от дверей. Шэрилл неотрывно глядела на дверь, словно опоздавший на последний поезд пассажир.

– Дорогая, что же случилось, в конце-то концов?! – видя переживания Шэрилл, мисс Д’Анжелло заволновалась. – Что-то случилось с одним из учеников или …с кем-то из твоих близких?

Если брать во внимание должность ее отца, то второй вариант вполне мог быть близок к истине. И все же, классная руководительница не могла себе представить, что что-то плохое могло произойти в их тихом городке, что доказывало даже название озера и округа?

– Я по личному делу, – быстро ответила Шэрилл, наконец, посмотрев в глаза женщине.

– И это дело настолько важно? Важнее уроков?

– Для меня это очень важно. – В глазах девушки учительница прочла обиду и мольбу. Боясь показаться навязчивой, мисс Д’Анжелло решила не задавать больше вопросов. Отпустив Шэрилл, она кивнула ей и добавила:

– Иди.

Шэрилл тут же воспользовалась свободой и побежала к дверям.

Выбежав на школьную площадку, Шэрилл остановилась, стараясь не зарыдать от отчаянья. Ни Эйдана, ни его машины на стоянке уже не было. Не было и Шеннон Норрингтон, что могло значить лишь одно – они уехали вместе в неизвестном направление. В эту минуту она чувствовала себя преданной, преданной тем, который, казалось, был единственным, кто ценил ее по-настоящему. И как такое могло произойти?

Ее руки отяжелели, от чего плечи подались вперед, ноги подогнулись, голова закружилась, а во рту стало липко и мерзко. Холодная волна прошлась по ее лицу, унося здоровый окрас кожи.

В тот момент, когда ей казалось, что она осталась совсем одна на всей земле и неоткуда было ждать поддержки, на школьную площадку въехал темно-красный «Крайслер» ее отца.

Увидев бледную дочь, стоящую перед огромным зданием школы, шериф Уивер остановил машину и, выйдя из нее, побежал к ней.

– Милая моя, что с тобой? – спросил он, осторожно сомкнув ладони на ее голове.

– Папа, – только и смогла произнести Шэрилл, и по ее щекам побежали слезы. – Он предал меня!

Ричард обнял дочь, прижав ее к своей груди, мягко поглаживая ее по волосам. Он понял, из-за чего была расстроена его дочь, но гнев так и не смог взять над ним верх из-за теплой волны отеческой любви, что накрыла его с головой.

– Успокойся, дорогая, он не стоит твоих слез. Твои слезы бесценны.

В дверях школы появилась мисс Д’Анжелло.

Шериф отстранил от себя дочь и вытер ее слезы большими пальцами.

– Не стоит плакать больше.

– Он уехал вместе с Шеннон, – с всхлипом вымолвила она.

– Вы не могли бы отвести Шер в столовую и дать ей стакан воды? – попросил он классную руководительницу дочери.

– Да, конечно, шериф Уивер, – с охотой отозвалась мисс Д’Анжелло, нежно обняв Шэрилл, повлекла ее за собой.

Шериф еще какое-то время постоял на улице, хмуро глядя в пространство, после чего также скрылся за дверью старшей школы округа Сайлэнс.


4.

Спустя полчаса, почти перед самым звонком, в школьную столовую заглянул шериф и направился к столику, где сидела его дочь и ее классная руководительница.

Мисс Д’Анжелло сказала что-то ободряющее Шэрилл и встала со своего места – дела не терпели отлагательств. Шериф кивнул ей в знак благодарности и сел рядом с дочерью. Шэрилл сделала глоток из стакана, после чего небрежно, указательным пальцем, оттолкнула его к центру стола. Встречаться взглядами с отцом и читать в нем упрек ей совсем не хотелось. Также она не была настроена слушать слова вроде: «Видишь, что происходит, когда пытаешься хранить тайны от родителей и делать все по-своему». Да и не чувствовала она себя виноватой, к тому же, ведь ничего еще не было ясно. То, что Эйдан знал Шеннон, еще ничего не означало. Он не становился предателем или лжецом. А потому Шэрилл хотела дать ему еще один шанс, хотя бы для объяснения произошедшего. Если его слова будут убедительными и искренними, тогда она, вполне возможно, сможет простить его. Но все это была ложь, сладкая ложь ради собственного утешения. И Шэрилл прекрасно все понимала.

– Тебя отвезти домой? – спросил ее отец, вместо того, чтобы начать лекцию по позднему воспитанию.

Слеза покатилась вниз по щеке дочери и Ричард, достав из кармана чистый платок, стер ее и вложил платок в ладонь Шэрилл.

– Нет, папа, мне гораздо легче. Я пойду на следующий урок.

– Ты уверена?

– Да. И после уроков я останусь, и мы с Лизой сделаем стенгазету.

– И на какую тему? – с неподдельным интересом спросил ее Ричард, на который был способен лишь любящий отец.

– «Флора и фауна округа Сайлэнс-Лэйк», – с улыбкой ответила Шэрилл, все еще шмыгая носом.

– Это хорошая тема.

Шэрилл кивнула и уже самостоятельно вытерла влажные уголки глаз. В этот момент ей снова вспомнился Эйдан, сидящий за рулем своей машины и махающий ей на прощание рукой.

– Я…, – ее глаза вновь заслезились, и она отвернулась в сторону.

– Шерри, – Ричард приобнял дочь и поцеловал ее в висок. – Не стоит жалеть о душевнобольном парне, который, к счастью, ушел из твоей жизни.

– О чем ты?

– Разве мог здравомыслящий парень отказаться от такой умной и красивой девушки как ты? Только сумасшедший.

Шэрилл засмеялась, а ее мокрые от слез глаза заблестели.

– Пойдем, – шериф встал из-за стола. – Мне пора заняться делами. Если ты захочешь, мы сможем поговорить на эту тему дома.

– Спасибо тебе, пап, но думаю, что на эту тему мы с тобой больше не станем беседовать.

– Ты уверена?

– На все сто.

– Ладно, – Ричард улыбнулся и снова поцеловал дочь.

Выйдя из столовой, Шэрилл остановила отца.

– Спасибо тебе за поддержку, пап.

– А зачем тогда нужны отцы, если не поддерживать своих детей в трудные для них минуты? К тому же, ты у меня одна, а потому и самая любимая.

По коридору прохаживались подростки и с интересом глядели в их сторону. Похоже, их волновали два вопроса: «Почему у Шэрилл Уивер глаза на мокром месте?» и «Что шериф округа делает в это время в школе?». Хотя второй вопрос приводил к следующему вопросу: «Связано ли появление шерифа со случаем, произошедшим с Шоном Сэлмоном?». О случившемся вчера на вечерних занятиях знали уже почти полшколы, а половина из них уверяла, что знает, кто был виной случившемуся, но их мнения радикально отличались.

– Ты самый лучший папа в мире. Пусть это и банально звучит, но я на самом деле так думаю.

– Не стану спорить. Мне и твоей матери цены нет, – серьезно произнес шериф и дотронулся пальцем до кончика носа Шэрилл. – Мне пора, Шэрилл.

– Пока.

Шериф повернулся и пошел по коридору в сторону дверей, кивая в знак приветствия всем, кто с ним здоровался. Шэрилл стояла и смотрела в спину уходящего отца. Сзади нее кто-то остановился и Шэрилл обернулась.

Это была Лиза.

– Я рада, что ты здесь, Лиза. – Шэрилл взяла подругу за руки и крепко сжала их. – Я хочу попросить у тебя прощения. Я была не права, когда…

– Все в порядке, Шер. Я все понимаю и не держу на тебя зла.

К ним присоединился и Айвэн Ривьера.

– Это хорошо, что вы помирились, а то я думал, что мне и в правду придется рисовать стенгазету.

– Ничего не отменяется, умник, – с наигранным укором заявила Лиза, ткнув пальцем в грудь Айвэна.

– Лиза, я остаюсь, – заверила ее Шэрилл. – Мы вместе сделаем стенгазету.

– Все равно втроем мы быстрее управимся.

Айвэн закатил глаза и, сжав обеими руками горло, выкатил язык. Но он быстро стал серьезным.

– Кстати, а зачем приходил твой отец, Шэрилл?

Шэрилл уже хотела было ему ответить, когда поняла, что и сама не знает ответа. Зачем ее отец приезжал в школу? Не ради нее же…


Глава третья.

1.

В это утро Шеннон Норрингтон проснулась в начале седьмого утра. С окончанием зимних каникул она приучилась вставать именно в этот временной промежуток. Одевшись и заправив постель, она заглянула в комнату своего отца. В непроветренной комнате стоял терпкий кисло-сладкий запах. Вчера ее отец заявился поздно, почти к двум часам ночи, с очередной вечеринки, которую он проводил в кругу сомнительных друзей и с лишенными каких-либо комплексов девицами. Ее отец не был выпивохой и запоями не страдал, но бывали дни, когда он пропадал на всю ночь. Такое чаще всего происходило, когда Лэнс Норрингтон проворачивал «очередное выгодное дельце». В таких случаях ее отец становился непомерно щедрым, и Шеннон могла выпросить у него любую сумму денег. Вчера, к примеру, по собственному желанию, Лэнс Норрингтон вручил дочери триста долларов. Вся остальная выручка (коричневый бумажный пакет был почти заполнен упакованными купюрами разного номинала) отправилась в сейф, что находился в его кабинете. Код к сейфу состоял из четырех цифр.

Шеннон знала их…

Поэтому, когда отец спал крепким сном (было уже две минуты третьего), Шеннон набрала код, открыла сейф и пересчитала деньги в пакете. Без малого, было одиннадцать тысяч долларов, и Шеннон решила округлить суму до десяти.

Она не стала будить отца, в таком состоянии он должен был проспать до полудня. Вдобавок у него сегодня был выходной.

Шеннон спустилась вниз и приготовила себе завтрак. В семействе Норрингтон едой всегда служили полуфабрикаты, либо еда, заказанная из «Макдоналдса». Иногда, особенно по вечерам, когда хотелось просто полежать на диване и никуда не выходить, отличным ужином являлась пицца, которая доставлялась в течение часа после заказа.

Съев «Биг Мак» и запив его колой, Шеннон достала из кухонного шкафа аптечку и выбрала нужные таблетки против похмелья. Затем, наполнив стакан водой из-под крана, она поднялась на второй этаж и, войдя в комнату отца, поставила стакан и таблетки на ночной столик.

Шеннон вполне устраивал распорядок дня в их доме. Отец уходил чаще всего утром (кроме дней после «очередных выгодных дел») и приходил поздно вечером. Сама она тоже уходила утром, но не всегда садилась в автобус, что возил учеников в школу. Чаще всего, когда у нее были деньги, она брала такси либо отправлялась автостопом в Сиэтл или же Олимпию. Там она развлекалась и отрывалась по полной: знакомилась с симпатичными парнями, посещала клубы, где играл тяжелый рок или транс-музыка, заглядывала в бутики или дорогие рестораны. Отец никогда не интересовался, как она проводит свои дни, и Шеннон это вполне устраивало.

Ей с раннего детства сочувствовали, так как она была лишена материнской ласки. Шеннон же никогда по этому поводу не сожалела и не потому, что не знала, чего была лишена. Свою мать она помнила в смутных воспоминаниях, которые терялись в туманной дымке. Ей было всего четыре года, когда ее мать ушла в мир иной. По какой причине это произошло, отец ей никогда не рассказывал, а она никогда не спрашивала.

Шеннон плохо помнила мать, но хорошо запомнила ее наставления, которые больше походили на религиозные догмы. Ее любимой темой для воспитания дочери была «Запреты». Мать мечтала сделать из нее даму высшего общества, наделенную прекрасными манерами и хорошими знаниями из всех областей. До четырех лет Шеннон могла охарактеризовать свою жизнь как сплошные обязанности, после четырех – обязанности и права.

Теперь она была даже рада, что мать больше не составляла часть их семьи. Шеннон, бывало, задавалась вопросом: «Что отец, в свое время, мог найти привлекательного в этой женщине?» Он красив, независим, с бурлящей кровью в венах, и она – тихая, воспитанная, консервативная. Что могло связать столь разных людей между собой?

Отец мог бы ответить ей на этот вопрос, но Шеннон не столь важно было знать это.

Но, похоже, Господу Богу опостылело глядеть сверху на эту, так называемую, «семью» и совершать попытки примирения ее членов и, в конце концов, устранил наиболее слабое звено в цепи. Шеннон была рада, что жребий пал именно на мать. Кто знает, возможно, она была рада и тогда, тринадцать лет назад, но теперь об этом не помнила. По крайней мере, на похоронах она не проронила ни слезинки, хотя отец ей доходчиво объяснил, что ее мать «отправилась на своей метле обратно в Ад». Хотя слово «доходчиво» здесь было не вполне приемлемым. Шеннон поняла, что ее мать больше не будет жить с ними и не будет их даже навещать. Адом же Шеннон представляла себе (не без помощи отца) огромный черный котел с кипящей и плохо пахнущей жидкостью. А потому мать она видела в своем воображении, скачущей вокруг этого котла верхом на метле.

Взяв сумочку из змеиной кожи, Шеннон спрятала в ней добытую вчера сумму денег и вышла из дома. Сегодня она собиралась отправиться в школу и не потому, что в ней появилась тяга к учебе, а потому, что рядом со школой у нее было назначено свидание с парнем, с которым она познакомилась в Сиэтле.

Парня звали Эйданом, он был из числа тех, которых называют «золотой молодежью». У него был влиятельный отец и преуспевающая в бизнесе мать. А таким потенциальным родственникам Лэнс Норрингтон был всегда рад. Сам парень был хорошо одет, при деньгах и водил дорогую машину.

Ее мать, если бы она была жива, наверняка бы не одобрила ее нового знакомого. Ее отцу новый знакомой, скорее всего, понравился бы, так как они с ним были очень похожи по характеру и придерживались одного жизненного принципа: «Бери от жизни все и даже больше!».

Норрингтоны всегда жаждали власти, и многие из них эту власть получали. Одним из примеров мог служить Винсент Норрингтон – старший брат Лэнса, который числился конгрессменом в Палате представителей Вашингтона от республиканской партии. Сам Лэнс уже больше пяти лет жаждал заполучить место шерифа округа, которое в данный момент занимал его соперник Ричард Уивер.

На остановке стояли Тэсс Остен и Альфред Уиллис, но Шеннон даже не обратила на них внимания и, встав в сторонку, надела наушники, после чего включила свой плеер. По жизни она была одиночкой и мало кого подпускала к себе близко, предпочитая иметь знакомых, а не друзей. У нее были приятели (главным образом парни и меньше девушки), с которыми у нее были общие интересы, и с которыми она могла устроить что-то этакое, от чего волосы на голове у директора начинали шевелиться. Ее приятели, в основном, были трудными подростками, они учились в вечерней школе по облегченной методике.

Шеннон любила, чтобы ее считали плохой девчонкой и прилагала часто к этому усилия. Чтобы подчеркнуть свое радикальное отношение к общественному порядку, она носила одежду, которая скрывала ее женственность и придавала ей вид этакой «пацанки». Это были широкие свитера с высокими воротами, джинсы, чаще всего обесцвеченные и порванные в коленях и кроссовки или кеды с слишком длинными шнурками. Она даже начала стричь коротко волосы, от чего в городе или столице, где ее не знали, часто принимали за парня. Но, если кому удавалось к ней присмотреться, оказывалось, что она была обычной радикально настроенной девушкой, да к тому вполне симпатичной. Симпатичной ее делали большие черные глаза, которые только подчеркивала короткая стрижка, небольшая россыпь веснушек на носу и полные правильной формы губы, от чего от безразличия со стороны противоположного пола она не страдала.

Три недели назад все изменилось. Она больше не хотела казаться мужеподобной семнадцатилетней бунтаркой. А все потому, что познакомилась с парнем, который, казалось, мог стать тем единственным, которого она хотела видеть рядом с собой многие годы дальнейшей жизни. Пусть даже она никогда не верила в вечность светлого чувства под названием «любовь».

Шеннон начала отращивать волосы, а неделю назад поехала в Олимпию только для того, чтобы посетить салон красоты, чего ранее за ней никогда не наблюдалось. Там ей предложили избавиться от привычки подводить густо глаза черным карандашом, после чего попытались привести в порядок ее волосы по мере возможности, подровняли и утончили брови, нанесли легкий макияж, сделали маникюр и содрали за все почти двести баксов. Сума большая, но Шеннон была довольна результатом. В отражение она увидела ту девушку, которую она прятала в себе на протяжении долгих лет.

Вначале она решила получить оценку своего нового имиджа от отца. Она представляла себе, как войдет в дом и предстанет перед ним. Лоренс Норрингтон мгновенно превратится в соленой столб, сраженный переменами во внешности дочери. Но Лэнс Норрингтон только открыл бутылку с пивом, косо взглянул на нее и произнес:

– Что скажешь на счет пиццы с грибами? Я заказал две.

Желтый автобус с гербом округа на боку и с надписью «Мэрия города Сиэль» затормозил около остановки. Его дверцы открылись со свистящим звуком.

Шеннон вошла в автобус и заняла одно из последних мест. В независимости от желания она искала взглядом Шэрилл Уивер, которую всей душою ненавидела, хотя и явной причины на это у нее и не было. Но той, как не странно, не оказалось в автобусе.

Это было что-то новое, но Шеннон не стала долго думать об отсутствии в школьном автобусе дочери местного шерифа, которого, кстати, Шеннон ненавидела не меньше, чем его дочь. А вот причины ненависти к шерифу Уиверу для нее были вполне ясны. Если бы не он, ее отец не сорвался бы в один из дней с места, не собрал бы все вещи и не уехал из огромного мегаполиса в забытую богом провинцию, прихватив с собой девятилетнюю дочь.


2.

Он назначил ей свидание у ворот, но вместо этого его красный «Порше» ждал ее на остановке у фасада школы. Шеннон уже хотела побежать ему навстречу, но вовремя остановилась, заметив, что Эйдан в салоне автомобиля был не один. Вначале ее это только насторожило, но лучше разглядев его спутницу, она загорелась от гнева и ревности. Она была готова подбежать к машине и вытащить белокурую дрянь за волосы, после чего избить ее на глазах всех школьников, которые еще находились на улице, а затем устроить грандиозный скандал Эйдану и расцарапать ему лицо. Но за секунду до этого ей удалось совладеть с собой, и она ретировалась, скрывшись за деревьями, что росли в небольшом местном парке. Она с трудом смогла заставить себя не поступать опрометчиво, хотя ей это стоило не дюжей силы, заверив саму себя, что так будет лучше в первую очередь для нее.

С такого расстояния она не могла разглядеть в деталях того, что происходило в салоне дорогого автомобиля, иначе ее внутреннее «я» взбунтовалось еще сильнее.

Вскоре Шэрилл вышла из машины и потопала к зданию школы. Эйдан просигналил ей и помахал рукой. Она помахала ему в ответ, широко улыбаясь, от чего к горлу Шеннон поступила тошнота и горечь.

Как только Уивер скрылась за дверями школы, Шеннон вышла из-за своего укрытия и направилась прямиком к машине и ее обладателю.

Эйдан не замечал ее приближения, пристально вглядываясь в свое отражение в зеркале заднего вида, пропуская свою пятерню через волосы. А заметил, когда их отделяло друг от друга не больше трех метров. Его лицо расплылось в улыбке, он вышел из машины, широко расставив по сторонам руки.

– Шенни-Пенни, а я-то думал, что ты зря времени не теряешь. Неужели в твоей голове зародилась умная мысль, и ты захотела ее развить? Гони ее поскорей!

Шеннон остановилась перед ним и одарила его сильной оплеухой, от которой Эйдана повело в сторону.

– Ублюдок!

Находящиеся еще на улице школьники повернулись в их сторону. Кто-то зашептался, кто-то не скрывал улыбки, кому-то эта сцена показалась достойной для запечатления на фотокамеру мобильного телефона. Уилсон быстро сгруппировался и отскочил в сторону от второй ладони Шеннон, при этом успев схватить ее за запястье. Его лицо налилось багрянцем, губы сжались, превратившись в белую полосу, в глазах заплясали огоньки ярости. Коротко обведя взглядом всех, кто смотрел в их сторону, он потащил Шеннон к машине, стараясь как можно сильнее сжимать ее запястье.

– Отпусти! Мне больно!

– А мне плевать! Надеюсь, без перелома не обойдется! Еще никто и никогда не поднимал на меня руки, тем более, при людях. Еще одна такая выходка с твоей стороны и я тебе кровь пущу! – сквозь зубы процедил он, с удовольствием смотря, как от боли лицо Шеннон начинает меняться. Раздался звонок, оповещающий о начале первого урока.

