Читать книгу Нечто - Илья Чернецов - Страница 6

– Знаешь, я ещё раз прочитал твой сценарий… – говорит Макс.

Ещё раз? Ещё 800 000 знаков ты прочитал плюс целый раз?

– …Это очень дорого, – Макс держит паузу. – Это очень дорого. Локации, костюмы, оборудование. Зарплаты, аренды на такие сроки. Если даже сильно порезать, это выйдет часа на 4. И сам сюжет – его будет очень дорого продвигать.

Интуитивно я чувствовал, что не может быть гладко. В нашу первую встречу.

Я думал: «Сисек в сценарии почти нет, шуток про жопу тоже. Нет войны и глубокомысленных взглядов вдаль сквозь поле, усеянное трупами. Нет даже трудных подростков и семейных собраний на кухне с максимально драматичными лицами. Почему именно он заинтересовался?».

Собственно, развязка.

– Но ты отлично пишешь, – продолжает Макс. – Ты чувствуешь сюжет, у тебя в голове потрясающие визуализации. Я думаю, мы сможем сделать с тобой романтическую комедию.

– Ок.

Ну да, вот так просто. Я потратил два месяца на сценарий, и мне нужна всего секунда, чтобы задвинуть его в стол и написать что-то другое.

Я умею мгновенно менять курс под обстоятельства. Это не какая-то врождённая способность, не «дар», как называет моя тётя любой мой развитый навык. Это ещё один скилл, который я развил в процессе жизни.

В шесть я увлекался кладами. Сидел над картами и искал места, в которых зарыты клады. Искал прямо знак – тут зарыт клад. На полном серьёзе, прям так и искал. Закономерно не нашёл. Ну какой составитель карт будет обозначать на карте клад?

Я решил зарыть собственный, чтобы через какое-то время найти, выкопать и обрадоваться. Зарыл. Вместе с моим другом Данилом мы зарыли два клада рядом. Там было всё самое для нас важное: значки, вкладыши от жвачек, ещё что-то и шпажки. Такие маленькие пластиковые шпажки для канапе. Как у мушкетёров. Через пару месяцев мы пришли с Данилом выкапывать клад и с ужасом обнаружили, что на нашем месте в радиусе метров 100 всё раскопал экскаватор.

Я очень расстроился и долго не хотел ничего делать. Потом пришёл в себя и устроил следующую акцию по реализации своих хотелок. И следующую, и следующую. Какие-то срабатывали, какие-то нет. Чем чаще я делал акции, тем короче были периоды разочарований. К сегодняшнему дню я научился восстанавливаться после неудачи мгновенно.

Не зашло? Ок. Следующее.

Некоторые люди даже во взрослом возрасте по-настоящему переживают, когда реальность не оправдывает их ожидания. Вот я приглашу всех на событие, они придут и будет весело. Приходит только лучший друг и с порога на кислых щщах сообщает:

– Знаешь, братан. Я вообще не хотел приходить. Но я понимаю, что никто не придёт и ты будешь расстроен. Поэтому я пришёл тебя поддержать.

И виновник «торжества» расстраивается. Уходит в себя. Считает себя неинтересным.

Или наоборот: пишет всем приглашённым смски типа «А я-то думал, ты мне друг… Я горько ошибался… Не звони мне больше… Никогда-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!..».

А что ты ждал? Что реальность подстроится под твоё воображение? Реальность, включающая в себя миллиарды живых существ, природных явлений, неодушевлённых предметов и хрен знает сколько возможных комбинаций событий! Под тебя. Одного. Что ты куришь?

У меня с этим всё отлично. Я знаю секретный секрет: все падают. И чем чаще падают, тем лучше научаются вставать. Восстанавливаться после поражений – это навык, он прокачивается.

А ещё я знаю одну классную фразу Уинстона Черчилля:

«Никогда, никогда, никогда, никогда не сдавайтесь».

Если бы у моего духа было тело, а в нём вены, это состояние текло бы в них вместо крови.

