Читать книгу Смерть приятелям, или Запоздалая расплата - Игорь Москвин - Страница 13

– Да что вы говорите? – всплеснул руками аукционер, по совместительству и казначей Тимофей Петрович Лыхтин, петербургский купец в третьем поколении. Выглядел он, как изображают людей его сословия в пьесах известного литератора Александра Островского. Старого покроя кафтан с поддёвкой, шёлковая рубаха красного цвета, борода лопатой с прожилками седых волос, пробор посредине головы и сальные волосы, то ли намазанные чем-то, то ли давно не мытые. Мужчина покачал головой. – Никогда бы не подумал, что с Николаем Ивановичем случится такое несчастье. Какая жалость! Боже мой, что же творится в нашей жизни!.. – Купца было не остановить, видно сразу, что словоохоч.

– Тимофей Петрович, – оборвал сетования казначея полицейский чиновник, – вы же знали Николая Ивановича?

– А как же? Мы с ним столько лет бок о бок…

– Что вы о нём можете показать?

Слово «показать» ввело купца Лыхтина в состояние оцепенения: он побледнел, выпучил глаза, словно его кто невидимый начал душить, задышал тяжело и с присвистом.

– Я – о Николае Иваныче?.. – запинаясь, произнёс казначей.

– Да, вы о нём.

– Что ж я могу показать, ежели знакомства мы с ним не водили. Здравствуй да прощай, вот и весь сказ.

– Ой ли? – недоверчиво спросил Власков. – Столько лет бок о бок трудились – и сказать нечего? – Он так посмотрел на Лыхтина, что тот отступил на шаг назад.

– Господин… полицейский…

– Николай Семёнович, – щёлочки глаз смотрели на купца в упор.

– Николай Семёнович, почём я могу знать, как там жил господин Власов…

– Я не о том спрашиваю. Вы сидели за соседними столами, о чём-то беседовали, кроме темы аукционной. О чём? Говорил ли Николай Иванович о друзьях, родственниках или иных людях? Может быть, рассказывал о делах своих или о врагах? Вы же наверняка вели беседы? – то ли вопрос, то ли утверждение.

Лыхтин кивнул головой.

– О чём-то говорили… о врагах? Нет, о них, если бы Николай Иваныч и имел их, то ни в жисть о них не рассказал. Не из того теста он… был, чтобы стороннему что-то рассказывать. Как и все мы, в деньгах он нуждался. Всегда хочется иметь больше, чем имеешь. Это ж в натуре каждого из нас. Вы бы тоже хотели…

– Тимофей Петрович, – перебил купца Власков, – разговор нынче не обо мне, а о господине Власове, которого, между прочим, зверски убили, и причина такого кровавого преступления пока не установлена. А если оно связано со службой в аукционной камере, тогда, может быть, и вы можете оказаться следующим. – При этих словах по лицу Лыхтина пробежала тень неподдельного испуга. – Так что давайте начистоту, без лишних экивоков – «не знал», «не слышал», «не участвовал»…

– Да что я, господин Власков? Я рад бы что поведать, да не знаю, о чём. Мы с Николаем Иванычем не приятельствовали. Он, хотя и служил при нашей камере, но близко к себе не допускал. Он же дворянских кровей, а мы кто? Лаптем щи до сих пор хлебаем, – со внезапной злостью сказал купец, – свысока он на нас смотрел. Словно вши мы для него были, а не человеки. Мы иной раз и за бутылочкой посидеть любим, да и в баньку сходить попариться. А он – ни-ни. Ему ж шампанского с этими клятыми, как же их, во! – устрицами подавай, – обрадовался чему-то Тимофей Петрович. Потом махнул рукой. – Простите, господин Власков, но с гнильцой человечек был. Лучше у Ольги Николаевны поинтересуйтесь. Может быть, она вам о нём поведает, – с хитринкой во взгляде произнёс Лыхтин, даже один глаз прищурил.

– Что она может рассказать? – недоумевающе спросил Власков.

– А вот вы у неё и поинтересуйтесь.

– Стало быть, ничего добавить не можете?

Купец пожал плечами.