Шеннон все же удалось вырвать свою руку из его хватки и отступить назад.

– Я предполагала, что ты подонок, но не могла представить, что ты настолько мерзок!

Эйдан хотел было протянуть к ней руку, но она не дала схватить себя вновь.

– О чем ты, детка? В чем моя вина? – как можно спокойней спросил он ее.

– Я об этой сучке! О, Шэрилл Уивер! Ты ведь прекрасно знаешь, что я терпеть ее не могу. И ты подвозишь ее до школы?! – продолжила истерику Шеннон. – Почему, я спрашиваю, почему ты так со мной поступаешь?!!

– А чем ты лучше остальных? – зло усмехнулся ей в ответ Эйдан. – Кто ты такая, чтобы я вел себя с тобой особым образом? Что в тебе особенного?

– Выходит, эти качества ты нашел в Уивер?

– Вполне возможно. – Теперь он уже открыто насмехался над ней, от чего злость в Шеннон только продолжала расти.

– И чем это она тебе приглянулась? Тем, что не требует доли от продажи твоей дури?!

Эйдан не на шутку перепугался – не слышал кто-нибудь эту сумасшедшую? Затем схватил ее за плечи и, не давая вырваться, затолкал ее в машину. Затем сам сел за руль и умчался со школьной площадки.

Не обращая внимания на правила, он вырулил на трассу, не осмотревшись предварительно по сторонам, и вдавил педаль газа в пол. Машина взывала мощным двигателем и сорвалась с места, оставив черные полосы от резины на асфальте. Дорога была пуста, Эйдан гнал по ней со скоростью сто миль в час.

– Ты сума сошла или всегда была такой дурой?! – взревел он, напряженно глядя вперед и борясь с желанием повернуться в ее сторону. – Какого черта ты орешь о таких вещах?!

– А мне плевать, надеюсь, без свидетелей не обошлось, – передразнила она его ранее сказанные слова, после чего прижала ноги к груди, не снимая обуви.

– Если ты это на полном серьезе, тогда ты и в правду дура. Ведь дурь продавала ты, не я!

– Поверь мне, красавчик, я молчать не стану, если меня поймают.

– Если об этом станет известно полиции, то плохо от этого будет только тебе одной. А я, можешь не сомневаться, выйду сухим из воды. Мой отец об этом позаботится. К тому же, доказательств о моей причастности к наркотикам – нет. А что касается тебя, дела обстоят гораздо хуже – рано или поздно кто-то из тех, кому ты пихнула дурь, признается, и тогда, крошка, твой отец будет навещать тебя раз в месяц в лагере для трудных подростков или даже в колонии для несовершеннолетних преступников. Это уже как тебе повезет. – Эйдан криво улыбнулся, после чего слегка сбавил скорость.

– О том, что мы знакомы с тобой, уже известно некоторым учащимся в старшей школе.

– И что с того?

– А то, что ты не местный и то, что наркотики в городе появились с твоим приездом. Это, плюс мои слова, заставят полицию начать за тобой слежку и, как только у них появятся улики против тебя, уже ничего тебя не спасет. Никакие связи твоего отца не смогут тебя вытащить из глубокой ямы.

– Поверь мне, Шенни, если это произойдет, я стану паинькой. Я покончу с левым заработком, заведу себе девушку из благополучной семьи или даже перееду в Англию на учебу в престижный университет. Там-то меня точно не найдут. Авторитет моего отца долго им не позволит копать под меня, и уже через два года я смогу вернуться назад. – Эйдан выпрямил плечи и размял шею. Его собственные слова явно действовали на него успокаивающе. – Да и не станет полиция штата начинать расследования из-за пары проданных доз кокаина. А местным олухам я буду не по зубам. Что твой отец, что отец Шэрилл – обычные тупоголовые провинциалы, которые и наркоты в своей жизни никогда не видели.

– Ты упустил маленькую деталь.

– И какую? – небрежно поинтересовался он, смотря на вершины гор, к которым они становились все ближе.

– Ты сам себе вырыл могилу, начав встречаться с дочерью представителя власти города. Как ты думаешь, поверит ли мне отец, если я скажу, что именно ты у нас поставщик наркотиков?

Похоже, Эйдан ожидал уже давно от нее этого вопроса, а потому продолжал улыбаться.

– Шеннон, если это все твои козыри, тогда ты в проигрыше. Твой отец, может, и поверит тебе, но сможет ли он воспользоваться сполна этой информацией? Что у него будет кроме слов дочери, которую поймали на продаже кокаина? Ничего. Ни один суд не примет во внимание слова преступницы, не имея настоящих доказательств. Еще раз напоминаю для слабопомнящих, что я вернусь в Огайо и стану примерным сыном своего отца. Вдобавок, ранее у меня не было проблем с законом. Я даже правила никогда не нарушал.

– Мой отец найдет способ тебя…

– Твой отец не компетентен в таких делах! – резко перебил он ее. – Ему только пьяниц в кутузку сажать, да местных любителей весенней ловли рыбы пугать арестами. Он даже кокаин от муки не отличит.

На этот раз пришла очередь Шеннон улыбаться, а затем и вовсе залиться в хохоте.

– Что? – недовольно спросил Уилсон, коротко взглянув в ее сторону. – В чем дело?

– В том, что ты совсем не знаешь нас.

– Да? И что же я не знаю о вас такого забавного и смешного?

– То, что до переезда в Лэйк мой отец служил в полиции Нью-Йорка. В отделе по борьбе с наркотиками.

– Ты думаешь, что я в это поверю? – проворчал Эйдан, но Шеннон уловила в его голосе легкий испуг. Похоже, он сомневался в том, что ее слова могли быть блефом.

– К несчастью для тебя, я говорю чистую правду. Мой отец десять лет устраивал облавы на наркопритоны и повидал за все время много наркоты. И кокаин от муки он вне всяких сомнений без труда сможет отличить. Так что ты для него мелкая сошка, которую прижать к стене проще простого. – Шеннон прикусила указательный палец и вновь засмеялась. Эйдан сбросил скорость, и теперь они двигались со скоростью восемьдесят миль в час.

– С чего вдруг твой отец и отец Шэрилл решили променять Нью-Йорк и серьезную работу на провинцию?

– Это долгая история, в которой я сама до конца не разобралась. – Шеннон достала из сумочки пачку сигарет, но прежде чем она успела поднести к ней зажигалку, Эйдан выбил ее с губ Шеннон.

Он явно нервничал, а Шеннон была рада победе. Наверняка он не всему поверил, но он также не знал, что Лэнс Норрингтон был способен на многое. Ее отец мог сделать так, чтобы в личных вещах Эйдана смогли обнаружить вещественные доказательства, которые примут во внимание в любом суде, пусть даже Эйдан и начнет новую жизнь без темных пятен. Во время работы в полиции Лэнс Норрингтон отличался невероятными способностями по добыванию улик (причем, не всегда в подобных случаях имело место ложное обвинение), а потому взять с поличным такого мелкого наркодиллера как Эйдан Уилсон для него не составило бы большого труда.

Эйдан не мог знать всех тайных способностей ее отца, тогда почему он так резко переменился и явно занервничал? Наверное, потому, что слова о кристально чистом прошлом сына уважаемого судьи были не совсем правдивы. Такую информацию ее отец мог легко проверить.

Какое-то время они ехали молча, Шеннон смаковала победу, когда Эйдан произнес:

– Даже если все твои слова – правда, тогда, чтобы не случилось, ты все равно не сдашь меня.

Шеннон опустила ноги вниз, но только для того, чтобы закинуть одну ногу на другую и повернуться поудобнее в его сторону.

– Это еще почему?

– Потому что ты меня любишь, – пропел он, и на его лице вновь заиграла улыбка, после чего он свернул налево, на Маунтайн-стрит. На этой улице находился дом Норрингтонов.


3.

Он довез ее до дома, подкатив к бетонированной дорожке, остановившись около синего «Рендж Ровера».

– Может, пригласишь меня к себе? – спросил ее Эйдан, потянувшись к ней через коробку передач. Шеннон не грубо, но все же настойчиво оттолкнула его.

– Какая же ты скотина, Эйдан, – возмущенно произнесла она. – После всех, сказанных тобой слов, ты думаешь, я тебя вот так возьму и прощу?

– Любимые бранятся – только тешатся. Знаешь, а ты первая, которая закатила мне скандал и вышла из него победителем. Похоже, я ошибался в тебе и ты на самом деле особенная. – Он снова нагнулся в ее сторону, и она не стала сопротивляться. Во время поцелуя ее тело задрожало, она задалась вопросом о причине возникновения этой реакции – возбуждение из-за словесного боя, в котором она оказалась сильнее или же возбуждение от ласки парня, которого она любила и ненавидела одинаково сильно?

Он сжал ладонью ее грудь, Шеннон не смогла удержаться от стона, и когда он отстранился от нее, она продолжала сидеть с закрытыми глазами и вытянутыми трубочкой губами.

– Ну, так как?

– Ты о чем? – с легким вздохом произнесла она.

Эйдан снова сел ровно в своем кресле и положил руки на руль. Брови его были приподняты от удивления, а то раздражение, которое сдавливало ему горло, было тщательно замаскировано.

– Не пригласишь меня в дом?

– Я бы с радостью, но мой отец будет против, – решила слукавить она. Злость и обида к Эйдану все еще были сильными.

– А разве он не на работе?

– Нет, он сегодня дома.

– Кое-что я все-таки знаю о твоем отце, Шенни, – заговорил он, сделав важное лицо. – На работу он едет на «Ровере», а значит, он сегодня не работает.

– Поздравляю, Шерлок. Кажись, я об этом уже упоминала.

– Я также знаю, – без запинки продолжил он, не обращая внимания на ее иронию, – что у него есть и более шикарная машина. Темно-желтый «Плимут Хэми Куда» семидесятого года выпуска. Твой отец пользуется ею в выходные дни. Так как дверь гаража открыта, мои слова полностью подтверждаются.

Шеннон не стала придумывать другие отговорки. Зачем? Она и сама хотела, чтобы Эйдан вошел к ней в дом и поднялся в ее комнату.

Не говоря больше ничего, она вышла из машины. Эйдан не заставил себя долго ждать и выскочил за ней следом.

Как только они вошли в дом, Эйдан приобнял ее сзади и принялся покрывать ее шею поцелуями. Шеннон легко освободилась из его объятий и, взяв его за руки, потянула за собой к лестнице, что вела на второй этаж. Он послушно последовал за ней, по пути оглядываясь вокруг.

– У вас довольно мило.

– Можно и без любезностей.

Внезапно Эйдан остановился. Его внимание привлекли черно-белые фотографии, что висели в рамках на стене между первым и вторым этажом. На одной из фотографий были изображены шесть человек в темно-серых полицейских униформах, которые в повседневной жизни, скорее всего, имели синий цвет. Четверо из полисменов держали на плечах дробовики, другие двое сидели на корточках перед внушительной горкой из килограммовых пакетов с белым веществом.

– Как видишь, я не лгала, когда говорила, что мой отец ранее работал в отделе по борьбе с наркотиками.

– Кто из них твой отец?

Шеннон указала на сидящего справа. Фотография была черно-белой и, если верить дате, была сделана двенадцать лет назад.

– Стоящий справа – отец Шэрилл. Наш шериф, – добавила Шеннон с явным презрением. – Когда-то они с моим отцом были друзьями – не разлей вода.

– Другими словами, сейчас шериф округа Сайлэнс и его помощник враждуют? Из-за чего произошла ссора?

– Я никогда не спрашивала отца на эту тему и не собираюсь. Мне это не интересно. Пойдем.

Шеннон потянула его за собой, и Эйдан вновь зашагал вверх по лестнице.

Войдя в комнату, Шеннон заперла дверь на ключ. Эйдан быстро оглядел комнату, после чего прыгнул на постель спиной вперед. Шеннон медленно подошла к нему и встала между его ног, принявшись расстегивать пуговицы на своей блузке одну за другой. Когда верхняя одежда оказалась на полу, она взобралась на постель и оседлала его. Шеннон принялась стягивать с него куртку, когда он сжал ее талию в ладонях и перевернул ее на спину.

– Погоди, у меня есть кое-что.

Шеннон приподнялась на локтях, с интересом наблюдая за Эйданом. Ее глаза загорелись, и она приготовилась увидеть что-то вроде дорогого сюрприза с его стороны. Кольцо? Серьги? Браслет?

Вместо этого Эйдан извлек из кармана куртки пакетик с белым порошком. Шеннон села на край постели, не в силах оторвать пристального взгляда от пакетика.

– Что это?

– Странно слышать такое от дочери офицера полиции отдела по борьбе с наркотиками. Тем более что ты сама продала дюжину таких же пакетиков.

– Я знаю, что это и хочу знать, зачем они тебе сейчас?

– Разве ты никогда не хотела узнать, что такое истинное наслаждение? – говоря это, Эйдан подтащил к постели журнальный столик и высыпал немного от содержимого пакетика на глянцевую обложку женского журнала.

– Неужели ты принимаешь эту дрянь?! – с удивлением спросила она. – Я думала, ты их только продаешь.

– Иногда, когда товар высоко качества, я оставляю немного для себя. – Эйдан без спроса взял ее сумочку и высыпал все содержимое на постель. Выбрав среди мелочей пилочку для ногтей, он сделал с ее помощью две одинаковые дорожки. – Неужели тебе не интересно, что чувствуешь, принимая порошок?

– Я пробовала год назад травку. Мне не понравилось.

– Шенни, травка – это не наркотик. Между коксом и травкой такая же разница, как и между Виагрой и витамином С. Марихуана – это не наркотик, а продаваемый в аптеке препарат. От нее мало толку в плане веселья.

– Кокаин тоже продавали в аптеках как лечебный препарат, но вскоре от него отказались из-за его побочных эффектов.

– Да ты у нас девушка начитанная. Но, поверь мне, от него гораздо больше пользы. – На столике лежала ручка, которую он быстро разобрал, оставив от нее лишь корпус.

– Ты говоришь как настоящий торчок.

Эйдан усмехнулся, после чего поднес один конец ручки к носу, а другой к белой полосе. Он резко вдохнул, и на обложке осталась только одна дорожка. Эйдан запрокинул назад голову и, подтерев нос, закрыл глаза. Его голова задрожала мелкой дрожью и медленно начала опускаться вниз.

– Как ты себя чувствуешь? – насторожено спросила его Шеннон.

– Прекрасно. Ты не представляешь, насколько я бодро себя чувствую и готов на любой физический труд, – игриво протянул он, погладив ее по голой спине. – Теперь твоя очередь.

Шеннон с неохотой взяла протянутый ей корпус ручки, но не стала сразу ее использовать. Она не решалась последовать за ним, боясь, что ей понравится наркотик и тогда она станет зависимой от Эйдана не только эмоционально, но и физически. Конечно, она любила его и хотела довериться ему во всем, но стоил ли он таких жертв с ее стороны? Шэрилл наверняка бы не стала нюхать эту дрянь, но Шеннон была другой. Шэрилл наверняка не стала спать с Эйданом на первом же свидании, но Шеннон и здесь не была на нее похожа. Все произошло как-то само собой, в лесу, на заднем сидение «Порше». В ту ночь ее отец также не ночевал дома, а потому ей не пришлось объясняться с ним по поводу ее позднего возвращения.

– Ты собираешься это сделать сегодня или нет?! – взревел Эйдан, ударив кулаком по столику. Шеннон вздрогнула, а затем, чтобы не передумать, быстро втянула в себя порошок.

Вначале Шеннон ощутила приятное щекотание слизистой, а затем легкую боль в груди, когда «пыль» проникла ей в легкие. Сразу захотелось прочистить горло и откашляться, но вдруг что-то теплое обволокло ее голову, постепенно переходя в горячее. Спустя пару минут ее зрение обострилось, окружающие ее звуки стали более насыщенными, тепло от головы начало разливаться по всему телу и все что ранее ей казалось неприметным и обыденным превратилось во что-то иное, прекрасное.

Шеннон опустилась спиной на постель и закрыла глаза, пытаясь прочувствовать как можно глубже все те новые ощущения, которые охватили ее полностью.

Эйдан, в свою очередь, встал на ноги и принялся быстро раздеваться.


Глава четвертая

1.

В голове гремел набат, а солнце слепило даже сквозь закрытые веки. В комнате стоял тяжелый запах – так было всегда, когда он ложился пьяным, забыв открыть окно на ночь. Он скривился от неприятного привкуса во рту, проведя шершавым языком по сухому небу. Если бы не утреннее похмелье, он наверняка бы превратился в глубокого пьяницу.

Не открывая глаз, Лэнс Норрингтон не без усилий принял вертикальное положение, свесив ноги вниз, при этом фокусируя положение головы обеими руками. Но поддержка головы мало спасала от боли, а колокол в голове забил только сильнее. Он задышал через рот, так как нос был забит и медленно начал открывать глаза. Замычав от непривычно яркого света, Лэнс снова зажмурил их.

По мере набирания опыта (пик которого достиг еще в школьные годы), Лэнс уяснил для себя, что при похмелье не стоит делать резких движений, опасаться яркого света и громких звуков, а также держать при себе всегда бутылочку пива на столике. Но последней истиной он вчера опрометчиво пренебрег.

Лэнс опустил голову и провел по лицу ладонями, в надежде снять с себя маску сна, после чего предпринял новую попытку приподнять веки. На этот раз ему это удалось. К тому же, проделав эту не сложную операцию, его зрение сфокусировалось на стакане воды и таблетке, заботливо оставленные на столике его дочерью.

Он резко вытянул вперед руку и, несмотря на вспыхнувшую боль, он не отступил, так как лекарство от боли было прямо перед ним.

Бросив таблетки в стакан, он понаблюдал, как они начали с шипением растворяться в воде, при этом не удержался и помешал воду пальцем. Не дождавшись полного растворения, он осушил стакан тремя большими глотками.

Целебное свойство препарата он ощутил практически сразу. Помощник шерифа вытер ладонью рот и с облегчением вздохнул.

– Ну, дочка, спасибо. От твоей матери я мог бы дождаться разве что стрихнину.

Положив стакан на столик, Лэнс поднялся на ноги, при этом опираясь кулаками о края постели. Прежде чем выйти из комнаты, Лэнс подождал, пока его тело перестанет шатать из стороны в сторону, за одно взяв часы со стола, близоруко оглядев указанные на нем цифры.

Было пятнадцать минут девятого. Довольно рано, учитывая, во сколько он лег спать.

Неторопливо одевшись, Лэнс Норрингтон вышел из комнаты и спустился вниз по лестнице. На кухне из съедобного ему удалось найти лишь холодную пиццу с грибами. Поставив ее в микроволновую печь на полминуты, он принялся за растворимый кофе. Когда вода вскипела и печь отключилась, он оставил все как есть и побрел в ванную комнату – от еды не было ни малейшего удовольствия, если твой язык мог распознавать, лишь кисло-сладкий привкус испорченных фруктов.

Норрингтон чистил зубы, сдобрив щетку двойной порцией зубной пасты, когда с улицы раздался звук сигнала – кто-то явно заехал на террасу его дома. Он сполоснул рот, оставив немытой щетку в раковине, и направился к входной двери.

Первая дверь, ведущая на улицу, была из стекла, вторая представляла собой сетчатую перегородку, которой предназначалось охранять дом от летающих насекомых. За двумя преградами, что разделяли улицу и дом, стоял высокий крупный мужчина в строгом костюме и с круглым лицом, площадь которого наполовину занимала широченная улыбка.

– Лэнс, хо-хо! Как жизнь, братишка!

Норрингтон изобразил на своем лице неподдельное удивление, а затем и настоящую радость, после чего поспешил открыть перед старшим братом двери.

– Винс! – воскликнул он, широко расставив руки.

– Ну и видок у тебя, приятель. На твоем месте я бы убил врача, который тебе сделал подтяжку лица.

– Ты, как всегда, в своем репертуаре, старший брат. Каким ветром тебя принесло ко мне?

– Вчера утром встал с постели и понял, насколько сильно соскучился по своему брату Лэнсу, – басовито, в лучших традициях Санты протянул Винсент Норрингтон и крепко обнял брата, по-прежнему стоя в проеме. – Решил все свои проблемы и вот я здесь, перед тобой.

– Спасибо за приятную ложь. – Лэнс отошел в сторону и сделал пригласительный жест. – Заходи и сделай одолжение: говори чуть тише.

Винсент Норрингтон захохотал и хлопнул брата по плечу, от чего Лэнс скривил кислую мину.