Так что:

– Давай, Макс, – говорю я. – Романтическая комедия – тоже отличная тема. Я давно хочу, чтобы кто-то снял Костю Крюкова в романтической комедии. Он идеальный романтический герой, но почему-то этого никто не замечает.

– Илюха, это отлично! – говорит Макс. – Я тоже давно смотрю и недоумеваю – почему этого парня не снимают в романтических комедиях?

А я давно смотрю и недоумеваю – какого чёрта русские романтические комедии такие плоские? Вообще всё русское кино. Почему русские трудные подростки не испытывают радость жизни? Почему русские исторические личности глубокомысленны и эпичны? Почему наши романтические герои такие богатые? У бедных что, нет романтики? Иван Грозный никогда не проливал чай на свой кафтан?

Почему реализм в русском кино – это что-то про наркотики, насилие, грязный секс и под грустную музыку? Какой-то умник скажет:

– Ну должна же быть драма.

Чел, сеттинг – это просто условия. Какого хрена сеттинг должен быть драмой? А, стопори, ты же не знаешь, что такое сеттинг, сорри.

Реализм – это что-то типа:

«Человек просыпается, бодрячком завтракает, едет на дурацкую работу. В процессе где-то сигналит, где-то ему сигналят, где-то ускоряется, где-то тащится в пробках. На работе с переменным удовольствием работает, воодушевлённо общается с коллегами, обсуждая новости и мемчики, чатится с друзьями, подумывает сменить работу на более прибыльную, но понимает, что не стоит дороже. Потом идёт в бар, пьёт пару стаканов, вызванивает бывшую, трахается с ней у себя дома, ложится спать довольный всем».

Реализм в русском кино – это:

«Человек утром торчит в пробке, раздражённо кому-то сигналит. На работе испытывает злость к боссу и негатив к сложившемуся положению. В баре глушит водку. Знакомится со страшной дурой. И трахая её у себя дома, представляет, как его мать насилуют немецкие солдаты в оккупированной Польше».

Реальность разная. Всякая. Синяя, зелёная, красная, фиолетовая. И я хочу показать её такой – взять шаблон «русского реализма» в оттенках серого и раскрасить разными цветами.

С другой стороны, я понимаю: русское кино любит дичь. Харламов с Галустяном должны накуриться на ультрамажорной свадьбе и делать то, что нормальный человек никогда не будет делать. Надо найти компромисс между моим желанием реализма и каноничным русским дичь-драматизмом.

***

Романтическая комедия.

Романтическая… комедия…

Романтическая…

Комедия…

Это когда есть парень, есть девушка, есть слюни, ваниль и розовое мороженое.

Как же, чёрт возьми, мне реализовать себя в таких условиях?

***

А что если?

Мне ведь не обязательно мазать приторную романтику на пустой холст. Я ведь могу взять любой сюжет и налепить на него бабочек. Сделать «Мачете» в жанре романтической комедии.

Я могу выкрутить стереотипы на максималочки и упаковать в зрелищный экшн. Чисто для веселья.

Героиня, серая одинокая мышь, незаметно живет. Однажды она прогуливается по своему любимому парку. Темно, безлюдно. Неожиданно к ней подходит вызывающая красотка, целует взасос и исчезает. На следующее утро жизнь героини кардинально меняется. Она видит в людях скрытые сексуальные желания, а сама одержима единственной страстью – трахаться. Каждую ночь ровно в полночь она превращается в красотку, влажную мечту любого парня. У неё надуваются титьки, удлиняются ноги, кожа покрывается золотистым загаром. Она идёт реализовывать фантазии, с которыми засыпала, прокручивала в голове, принимая душ, представляла на работе. И искушать на сексуальные безумства остальных. Ведь она была правильной. Ведь она держала в голове «Так не принято». Теперь её волнует только одно – хочу! Она секс-оборотень, секс – её оружие.