– Я погляжу, ты никак не можешь расстаться с привычками молодости.

– Ты очень наблюдателен, – произнес Лэнс, глядя через окно на улицу. – Ты сам? А где твой личный водитель? – Около «Плимута» и «Рендж Ровера» стоял новенький «Лексус» с правительственными номерами. – Где охрана?

– Я их уволил. Зачем мне платить две зарплаты чужим людям, когда у меня есть брат, который сможет объединить воедино эти две обязанности. В принципе, я приехал сюда именно для этого.

Слова Винса не на шутку удивили его брата.

– Ты проехал тысячу километров для того, чтобы предложить мне быть твоим личным водителем и охранником?

– А почему нет, – пожал плечами Винсент.

– А с чего ты взял, что я соглашусь? – вопросом на вопрос ответил ему Лэнс.

– Брат, я считал и считаю, что, переехав из Нью-Йорка в это убогое городишко, ты сделал самую большую ошибку в своей жизни. И я даю тебе шанс все исправить. – Они прошли на кухню, где Лэнс продолжил готовить себе кофе, а Винс сел на стул. – Вот скажи мне, сколько ты получаешь в год, работая помощником шерифа?

– Около пятнадцати тысяч.

– А я тебе предлагаю в десять раз больше.

На кухне повисла тишина, во время которой Винсент лукаво улыбался, а Лэнс стоял как вкопанный и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Ты это серьезно, Винс? – наконец произнес он, но вместо ответа кухню заполнил раскатистый смех.

– О Боже! Нет, конечно! Я что, по-твоему, сума сошел?! Да на такие деньжищи я могу позволить себе личную армию, и каждый солдат будет иметь водительские права.

– Ты всегда был шутником, брат, – с легкой обидой заявил Лэнс.

– Видел бы ты сейчас свое лицо, Лэнс, – все еще гогоча от смеха, с трудом выдавил Винсент. – Точно такое же лицо было у тебя, кода ты узнал, что мужское достоинство бывает длиннее десяти сантиметров.

После этой новой искрометной шутки у Винса даже потекли слезы по щекам. Лэнс махнул на него рукой и повернулся к микроволновой печи. Достав из нее пиццу, он направился к столу.

– Знаешь, братец, при твоей профессии тебе не мешало бы быть толику серьезнее, – подметил Лэнс, после чего вернулся за кофе. – Кофе будешь?

– Копи Люак?

– Обычное растворимое.

– Сойдет и такое.

– С сахаром или без?

– Шутки у тебя, братец, всегда были плоскими, – недовольно пробурчал конгрессмен-республиканец. – Есть вещи, про которые лучше не шутить.

– К примеру, про твой диабет? – уточнил Лэнс, бросая два кубика сахара себе в чашку.

– Вот именно. – Винс Норрингтон достал платок из кармана пиджака и вытер им глаза и рот.

Лэнс поставил на стол чашки с кофе, после чего принялся за пиццу. Винсент с отвращением взглянул на мучной продукт, а после с безнадежностью на брата.

– Ты не думал о повторной женитьбе, Ланселот? Ты явно забыл уже, что значит домашняя еда.

– Кто бы говорил. Я хоть иногда ем яичницу с беконом, а ты только и знаешь, как в ресторанах утолять свой голод. Вдобавок, где сейчас найти женщину, способную готовить, убирать, удовлетворять в постели и любить твоих детей как своих собственных?

– Тогда заставь Шеннон готовить. Как ни как, женщина в доме.

– Как я могу заставить ее делать то, чего сам никогда не делал? Ее мать была стервой высшего сорта, но умела прекрасно готовить. Да и убиралась неплохо в доме. Что касается постели…, скажем так: в постели я был учителем, а она – ученицей средних способностей. Но она свалилась в могилу, забрав с собой рецепт готовки. – Лэнс сделал паузу, чтобы откусить кусок от пиццы и сделать глоток из чашки с кофе, после чего поинтересовался: – А сам-то, почему не заставишь свою ведьму встать у плиты?

Винсент сделал небольшой глоток из своей чашки, вытянув вперед мизинец. На его толстой шее движение кадыка было совсем незаметно.

– Нэнси боится, что если приготовит что-то стоящее хотя бы раз, не сырое и не пригоревшее, не пересоленное и недосоленное, тогда я превращу ее в домохозяйку.

Лэнс чуть было не поперхнулся.

– Боже, да ей уже сорок! В ее годы все замужние женщины проводят по двадцать часов дома, а остальные четыре используют для покупки продуктов, оплаты коммунальных услуг и встреч с горячо любимой свекровью. Она – твоя третья жена, и не говори мне, что количество твоих браков навсегда останется большим количеству твоих разводов.

Винсент с наигранным интересом оглядел кухню, давая этим понять, что не хочет и дальше обсуждать данную тему. Лэнс же был готов бить до конца и приговаривать при этом: «Ты сам затеял этот разговор».

– Я прожил с ней полтора десятка лет, – наконец заговорил Винсент. – И она – единственная из трех жен, которая подарила мне сына и дочь.

Лэнс уже хотел было добавить нечто: «Не велика радость», но решил не озвучивать своего мнения. Не хватало только серьезной ссоры в это ранее весеннее утро.

– Это единственное хорошее, что она смогла сделать за всю свою жизнь, – величаво изрек Лэнс, после чего добавил: – Правда, это произошло не без твоей помощи.

Покончив с трапезой, Лэнс положив локти на стол, сплетя между собой пальцы. Формальности были завершены, а это значило, что пришло время серьезному разговору.

– А теперь выкладывай, по какой причине ты покинул столицу и приехал в одноименный штат?

– Видать, мое объяснение тебе не пришлось по душе? – заметил Винсент усмехнувшись.

Лэнс улыбнулся в ответ и коротко покачал головой.


2.

– Они из Галифакса, но по национальности ирландцы. В Канаде они живут уже больше восьми лет, где имеют свой бизнес – компанию по переработке мусора и сеть магазинов автозапчастей. Но все это, в большей степени, прикрытие. Главный их заработок происходит от незаконного оборота оружия. После начала войны в Ираке их дела быстро пошли вверх. Спрос на оружие на Ближнем Востоке гораздо больше, чем, к примеру, у ирландских повстанцев, которые ранее составляли их главный рынок сбыта товара. Теперь это Ирак, Афганистан и Сирия.

– Ты предлагаешь мне купить парочку трофейных ружей, братишка? Или наладить поставку в США? – спросил его Лэнс, намекая на то, чтобы Винс перестал ходить вокруг да около и рассказывать о вещах, которые ему были совсем не интересны.

– Нет, ничего такого я тебе не предлагаю. – В кармане Винсента зазвонил телефон. Посмотрев на дисплей и определив, что звонящий может и подождать, он отключил его. Вернув телефон на место, Винс продолжил: – Они большие любители охоты.

Теперь все стало проясняться.

– Единственное, что они могут найти в Сиэль – это рыбные трофеи.

– Их не рыбалка интересует, – отпарировал брат. – В их комнате славы есть место только представителям животного мира. Поэтому, когда они у меня спросили, нет ли у меня приличного места для охоты, я сразу же вспомнил о тебе, мой брат.

– А я здесь каким боком?

Винсент недовольно скривил рот и похлопал себя по коленям.

– Ты прекрасно понимаешь, куда я клоню.

– Раз у них нет проблем с финансами, пусть едут в Африку или Гондурас.

– Это далеко.

– Это легально.

Винсент, похоже, сегодня был настроен на веселье, так как опять засмеялся, но только сейчас Лэнсу по-настоящему стало обидно.

– Господи, братец, с каких пор ты стал законопослушным?!

Лэнс резко встал и, сунув руки в карманы, подошел к окну.

– Это ты зря, Винсент. Если в моей жизни и были правонарушения, они делались во благо, так как законными путями выродков и отморозков не всегда можно посадить.

– Извини, Ланселот, – произнес Винсент, с трудом поднимаясь со своего стула. Он слегка ослабил галстук и, подойдя к окну, встал справа от брата. Они молча смотрели на пейзаж девственной природы, что расстилался за стекольной преградой. От дома Норрингтона озера было не видно, зато отсюда открывался прекрасный вид на горный массив почти на расстояние вытянутой руки. У подножья гор росли редкие хвойные деревья, а каменистая земля была покрыта мхом и лишайником, что окрашивали подножья горы в ярко-зеленые и рыже-красные цвета.

– Красиво здесь у вас, – мечтательно протянул Винсент и невольно сделал глубокий вдох. – Может и мне переехать сюда вслед за тобой?

Лэнс усмехнулся в ответ и задумчиво принялся тереть щетинистый подбородок.

– И какой трофей им приглянулся в моем городе?

– Горный лев.

Лэнс повернулся в сторону брата и с удивлением взглянул тому в глаза, чтобы убедиться, не шутит ли он? Похоже, Винс и не думал шутить.

– Горный лев?!

– Или взрослый бизон.

– Бизон?!! Винс, единственное, что у нас есть в достатке – это бурые медведи, волки и олени. Повезет, можно напасть на след гризли или белого волка. Но пума для нас такая же редкость, как и страусы. А бизоны и вовсе остались только в резервациях.

– Не преувеличивай.

– А я и не преувеличиваю. Им будет проще заполучить горного льва в Скалистых горах у себя в Канаде.

– Там более серьезная национальная охрана леса, а связей у меня там нет. А здесь, как ни как, всем заправляет мой младший брат. – Винс обнял брата сзади за плечи и крепко прижал к себе. – Они мои стратегические партнеры и, зная об их страсти к охоте, я им пообещал устроить ее. При этом добавил, что охоту в штате Вашингтон они никогда не забудут. Теперь я просто обязан сдержать свое слово. Ну же, Лэнс, уважь брата!

– Не стоит забывать о шерифе, Винсент. Он имеет на меня зуб и, если что-то происходит в городе, то я сразу же становлюсь главным подозреваемым в его неофициальном списке.

Лэнсу иногда льстил такой открытый интерес к своей персоне со стороны Ричарда. Если бы он мечтал о тихой и спокойной жизни, он не стал бы переезжать из Нью-Йорка в Вашингтон вслед за своим бывшим другом. Но порой его охватывал гнев и злоба, когда Ричард принимался подозревать его во всех происшествиях, происходящих в городе. Иногда такое отношение доходило даже до абсурда. Стоило кому-то из детей закидать яйцами окна старушки Бетси Лисберт, как Лэнсу начинало казаться, что Ричард подозревает его и в этом бредовом злодеянии.

Но ведь этого стоило ожидать. Он был готов к такому к себе отношению, иначе он бы не стал переезжать в округ Сайлэнс.

Но не только ненависть к Ричарду привела его на новое место. Еще и невыясненные до конца отношения с Амандой, женой Ричарда, не давали ему покоя. Спустя почти два десятка лет он продолжал испытывать к ней чувства. Таких чувств он не испытывал больше никогда ни к одной другой женщине. В свое время он женился на лучшей подруге Аманды исключительно из мести – она ведь предпочла Ричарда ему. Конечно, в этом была его вина, ведь Аманда вначале выбрала его для близких отношений, в то время как для самого Лэнса она ничем не отличалась от других его женщин, которых теперь он и не мог вспомнить. И только потом в жизни Аманды появилось место и для Ричарда. Лэнс старался не думать о том, что их отношения как-то волновали его, но стоило Ричарду набраться наглости и пригласить его, ЕГО, на их свадьбу с Амандой, он понял, что потерял двух очень близких ему людей: любимую женщину и близкого друга. Лэнсу пришлось скрывать свои настоящие чувства, которые с каждым днем набирали все большую силу, а во время свадьбы он пил больше всех и кричал до хрипоты хвалебные слова в адрес молодоженов.

Но время всегда оказывается именно тем игроком, в чьем рукаве скрыт козырь, и к концу игры он, все же, падает на стол. Когда это происходит, все тайное становится явным – маски срываются с лиц, барабаны перестают бить дробь и правда всплывает на поверхность.

Так почему бы не принять предложения брата? Ведь в каждом предложении, которое исходит от посторонних лиц, всегда найдется лазейка и для собственных целей.

– Ты же всегда твердил, что Уивер для тебя не проблема.

– Так оно и есть.

– Тогда в чем дело?

– Абсолютно ни в чем. Можешь звонить своим «стратегическим партнерам» и сообщить, что я их жду сегодня у себя для разъяснения всех мелочей и размера моего гонорара во всем этом деле.

– Вот это уже другое дело! – радужно воскликнул Винсент и изобразил нечто вроде танца бразильских аборигенов. Учитывая его комплекцию и деловой костюм, смотрелся он во время своих движений довольно глупо, но забавно. – И во сколько им быть здесь?

– Лучше за полночь. Меры предосторожности не помешают в любом случае.

– А если им захочется пострелять и в других представителей местной фауны?

– Лишь бы им финансов хватило. Но, – Лэнс поднял руку с вытянутым указательным пальцем вверх, – им нужно сразу уяснить, что я беру на себя Уивера, а в остальном, каждый сам за себя. Как они будут выслеживать зверя и затем перевозить его через границу, меня не должно интересовать.

– Об этом мы позаботимся сами, Лэнс. У них есть свои методы перевоза товара через границу. Они ведь оружием торгуют, не забыл? Другие пожелания?

– Для сегодняшнего утра достаточно.

Винсент довольно кивнул и, обняв брата, отвел его от окна.

– Тогда давай обсудим мой процент в этой сделке.


3.

Спустя час они вышли на улицу и Лэнс провел своего брата до «Лексуса». У конгрессмена были другие неотложные дела в Олимпии, о которых он не стал вдаваться в подробности. Винсент с трудом сел на сиденье, кряхтя и тяжело дыша через нос. Смотря на старания брата, Лэнс думал о том, что до того, как стать конгрессменом, Винсент весил всего на десять килограмм больше его самого. Теперь к его прошлым девяносто килограммам прибавились как минимум еще сорок.

– Значит, в полночь, – уточнил Винсент.

Лэнс кивнул ему в ответ.

– Если они опоздают хоть на пять минут, то я ложусь спать и спускаю собак.

– Проблем с пунктуальностью у этих ребят никогда не было. Но ради денег, которые они готовы платить, ты мог быть и лояльнее к ним.

– Я все сказал. Опоздают, тогда им лучше не переезжать границы вовсе. Будут довольствоваться охотой на оленей в своей стране.

Винсент провернул ключ в зажигание, и мощный двигатель заурчал под капотом.

– Что-то ты нервным стал в последнее время, приятель. Помниться мне, ты не всегда был таким. Натянутые отношения с шерифом на тебя плохо влияют.

Лэнс вдумчиво глядел через крышу автомобиля на безответную даль, а на его волевом лице постепенно проявлялась хитрая улыбка.

– Я всегда был таким, Винс. Просто перестал скрывать свое истинное лицо.

– Ну что же, – Винсент переключил коробку передач и плавно нажал на газ, после чего машина тронулась с места. – Правильно сделал. Таким ты мне больше нравишься.

С этими словами он и отбыл. Лэнс не стал его долго провожать взглядом и быстро вернулся в дом.

В четырех стенах дома стояла плотная тишина, к которой Лэнс так и не смог привыкнуть, хотя всегда считал, что тишину начинают ценить все люди, стоит годам подкрасться поближе к сороковой отметке. А потому, недолго думая, он включил музыкальный проигрыватель и сделал громкость посильнее. Бросив пульт дистанционного управления на диван, Норрингтон побрел обратно в ванную, чтобы закончить чистку зубов, а заодно и побриться.

Натирая зубы щеткой и напевая вместе с группой «Poets of the Fall» песню “Lift”, Лэнс размышлял, чем ему стоило заняться в этот выходной день. Сидеть на диване, пить пиво и смотреть телевизор в его планы не входило. Заняться ремонтом или навести порядок на заднем дворе, также не казалось ему подходящим занятием для этого дня. А вот мысли о том, чтобы приодеться и прокатится по городу на своем любимом «Плимуте» в поисках чего-то подходящего и незатейливого, вполне грело душу.

Надев вязаный свитер и джинсы, прихватив демисезонную куртку, Лэнс вышел из дома и направился в гараж, где его ждал красавец «Плимут». Однажды он на своем любимце отправился в Сиэтл и за ним увязался какой-то любитель раритетов, который предлагал ему за машину пятьсот тысяч долларов. Лэнс только посмеялся над его предложением и не потому, что предложенная цена была заоблачной, а потому, что он не стал продавать его не при каких обстоятельствах ни за какие деньги. Этот автомобиль достался ему в наследство от отца, который за всю свою долгую жизнь (умер он в восемьдесят четыре, а отцом впервые стал только в тридцать восемь) не сколотил ни состояние, ни даже какого-нибудь маломальского сбережения не сделал. Все потому, что он был слишком азартным человеком. Он много выигрывал и не меньше проигрывал. Однажды еще в 1972-ом году он выиграл в карты у одного богатенького предпринимателя совсем новенький «Плимут» и, как оказалось, он стал его единственным настоящим выигрышем за все долгие годы игр в карты. Потом он часто проигрывал, уходя в долги, но никогда не ставил на кон автомобиль и работал иногда на двух, а то и на трех работах, чтобы расплатиться с победителями.

Лэнс с Винсом часто заглядывались на машину отца, но никогда не притрагивались к ней, хотя им и очень хотелось это сделать, потому что знали – Джон Норрингтон с любого шкуру заживо сдерет, кто посмеет сесть в его машину без спроса. Они были мальчишками, а в таком возрасте каждый мечтает о своем собственном автомобиле, особенно о таком шикарном. Но страх перед отцом был сильнее. А потому садились они в машину только в присутствие отца и то, только во время чистки салона. Отец любил копаться под капотом «Плимута» не меньше, чем ездить на нем, а сыновьям в то же время разрешал мыть машину, при этом часто сам брал в руки обильно намыленную губку и наглядно показывал, как стоит с ней обращаться.

– Плавно, – твердил он, осторожно проводя губкой по блестящему капоту автомобиля. – Не надо торопиться. С ней надо осторожно, как и с женщиной. Подрастете и поймете, что я имею в виду.

Отцу уже было шестьдесят пять, когда Лэнсу исполнилось двадцать лет, но он продолжал ухаживать за своим автомобилем. Не было ни дня, чтобы Джон Норрингтон не посещал гараж минимум на два часа. Винсенту уже стукнуло двадцать восемь, он перебрался в столицу и там уже предпринимал активные действия в продвижении на членство в палате органа государственной власти. Лэнс учился в академии, но на свой второй в жизни юбилей он отправился домой. На подарки он не рассчитывал, да и не любил он всех этих аляповатых и броских цветов коробки, в которых зачастую оказывались никому не нужные предметы. Но в этот раз его ждал сюрприз. А именно: ключи от отцовского «Плимута».

– Я не могу в это поверить, отец, – только и смог он произнести, глядя, как блестят заветные ключи в его ладони.

– А ты поверь, – ворчливо изрек его отец. По глазам было видно, что отцу было жалко расставаться с машиной, но в тоже время он был уверен в правильности поступка. – Стар я уже для такой красивой крошки и не способен уделять ей уже того внимания, которого она заслуживает.

– Спасибо, пап.

– К черту твое спасибо, – выругался отец в ответ. – Ты обещай мне, что будешь за ней ухаживать и никогда, НИКОГДА не продашь ее!

– Это я могу тебе гарантировать.

Винсента на его дне рождении не было, но он позвонил и поздравил брата по телефону. Лэнс не смог удержаться и похвастался полученным подарком и, хотя лица брата он не видел, Лэнс мог ручаться, что Винсент в ту минуту испытывал зависть и злость.

Он сдержал обещание, данное отцу, и бережно относился к машине до сих пор. Он много тратил денег на покупку новых запчастей для нее и часто полировал ей бока до блеска, а вот за руль он садился гораздо чаще, чем его отец. Он не был приверженцем идеи, что красивыми машинами стоит больше любоваться, чем ездить на них. В этом смысле автомобили были похожи на женщин – смотреть на них приятно, но владеть ими гораздо приятнее.

Он сел в салон и, как всегда, кресло плавно присело под ним, принимая удобное положение. Ручка механической коробки передач удобно легла в ладонь, а с поворотом ключа в зажигании мощный мотор заревел под капотом, давая ощутить всю ту мощь, что до поры до времени спала внутри.

– Ты всегда будешь главной женщиной в моей жизни, детка. – Обращаясь к панели с датчиками и счетчиками, Лэнс криво улыбнулся и вырулил из гаража на трассу, при этом включив радио на сохраненной станции, на которой играли исключительно старый добрый рок.


4.

Он думал, что ехал, полностью положившись на волю случая, хотя подсознательно знал, что дорога была ему известна еще до того, как он сел в машину.

Свернув на Пин-Нидлз-стрит, Лэнс повернул голову в сторону озера, чья водная гладь блестела золотым покрывалом в этот все еще прохладный, но очень солнечный день. Несколько кленов, что росли почти на самом берегу, шелестели листвой, наглядно показывая силу разыгравшегося в этот ранний весенний день ветра.

На берегу озера была видна человеческая фигура. Лэнс знал, кому она принадлежала.

Старик Стамос.

По слухам, он был когда-то очень уважаемым человеком, военным с многочисленными государственными наградами, полученными им за участие в военных действиях во Вьетнаме. Но, как и большинство ветеранов той войны, он оказался не нужным ни власти, ни простым людям, которые маршировали по улицам больших городов с плакатами в руках, выказывая протест всем, кто «плясал» под правительственную дудку.

После его возвращения на родину он не встретился с отчуждением или гонением. И все же, воспоминания об увиденном на войне привели его к крепкой дружбе со спиртным, а заодно и к почти отшельническому образу жизни.

Жил он на берегу озера в домике (хибаре? шалаше?), построенном им самим. Так как рубить деревья в этих местах было строго запрещено, руководство города пошло ему навстречу, предоставив все стройматериалы. Дом могли построить даже специально нанятые строители, но старик категорически от них отказался.

Лэнсу довелось побывать в его лачуге всего лишь раз. Во время его смены на дежурный телефон поступил звонок о выстрелах со стороны озера. Ричард был в то время в отъезде по рабочим делам, и на выезд решил поехать сам Лэнс.

Первое, что он увидел, подъехав к дому старика, были капканы. Они почти окружали плотным кольцом весь периметр его жилого пространства. Сам старик сидел в доме за столом с бутылкой виски перед собой, держа на коленях ружье.

– Так это ты стреляешь, – вместо приветствия произнес Лэнс, слегка нагнувшись, входя внутрь, так как косяк был слишком низок.

– Какого черта тебе надо, городской парень? – огрызнулся в ответ Стамос, при этом потянувшись за бутылкой.

– Мне? От тебя? Поверь мне, старик, случись, мне нужна будет помощь, ты последний, к кому я обращусь за ней.

– Тогда зачем пожаловал? – перефразировал свой вопрос Стамос.

– Многие слышали выстрелы.

Старик сделал глоток из бутылки. При этом даже не скривившись.

– Я их всю жизнь слышу, – отпарировал тот, постучав указательным пальцем по голове. – А иногда, особенно по ночам, и крики.

– Война давно закончилась, старик, – напомнил он Стамосу. – А стрелять в мирное время можно только при веских на то основаниях.

– Медведь. Как тебе такое основание?

– Это противозаконно. Ты об этом знаешь?

– А мне плевать. Ты об этом знаешь?

И хотя старик был себе на уме и много пил, Лэнс все же видел в нем что-то особенное. Может, даже личное. Чем-то он был похож на отца Лэнса, а может, и на него самого.

– Поэтому ты расставил повсюду капканы?

– Может, выпьешь со мной, городской парень?

– Я на работе. И я давно уже не живу в Нью-Йорке.

– Бывших городских не бывает, также как и бывших вояк.

– Откуда у тебя капканы, старик?

– Санта Клаус на Рождество подарил, – без малейшего намека на юмор ответил ему Стамос. – Я был хорошим мальчиком.

– Мне придется их конфисковать.

– Валяй.

На этом их беседа и подошла к концу. Лэнс не стал составлять протокола или арестовывать старика, но капканы он все же конфисковал. Шесть штук. В офис он привез только пять. Один он оставил себе. На всякий случай.

Он не стал отчитываться перед Ричардом, но за него это сделали другие. Когда Лэнс сидел в своем кабинете, у порога появился Ричард. Его взгляд был хмурым, а губы крепко сжаты.

– Ты написал рапорт? – данный вопрос заменил ему приветствие.

– По поводу? – словно не понимая, о чем речь, спросил Лэнс.

– По поводу изъятых капканов, – терпеливо продолжил шериф.

– Не люблю бумажную волокиту, Ричард. Кому как не тебе это знать?

В эту минуту Лэнс даже улыбнулся. И не потому, что таким образом хотел подчеркнуть свое превосходство над шерифом, а потому, что данный диалог напоминал ему разговор со Стамосом, только теперь он сам занял место старика.

– Все изъятые капканы поступили на склад?

– Конечно все! – возмутился Лэнс. Хотя вопрос имел под собой основание, Лэнс был в негодование. – Или ты считаешь, что я и капканы решил присвоить себе? Что дальше, Ричард?! Обвинишь меня в краже плюшевого медведя у пятиклассницы?!

Что-то в этом мире было не так, коль два закадычных друга, повзрослев, становились непримиримыми врагами.

Лэнс повернул голову влево, в противоположную сторону от озера, на ровный ряд белых ухоженных домиков со своими плохо выраженными индивидуальностями. Почти около каждого дома росло дерево, в основном клены или вязы.

Вскоре он свернул на дорожку, подкатив свой «Плимут» к дверям гаража и заглушил мотор. Выйдя из машины и поправив ворот своей куртки, он зашагал к входным дверям. Поднявшись на веранду, Лэнс хотел было постучать, когда уловил за дверью некое движение. Силуэт был не четким, но все же Лэнс его сразу узнал.

Аманда открыла дверь и с нескрываемым удивлением оглядела Норрингтона.

– Лоренс?

Ее приподнятые брови, легкий испуг в глазах и слегка приоткрытый рот заставили его испытать приятную дрожь во всем теле. Перед ним стояла все та же Аманда, которую они с Ричардом увидели впервые на вечеринке общих знакомых. Она была с подругой, которая спустя какое-то время стала его женой и матерью Шеннон. Нельзя было сказать, что Дайян была некрасивой, но рядом с Амандой она превращалась в размытое пятно. Лэнсу Аманда сразу приглянулась, а Ричард, похоже, просто влюбился с первого взгляда. И уже спустя три часа они беседовали все вчетвером как старые добрые друзья. Они много смеялись и делились между собой личным. Лэнс, конечно, был заводилой и старался привлечь внимание на себя. Это ему удавалось. Дайян уже флиртовала с ним, хотя Лэнс старался главным образом ради Аманды. Ей же, похоже, были симпатичны оба парня, но Лэнса это не смущало, он был готов на все ради ее расположения.

Уже после вечеринки они с Ричардом поспорили между собой, кому удастся очаровать Аманду первым.

Лэнс действовал напористо, и спустя четыре месяца (ранее он еще никого так долго не добивался) Аманда сдалась и уже глядела на него своими ясными влюбленными глазами. Ричарду наверняка было больно, но он никак не проявлял своих чувств перед ними.

Удивление Аманды сменилось обыденным настроением.

– Если ты к Ричарду, то его нет дома.

– Я знаю, что он у себя в офисе. – На его губах заиграла улыбка. – Я пришел не к нему, а к тебе.

Теперь Аманда явно заволновалась, хотя и старалась этого не показывать.

– Зачем? – спросила она, с легкой дрожью в голосе, которая прошлась как по ее голосовым связкам, так и по спине.

– С тех пор, как ты решила жениться на Ричарде, мы обмолвились лишь парой фраз. А ведь раньше мы строили с тобой общие далеко идущие планы.

– Ты пришел поговорить об отношениях, которые завершились почти двадцать лет назад? – спросила она его, уже не стараясь скрыть своего недоумения и неприязнь.

Лэнс прислонился к косяку двери, при этом засунув руки глубоко в карманы брюк.

– Да, прошло много времени. Даже и не вериться. По мне, так все это было на прошлое Рождество.

– Я была молодой и глупой. – Аманда опустила взгляд, а ее щек коснулся румянец. Она поспешила вновь восстановить с ним зрительный контакт, чтобы не показывать свою слабость. – Мне некогда с тобой разговаривать, Лэнс. Да и нет ни малейшего желания. Зачем эти разговоры вести сейчас?

Лэнс оттолкнулся от косяка и сделал шаг ей навстречу, при этом пристально глядя в ее темно-синие глаза. Таких глаз он больше ни у кого не встречал. Разве что у Шэрилл.

Аманда тоже не отводила от него взгляда и также сделала шаг, но в отличие от него, назад.

– Потому что я по-прежнему испытываю к тебе кое-какие чувства.

– Это смешно! – резко ответила Аманда и посмотрела в сторону.

Лэнс осторожно прикоснулся к ее подбородку пальцами и повернул ее лицо к себе.

– Я знаю, ты так на самом деле не думаешь, потому как все еще любишь меня.

– Не льсти себе!

– Конечно, уже не той девичьей любовью, ярой и глубокой, и все же это чувство сильно.

Лэнс хотел было попробовать поцеловать ее, но отказался от такого шага. Маловероятно, что из этого что-то бы получилось. Скорее всего, все бы закончилось оплеухой.

– Лэнс, лучшее, что ты сейчас можешь сделать – это уйти. Сделай это, пожалуйста. Если у тебя до сих пор есть ко мне чувства, как утверждаешь, то уходи и больше не приходи.

– Твои глаза, – задумчиво протянул Лэнс. – Ты говоришь одно, но в глазах я вижу совсем другое.

Аманда приподняла брови и взглянула на него с вызовом.

– Я замужем за Ричардом и счастлива в браке. У нас есть дочь, дом, общие проблемы и интересы. А с тобой меня ничего не связывает. Так с чего ты взял, что ты мне небезразличен?

Это было похоже на правду. Тогда что он уловил в ее взгляде? Ошибиться он не мог. Еще минуту назад глаза говорили о другом. Но теперь они твердили вслед ее словам.

– В том, что нас ничего не связывает, есть только твоя вина! – почти прорычал Лэнс сквозь крепко сжатые зубы. Но его ответ, похоже, совсем не понравился Аманде. Ее прекрасные глаза стали еще больше, а уголки губ окончательно опустились вниз.

– Нет вины?! – с ненавистью произнесла она, а Лэнс не смог с собой ничего поделать и отстранился назад. – Значит, нет вины?! А как я могла еще поступить, когда Дайян мне сообщила, что вы с ней были по пути до ближайшего мотеля в то время, когда я позвонила тебе и назначила встречу? По-твоему, я должна была закрыть на это глаза?!

Из-за гнева, который выплеснулся из нее спустя столько лет молчания и держания в себе, Аманда уже не замечала, что кричит.

«Ну, спасибо, Дайян. Надеюсь, в Аду, где ты сейчас прибываешь, кочегар подкидывает регулярно новую порцию дров под твой котел».

Во время этих раздумий он даже позволил себе улыбнуться.

– По-твоему, это смешно?!

– Что ты, солнышко. Просто смотрю я на тебя и понимаю, что все эти годы тебя одолевала ревность, которая, наконец, нашла выход. Что бы ты ни говорила, я вижу, что между нами все еще есть некая связующая нить.

– Ричард был всегда лучше тебя. Он добрый и заботливый, в то время как ты двуличный и подлый.

«Если я для тебя пустое место, тогда почему ты меня с ним сравниваешь?»

От этих мыслей, Лэнс снова было хотел улыбнуться, но все же смог сдержать свое желание.

– Возможно, ты видишь в нас ангела и демона, но, признайся хоть самой себе, тебе всегда нравились мои плохие стороны, а не его хорошие.

Аманда хотела было ответь, но запнулась. Она сжала губы, а ее лицо покраснело. Похоже, гнев еще оставался, но ее силы уже иссякли. Или она понимала, что крики ни к чему хорошему не приведут.

Плечи Аманды поникли, а руки полностью перестали ее слушаться. В глазах появилась усталость и боль.

– Прошу тебя, Лэнс, уходи, – полушепотом попросила она его. – Если в твоих словах есть хоть толика правды, тогда оставь нас в покое и уходи. Все уже давно кончилось, и тебе это стоило бы понять.

Лэнс никогда не шел первым на перемирие и никогда не сдавался на милость победителю. Но в эту минуту он понял, что другого выхода у него нет. Придти сюда была глупая затея, пусть она и принесла кое-какие плоды – было же в ее глазах нечто, что он смог уловить, пусть даже это и было мимолетным видением.

Лэнс не стал ничего говорить ей на прощание. Он просто повернулся и спустился вниз по ступеням.

Сев за руль, он круто выехал с террасы и помчался прочь, при этом не посмотрел даже в зеркало заднего вида на Аманду, которая продолжала стоять в дверях, прижав ладони к груди.


Глава пятая

1.

Стоило ему успокоить дочь, как Ричард отправился в кабинет директора школы. Директор Пэрри принял его сразу же, как только секретарь сообщила о его приходе. Директор спровадил одного из школьников из своего кабинета, назидательно произнеся:

– В следующий раз одними извинениями ты больше не отделаешься. Ты меня понял, Дэрек?

– Да, – с явной неохотой отозвался тот и, коротко взглянув на шерифа, вышел из кабинета директора.

– О, шериф Уивер, я вас ждал.

Директор сделал приглашающий жест, и Ричард вошел в его кабинет. Они пожали друг другу руки, после чего Пэрри предложил ему стул.

– Не желаете чаю или кофе?

– Благодарю, директор Пэрри, но я, пожалуй, откажусь.

– Может, чего другого?

– Думаю, нам лучше перейти сразу к делу, – предложил Ричард, доставая блокнот и ручку из кармана куртки для предположительных заметок.

– Да-да, – быстро закивал Чарльз Пэрри в ответ, проведя ладонями по волосам, которые явно не нуждались в дополнительной укладке. – Случай с Фрэнком Сэлмоном потряс меня до глубины души. Никогда бы не подумал, что в нашем тихом городке найдется место и для наркотиков.

– У вас нет предположений, кто бы мог заниматься распространением наркотиков в школе, директор?

Пэрри зашел за свой стол и сел на стул, предварительно подтянув его поближе.

– Хулиганов хватает в каждой американской школе, шериф. Но мало кто из них смог бы пойти на преступление, тем более, относящееся к уголовным правонарушениям. А потому я теряюсь в догадках – кто бы это мог быть? Конечно, я уже не раз задавался этим вопросом как вчера вечером, так и сегодня утром. – Пэрри потянулся за своей ручкой, которая явно стоила недешево и, скорее всего, являлась подарком, и принялся вертеть ее в пальцах. – Конечно, у меня есть парочка на примете, но они горазды в основном на срывание уроков или на грубые словечки в адрес других школьников или учителей.

– Другими словами, вы считаете, что они не причастны к распространению наркотических веществ на территории школы?

– Скажем так, я в этом уверен на девяносто девять процентов. Всегда считаю важным оставлять один процент на волю случая или же других непредвиденных обстоятельств, – с легкой улыбкой на губах ответил Пэрри, словно извиняясь за свои слова.

– Может, назовете имена «подозреваемых» вами учеников?

– Я не хотел бы, чтобы у них были проблемы только из-за моих скромных предположений.

– Если они ни в чем не виноваты, у них не будет проблем.

– Да, но ведь городок у нас-то небольшой, и сразу пойдут слухи, что тот или иной ученик нашей школы вызывался в офис шерифа.

Ричард мог настоять на своем и предложить провести опрос учеников с плохой репутацией здесь на месте, но не стал этого делать, так как продолжал придерживаться своей версии.

– Тогда как на счет посторонних? – спросил он, при этом в голове его мелькнул образ парня за рулем красного «Порше». – Кто-то из чужаков в последние дни входил на территорию школы или же в саму школу?

– Что касается территории школы, я не могу сказать, а вот то, что никто не входил в школу, я за это ручаюсь. Да вы и сами знаете, шериф, что вход в школу у нас исключительно по пропуску и при этом приход-уход любого человека вписывается в ежедневник.

– Из тех, кто был исключен?

– В этом году у нас был только один такой. Сэм Баллард.

– Это тот, который помочился прямо в классе, когда учительница не позволила ему выйти? – без тени веселья спросил шериф, при этом записав имя в блокноте.

– Он самый, – кивнул директор и в отличие от Ричарда, не смог сдержать усмешки. – Учись Баллард и сейчас, я бы записал его первым в список подозреваемых. Уж этот готов на все….почти на все, – быстро поправился Пэрри и прокашлялся в кулак. – Но вход даже на территорию школы ему заказан.

– Вы вызвали врачей для осмотра других учеников?

– Нет, – слегка настороженно ответил Пэрри. – Я не посчитал это нужным. Мы с мистером Войтом обыскали шкафчики всех учеников из ночной смены и не нашли ничего противозаконного, если не считать журналов для взрослых и пачек обычных сигарет.

– Я все же посоветовал бы вам это сделать. Я вызову врачей из штата, а вы проследите, чтобы все школьники, которые оставались вчера как после уроков, так и в вечернюю смену, прошли медосмотр. Это не составит труда?

– Думаю, нет, – задумчиво произнес Пэрри, после чего добавил более уверенно. – Нет. На данный момент в отстающей группе у нас около пятнадцати учеников, десять из которых на постоянной основе. Остальные пять остаются после уроков по причине частых пропусков или мелких хулиганских выходок.

– И эти пять посещают ежедневно послеполуденные уроки?

– А куда они денутся? Я поставил перед ними условие – либо они остаются после уроков на протяжении трех недель, после чего возвращаются в нормальный режим обучения, либо остаются на весь год в группе с отстающими.

– И это подействовало?

– Уж не знаю, что именно – политика школы или то, что об их слабой успеваемости стало известно их родителям, но – да. Все они послушно отбывают свое наказание.

– И так, директор Пэрри, – произнес шериф, вставая со стула, при этом со своего места вскочил и хозяин кабинета. – Я хочу, чтобы вы составили список всех пятнадцати учащихся после уроков и собрали их в кабинете школьного медика. Я вызову врачей из Олимпии. Скорее всего, они будут часам к пяти.

– Вы считаете, что кто-то из них тоже мог принять наркотик? – спросил директор, подойдя к дверям кабинета вместе с Ричардом.

– Если анализ даст у кого-то из них положительный результат, тогда у нас будет возможность его опросить, при этом опираясь на неопровержимые факты.

Попрощавшись с директором Пэрри, шериф направился к выходу из школы, по пути успев поговорить вновь с дочерью, которая уже не казалась ему столь подавленной и несчастной, какой она была еще полчаса назад.

– Уже уходите, шериф Уивер? – окликнул его охранник у дверей.

Ричард кивнул в ответ, но, прежде чем выйти на улицу, его посетила интересная мысль. Подойдя к столику охранника, он попросил у него ежедневник с записями.

– Да, конечно, – с охотой отозвался тот. – Как я понимаю, вам это надо по долгу службы.

Шериф кивнул в ответ.

Он просмотрел имена всех, кто вышел вчера позже остальных. Из учеников таких оказалось четырнадцать человек. Пятнадцатым наверняка был Фрэнк Сэлмон, который не смог оставить свою запись по причине того, что вышел из школы уже не на своих ногах.

Шериф перевернул страницу.

Имена повторялись, только в этот раз в списке присутствовала и роспись Сэлмона.

На следующей странице помимо пятнадцати уже ему знакомых имен было еще одно, ранее не встречавшееся.

Ричард нахмурил брови. Хотя причин для подозрений он не видел, все же по его спине прошелся легкий холодок.

Шеннон Норрингтон – именно это имя он прочел в списке оставшихся после уроков двумя днями ранее.

2.

Был полдень, и «Крайслер» на дозволенной скорости ехал по прямой улице, по обеим сторонам которой тянулись одинаковые, на первый взгляд, белые ухоженные дома. Они мелькали за окном автомобиля и, благодаря боковому зрению, казались трехмерной разделительной полосой. Деревья, что росли у дороги, формируя аллею, уже начали покрываться зелеными молодыми листочками, но они были еще редки, для того чтобы окутать тенями улицу и крыши домов.

Ричард любил их яркий зеленый цвет, но в этот день у него не было времени им полюбоваться. Уж слишком он был занят своими мыслями, в большей степени отрицательными.

Доехав до перекрестка двух главных улиц города, он свернул с Уайд-роуд направо и поехал дальше уже по Инсайд-роуд. Шум мотора и шуршание шин по асфальту благоприятно влияли на его концентрацию, от чего весь сумбур в его голове начал постепенно собираться в четкие картинки, в которых все же, как и в незавершенных пазлах, пока еще не хватало некоторых частей.

Еще утром он думал, что в этот день все будет хорошо, как и у него самого, так и во всем городе. Но все вышло с точностью да наоборот. Вначале был приезжий парень, который вскружил голову его еще юной дочери, а затем, как по цепной реакции, пошло и все остальное. И мысли о том, что именно Эйдан Уилсон стал катализатором всех его сегодняшних бед, никак не хотела покидать его голову.