А потом…

Когда, казалось бы, всё испробовано… Она встречает соперника. Куда более изощрённого искусителя. И влюбляется. Без памяти. На него не действует её оружие. Он куда более развитый секс-оборотень, и только любовь может растопить его сердце.

О да! Эта фраза. Растопить. Вот тут я и разведу ваниль! Затоплю слезами умиления кинотеатры. Всю вторую половину фильма я погружу в настолько нелепую, несуразную романтику, что обычный зритель ни за что на свете не догадается, что это развод. Что даже киноманы не доберутся до истинного:

Я хочу, чтобы все вокруг трахались.

А в конце окажется, что они работают в одном месте. В библиотеке. Отлично! Она библиотекарь, а он… курьер. Пусть будет курьер. И на самом деле она никакая не оборотень, а обычная девушка. Просто в полночь она видит то, что хочет видеть. А красотка в парке своим поцелуем передала ей этот дар.

Или второй вариант: не было никакой красотки в парке. Героиня настолько долго была в себе, что увидела галлюцинацию.

Зато теперь она нашла свою любовь. И им предстоит очень многое реализовать друг с другом…

О, слоган: «Она испытывает жажду тела – она секс-оборотень». И какой-нибудь постер в стиле 60-х, а вместо оружия – сиськи.

Отличная штучка. Так и вижу резонанс. И трахающихся подростков в соцсетях. Класс!

***

– Я не буду снимать постмодернизм, – говорит Макс.

Дерьмо.

– Его поймут только замороченные. Такие, как ты. Кинофилы. Ничего личного, твоя замороченность – это круто. Но нам нужен сюжет для миллионов, – говорит Макс.

Во всех смыслах. Чтобы миллионы смотрели и счётчик кассовой выручки крутился как сумасшедший.

Не зашёл сюжет.

Придётся усложняться. Как-то упаковывать свои смыслы в более перевариваемую массами форму.

***

Я сижу как в анабиозе, смотрю «Правила съёма: метод Хитча» и уже готов блевать радугой. Эта романтическая комедия – 27-я по счёту в марафоне романтических комедий.

Они все одинаковы, как алюминиевые ложки в армейской столовой:

Встретились, влюбились, всё классно, вскрылась ложь, полчаса экранного времени он пытается её вернуть, или она его, в конце воссоединение, ура-ура, катарсис.

Больше всего в жизни меня интересует личность. Интересы личности на первом месте, остальное – на следующих. И если любого человека положить на диван к психологу, окажется, что личность – главное для любого, для каждого. Несмотря на это, в мире принято преклоняться перед авторитетами. Законами, догмами, правилами. Следовать, соблюдать, вестись. И лишь в подсознании оставлять крохотную комнатку для личного, персонального. А потом, теряя контроль над эмоциями, в моменте выплёскивать наружу свой скрюченный, деформированный в микро-комнатке подсознания внутренний мирок. Напившись, накурившись, в ссоре, в стрессе.

Хочу, чтобы максимальное количество человек услышало моё твёрдое: Можно. Всегда можно. Они все ошибаются. Ты – центр мироздания.

И вот, блин, как-то надо вписать моё «можно» в романтическую комедию в русском кино.

А если так?

Герой – приторно-положительный парень. Ни разу в жизни, даже на сантиметр, его поступки не выходили за рамки приличия. Через неделю он женится и устраивает мальчишник. Его друзья – скучные задроты. Единственный раз в жизни Герой хочет оторваться. Но в списке его контактов нет никого, кто знает, как это делается.

И сюда нарезочку «отрыва» друзей в стиле сцены из «Pig’s tale»:

– И тогда мой отец поймал самую большую рыбу.

И все смеются. В этой компании тупая история – максимальный «отрыв» на вечеринке.

Героиня – тотальная отличница по жизни. Школа и красный диплом, два института и две золотые медали. Запусти её, как десант, в любое помещение, и она выйдет с высшей наградой. Через неделю её свадьба, и на девичнике она хочет перепробовать все, чего не позволяла себе в жизни. Хочет выходящего за рамки «можно» веселья. И ей не с кем. Её подруги настолько серы, что даже карнавал в Рио способны превратить в траур одним своим присутствием.