Наркотики в городе!

Разве мог он подумать, что спустя девять лет он снова с ними встретится? Он-то думал, что в последний раз имел дело с одним из самых опасных изобретений человечества тогда, в Нью-Йорке, во время его последней операции в качестве детектива отдела по борьбе с наркотиками.

В его отделе было несколько десятков сотрудников, но у него в подчинении было пятеро человек: Джек Ламберт, Роберт Ванн, Моррис Хоппер, Даниель Пиллар и Лоренс Норрингтон. Он был сержантом, в то время как остальные были детективами, но в их компании никогда не было разделений по званиям. Он относился к ним как к друзьям и товарищам по службе. И только во время операций он отдавал им приказы в обязательном порядке.

В тот раз все было иначе.

Операция проводилась в одном из латинских кварталов города. В департамент поступил звонок от неизвестного об огромной партии наркотиков, которая хранилась в доме у родственников одного наркодиллера по имени Рамон Уэртас, в то время как он сам и двое его подельников находились в федеральном розыске.

Стив Нотис, глава восемнадцатого отдела, поручил его группе заняться этим делом.

Пришлось ждать около часа, пока они получили от городского прокурора ордер на обыск, после чего они собрали всю необходимую экипировку и на двух полицейских машинах отправились по указанному адресу. Что такое гетто, все они прекрасно знали, а потому были готовы ко всему. Нужно было действовать осторожно и профессионально. Ричард был уверен в своей команде и знал, что в сложную минуту никто не подведет.

Молодые парни в спортивных куртках, с банданами на голове и с тяжелыми цепями на шеях стояли почти на каждом углу и презрительно провожали их взглядом. Стоило им только проехать мимо, как они что-то кричали им вслед и вскидывали руки вверх с вытянутым средним пальцем.

– Чертовы латиносы, – всегда презрительно высказывался в их адрес Ламберт – он был самым нетерпимым в их команде. – Так бы и прижал их всех к стенке и проверил каждого на слабо.

И этот раз не был исключением. Ламберт завелся вновь, произнеся практически те же слова, на что Норрингтон ему тут же ответил:

– Может, мы тебя высадим здесь, а сами поедем дальше без тебя? Когда закончишь с ними, можешь к нам присоединиться.

Он засмеялся, а вместе с ним и Ричард. Ламберт составил им компанию, добавив, что именно так и поступит, но только после операции.

Уже насупил поздний вечер, когда они бесшумно подъехали к нужному им дому. Ричард на первой машине остановился у фасада. Вторая машина, в которой были Пиллар, Ванн и Хоппер, притормозила за домом.

Они оперативно взяли в кольцо дом и, действуя жестко по инструкции, прикрывая один другого, вошли на территорию дома. Во всех окнах горел свет, а в самом доме кипела жизнь. Ричард заглянул в одно из окон. В комнате было двое – пожилая женщина смотрела телевизор, а ребенок лет десяти сидел на полу и что-то рисовал. В это же время Лэнс глядел в другое окно, после чего дал знак Ричарду пальцами. Похоже, в другой комнате было что-то поинтереснее – двое взрослых потенциально опасных мужчин.

Ричард прислонился к стенке с одной стороны двери, Лэнс – с другой. Ламберт навел свой дробовик на саму дверь, после чего Ричард постучал в дверь.

– Полиция, откройте!

Никто ему не ответил, но он и не рассчитывал на другое. Спустя пару секунд раздался женский крик и звон битого стекла. Джек поднялся быстро по лестнице и одним ударом ноги выбил дверь.

– Всем оставаться на местах! Не двигаться!

– Полиция!

– Стойте на месте! У нас ордер на обыск!

Пожилая женщина выскочила из своей комнаты и накинулась с кулаками на Джека. Тот без труда увернулся от ее рук, после чего прижал ее к стене, отчего женщина закричала еще громче, низвергая на их головы проклятия на испанском.

Лэнс и Ричард поспешили в комнату, где были двое взрослых. Теперь в ней был только один, а в окне зияла дыра с острыми краями стекла в рамах. Они навели на мужчину дробовики, и тот послушно поднял руки вверх.

– Руки за голову, быстро! Лицом вниз!

Мужчина повиновался, после чего Лэнс надавил на его поясницу коленом и, заломив руки, надел ему на запястья наручники. Ричард в это время выглянул в окно.

На газоне так же, лицом вниз, лежал второй житель дома, а Даниель сцеплял на нем наручники.

Он осмотрел дом, найдя мальчика с заплаканным лицом, который сидел на диване, прижав колени к груди, а на кухне была женщина, которая, крича имя сына, сидела на стуле и придерживала большой живот руками. Ричард предположил, что она на седьмом месяце.

– Cálmate. Todo está bien! No tengas miedo! – обратился он к ней, подняв одну руку вверх. – Habla inglés?

– Dónde está mi hijo? Rico! – она встала со стула и, словно не замечая Ричарда, попыталась пройти вперед, при этом, даже не попытавшись обойти его.

– С ним все хорошо, не волнуйтесь!

И тут из другой комнаты послышался голос мальчика:

– Mama!

Ричард не стал ей мешать, и женщина поспешила в комнату, где был ее сын.

Он вышел из кухни как раз в тот момент, когда в двери появился Даниель Пиллар со вторым задержанным. Пожилая женщина продолжала кричать, а Джек пытался безуспешно ее успокоить.

Только спустя полчаса они смогли перейти к допросу задержанных. Один молчал и глядел на них испепеляющим взглядом. Второй был более сговорчив и вдобавок знал английский.

Они расположились на кухне, заняв места за столом. Ричард сел напротив задержанного, а Лэнс чуть в сторонке, повернув стул спинкой вперед. Джек, Роберт, Дэнни и Моррис стояли в разных частях помещения – кто у раковины, кто у стены, кто у входа.

– И так, как твое имя? – спросил Ричард у того, кто был готов с ними разговаривать.

– Луис. Луис Варгас, – ответил он, тяжело дыша и глядя то на Ричарда, то на своего приятеля.

– А твоего приятеля?

Луис не успел ответить, за него ответил другой:

– Анхело Фуэнтес, – назвался второй, после чего добавил что-то на испанском. Что именно, Ричард не знал, так как не был слишком силен в данном языке и, тем более, в сленгах.

– И кто же ты такой, Анхело?

Но вместо ответа тот решил вновь начать игру в молчанку и при этом вздувать возбужденно ноздри. Поняв, что от Анхело ему больше ничего не вытянуть, Ричард снова обратил свое внимание на Луиса.

– Ты здесь живешь, Луис?

– Si. Да.

– А Анхело?

Луис коротко взглянул на своего друга, слегка приподняв брови, словно прося его позволения. Тот только сжал крепче губы.

– Нет, он гость. Живет в другом месте.

– Ты знаешь, кто такой Рамон Уэртас?

Глаза Анхело (если это было его настоящее имя) открылись шире и посмотрели куда-то в пол, но только на миг, и все же Ричард успел уловить это изменение. Луис отвернул лицо в сторону, спасаясь, таким образом, от заданного ему вопроса. Но Ричард переспросил его:

– Кто такой Рамон Уэртас?

– Он…, – парень запнулся. Его руки, закованные в наручники, напряглись, а на шее вздулись вены. – Он – мой брат. Старший брат. Кузен, – нашел он, наконец, более правильное слово.

– Ты знаешь, где он? – спросил Ричард, не отводя ни на секунду взгляда от собеседника.

Прежде чем тот успел ответить, Анхело вскочил со стула и что-то закричал, но Лэнс быстро усадил его на место, толкнув его в грудь.

– Я не знаю, – быстро и слишком резко заявил Луис, чем заставил всех поверить в неискренность сказанных им самим слов.

Роберт Ванн, стоя в это время в проеме дверей, решил выйти в коридор и осмотреть повторно дом.

– А если бы знал, ты наверняка бы нам сказал, не так ли? – с сарказмом поинтересовался Джек Ламберт, держа дробовик на плече.

Луис повернулся в его сторону, после чего кивнул ему головой.

– Да, обязательно сказал.

Джек усмехнулся и потер щетину тыльной стороной ладони.

– Чем занимается твой кузен?

– Пожалуйста, я не хотеть неприятности! – почти закричал он, и с уголка его глаз по щеке потекла слеза. – Я – отец. Моя жена ждать ребенка. Я не хочу неприятности!

– Тогда говори все, что знаешь! – прокричал в ответ Лэнс. – Где вы прячете товар?! Он в доме?!

Лэнс встал со своего стула и теперь нависал над Луисом, от чего тот непроизвольно отпрянул назад, убрав руки под стол. По его лбу потекли крупные капли пота, а на щеках заиграли желваки. Его приятель оставался сидеть неподвижно, и только его дыхание участилось.

– Рамон убьет меня, если я сказать вам! – с явной дрожью в голосе ответил Луис. – Он ведь Mara Salvatrucha! – после этих слов Луис снова посмотрел с опаской на Анхело.

– А мы из полиции Нью-Йорка! – напомнил ему Лэнс. Ричард пока не встревал в их диалог. – Хочешь оставить свою семью на произвол судьбы? Думаешь, им будет лучше, если ты загремишь за решетку?!

– Эй, парни! – раздался голос Роберта из другой комнаты. – Я кое-что нашел.

Лэнс и Ричард переглянулись. Моррис и Даниель остались с задержанными, а Ричард, Лэнс и Джек направились в соседнюю комнату.

Роберт стоял около полки с книгами, большинство из которых были на испанском и держал одну из них раскрытой примерно посередине. Там, где листы переходили в переплет, лежал маленький ключ.

– От чего он? – спросил Джек, хотя явно не рассчитывал на ответ.

– Это стоит узнать у хозяина дома, – ответил ему Роберт. – Но дверь, которую он отпирает, наверняка прячет много интересного.

Они вернулись на кухню, где их ждали товарищи и задержанные. Ричард положил ключ на стол и задал только один вопрос:

– Где тайник?

Луис и Анхело обратили свои взоры на маленький металлический предмет, и у обоих на лицах отобразился испуг. Ричард навис над ними, опустив ладони на крышку стола.

– Вы понимаете, что вам лучше говорить. Мы нашли ключ, нам не составит труда найти замок, который он открывает, но вы оба можете нам помочь сэкономить время.

– Что мы будем иметь от этого? – практически без акцента произнес Анхело, с вызовом глядя на Ричарда.

Луис с отчаяньем прокричал ему что-то на своем родном языке, но Анхело быстро осадил его.

– За содействия вам будет гарантирован смягчающий приговор суда.

– Нет, – иронично скривив рот, Анхело отрицательно покачал головой. – Этого мало. К тому же, если Рамон узнает, что я вам все рассказал, я не проживу и недели. Мою семью он зарубит топором и скормит собакам. Ему не впервой убивать женщин и детей. Я хочу гарантии.

– Какие гарантии? – спросил его Даниель Пиллар.

– Я и моя семья попадают под программу «зашита свидетелей», а взамен я вам говорю, где находится тайник.

– Высоко берешь, – осадил его Лэнс. – Тайник мы найдем и сами, а тебе вместе с Луисом мы можем предложить только билет в бесплатный дом отдыха, где на всех окнах висят решетки.

– О, нет! – взмолился Луис. – Я не хотеть в тюрьму. Мои дети, они этого не переживут! Мы скажем вам все, что вы хотите.

– Где Рамон Уэртас! – снова задал свой ранее заданный вопрос Ричард.

– Нам нужны гарантии! – прокричал в ответ Анхело!

– Где он!

– Мы ничего не скажем, пока вы…

– Говорите!

– …не пообещаете нам защиту!

В соседней комнате жена Луиса, мать мальчишки, заплакала, но Ричард не обратил на это внимание, он схватил со стола ключ и повернулся в сторону, обратив свое внимание на центр кухни.

– Ты все время смотришь в эту сторону, Анхело. Не скажешь почему, а? – он резко посмотрел в его сторону, и глаза Анхело вновь стали шире и сразу сконцентрировались в центральной части помещения, где сейчас стоял Ричард.

Уивер ногой отшвырнул ковер и постучал ногой по полу, после чего раздался глухой звук полого пространства. Анхело снова хотел было вскочить на ноги, но Лэнс и в этот раз оказался на месте и усадил его назад. К Ричарду присоединились Моррис и Роберт, они принялись вытаскивать деревянные дощечки из пола. Даниель осветил впадину фонарем, и луч света вывел из полумрака дверь, закрытую на замок, ведущую в подвальное помещение. Запах плесени и пыли неприятно защекотал ему ноздри, и Ричард непроизвольно прижал запястье к носу. Лэнс все это время оставался сидеть на стуле рядом с задержанными. Но со временем любопытство взяло над ним вверх, и он привстал со своего места.

Ричард ввел ключ в скважину новенького замка и провернул его. Защелка тут же сработала и замок с щелчком открылся.

Он потянул дверь, и та с неприятным скрипом в петлях поддалась.

Вниз вела небольшая лестница, которая упиралась в земляной истоптанный пол. По сторонам стояли опорные балки, на которых висела паутина.

Ричард включил свой фонарь и осторожно спустился в подвальное помещение. Оно занимало небольшое пространство, примерно десять квадратных метров. Единственным предметом обустройства был стол. Но вот на самом столе было нечто очень интересное, с точки зрения их отдела в целом и проводимой ими операции в частности – пакеты с белым веществом. Общий вес пакетов примерно около семи килограммов.

– Ничего себе! – воскликнул у него за спиной Роберт Ванн. – Надеюсь, они не станут утверждать, что хранят это исключительно для личного пользования.

– Попахивает новыми наградами и премиями! – весело заметил Джек Ламберт, после чего протиснулся мимо Ричарда, достав нож и пробив один из пакетов. Кончиком ножа он извлек небольшое количество белого вещества и подтянул к нему свой язык. Испробовав порошок, он сразу же принялся отплевываться. – Это наш товар, Дик.

Когда они вернулись в дом, Анхело снова потребовал для себя и своей семьи защиты.

– Остынь, – предложил ему Лэнс. – У тебя был шанс, но ты его упустил.

– Я вам назову местонахождение Рамона Уэртеса! – заявил он в ответ, на что Луис взмолился, подняв голову к потолку.

Ричард подошел снова к столу и занял свое место.

– Где он? Ты знаешь место?

– Гарантии.

– Они будут, как только ты докажешь свои слова на деле. Поедешь с нами.

Джек взял Анхело за ворот рубахи и поднял его на ноги.

Ричард взял с собой Морриса и Лэнса, в то время как остальные остались в доме дожидаться приезда других сотрудников отдела.

Вдали показался нужный ему дом, и Ричард сбавил скорость, переключившись на первую передачу. Спустя десять лет он все еще думал о том, что если бы он тогда остался в доме и отправил с Лэнсом Джека или Роберта, все бы теперь было иначе и, возможно, Даниель сейчас был бы жив.

Но второго не дано. Принятые решения не подвластны изменениям по прихоти, и пережить снова то, что уже было пережито, не видится возможным. Да и не мог он по-другому поступить. Он ведь был руководителем операции, и отправляться со свидетелем по следу опасного преступника должен был только он, а никто иной.

Так или иначе, им не удалось поймать Рамона Уэртеса в тот день. Но они вышли на его след, арестовав двоих его подельников. Показания, полученные от них, помогли отыскать Уэртеса спустя два года, но к тому времени Ричард уже перебрался в Сайлэнс-Лэйк.

Ричард развернулся на пустынной дороге и свернул на обочину, по другую сторону от нужного ему дома, при этом отъехав немного вперед, успев разглядеть на террасе перед домом красный «Порше» Уилсона.

Ждать ему пришлось недолго.

Из дома вышел Эйдан, на ходу надевая на себя свою куртку. Он огляделся по сторонам и, не обратив внимания на припаркованный на другой стороне дороги «Крайслер», сел за руль своего автомобиля и выехал с террасы на дорогу.

Ричард подождал пару секунд, после чего поехал за ним следом. Он старался не давать воли чувствам и действовать исключительно по зову разума. В первую очередь, он был шерифом, а отцом он сможет стать исключительно после завершения смены.

Когда «Порше» начал отрываться, Ричард поднажал на педаль газа и включил сирену.

Знал ли Эйдан Уилсон, что отец Шэрилл Уивер является шерифом округа? Ричард в этом не сомневался. Наверняка это стала известна Эйдану еще при первом знакомстве с его дочерью. А вот что действительно интересовало Ричарда, так это реакция Уилсона после получения им данной информации.

Испуг? Безразличие? Заинтересованность? Сонливость?..

Даже если Эйдан не знал ранее о должности главы семейства Уиверов, то наверняка успел разглядеть его форму в окне сегодня утром, при первой их встречи, так сказать, лицом к лицу.

«Порше» слегка сбавил скорость, что навело Ричарда на мысль о том, что Эйдан наблюдал за ним в эту минуту через зеркальце заднего вида. Ричард просигналил в клаксон, предлагая Уилсону поскорее свернуть на обочину. Парень не стал играть с ним в ненужные игры и нажал на педаль тормоза, сворачивая с дороги.

Ричард пристроил свой «Крайслер» позади дорогой спортивной машины и, открыв дверцу, опустил ногу в тяжелом ботинке на том участке дороги, где ровная полоса асфальта уступает место щебню и земле. Надев на голову шляпу, он направился к остановленному им автомобилю.

Эйдан оставался ждать его в салоне. Парень прекрасно знал, как надо себя вести в таких случаях и только опустил стекло, как Ричард подошел к нему вплотную.

– Доброе утро, шериф. Красивый у вас городок, – поприветствовал его Уилсон, лучезарно улыбаясь. Зубы у него были сияющими и невероятно ровными. На дантиста парень наверняка не скупился, также как и на одежду, еду или же автомобили.

– Предоставьте, пожалуйста, к осмотру ваши права и документы на машину.

– Что-то не так, шериф? Неужели я что-то нарушил?

Парень продолжал улыбаться, но в его темно-карих глазах Ричард мог прочесть волнение. Руки, что лежали на руле, вспотели, что стало заметным, когда Эйдан потянулся к бардачку и там, где до этого была на руле его ладонь, остался темный влажный след.

– Просто проверка.

– Вы всех новичков в вашем городе проверяете? – то ли огрызнулся, то ли полюбопытствовал Эйдан, продолжая искать права.

Ричард предпочел проигнорировать его вопрос. Наконец Эйдан потянул ему нужные документы и снова положил руки на руль. Ричард осмотрел их, не ожидая увидеть в них изъяна или же фальшивки.

Документы были в порядке.

Вернув их обратно, Ричард решил больше не играть роли молчаливого полицейского.

– Как я понимаю, ты ухаживаешь за моей дочерью Шэрилл.

Эйдан криво улыбнулся и волнение успешно было побеждено. Он явно боялся, что Ричард продолжит донимать его и попросит открыть багажник машины.

– Да, сэр. Она милашка и очень мне нравиться. Думаю, у нас с ней может, что-то получится.

Ему захотелось взять парня за грудки и вытащить из машины прямо через окно.

– А что у тебя, в таком случае, с Шеннон Норрингтон?

– С кем?

– Ты вышел из ее дома, парой минут назад.

– А, с ней… – протянул Уилсон, при этом кивнув головой, давая понять, что наконец понял, о ком идет речь. – Мы просто друзья. Я попросил у нее стакан воды и она, любезно, согласилась мен помочь. С ней у меня ничего нет, шериф.

Ричард престал смотреть по сторонам и наконец, посмотрел в глаза парню.

– А теперь слушай меня, подлец. Ты немедленно уезжаешь из Сайлэнс-Лэйка. Прямо по этой дороге, никуда не сворачивая, пока не доедешь да трассы, что объединяет Вашингтон с Айдахо. Оттуда езжай куда тебе вздумается и НИКОГДА БОЛЬШЕ не возвращайся в мой округ. Мы поняли друг друга?

– Думаю, да, шериф. – Во время тирады шерифа, с лица Эйдана полностью сошла его кривая улыбка, что не могло порадовать шерифа. – Но, Шэрилл, наверняка, не будет рада моему отъезду.

– Об этом тебе не стоит беспокоиться. Надеюсь, это была наша первая и последняя встреча.

Ричард сделал шаг назад, давая понять, что их разговор окончен. Эйдан завел автомобиль и, вырулив с обочины на трассу, поехал вперед, не сворачивая, точно по тому маршруту, по которому ему посоветовал ехать шериф округа Сайлэнс-Лэйк.


3.

Он вновь остановил машину у дома Норрингтонов. Оглядевшись, перешел дорогу и ступил на террасу дома.