Герои встречаются в баре при гостинице, в которой у него – мальчишник, у неё – девичник. Оказывается, у них общая цель и общая проблема – нет компании. Всю следующую ночь они карнавалят что есть сил, позволяя себе всё то, чего никогда не позволяли, но так сильно хотели.

Утром, проснувшись вдвоем, они обещают друг другу никому ничего не рассказывать, никогда подобное не повторять и расходятся. Но уже через час единственное, что занимает их мысли, – яркие флешбэки воспоминаний. Тут классная нарезка их отжига в позитивном ключе. И ровно через два дня они синхронно звонят друг другу.

На этот раз они устраивают день детского отрыва: прыжки с верёвкой, картинги, дурацкая одежда в магазине одежды, розыгрыши друг друга. И снова – больше никогда, никому ни слова, давай, пока.

День свадеб. Она в дизайнерском платье, он в шикарном костюме в стиле Бонда, друзья, родственники, все накопления родителей пущены в расход. Он смотрит на свою будущую жену, она на будущего мужа, а руки так и тянутся к телефонам. Они сбегают со своих свадеб. На целую неделю. В какую-нибудь экзотную страну с экзотными развлечениями.

Потом чувство вины, мы поступили очень плохо. Мы больше так не будем. Возвращаются к брошенным жениху и невесте, извиняются, втираются в доверие. Происходит классическое предфинальное напряжение. Слёзы, я-была-такой-дурой, я-был-так-легкомысленен, безумные отмазки про помутнение сознания. Назначается следующая свадьба.

И…

Этот шанс последний. Их жизни плотно связаны в клубок с родственниками, родителями, друзьями. Которые ждут свадьбу, которые были сильно расстроены их поведением. Теперь, сорвав вторую свадьбу, они разрушат до основания прежнюю жизнь, связи, карьеру. Как это обычно бывает с «хорошими мальчиками и девочками», все знакомые, знакомые знакомых, родители, начальники и даже соседи знают друг друга со школы. У них не останется ничего, кроме друг друга.

Что в итоге выберут герои: Быть собой или Быть как все?

Конечно, быть собой. Они сбегают. Уже окончательно. Любовь, позитив, новая, полная приключений жизнь, титры.

Да, это норм.

***

Кому: Максим Филатов.

Тема: Новый сюжет.

Здорово, Макс. Зацени, я написал свежачок. Сюжет в прикреплении.

Кому: Илья Чернецов.

Тема: (Re) Новый сюжет.

Илюх, давай что-то более правдоподобное. У таких персонажей жизнь обычно идёт без встрясок, и они сами не ищут трэша и угара. Твои герои спокойно отметят свои мальчишники-девишники и будут примерными супругами. Это не романтическая комедия.

Фак. Не прошло. Ладно, едем дальше:

***

«…они сами не ищут трэша и угара». А если трэш и угар находит их сам? Что если включить сюда элемент необъяснимого? Как в «Револьвере».

У меня в школе периодически случалось такое: ни с того ни с сего речь путалась, и я не мог говорить связно. Писать ручкой на бумаге. Не мог сформулировать хоть слово, сконцентрировать внимание на одной букве. Однажды такое случилось на промежуточном экзамене. Конечно, я его провалил, конечно, мне никто не поверил, что я был в «том» состоянии и не виноват, что текст оказался бессвязным.

Внешне это очень похоже на сцену с Вавиленом Татарским после грибов в Generation П. Когда он встречает в лесу деда-грибника и спрашивает:

– Вы не скажете, стан пройти до акции? Ну де тритрички хо?

А дед шарахается:

– Не дури. Не дури, падла!

– Де соберичкигро? – говорит Вавилен.

И дед уматывает.

Такое у меня было в школе. И в институте. И без грибов. Вообще на трезвую голову. Оно же иногда случается и сейчас. Правда, сейчас я знаю, что делать, – лечь спать.

Это называется микроинсульт. Он бывает от умственной перегрузки. Мозг как-бы виснет.

Вполне себе правдоподобная причина выдернуть Героя из правильной жизни в объятия безбашенной Оторвы, которая перевернёт его ценности из догматичных в эгоцентрические. А она, например, приезжает погостить на лето в Москву. К маме Героя. Их матери пусть будут школьные подруги.

Летом после восьмого класса я с мамой и сестрёнкой так ездили в Санкт-Петербург. Жили у маминой институтской подруги. Снимать хатку было дорого, а у мамы в СПб подруга – зачем вообще тратиться на хатку? После девятого класса я так гостил у двоюродной тёти на даче в Подмосковье. Так часто бывает, это правдоподобно.

Герой пусть будет офигеть медалист. Прям гротескно правильный. Пусть Гарвард проводит конкурс, в котором от каждой страны отбирает по одному человеку на грант, оплачивающий учёбу. Они таким образом формируют новую мировую элиту. Эталонная же картинка правильности и авторитетности. Герой уже прошёл в финал, и остался один конкурс – ораторство. Америкосы любят ораторство. Как в «Соседке».

Вот бы сценарий «Соседки» дать почитать Максу. Он сказал бы:

– Герой неправдоподобен. Ну какой отличник будет тусоваться с порноактрисой по своей воле? Да ещё и воровать статуэтку члена?

Ладно. Что есть, то есть. Могло бы и этого не быть.

И вот Герой, готовясь к финалу, вдруг обнаруживает у себя болезнь. Идёт к врачу, а врач говорит:

– Чувак. У тебя распространённая у умников болезнь. Так бывает, когда сильно нагружаешь мозг. Тебе нужно просто развеяться и постараться ни о чём не думать. Пройдёт.

А Герой не умеет развеиваться. Но он должен прийти на финал бодрячком. Отличники, медалисты, правильные – они же как фанатики, ради цели готовы на всё.

Герой приходит от доктора домой, а там на кухне с мамой за столом – Оторва. И она бескомпромиссная отжигальщица. Запусти её на лекцию по органической химии, и там начнётся карнавал! Эта девочка выбьет из головы героя Пастернаков и Коперников. И на финальную речь Герой приедет под завязку набитый экстравагантными эмоциями и кипящей жаждой жизни. Или вообще не приедет.

Отправить.

***

Кому: Илья Чернецов.

Тема: (Re) Новый сюжет 2.

Завязывай с отличниками. У героя должны быть недостатки, чтобы зрители его полюбили.

***

Недостатки…

Типа как Харламов, курящий траву на своей свадьбе вместе с Галустяном?

Недостатки…

Пусть Герой будет раздолбаем. Прожигателем жизни. Кирилл. Тусовщик Кирилл. Обаятельный и беззаботный. Авантюрист. В глазах окружающих он успешный, в реальности – спит и видит следующую тусовку. Ведь ему нужно выживать. А как зарабатывать, когда не любишь работать, но обладаешь дьявольским обаянием?

А её зовут Лена. Образцовая карьеристка. Красный диплом, работа допоздна, полное подчинение начальству, унижение подчинённых. Вся её жизнь – сплошное движение по карьерной лестнице вверх.

У Кирилла тоже хороший диплом. Купленный в переходе. У него высокая должность. На словах. И он окунёт правильную Лену в отчаянное легкомыслие.

Лена быстро раскусывает Кирилла. И конечно же, хочет исправить. Он поддаётся ей, чтобы трахнуть и записать на свой счёт ещё одну, Стив-майстер. А в процессе они влюбятся. Она в его обаяние и жизнелюбие, он в её умилительную прагматичность. В конце они бросают пыльную Москву и отправляются в кругосветное путешествие на Волге с обрезанным верхом.

Отлично! Отправить.