За восемь лет жизни Лэнса в Сиэле, Ричард никогда не бывал в гостях у своего помощника, впрочем, также как и Лэнсу никогда не доводилось побывать у него в гостях.

До Норрингтона в этом доме жила семейная пара: Патрик и Хитер Дэвис. Они переехали в Барривилл, где жили до сих пор и изредка бывали проездом в Сиэле или же заглядывали в гости к своим бывшим соседям. Ричард бывал в гостях у Дэвисов, а потому сам дом был для него знаком как снаружи, так и внутри.

Он остановился около ступенек и посмотрел вверх. То, что он собирался сейчас сделать, казалось ему из ряда вон выходящее – войти без приглашения, причем в дом человека, с которым они, прямо сказать, были не слишком дружны. Дом в ответ глядел на него с полнейшей невозмутимостью, и только где-то в трубе дымохода гудел еле слышно легкий весенний ветерок.

Он неторопливо поднялся вверх по ступенькам и, прежде чем взяться за ручку двери, посмотрел в сторону улицы – не проходит ли кто-то сейчас мимо? Улица, как и прежде, была пуста. Сиэль не мог похвастаться плотностью населения (по данным последней переписи, в городе жило всего две тысячи двадцать семь человек и в семь раз больше во всем округе Сайлэнс), а потому тот факт, что улицы были пустынны, не было чем-то из ряда вон выходящим. Тем более, в полдень обычного буднего дня, когда все взрослые были на работе, а подростки – в школе.

Дверь оказалась незапертой, и Ричарду никто не помешал войти внутрь. Оказавшись в доме, Ричард закрыл за собой дверь.

– Шеннон?!

Лэнса не было дома, иначе парень из Огайо не стал бы навещать этот дом. Ричарду хотелось поговорить с Шеннон именно в то время, когда ее отец не смог бы им помешать. Лэнс наверняка бы не позволил ему допросить свою дочь. А речь шла именно о допросе. Ричард хотел знать, знает ли Шеннон что-либо о случившемся с сыном Шона Сэлмона. А она, скорее всего, должна была знать. Эта уверенность была обусловлена двумя причинами. Первая – Шеннон была близко знакома с Эйданом, который, вполне возможно, имел прямое отношение к возникновенью наркотиков в городе. Вторая – Шеннон еще два дня назад числилась учащейся во вторую смену, в которой так же учился и потерпевший.

– Шеннон?! Это шериф Уивер. Мы можем поговорить?!

Но и в этот раз его просьба осталась не услышанной. Ричард потоптался у входа еще пару секунд, после чего прошел в центр прихожей и заглянул за угол, на кухню, ярко освященную полуденным солнцем.

Кухня оказалась пуста. Стол был неприбранным. На нем оставались стоять две чашки и тарелка, в которой, судя по кусочкам и крошкам, раньше была пицца. Микроволновая печь была включена в розетку, и на ее дисплее горели зеленым светом три нуля. Рядом с печью стояла баночка из-под кофе и два разорванных пакетика из-под сахара.

Ричард посмотрел на лестницу, что вела на второй этаж. Если дома кто-то и был, то он находился именно на втором этаже, а потому Ричард зашагал по ступенькам вверх.

Между первым и вторым этажом он остановился. Его внимание привлекли фотографии, на которых были изображены парни, которые когда-то боролись с организованной преступностью и распространением наркотических веществ (хотя, в отличие от всех остальных, Моррис Хоппер и по сей день работал на том же месте, правда, теперь в чине лейтенанта) и считались лучшими в своем отделе.

Лэнс был подвержен ностальгии и дорожил воспоминаниями прошлого. Для Ричарда это стало откровением.

На втором этаже было пять комнат. Та, что напротив, скорее всего, была ванной комнатой. Двери трех были плотно заперты, а четвертая открыта нараспашку. Ричард подошел к открытой двери и заглянул внутрь комнаты.

На диване лежала Шеннон. Легкая простыня укрывала ее тело до поясницы, оставляя обнаженной спину. Лицо ее было повернуто в сторону, а потому глаз ее Ричард не видел, но был уверен, что девушка крепко спала. Это подтверждало и то, что он несколькими минутами назад звал ее с первого этажа, не получив ответа.

Около постели стоял журнальный столик, которого, судя по сбившемуся ковру под ножками, перетащили с его первоначального места. На самом столике лежали журнал с глянцевой обложкой, поверх которого лежал корпус ручки. Глянец был испачкан белым веществом, о природе которого можно было догадаться, не прибегая к химической экспертизе. Под самим столиком еще оставался пакетик из полиэтилена.

Ричард осторожно шагнул внутрь и, пытаясь не шуметь, дабы не разбудить девушку, нагнулся и поднял пакетик с пола.

Шеннон зашевелилась в постели, и Ричард замер на месте. Простынь сползла чуть ниже, обнажив ту часть тела девушки, где заканчивалась поясница и начинались ягодицы. Ричард спрятал пакетик в кармане и только когда понял, что Шеннон пока еще не готова проснуться, поднялся на ноги и вышел обратно в коридор.

Он спустился на первый этаж и быстрым шагом вышел из дома.

Он не стал глядеть по сторонам, опасаясь быть увиденным. Теперь это казалось ему не столь важным.


Глава шестая

1.

Было около четырех после полудня, когда Шэрилл Уивер, Лиза Бауман и Айвэн Ривьера завершили стенгазету. Две трети всей стенгазеты занимал рисунок, изображающий озеро, горы и лес. Оставшееся место занимал текст с мелким шрифтом. В нем повествовалось, как и в каком году Сайлэнс-Лэйк обзавелся Национальным парком «Белое восхождение» и какие меры нужно было предпринимать в настоящем, чтобы в будущем он не потерял ничего из своих красот. Так как у Айвэна был красивый каллиграфический почерк, именно ему пришлось исполнить роль летописца. Девушки же взяли на себя тяжелое бремя современных художниц.

Айвэн под конец предложил вписать и небольшое четверостишье, придуманное им самим и полностью поддерживающее тему стенгазеты.

– Может, ты его вначале озвучишь, – предложила Лиза.

– Да, – согласилась Шэрилл. – Мы послушаем и решим, стоит оно того, чтобы его вписали в данное произведение искусства, коим является эта стенгазета.

Ривьера согласно кивнул, после чего поправил с пафосом непризнанного гения воротник и, вытянув вперед левую руку, продекларировал свое стихотворение:

– В озере сестра луны серебром мерцает./ И качнувшись на волне, лодка замирает./ Горы высятся над лесом, звезды закрывая./ Округ Сайлэнс так прекрасен, я просто тащусь от него…

Он замолчал и открыл глаза, которые до этого были закрыты в порыве вдохновения.

– И что это может значить? – спросила Лиза, недоуменно приподняв брови.

– Что?

– Последняя строчка: «Я просто тащусь от него…». Это что-то вроде белого стиха или тебе просто таланта не хватило?

– Талантом я не обделен, – не согласился с ней Айвэн. – Конец так и был задуман.

– Так задуман? И ты считаешь, что мы можем вписать твое четверостишье в стенгазету?

– А почему нет?

– Это глупо!

– Ничего не глупо!

Шэрилл больше не могла сдерживаться и прыснула со смеху. Лиза перестала хмуриться, глядя на Ривьеру, и тоже засмеялась.

– Ты дурак, Айвэн.

– Есть немного, – согласился он и составил им своим смехом компанию. – Еще несколько стенгазет, и смогу опубликовать первый том со своими четверостишьями.

– Ты думаешь, что найдешь благодарных читателей для своих трудов? – не скрывая иронии, поинтересовалась Лиза?

– Новый Свет всегда был падок на молодые таланты, – отпарировал Ривьера.

– Ну, ладно, – бодро произнесла Шэрилл. – Пойдемте в учительскую и отдадим стенгазету мисс Д'Анжелло. Эйв, сворачивай ее.

Стенгазета очень понравилась мисс Д'Анжелло. Она поблагодарила Шэрилл и Лизу за художество, а Айвэна за каллиграфию, после чего они попрощались с ней.

Когда они вышли на улицу, то увидели, что на стоянке оставались только три машины. «Сааб» директора Пэрри, «бьюик» Нолана Риза, учащегося во вторую смену и красный «Порше». Рядом с третьей машиной стоял Эйдан Уилсон, глубоко засунув руки в карманы брюк. Судя по хмурому виду, он пребывал далеко не в бодром расположении духа. Увидев Шэрилл, он оттолкнулся бедром от машины и открыл для нее пассажирскую дверцу.

Шэрилл резко остановилась, словно наткнулась на невидимый барьер. Лиза и Айвэн также замерли. Лиза тревожно переводила взгляд с подруги на ее ухажера и обратно.

– Шэрилл, давай позвоним твоему отцу.

– Немедленно залезай в машину! – прокричал Эйдан, словно услышав слова Лизы. – Нам необходимо с тобой поговорить!

– Нам не о чем с тобой говорить! – ответила ему Шэрилл, не сходя со своего места. Затем она посмотрела на своих друзей и попросила их уйти.

– А ты? – спросил Айвэн.

– Я вас догоню, – пообещала им Шэрилл.

– Шэрилл, – практически взмолилась Лиза. – Ты посмотри на него, он явно неадекватен. Тебе не стоит с ним сейчас разговаривать.

– Шэрилл! – вновь прокричал Уилсон.

Девушка сделала шаг ему навстречу, словно загипнотизированный кролик перед взглядом удава. Лиза попыталась схватить ее за руку, но Шэрилл вырвалась. Она подошла к машине, и Эйдан жестом указал ей на сидение.

– Садись.

– Я с тобой никуда не поеду! – как можно более жестко заявила она ему.

– Это еще почему?

– Между нами все кончено. Можешь катать на своем «скакуне» кого угодно, включая и Шеннон Норрингтон, но только не меня!

Эйдан сжал гневно губы, а на его щеках запылали алые пятна. Шэрилл даже стало жаль его, но она поспешила избавиться от этого чувства, которое было недостойно человека, что стоял сейчас перед ней.

– Это тебе твой отец рассказал? – прохрипел он, словно человек, у которого в считанное мгновение из легких выкачали весь воздух.

– Причем здесь мой отец? – удивилась Шэрилл. – Я видела вас через окно в классе. Ты уехал с ней на своей машине. Наверняка вам было хорошо. Хотя, судя по твоему виду, то – не очень.

– Между нами ничего не было! – заявил он, да с таким напором, что в эту минуту выступай он перед судом присяжных, то каждый из присутствующих, наверняка бы поверил ему. – И кончай кричать на меня!

После его выпада Шэрилл не устояла и отступила назад. Эйдан быстро взглянул на ее друзей, что по-прежнему стояли у дверей школы и снова переключил свое внимание на Шэрилл. Лишь одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Эйдан был доволен тем, что ему удалось поставить на место девушку.

– Может, сядешь в машину, и я по дороге тебе все объясню?

После нескольких секунд молчания Шэрилл ответила:

– Я с тобой никуда не поеду.

– Ты даже не хочешь выслушать меня?

– Говори. Потом я решу, стоит мне садиться в твою машину или нет.

Эйдан вновь взглянул на Ривьеру и Бауман (главным образом на Лизу) и, смотря в их сторону, произнес:

– Если ты сейчас же не сядешь в машину, то я уеду из вашего города, и мы больше никогда не увидимся.

Услышать такое в ответ Шэрилл не ожидала, а потому испытала испуг. Она понимала, что в сказанных словах не было ни доли шутки и что он исполнит обещанное, если она ослушается его, и все же голос гордости еще имел в ней власть.

– Ты этого не сделаешь. А если и сделаешь, то мне до тебя нет никакого дела.

– Так ли это? – спросил он и фальшиво улыбнулся.

Шэрилл оказалась в тупике. Ей хотелось показать ему, что она сильна, что он не властен над ней, что она ему нужнее, чем он ей.…Но не смогла.

Она опустила голову, признав свое поражение, и села на пассажирское сидение.

– Шэрилл! – прокричала Лиза. – Не делай этого, Шэрилл!

Но тщетно. Шэрилл даже не обернулась. Эйдан, довольный собой, захлопнул дверцу и перешел на водительскую сторону.

Когда «Порше» скрылся из виду, Лиза гневно, из-под бровей, посмотрела на Ривьеру:

– Трус!

– А я здесь причем? – обескуражено спросил Айвэн.

– Ты дал ему увезти ее!

– И как я ему мог помешать?!– обиженно поинтересовался он.

– Ты пацан или кто? – коротко бросила Лиза и направилась к остановке.

– Ну, Лиза, брось! – побрел он за ней. – От меня ведь ничего не зависело! Лиза!.. Ну, Лиза!


2.

К началу пятого солнце начало медленно садиться за горизонт, окрашивая вершины гор нежным оранжево-розовым сиянием. Кучевые облака пропали, им на замену пришли высокослоистые, которые также благодаря угасающему светилу, обрели бледно-розовый оттенок.

Ричард остановил «Крайслер» перед небольшим белым домиком, переднюю стену которого в большей степени занимало окно в виде полукруга. Открыв заднюю дверцу, он взял под мышки два бумажных пакета, в которых хранились закупленные продукты из продовольственного магазина на углу Грин-стрит и Аллеей Славы.

Прежде, чем он дошел до ступеней, дверь дома открылась, а на пороге появилась прекрасная юная девушка с сияющей улыбкой на губах. Одной рукой она придерживала свой округлый живот, а другую прижимала к пояснице.

– Здравствуй, Мэган.

– Мистер Уивер, мне даже неловко…

Мэган Хэллоуэй было всего двадцать два года, и была она на седьмом месяце беременности. Мэг запомнилась Ричарду еще в первые дни переезда его семьи в Сайлэнс-Лэйк. Ей было тогда всего тринадцать, но уже тогда было понятно, что со временем она превратится из смазливой девчушки в прекрасную женщину.

Ее мать умерла при родах, а отец оставил малютку у своей тещи и исчез в неизвестном направлении. Ее бабушка уже была старой, когда это произошло, и стала еще старее, когда семейство Уиверов переехало в Сиэль, но она была хорошим человеком, а потому не отказалась от внучки и вырастила ее сама. Каким трудом ей это удалось, Ричард мог только догадываться. Она с трудом передвигалась по дому, но узнав, что в их город переехала молодая семья, она приготовила пирог и попросила Мэг отнести его им.

Ричард в мельчайших подробностях помнил тот день, когда маленькая Мэг оказалась перед дверью их дома с пирогом в руках, в легком желтом платьице с синими и красными цветочками, глядящая на него своими огромными черными глазищами снизу вверх. В ее глазах дрожал испуг, пухленькие губки были слегка приоткрыты, а густые черные волосы были завязаны в две косички, причем было это сделано криво. Увидев такую картину, чета Уиверов не смогла не растрогаться и не пожалеть ее.

Если не считать Олдсбургов, то Хэллоуэй были первыми, кто их поздравил с новосельем, хотя они и не были самыми близкими соседями.

Когда, спустя два года, почки ее бабушки отказались далее исполнять должную им работу, Ричард был тем человеком, кто ходил по всем домам и собирал деньги на диализный аппарат, так как Лори Хэллоуэй не хотела интернироваться в госпиталь, боясь оставлять внучку одну. А шесть лет назад, когда Лори скончалась, Уиверы взяли на себя все расходы по похоронам. Эту трагедию они помогли пережить Мэг, и девушка прожила в их доме два года, вследствие чего она стала для них почти дочерью, а с Шэрилл они и по сей день считали друг друга сестрами.

Спустя полгода, неизвестно как, отец Мэг узнал о кончине своей тещи и вновь появился в Сиэле, но не для того, чтобы повидать дочь или помочь ей чем-то, а для того, чтобы объявить о своих правах на дом. Мэган пока еще была несовершеннолетней. Он уже подыскал покупателей на дом, когда Ричард навестил его и предложил ему побеседовать с глазу на глаз.

Через неделю после своего приезда мистер Краше (Мэг носила фамилию бабки) снова исчез из Сиэля и Ричард надеялся, что в этот раз навсегда.

А год назад Мэг познакомилась с Йеном Хиксом, веселым симпатичным парнем, работающим в одной из многочисленных закусочных столицы штата, и окунулась в новое для себя чувство с головой.

Мэг нанялась на работу в туже закусочную, где Хикс работал менеджером, и уже спустя две недели каждый день летела в Олимпию на крыльях любви.

Ричард быстро заметил изменения в ее внешности. Теперь тот страх, что таился в ее глазах при первой их встречи и который никогда не покидал ее, полностью испарился, как капли воды, падающие на раскаленные угли. Теперь в них горели огоньки неподдельного счастья, и Ричард не мог не порадоваться за нее. Он сомневался, что был бы более счастлив, если на ее месте была Шэрилл.

Но вот уже полгода как ее глаза стали прежними. Это произошло сразу же, как она сообщила Йену о своей беременности. Как потом рассказывала сама Мэг, он долго молчал, после чего настоял на аборте. Мэг испытала шок от сказанных им слов, но она нашла в себе силы и отказалась избавляться от ребенка. Тогда он стал ее умолять это сделать и твердил, что его родители никогда не будут рады внебрачному ребенку, а сам он не готов стать отцом и жениться. Мэг понимала, что самой ей будет трудно растить ребенка и попыталась найти нужные слова, чтобы успокоить его, заверить, что они справятся и что из него получится прекрасный отец. Йен даже усмехнулся после ее слов, и казалось, начал оттаивать. Он поцеловал ее и предложил поговорить вновь на эту тему завтра, когда все взвесит и обдумает. Мэг уже готовилась к хорошему для себя исходу, но на следующий день Хикс не вышел на работу. Не вышел он и на второй день. Тогда она обратилась к своему работодателю, который и сообщил ей плохую новость – Хикс уволился и даже не пожелал ждать трех недель, пока ему не подыщут замену.

Тогда Мэг поехала домой к его родителям. Мать Йена дала ей недвусмысленно понять, что ей были не рады, и что Йен уехал в другой штат и там намеревался поступить в колледж, и что ей не стоит ждать его возвращения.

Затем Мэг впала в депрессию, закрылась в доме и не выходила на улицу. Тогда Аманда решила с ней поговорить. Вначале Мэган настаивала на том, что никого не хочет видеть, но вскоре сдалась. Их диалог (а скорее, монолог, потому что говорила только Аманда, а Мэг лежала, уткнувшись лицом в подушку) продлился около часа, но уже спустя десять минут беседы Аманде удалось убедить ее, что ребенок – это главное, что теперь было в ее жизни и о ком ей стоило думать в первую очередь.

Теперь, когда живот ее стал большим, затрудняя движения и приковывая ее на невидимую цепь, что не позволяла ей отходить дальше, чем на пятнадцать метров от туалета, Ричард и Аманда помогали ей, делая за нее покупки.

Пройдя на кухню, Ричард поставил пакеты на стол и принялся доставать из него содержимое.

– Мне и в правду неудобно, мистер Уивер. Вы – занятой человек, у вас проблем и без меня хватает…

– Проблемы у меня на работе всегда были, и они не решаются в тот же день, и вполне могут подождать несколько часов. Одни налаживаются, другие появляются.…Так что ты меня совсем не обременяешь. К тому же Аманда попросила сделать кое-какие покупки и для нас, а значит, мне было по пути.

– Вы так добры ко мне, – робко произнесла она, стоя в проеме дверей и вдумчиво перебирая пальцами под уже внушительным животом.

– Наша семья всегда была добра к хорошим людям, особенно, если они слабого пола и в интересном положении. – Улыбаясь, Ричард достал из пакета коробку со злаковыми палочками, которые любят есть на завтрак с молоком большинство американцев. Судя по надписи, в них было много клетчатки и витаминов. – Я купил тебе какао. Во время беременности его лучше пить, чем чай, не говоря о кофе.

– Да, я кофе и до беременности не слишком часто пила.

– А вот когда Аманда ждала Шэрилл, она с трудом отказалась от этого напитка. Вот еще фрукты: яблоки, бананы, апельсины, виноград…Ты любишь виноград, Мэг?

– Не очень, мистер Уивер.

Мэг давно перестала называть его «мистером» и обращалась к нему исключительно по имени, но в этот раз решила вернуться к прошлому обращению. Ричард не стал поправлять ее и продолжил доставать покупки из второго пакета.

– Так, что у нас здесь? А здесь у нас белковая пища. Мясо, яйца, рыба. Белки во время беременности очень важны, но не стоит ими злоупотреблять. Я надеюсь, ты не съешь все за один присест, Мэгги?

– Что вы, тогда я просто лопну, – засмеялась она и, наконец, вошла на кухню, подойдя к столу. – Давайте я вам помогу. Поставлю все на свои места.