***

Кому: Илья Чернецов.

Тема: (Re) Новый сюжет 3.

Слишком вызывающе.

***

– Илюха! Хочешь офигенный сюжет? – спрашивает батёк.

Да, мой батёк использует слово «офигенный», совсем как я. Мой батёк любит длинные прелюдии. Совсем как я. Он любит сначала заинтриговать и поставить в состояние неизвестности и остановиться на паузе, создавая эффект. Наверное, всё-таки мои гены достались мне именно от этого человека, а не от соседа.

– Бать, давай без прелюдий. Что за сюжет? – спрашиваю я.

– Представь две пары, которые изменяют друг другу друг с другом. Ну ты понял? Две пары, и парень из одной пары изменяет своей молодой жене с женой парня из другой пары. А девушка из… – говорит батя.

– Да я понял, – говорю я.

– Классно же? – спрашивает батя.

Классно же, что ты трахаешь жену друга, а друг трахает твою жену?

– Прикольно, бать. Я возьму этот сюжет, – говорю я.

***

Я снова сижу в кабинете Максима и рассказываю ему историю:

– Две молодые пары, три-пять лет брака, только переехали в новостройку. Парень из одной пары встречается с девушкой из другой во дворе, нравятся друг другу. Потом ещё несколько раз случайно пересекаются, потом ещё. А потом она сама инициирует псевдослучайную встречу, а потом он.

– А потом они пилятся, – говорит Макс.

– Ну конечно они пилятся, – говорю я. – Трахаться же прикольно. Классный конфликт, всё правдоподобно. Целая гора комических ситуаций. И брак как мощное препятствие. Считай, кучу всего нужно сделать, чтобы быть вместе, а это сила характера и качество позитивной ценности – любви.

– Идея классная. Отличная идея, – говорит Макс.

– Значит, делаем? – спрашиваю я.

– Так у тебя все идеи классные, – говорит Макс. – Те сюжеты, которые ты присылал, они все классные. Не понимаю, зачем ты постоянно придумываешь новые?

– В смысле? – спрашиваю я, мгновенно оказавшись в ошарашенности. – Ты же сказал: то неправдоподобно, это вызывающе. Ты же зарубил их все.

– Нет, – говорит Макс. – Ты что? Я просто обозначил, что нужно подкорректировать. У тебя отличные сюжеты, но их надо дорабатывать. Я просто сказал, над чем именно поработать. А ты пишешь новый сюжет. Не понимаю, зачем ты пишешь каждый раз новый.

– В смысле хорошист не может оторваться, значит, надо сделать его таким, чтобы он мог оторваться? – спрашиваю я.

– Ну да, – говорит Макс.

– Но тогда он уже не хорошист, – говорю я. – Хорошист, который показушно может оторваться, – это раздолбай.

– Ну а ты не делай показушно, – говорит Макс.

– Так я и сделал непоказушно, – говорю я, – ты сказал – неправдоподобно. Хорошист может хотеть оторваться. И раз тебе нужен тот, по кому видно, что он может оторваться, значит, он должен быть показушно готовый отрываться. А это не хорошист, это раздолбай. Если хорошиста заменить на раздолбая, то весь сюжет надо менять: Раздолбаи не поступают в Гарвард.

Если из борща убрать говяжий бульон за негуманность, то это будет овощное рагу, а не борщ.

– Ты слишком морочишься по логике, – говорит Макс. – Она не особо нужна в кино. Нужна зрелищность. Это же кино, не книги. Тут должно быть вау! Убери из себя писателя, добавь сценариста.

– Как «Самый лучший фильм»? – намекаю я на бредовость некоторых идей.

«Самый лучший фильм» – продукт Макса.

– Людям он нравится, – говорит Макс.

Тупым людям он нравится.

Но он прав. Большинство людей тупые, и если я хочу быть показанным широкой аудитории, то должен писать для баранов. Ведь широкая аудитория – это бараны.