Ричард протянул ей контейнер со свежими яйцами, во время передачи их пальцы соприкоснулись. Он бы не придал этому никакого значения, если бы не неловкость во взгляде молодой девушки. Ее щеки зарделись, и она перевела свой взгляд в пол. Ричард слегка был сбит с толка, но легко пришел в себя. Такое к себе отношение могло иметь очень простое объяснение – огромный гормональный всплеск во время беременности. К тому же он прекрасно понимал, что Мэг в эти минуты больше всего нуждалась в поддержке и в помощи, к тому же с мужской стороны. А Ричард не просто был мужчиной, он был старше ее и хорошо ей знаком, а потому по всем параметрам подходил под достойную опору в столь сложный для нее период.

Мэг поставила яйца в холодильник и вернулась к столу. Ричард порвал из связки два банана и протянул один ей.

– Может, вместо винограда банан? Давай съедим по одному на пару.

– Мне не хочется, мистер Уивер.

– Скажи мне, когда ты в последний раз ела фрукты и овощи?

– Сегодня, во время завтрака.

– Может, стоит съесть еще? – Ричард положил свой банан на стол и принялся чистить второй, после чего снова протянул его Мэг. – Знаешь, я ведь не уйду, пока не увижу, как ты съешь хотя бы половинку.

– Если вы говорите всерьез, – начала она, смотря куда-то в область его груди, но затем подняла взгляд и пристально посмотрела ему в глаза. – Тогда я даже не притронусь к нему.

Мэг сделала два шага ему навстречу, от чего расстояние между ними сильно сократилось, а между их животами и вовсе мог уместиться лишь мизинец. В ее глазах горело набирающее силу чувство, которое, возможно, и раньше присутствовало, но теперь полностью пробудилось от спячки. Подняв робко руку, она прикоснулась к его предплечью.

– Мистер Уивер,…Ричард. Я…

– Не надо, Мэган, – перебил ее он, отшатнувшись назад. Ричард не мог больше смотреть в эти глаза, полные доверия, надежды и…Он отвернулся в сторону окна. За окном небо стало индиговым, а солнце уже исчезло за вершиной горы Шуксан. – Ты хорошая девушка, и у тебя все еще впереди.

– Я понимаю, что вы сейчас обо мне думаете. Что я, ополоумевшая от избытка гормонов женщина, но я отдаю себе отчет в том, что говорю или делаю. Вы для меня больше, чем добрый и отзывчивый сосед.

– Мэг, я женат, – напомнил он ей. – И старше тебя почти вдвое. И я, и Аманда относимся к тебе как к дочери.

Мэг опустила взгляд и с неловкостью поправила прядь своих черных волос, что упали ей на лоб. С минуту они молчали, потом Мэг заговорила спокойным и немного грустным голосом:

– Единственный мужчина, который был всегда добр ко мне и заботлив – это вы, Ричард.

Ричард подошел к ней и сжал ее плечи.

– Вот видишь, Мэг, в тебе говорит только благодарность. Ты просто не привыкла к хорошему к тебе отношению с мужской стороны.

– Но я не только благодарна вам, вы мой идеал!

– Мэг, ты обязательно встретишь достойного.…А я буду всегда рядом и поддерживать тебя в трудную минуту. Также как и Аманда.

Мэг прикрыла глаза и наморщила лобик.

– Да, я знаю, – почти шепотом произнесла она. – Поэтому я и чувствую себя…

Она не договорила. Ее лицо еще сильнее нахмурилось, а ноги подкосились. Понимая, что она падает, Ричард сжал ее плечи крепче, после чего схватил на руки. Ее тело полностью обмякло, а с лица сошел весь румянец.

– Мэг, что с тобой! – взволновано спросил он, но не получил ответа. Он посмотрел в сторону телефона, когда тело Мэг в его руках вздрогнуло, а потом она сжалась в конвульсии. Мэг открыла глаза, и Ричард увидел, что их заволокло дымкой, после чего она схватилась за живот.

– Похоже, у меня схватки, – просипела она.

Уивер в шоке открыл рот.

– Сейчас?! Нет, Мэг еще рано, ты не можешь родить сейчас!

Понимая, что все его слова впустую, Ричард глубоко вздохнул и принял единственное правильное решение – он взял ее на руки и поспешил к выходу.

– Послушай, девочка. Я отнесу тебя в свою машину, и мы поедем к доктору Прейкоту.

– Больно, – нахмурилась Мэг, по-прежнему сжимая руками живот.

– Ты главное дыши глубже и сразу станет легче. – Ричард старался двигаться быстрее, но и как можно осторожнее, чтобы не причинять ей лишней боли. Выйдя на улицу, он немного задержался, ступая с одной ступени на другую, но как только они завершились, он почти побежал к машине. Около машины он опустил ее вниз, и Мэг с трудом смогла удержаться на ногах. Ричард открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и помог ей сесть. Затем он быстро обежал перед «Крайслера» и прыгнул за руль.

До госпиталя, при условии неторопливой езды, было не больше двадцати минут, но Ричард был уверен, что в этот вечер это расстояние он сможет преодолеть и в два раза быстрее. Он быстро переводил взгляд от дороги на Мэг и обратно. Девушка сидела тихо, прикрыв глаза, и только изредка высовывала кончик языка, чтобы увлажнить пересохшие губы. Ее лицо, все еще покрытое испариной, вновь было гладким, без морщин, которые проявились в первые минуты возникновения боли. Шериф пришел к выводу, что схватки прекратились, но это далеко не значило, что все обошлось. Вспомнив, что при родах отходят воды, Ричард взглянул на промежность Мэг. На первый взгляд, ее штанишки были сухими, но они были довольно теплыми и черного цвета, а улицу окутали сумерки, поэтому доверять своему зрению Ричард все же не рискнул. К тому же на Мэг могли быть и колготки, так как было только начало весны и до настоящей теплой погоды было еще не скоро. Большинство жителей округа с настороженностью относились ко всему весеннему периоду, потому как в этих краях это время года было часто сырым и дождливым, а потому многие до конца мая предпочитали носить по две пары носков и теплые подштанники.

Ричард въехал на территорию госпиталя как раз в тот момент, когда из кареты скорой помощи выходили два медбрата.

***

Он сидел в коридоре на шезлонге и глядел на настенные часы, которые отсчитывали уже шестой час вечера и пятьдесят седьмую его минуту, когда из палаты вышел Морион Прейкот. Прейкот был единственным врачом со стажем в Сиэле и занимался разносторонними областями медицины, хотя главной его специальностью была хирургия.

Шериф резко встал и подошел к нему.

– Что с ней, док? – спросил он, глядя врачу в глаза, которые из-за огромных линз очков казались слишком большими и слишком усталыми.

– Все в порядке, шериф. Мэган станет матерью, как и ожидалось, только через полтора месяца.

– Тогда что это было? – громче, чем хотелось, спросил Ричард, потом спохватился и попросил прощения.

– Вы переживаете прямо как новоиспеченный папаша, – усмехнулся Прейкот.

– Скорее, дед, – отпарировал он, сделав несколько глотательных движений.

– Успокойтесь. Просто у нее произошло сокращение матки. Так называемые схватки Брекстона Хикса. Это обычное дело для женщин после двадцатой недели беременности. Как правило, такие схватки проходят безболезненно. Просто организм готовит молодую маму к предстоящим родам.

– Значит, ничего страшного.

– Именно.

– Когда вы ее выпишите?

– Это можно сделать даже прямо сейчас, тем более, ее никто не госпитализировал. Но лучше будет и для нее, и для вас, если она сегодня переночует в больнице. А завтра я попрошу кого-нибудь из персонала отвезти ее домой.

Шериф кивнул, а после короткого молчания решил спросить о состоянии здоровья Фрэнка Сэлмона.

–– Вот с парнем история куда сложнее. Дрянь, которую он принял, повлекла к тяжелой интоксикации. Он молод и его организм борется изо всех сил, а потому мы можем надеяться на положительный исход. Мы поддерживаем его тело в искусственной коме, но состояние по-прежнему критическое. Его родители хотят его перевезти в столичный госпиталь на вертолете, но я не считаю это хорошей идеей, он может и не пережить перелета.

Возвращался домой шериф в глубокой задумчивости.


3.

Часы показывали пятнадцать минут девятого, когда Ричард вошел в дом, закрыл за собой дверь и, сняв шляпу, повесил ее на вешалку. Он снимал куртку, когда из кухни вышла его жена с широко открытыми глазами. Увидев мужа, в ее глазах появилось разочарование. Это было так неожиданно и необъяснимо, от чего Ричард сразу почувствовал себя виноватым. Но в чем, он сам не знал.

– Аманда?

– Шэрилл еще не вернулась, – обескуражено заявила она.

Тревога пришла к нему не сразу. Он расслышал сказанные Амандой слова, даже понял их смысл и все же он чувствовал себя в стороне от всего, словно ему сообщили что-то о неизвестном ему человеке.

Ричард повесил куртку чуть ниже шляпы, после чего начал расстегивать кобуру.

– Ты звонила ей?

– Конечно, звонила, но ее телефон находился вне зоны действия сети.

– А в школу? Лизе? Айвэну?

– Да. Да. Да! Они с Лизой и Айвэном нарисовали стенгазету, а затем, выйдя из школы, они встретили Эйдана Уилсона. Лиза сказала, что они повздорили, хотя почему, я не спросила.

– Уилсон путался с Шеннон Норрингтон, – буднично ответил шериф, закинув кобуру на высокую полку, заранее достав обойму из магазина, и автоматически проверил патронник.

Аманда на короткое время запнулась, после чего спросила:

– Откуда это тебе известно?

– Я был сегодня в школе. Вчера там нашли сына Шона Сэлмона. Он был в туалетной кабинке без чувств. Экспертиза показала передозировку наркотиками. Когда я въехал на территорию, то встретил нашу дочь, она была в слезах и говорила, что Уилсон ее предал.

– Почему ты мне не позвонил?

– Я был занят, да и инцидент исчерпал себя в тот момент.

Ричард потопал на кухню, и Аманде пришлось последовать за ним.

– Что тебе еще рассказала Лиза?

Она сказала, что, несмотря на все ее уговоры, Шэрилл села в машину Уилсона, и они уехали.

– Это все?

– А чего ты еще ждал? – развела руками Аманда, обращаясь к спине мужа.

Шэрилл уже было семнадцать, а до полуночи (обязательного времени для прихода домой всех послушных дочерей) было не менее трех часов. Но, учитывая его сегодняшний разговор с Эйданом Уилсоном, дело с запоздалым возвращением домой его дочери могло требовать большего внимания, чем могло показаться на первый взгляд.

Аманда приготовила тушеный картофель с отбивными, но Ричарду уже совсем не хотелось есть.

– Хочешь сказать, что ты оказался прав на счет Уилсона? – спросила его Аманда. – Признаюсь, ты оказался прав.

Ричарду совсем не хотелось слышать от своей жены этих слов, так как не считал, что в эти минуты была бы какая-либо польза от слов типа: «Я же говорил!». Он стоял у стола несколько секунд, не проронив ни слова, задумчиво глядя перед собой, затем тяжело выдохнул.

– Ладно. Я позвоню во все близлежащие патрульные пункты, разузнаю, не видел ли кто из них недавно красного «Порше». Машина приметная, а потому она не смогла проехать мимо незамеченной.

– Хорошо, – немного успокоившись, произнесла Аманда. – А я поговорю с жителями окраины города, может кто-то что-то видел.

Спустя два часа Ричард сидел в кресле и делал вид, что смотрит телевизор, хотя сам не мог себе найти места от волнения. Аманда сидела на веранде в кресле-качалке и всматривалась в темноту. Ричард несколько раз просил вернуться ее в дом, так как сидя на холоде, она не могла помочь их дочери, но Аманда настойчиво отвечала отказом. Тогда Ричард принес ей плед и помог ей укрыться им.

Громкость телевизора была минимальной для того, чтобы не мешать услышать звонка телефона, которого он с нетерпением ждал.

Он сделал около девяти звонков, прежде чем на одном из патрульных пунктов ему сообщили, что видели машину с похожими приметами, которая направлялась в сторону Сиэтла примерно пять часов назад. Водитель ехал на дозволенной скорости, а потому никому в голову не пришло его останавливать. Больше эту машину никто не видел, хотя для достоверности они были готовы просмотреть видеозаписи за последние часы. Шериф дал им номер своего сотового телефона, поблагодарил и положил трубку.

Теперь телефон лежал на журнальном столике в двух метрах от него. Звук был включен на полную громкость, также был включен вибратор. И все же, чувство, что он успел пропустить очень важный звонок, его не покидало ни на секунду.

К вечеру утреннее тепло почти полностью испарилось и начал подниматься порывистый ветер. Аманде, конечно, было все равно. Она бы сидела на веранде, даже если бы началась снежная буря. Он, конечно, мог бы составить ей компанию, прихватив сотовый, но звонок мог поступить и на домашний телефон.

Когда телевизионную передачу сменил рекламный блок, Ричард выключил телевизор и прошелся по комнате. Разные мысли лезли ему в голову, одна хуже другой. Он отгонял их, но они не желали ему подчиняться.

За пять минут до того, как часы пробили десять раз, его сотовый громко зазвонил и, вибрируя, поскакал к краю стола. Дисплей загорелся желтым светом и, сам не понимая почему, Ричард подумал: «Почему он желтый? Мне нужен зеленый!». Конечно, телефон не определял звонки на приносящие хорошие и плохие новости, при этом выдавая тот или иной цвет. Но именно в тот момент ему показалось это вполне естественным.

Ричард взял в руки дребезжащий предмет и нажал на кнопку с изображением зеленой трубки, затем приложил его к уху.

– Да? Шериф Уивер слушает.

– Сэр, мы просмотрели пленку. Если «Порше» и вернулся назад в Сиэль, то он это сделал по другой дороге.

– Спасибо за помощь, – не скрывая своего разочарования, произнес Ричард.

– Всегда рад помочь, сэр.

Как только Ричард нажал отбой, телефон вновь зазвонил в его руке, окрашивая ее в желтый болезненный цвет.

– Да?! – резко и громко прокричал он в ожидании ответа. Сердце бешено качало кровь, колотя его грудную клетку. В ответ из динамика доносилась лишь тишина. – Шерри, это ты?

В трубке раздался отчетливый всхлип, затем шмыганье носом и вновь тишина.

– Дочка, где ты?! Ответь! Он тебя…Что он с тобой сделал?! – тревога немного отступила, а ее место занял гнев.

– Папа…, – наконец-то раздался голос, тихий и подавленный.

– Да, Шэрилл!

– Папа…

– Что он с тобой сделал?! Клянусь, я его из-под земли достану! Я отобью ему всю охоту до скончания его недолгих дней! Где ты, дочка? Скажи, и я заберу тебя домой!

– Я…, – в трубке вновь повисла тишина, словно Шэрилл не могла назвать то место, где находилась. – Я в лесу.

– Точнее не можешь назвать место?

– Я не знаю, где-то около автострады. Мне страшно, папа!

– Хорошо, я еду! Я тебя найду, не беспокойся! – Он хотел уже сорваться с места и бежать на улицу, когда решил задать еще один вопрос. – А где этот проклятый Уилсон?!

На этот раз молчание тянулось гораздо дольше, шериф уже решил было сказать, что в данный момент это не столь важно, когда Шер вполголоса ответила:

– Он мертв. Эйдан мертв,… – а затем уже крича: – Я убила его!


Глава седьмая

1.

В дом вошла Аманда как раз в тот момент, когда Ричард собирался выйти наружу. Плед лежал на дощатом полу веранды за ней.

– Есть новости? Я слышала звонок!

Говорить всю правду Ричард не хотел. На то не было ни времени, ни желания. Зачем заставлять Аманду переживать еще сильнее, если это вообще было возможным?

– Звонили из патрульного пункта. У них есть нужная нам информация.

– Какая?

– Они не уточнили. Я должен поехать туда.

– Я с тобой, – незамедлительно заявила она.

– Нет, Аманда. Ты лучше сиди дома и жди звонка. Я тебе позвоню. К тому же, Шэрилл может прийти домой, а нас никого не будет на месте, – добавил он, понимая, что в последней фразе есть место только лжи.

Он поцеловал жену в щеку и вышел на улицу.


Ричард поехал по Инсайд-роуд в сторону Сиэтла в направлении, которое он сам указал тремя часами ранее парню из Огайо. Примерно через семь километров должен был располагаться патрульный пункт, с которым он разговаривал недавно по телефону. Там Сайлэнс-Лэйк (округ, а не озеро) заканчивался, но Национальный Парк продолжал тянуться и далее, а вместе с ним горные массивы и леса. Лес занимал территорию четырех округов, но наибольшую значимость для защитников дикой природы представляла та часть, что окружала собой озеро, потому что именно там росли ценные виды растений и обитала наибольшая популяция животных.

Ричард набрал номер дочери, и спустя три гудка она ответила. В ее голосе звучала дрожь, скорее всего тому причиной был страх, а не холод.

– Шэрилл, я уже еду. Где ты? Можешь мне дать более точные координаты?

– Здесь небольшая поляна. Кругом темно. Папа, мне страшно.

– Я знаю, дорогая. Ты потерпи немного, я обязательно найду тебя, – как можно спокойнее и увереннее произнес Ричард, чтобы его спокойствие перешло и к его дочери. – Поляна – это хорошо. Но нужны еще и другие ориентиры.

– Здесь есть камни. Они большие и белые. Скорее всего, я рядом с подножьем горы. Плато немного приподнимается вверх.

– Это уже лучше, Шерри. Похоже, я знаю, где ты находишься.

Известных ему полян в окружении леса было не так много, все они были вблизи подножья гор. Благо, они располагались на небольшом расстоянии друг от друга. Недолго думая, шериф свернул по ровной дороге на ухабистую тропинку, что вела в чащу леса.

Сумерки становились всю гуще и непрогляднее, а в лесу, под кронами исполинских пушистых елей, сосен и кедров и вовсе была непроглядная тьма. Свет фар заплясал по сторонам, освещая то корни, то стволы, то ветви, учитывая на что «Крайслер» натыкался в определенную минуту – на рытвину или горку.

– Шэрилл, ты еще на связи?

– Да, пап.

– Как все произошло?

– Я…У меня в сумочке был складной нож для резки бумаги. Мы с Лизой завершили стенгазету и я…я сунула его в свою сумочку. Не знаю, почему я это сделала. Словно что-то предчувствовала. – Шэрилл всхлипнула, ей было больно пересказывать случившееся, но в тот момент Ричард заметил, что из ее голоса исчезла паника. – Он лез ко мне. Когда я начала отбиваться, он ударил меня. А затем я…

Она не договорила, но Ричард и так понял, чем должно было завершиться ее предложение.

– Шэрилл, послушай меня. Если ты недалеко от того места, где все произошло, тогда беги скорее оттуда. Звери соберутся на запах крови. Беги, но при этом старайся не отдаляться от тех мест, где много камней. Чем ты будешь ближе к подножью гор, тем легче мне будет тебя найти.

– Я далеко от того места, папа. Я не могла там оставаться. Я сразу убежала, как только выбралась из машины. Я долго бежала, пока не вышла на поляну.

– Ты не проверяла, жив он или нет?

– Я его ударила несколько раз…, – ее голос задрожал, и она замолчала в попытке справиться с волнением. – Он закричал, а я побежала, не оглядываясь назад.

Тропинка разделилась на две части, и шериф свернул направо. Прежде чем Ричард успел вывернуть руль, колесо его автомобиля попало во впадину, «Крайслер» подпрыгнул высоко вверх, от чего он сильно ударился плечом в дверцу. Машину повело в сторону, а перед капотом возник толстый ствол ели, но за секунду до столкновения Ричарду удалось свернуть в сторону и вернуться обратно на тропу. Ему удалось избежать аварии, но его телефон вылетел из его руки и упал между его коленей. Шериф зло выругался, ударив кулаком по рулю, но отрываться от дороги или останавливать машину он не стал.

Он пристально вглядывался вперед, стараясь не замечать головной боли, которая возникла из-за огромного потока крови, что хлынула к его мозгу, при этом стуча в его висках. Он крепко сжал руль и вдавил в пол педаль газа, от чего машину стало трясти еще сильнее. Мысли о том, что его дочь была сейчас одна в лесу, беззащитная и испуганная, заставляли его гнать автомобиль на максимально возможной скорости по лесной дороге. Его собственная безопасность в данную секунду мало беспокоила, но он не мог не думать о том, что случись с ним что-то, тогда Шэрилл не от кого будет больше ждать помощи.