– Почему ты не отстаиваешь свои сюжеты? Почему не бьёшься за них? – спрашивает Макс.

– В смысле?! – спрашиваю я, чуток глубже погружаясь в ошарашенность.

Я в некотором подобии шока. В лайт-шоке. Отстаивать сюжеты? Зачем? Если тебе не подходит – тебе не подходит и я пишу другое. Это же сотрудничество, а не соперничество.

– Ну я говорю тебе, что сюжет не подходит, и ты соглашаешься, – говорит Макс. – У меня возникает ощущение, что ты сам не ценишь свои сюжеты, значит, и мне нет смысла.

Логика из серии «Илья, выключи логику, это кино». Логика типа: он привёл меня в дорогой ресторан и ни к кому не ревнует, не бьёт тех, кто на меня пялится, значит, привёл показать им, попонтоваться, подарил колье вместо цепи, держит меня за игрушку. «Костя, ты меня не ценишь, всё кончено!»

Если я не уговариваю снимать мой сюжет, значит, я сам считаю его никчёмным. Что ты куришь?

Ок, допустим, я могу написать абсолютное дерьмо. И оно будет снято, в случае если я упрусь в него, как баран весом в тонну: сними это кино, сними это кино. Серьёзно?

Миниатюра «Превосходное канапе»

Максим приходит в ресторан, ему приносят человеческое дерьмо на тарелке, он нюхает, морщится, просит унести. Выходит повар, тотально в себе уверенный, и говорит:

– Да ты хоть понимаешь, сколько я сожрал перца чили, чтобы добиться остринки?! А ну-ка ешь!

– Не буду. Это дерьмо. Оно невкусное, – отказывается Макс.

– Ешь, говорю! – настаивает повар.

– Не буду, говорю! – держит свою позицию Макс.

Тут повар одной рукой прижимает голову Максима к своей волосатой груди, а другой ложку за ложкой засовывает в него дерьмо через рот. И Макс такой:

– О, вот это классно! Супер! Теперь ты доказал мне, что оно офигенно. Ещё! Дай мне ещё!

Конец миниатюры

Стоп, а может, именно так в российском кино рождаются дебильные фильмы – сценаристы приносят бред и бьются за него до последней капли крови. А нормальные сюжеты базово зарубаются, и их авторы просто уходят? Потому что только дебил может усираться, чтобы что-то кому-то доказать. Потому что нормальный автор знает, что ценность истории – в самой истории, а не в битве за её съёмку.

Я вот не люблю мюзиклы. Ты хоть в конец упорись, доказывая мне их офигенность, я не стану их смотреть.

– Если ты считаешь, что все сюжеты одинаково хороши и надо их отстаивать, то давай делать про две пары. Считай, что я настаиваю, и поэтому ты соглашаешься, – говорю я.

– Отлично! Вот этого я ждал! – говорит Макс.

И всё? Так просто?

***

– А давай там будет семья мафиози, – говорит Макс. – Знаешь, как в «Клане Сопрано».

Это одна из наших встреч, где мы в очередной раз обсуждаем очередной сюжет. Уже полтора месяца как мы обсуждаем сюжет за сюжетом, сидя за его большим столом, над которым нависает дизайнерский свет его жены и на котором лежит моя тетрадь – третья по счёту.

– Ещё кофе? – спрашивает его секретарша, фигуристая, высокая, черноволосая модель. Которую я вижу так часто, что уже перестал хотеть.

– Да, – говорю я.

И она уходит делать следующий кофе. Она не спрашивает про сливки, крепость, сахар. Она уже знает про двойной эспрессо со сливками на палец и пол чайной ложки сахара без горки.

– В смысле? Как это влияет на сюжет? – спрашиваю я.

– Да никак. Просто добавь семью мафиози. Забавно же, – говорит Макс.

Чувак, ну это забавно, как «Каникулы строгого режима». А я хочу чего-то осмысленного. Чего-то, что останется в мире и со временем не потеряет актуальность.