Все перевернулось с ног на голову и все то чувство спокойствия и благоговенья, которое он испытал утром после пробуждения, теперь казалось лишь странным, давно забытым сном. Теперь он спрашивал себя: в чем была его ошибка, что он сделал не так, и когда все обернулось против него и против его семьи?

Свет фар лишь на миг выхватил из тьмы пегий бок дикого животного, который на прощание одарил его красным отблеском своих встревоженных глаз, прежде чем скрыться за деревьями, спасаясь от страшного металлического зверя.

Ричард быстро потерял к нему интерес, так как узкая и извилистая тропа, наконец, стала шире, после чего «Крайслер» въехал на небольшой участок лысой местности, в центре которой прорастал огромный белый валун.

Он не успел просигналить, как откуда-то с правой стороны ему навстречу выбежала Шэрилл. Машина еще не остановилась окончательно, когда Ричард спрыгнул на податливую почву, покрытую хвойными иголками и сухой ветошью и заключил в своих объятиях дочь. Шэрилл в ответ крепко сжала его за шею и затряслась от рыдания.

Ричард пытался успокоить ее как мог, целуя ее лоб и поглаживая рукою по волосам, при этом не отводя взора от темноты, что наблюдала за ними из-за деревьев.

– Тише, дорогая, я уже здесь. Все уже позади. – Он слегка отстранил ее от себя, но только для того, чтобы посмотреть ей в глаза. – Тебе надо сесть в машину. Здесь слишком холодно, а ты одета слишком легко. – Словно в подтверждение его словам из его рта вырывались густые клубы белого пара. – Там есть термос с чаем и теплый плед. Вдобавок, я оставил двигатель включенным, и печка все еще работает.

– А ты куда? – с беспокойством, граничащим со страхом, спросила Шэрилл.

– Я пока еще задержусь.…Знаешь, ты можешь даже поехать домой. Водить ты умеешь, а я тебе объясню, как добраться до трассы.

– Я без тебя никуда не уеду! – заявила она таким тоном, который категорически исключал какие-либо противоречия.

– Меня может не быть очень долгое время, – заметил он, но Шэрилл решительно покачала головой.

– Я подожду.

– А твоя мать? Думаешь, она долго сможет ждать?

– Позвони ей, – тут же предложила она. – Скажи ей, что я нашлась, и вскоре мы будем дома.

Шериф кивнул. Пожалуй, он так и поступит. Тем более, он и сам обещал Аманде позвонить.

– Я так и сделаю, а теперь лезь в машину.

Как только Шэрилл села на пассажирское кресло «Крайслера», Ричард достал свой телефон и набрал домашний номер. Пока шли гудки, он смотрел на свою тень, растянутую до размеров гиганта, порожденного ночным сиянием звезд, мистической силой леса и фарами его автомобиля. Ричард выдохнул очередную порцию пара изо рта, после чего вздохнул полной грудью свежий морозный воздух. Спокойствие вновь начало возвращаться к нему, вдобавок он успокаивал себя мыслями, что все не так уж и плохо завершилось (а он надеялся, что это именно конец), ведь все могло выйти наоборот, и Шэрилл могла пасть жертвой в конце этого безумного дня. Уилсон вполне мог изнасиловать ее, а затем, боясь последствий, убить, при этом тело навряд ли смогли бы потом найти. Если бы и нашли, то, скорее всего, не смогли бы опознать по изуродованным останкам. И тогда ему и Аманде пришлось бы проводить панихиду с закрытым гробом или же и вовсе похоронить пустой гроб.

Ричард разозлился на себя из-за таких мыслей, а еще и на жену, которая никак не хотела брать трубку, из-за чего у него и появлялось время на подобные неприятные фантазии.

Наконец, Аманда ответила:

– Ричард!?

– Да, Аманда.

– О, слава Богу. А я все еще жду вас на террасе, потому и не смогла быстро ответить, – с нотками извинения объяснила она.

– Все в порядке, Эмма. Мы в патрульном пункте на границе с Сиэтлом и скоро будем дома.

– Что с ней, Ричард? – тревога матери, похоже, совсем не поубавилась.

– Все хорошо. С ней все в порядке, – говоря это, Ричард обернулся в сторону машины, к которой до этого стоял спиной. В свете салона лицо его дочери казалось еще более бледным, чем было до этого. А на ее белой легкой куртке (он только сейчас это заметил) виднелись красные пятна крови.

– А этот Уилсон?..

– Он нас больше не потревожит, – ответил Ричард. – Он уехал из Сайлэнс-Лэйка навсегда. Вернулся к себе в Огайо.


2.

Ричард вернул телефон во внутренний карман куртки и направился к машине. Сев за руль, он просидел молча около минуты, глядя через лобовое стекло на каменную глыбу, глубоко засевшую в земле, словно японский мыслитель, медитирующий перед песочной площадкой, усыпанной камнями, которые окружают круги, уходящие в вечность. Шэрилл смотрела на него и ждала.

– С какой стороны ты прибежала на эту поляну? – спросил шериф, не отводя глаз от камня.

Шэрилл указала рукой по левую сторону от себя.

– Как долго вы с ним встречались?

– Папа, я…

– Мне это важно знать! – повысил он голос, резко повернувшись к ней.

– Две недели, – вполголоса ответила ему дочь.

– Он что-то тебе дарил?

– Телефон.

– А где тот, который мы с матерью подарили тебе на день рождения?

– Он дома.

– Ты позвонила мне по подаренному телефону?

– Да, – в этом коротком ответе прозвучало гораздо больше, чем казалось. Здесь хватило места и неловкости, и стыду, и извинению.

– Дай мне его. – Ричард протянул руку вперед и не отпускал ее, пока ему на ладонь не лег плоский розовый телефон.

Ричард, не став его осматривать, быстро сунул его в карман, но при этом не сомневался, что эта модель стоила гораздо дороже той, что он сам покупал год назад ей на шестнадцатилетнее в Олимпии.

– Куртку снимешь, когда мы подъедем к дому, ладно? Не стоит твоей матери ее видеть. Не стоит также ей ничего говорить о случившемся.

Шэрилл неуверенно кивнула.

Шериф отдавал себе отчет, что парень мог быть еще жив, но идти на его поиски он все же не спешил. Его сейчас волновала исключительно безопасность его дочери. Ведь, случись Уилсону остаться в живых, он захочет ей отомстить. Наверняка он захочет ее наказать настолько сурово, насколько позволит это сделать закон с несовершеннолетней. А судья Уилсон, без сомнения, поможет в этом своему сыну.

Этому Ричард не мог позволить произойти, хотя еще утром у него и в мыслях не было, что он способен на подобные рассуждения. Он ведь всегда верил, что нет ничего превыше закона и социальных норм, и что даже самый отъявленный преступник имеет право на своих присяжных заседателей.

«Ты не поймешь меня, Ричард, никогда. Только если не окажешься на моем месте. И не дай Бог такому произойти!»

Эти слова девять лет назад произнес Даниэль Пиллар. Тогда они сидели по разные стороны пуленепробиваемого стекла и держали у уха черные трубки телефонов. Тогда будущий шериф его не понял. И это непонимание длилось долгих девять лет.

Ричард выбрался из машины и направился к багажнику. Он достал оттуда заранее приготовленные плед и лопату, после чего направился в чащу леса в том направлении, которое указала ему Шэрилл, в тоже время вспоминая свой последний разговор с Даниелем Пилларом.


3.

Сдав оружие на контрольно-пропускном пункте, сержант Ричард Ален Уивер зашагал по длинному коридору с высокими потолками вслед за широкоплечим чернокожим охранником. Как ни странно, ранее ему не доводилось бывать в месте для приемов, не говоря уже о том, чтобы сидеть за столиком, который разделялся стеклом.

Раньше у него не было друзей по ту сторону закона.

Коридор обрывался, уходя в две противоположные стороны, от которых их сейчас отделяла решетка. Но открывать решетку охраннику не пришлось, они остановились около непримечательной двери. Работник колонии открыл ее, после чего отступил в сторону, давая возможность Ричарду пройти вперед.

– Займите кабинку одиннадцать, офицер.

Поблагодарив его, Ричард вошел в комнату, но сам охранник не составил ему компанию.

Это была широкая комната, освещение которой поступало от слуховых окон, что находились высоко над его головой. При желании можно было поднять голову и разглядеть в этих окнах синеву летнего неба и обрывки облаков. Само помещение было разделено на две ровные части пронумерованными кабинками.

Некоторые кабинки были заняты, и по его сторону сидели люди разного пола и в различной одежде. По другую же сторону сидели исключительно мужчины и исключительно в оранжевых комбинезонах. Ричард занял свою кабинку и принялся ждать. Того, с кем он хотел поговорить, пока еще не привели.

Но ждать ему пришлось недолго. Металлическая дверь, что стояла напротив, отворилась, и в проеме появился Даниэль Пиллар. В отличие от его сопроводителя, охранник Даниеля тоже вошел в комнату и, заложив руки за спину, встал у стены.

Даниель коротко взглянул на Ричарда, после чего отвел виновато взгляд. Затем, словно рассуждая, стоит ли ему садиться или же сразу развернуться и выйти обратно в дверь, его бывший коллега потоптался на месте и размял шею. Похоже, доводы «за» все же оказались весомее и Даниель наконец сел за стол. Взяв трубку руками, которые были скованы наручниками, он подвел ее к уху и только потом вновь решился взглянуть на Ричарда, но в этот раз не стал отводить взгляда.

– Ну, здравствуй, напарник, – с легкой иронией произнес Пиллар и криво улыбнулся.

– Здравствуй, Даниель. Как у тебя дела?

Пиллар откинулся назад на стул, продолжая держать трубку обеими руками.

– Как у меня дела? Дела у меня идут по распорядку: утренний подъем, проверки, зарядка, прием пищи, отправка на работу, телефонные разговоры с вечно-плачущей женой и слишком юным адвокатом, а также прогулки по периметру. Радуют дни, когда нам дают посмотреть телевизор. Как правило, нам показывают программы о дикой природе. – Постепенно его легкая ирония начала переходить в явный сарказм. – И знаешь, довольно интересные передачи, доложу я тебе. На воле мне некогда было их смотреть, а ведь они очень познавательные. К примеру, ты знал, что детенышей морских коньков вынашивают отцы? – Пиллар говорил, практически не используя знаков препинания, от чего Ричарду не удавалось вставить ни слова. – Радует то, что по воскресениям у меня есть возможность поговорить с кем-то с воли. Вот с тобой, к примеру, а через три часа придет жена навестить меня. Жаль, что мой сынишка не может меня повидать, а все потому, что он в ГРЕБАНОЙ КОМЕ!!!

Охранник сдвинулся с места, но Ричард остановил его, покачав отрицательно головой.

Пиллар с трудом сдерживал слезы и прерывисто дышал. В трубке звуки его дыхания казались вдвойне тяжелее и громче.

– Мне жаль твоего сына, Дэнни, – спокойно произнес Ричард. – Но тот метод, который ты использовал для мести, был неприемлем, тем более для офицера полиции.

– О нет, Дик! – оскалился в ответ Пиллар. В его глазах все еще дрожали слезы. – То, что я разнес башку тому латиносу, который избил до полусмерти моего сына, не было полноценной местью. Главные заказчики остались безнаказанными. Дик, я хочу, чтобы ты ими занялся. – Практически взмолился Пиллар, при этом вновь оторвавшись от спинки стула. – Они заплатили тому бандиту, чтобы он искалечил моего сына. Это было предупреждение с их стороны.

– О чем ты говоришь, Дэнни? Следствие пришло к мнению, что это был…

– Не верь официальной версии, напарник.– Слово «напарник» он произнес с ясной твердостью, давая этим понять, что все в его глазах потеряли доверие, кроме Ричарда. – Всему виной Ванн и Ламберт!

– О чем ты, Даниель?! – в недоумении переспросил Ричард. Он не мог поверить в услышанное.

– Именно о них я хотел с тобой поговорить, когда назначил тебе встречу в баре, что на десятом авеню.

– Я приехал, а тебя там уже не было. А спустя час я узнал, что тебя задержали в трех кварталах к северу по подозрению в убийстве.

– Да, все так. Я хотел тебе рассказать о том, что произошло после вашего отъезда. Они знали, что я захочу все тебе рассказать, знали, что я не испугаюсь их угроз. И они решили воздействовать на меня через моего сына. Они решили воздействовать на меня самым гнусным способом!

– Почему они это сделали, Дэнни?! – Ричард хорошо знал Даниеля Пиллара и доверял ему почти как себе. Что касается Ламберта и Ванна, у него всегда были подозрения на их счет. Но эти подозрения никогда не переступали неких границ.

– В погребе хранились не только наркотики. В земле был зарыт чемодан с деньгами. Около пятисот тысяч долларов купюрами номиналом в пятьдесят и двадцать. О его существовании наверняка не знал даже хозяин дома. Чемодан нашел я сам. Рядом со мной был Ламберт. Ванн в это время был на кухне, охранял хозяина, его семью и гостя. – Пиллар уставился в одну точку и, судя по пустоте в его глазах, он полностью вернулся в тот день. – Ламберт сразу же предложил скрыть от остальных находку, хотя в его голосе и не было уверенности, так как он понимал, что я на такое никогда не пойду. Я не стал его разочаровывать и резко высказал свое мнение по его предложению. Ламберт тут же все перевел в шутку, при этом начал громко смеяться и похлопал меня по плечу. Но в глазах его читалась явная злость и досада. Мне даже стало как-то…не то что не по себе, а противно стоять рядом с ним в тот момент. На смех спустился и Ванн. Стоило ему только увидеть чемодан с деньгами, как он изменился в лице. Несложно было предугадать, что в ту минуту его посетили те же мысли, что и Ламберта. Вскоре все вернулось на свои места, и мы на миг вновь все стали, как и прежде, напарниками. Затем подъехала группа, и я уже забыл о наркотиках и чемодане. Вспомнить мне о них пришлось в тот момент, когда на глаза попал рапорт о поступивших вещественных доказательствах на склад. Среди них не было чемодана. Да и вес наркотиков мне показался меньше, чем он был на самом деле, хотя я не берусь утверждать, что они утаили и часть кокаина. Но я не удивлюсь, если это так. Как только я об этом узнал, я сразу связался с тобой. А потом….мне позвонила жена и сказала…сказала, что с нашим сыном произошло несчастье.

Даниель все же не смог сдержаться и заплакал. Ричарду было жалко его, но он ничего не мог поделать. Даже нужных слов он не мог в тот момент подобрать. Возможно, их просто не могло быть в такой ситуации. Иногда молчание стоит больше любых слов.

Иногда…

– Я был уже в больнице, – наконец продолжил он, немного успокоившись. – Стоял около постели своего сына, лицо которого было черного цвета от побоев, когда мне вновь позвонили. Звонивший не представился, а я его не узнал по голосу. Он мне сказал, где я смогу найти того человека, который был виной тому, что мой сын попал в больницу и сразу же бросил трубку.

– И ты ему поверил?

– Вначале нет, но когда я встретился лицом к лицу с тем bastardo, я понял, что голос меня не обманул. У него на шее была цепочка с медальоном в виде архангела Гавриила, которую мы с женою подарили Тэрри на день рождения…

– Ты уверен, что это был тот самый медальон?

– Уверен, Дик. Он избил моего сына и отобрал у него его оберег, который не смог справится со своей задачей. Что ж, не справился он со своей задачей, находясь на шее того ублюдка.

Пиллар горестно улыбнулся, отчего Ричарду стало неловко за то, что они находились по разные стороны стекла, за то, что он продолжал быть полицейским, в то время как Даниелю до конца своих дней предстояло носить тюремную форму, за то, что в его семье было все хорошо, в отличие от семьи Пиллара.

– Дэнни, даже если я смогу доказать на деле твои слова, ты все равно останешься в тюрьме. Ты убил человека и это уже не изменить.

– Обо мне не беспокойся, я уверен, что поступил правильно.

– На твоем месте я бы не стал вершить самосуд. Твой сын наверняка бы хотел, чтобы ты сейчас находился около его больничной постели, а не в тюрьме.

– Но ты не на моем месте, Дик! – вспылил Пиллар. – Ты не поймешь меня, Ричард, никогда. Только если не окажешься на моем месте. И не дай Бог такому произойти. Ты спрашиваешь меня, виню ли я себя за содеянное? И я отвечу тебе – нет! Отвечу тебе сейчас и тоже самое скажу тебе и через пять лет или больше. Так должен был поступить любой отец на моем месте. Иногда твои внутренние законы должны стоять превыше государственных. Это правда жизни и с этим не поспоришь…


4.

Ему пришлось прошагать примерно полчаса, прежде чем он увидел свет фар впереди. Шериф прибавил шагу и вскоре он смог различить формы машины. Ричард хотел уже выключить фонарь, как откуда-то справа услышал треск сухой ветви. Вполне типичный звук для ночного леса. Волк или медведь прокладывал себе путь к запаху крови, но искусственный свет пока держал зверя на расстоянии.

Ричард направил луч фонаря в том направлении.

Свет не выхватил ничего из темноты, но Ричард был уверен, что еще секунду назад около высокой старой ели кто-то находился. Он провел для страховки еще пару раз лучом фонаря по сторонам, выхватив из тьмы лишь недовольный пристальный взгляд совы, что сидела на сосновом суку.

Ричард все же решился и выключил фонарь, пристегнув его с боку за пояс, после чего пошел дальше к заброшенному «Порше».

Парень лежал лицом вниз в шести метрах от открытой водительской дверцы. Его пальцы были судорожно сжаты, а между ними проступала сухая хвоя, смешанная с грязью и кровью. Ноги были расставлены широко по сторонам, а в промежности джинсы окрасились в более темный цвет. Лицо парня было повернуто в противоположную сторону. Шериф обошел тело, чтобы разглядеть его.

На его щеке остались грязные разводы, глаза были слегка приоткрыты, и пелена успела накрыть их. Губы были слишком алыми, словно парень перед смертью обильно измазал их помадой, а под ними по земле уже набралась небольшая лужица крови.

Присев рядом с телом, Ричард снял перчатки, после чего положил указательный и средний палец на его сонную артерию. Пульса не было. Впрочем, Ричард и не ожидал иного, стоило его пальцам только прикоснуться к коже парня – температура тела не превышала температуры окружающей среды. А в ночном лесу в середине марта температура воздуха составляла не больше пяти градусов.

Надев обратно перчатки, шериф провел рукой по его кожаной куртке, при этом его брови сошлись на переносице. Куртка, также как и щека и руки, была испачкана. Просидел он на корточках довольно долго, задумчиво протирая пальцы, при этом на его лице читалось только невозмутимое хладнокровие. Затем он положил руку на плечо мертвому парню и перевернул его на спину. Земля под ним стала буквально влажной, а когда-то голубая майка с надписью «D&G» стала бурой и вдобавок обзавелась дырами. Ричард насчитал восемь колотых ранений. Он не мог себе представить свою дочь, наносящую эти смертельные ударов.

Шериф все с тем же непроницаемым лицом сунул руку ему под куртку, при этом подумав, что с новыми зимними перчатками придется распрощаться. Перчатки были кожаными, и отмыть их от крови не составляло труда – просто он не имел ни малейшего желания носить их впредь. Он достал из внутренних карманов Уилсона все там находящееся, оставляя все на его груди. Среди найденного был телефон, ключи, бумажник и записная книжка. Он решил начать с бумажника.

Внутри кошелька удалось найти пять стодолларовых купюр и четыре кредитных карточек. Не закрывая бумажника, он бросил его обратно на грудь парню, при этом не чувствуя ни малейшего угрызения совести и взялся за записную книжку.

В книжке были записаны имена девушек, номера телефонов и небольшое описание каждой из них. Такому списку смог бы позавидовать даже Казанова. Книжка была заполнена почти на три четверти. Ричард открыл ее на последней странице, где, как он думал, должна быть запись о его дочери.

Его ожидания оправдались. Запись завершалась именем Шэрилл.

«Шэрилл Уивер – дочка законника. Эффектная, но придется долго уламывать».

Чуть выше было и другое знакомое ему имя.

«Шеннон Норр – стерва, но готова на многое».

Рядом с именем Шеннон был еле заметный знак в виде звездочки.

Чуть выше шли имена Дэйзи Стикс – дочери директора лесопильного завода, Рэйчел Шоу – девочке было всего четырнадцать и Бэкки Стоунбридж, которой, в свою очередь, было уже тридцать.

Ричард вырвал последний листок и сунул его в задний карман брюк. Ричард продолжил пролистывать блокнот с конца, останавливаясь лишь на тех именах, рядом с которыми были все те же знаки в виде звездочек.

Тихое озеро

Подняться наверх