– Я не буду её добавлять, это бред. Где ты видел реально существующую семью мафиози в России? Даже если и видел, это вхлам маргинально. Обычным людям не близки такие персонажи и их образ жизни.

– Это кино. Оно не должно быть реальным. Оно должно быть зрелищным, – говорит Макс.

– Нифига. Моё кино должно быть реальным, – стою на своём я.

– Ты пишешь сценарий для того, чтобы его снять, или для того, чтобы положить в стол? – говорит Макс.

Кто-то говорил, что нужно биться за сюжеты?

– То есть ты не будешь снимать кино с реалистичными персонажами? – спрашиваю я.

– Это пресно. Нет, – говорит Макс.

– Это тот самый случай, когда мне надо усираться, чтобы уломать тебя на сюжет? – спрашиваю я.

– Нет, это другой случай, – говорит Макс.

– Хрен с ним. Давай добавим семью мафиози. Пусть будет гротеск, – на нет и спору нет, между «в стол» и «на экран» я выбираю второе.

Без дичи никак? Ок, запилю, но по-своему: сделаю настолько яркую дичь, чтобы она высмеивала сама себя. Через диалоги, ситуации, сюжетные повороты.

Например, так:

Интерьер «Гостиная». Семейство мафиози смотрят «Крёстного отца» на диване. У отца в руке поводок, на обратном конце поводка – должник, весь в ссадинах и кровоподтёках.

Дочь окидывает взглядом общую картину своего семейства и говорит:

– Почему у нас такая странная семья?

– Быть обычным – пресно, – говорит отец. И глядя в зал, как в «Забавных играх», продолжает. – Вы же не будете ходить в кино на обычных людей, вам же нужны такие психи, как мы, верно?

Есть миллион вариантов разной степени палевности.

– Вот об этом я тебе постоянно говорю. Ты не отстаиваешь свои идеи, – говорит Макс.

Опять. Как с ним работать? Я пришёл делать кино, а вместо этого мы целыми днями занимаемся каким-то психоанализом. Чувак, вот сценарий. Либо ты по нему снимаешь, либо мы его правим, и ты снимаешь. Какой смысл сидеть тут и биться ментальностями?

– Воля вообще охренел! – в кабинет заходит Вадим Галыгин. – Макс, тебе нужно что-то с ним сделать!

– Сделаем, сделаем, – говорит Вадиму Макс. – Вот, познакомься, Илья, молодой талант.

Я жму руку Галыгину, чувствуя, как расползаются в стороны уголки губ. Прикольно трогать ладонь типа, которого постоянно видишь по телику. Ему на меня насрать.

– Так не может продолжаться! – говорит Галыгин Максу.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Мы тут сюжетом занимаемся, давай попозже обсудим, – говорит Макс.

– Я на площадке! – Галыгин уходит.

– На чём мы остановились? – спрашивает Макс.

– Мы обсуждаем сюжет. Я добавил семью мафиози. Сейчас обсуждаем Майю.

Ну вот, мне совсем не нужно спорить, считай, съехал.

– Майю, да… Она однолюбка… Она любит дорогие вещи… – говорит Макс, глубокомысленно глядя вдаль.

Дорогие вещи любят те, у кого их нет. Эта девочка выросла в богатой семье, ей плевать на деньги, бабло – данность её реальности.

– Точно! С языка снял. Однолюбка, любит дорогие вещи, – говорю я, записываю.

– А если мы сделаем так: в центре фильма герои сидят на субботнем приеме у семейного психолога, а он оказывается… – говорит Макс, мимически выдавая чувака, который узрел истину.

– Так. Стоп. У кого сидят? – говорю я с уточняющей интонацией.

– У семейного психолога, – говорит Макс, не поняв прикола.

– Давай по героям, – говорю я. А то ещё отправит моих персонажей на Криптон раньше времени. – Стас. Следующий – Стас.

– Раздолбай, да? – спрашивает Макс, переключившись.

– Да, – утвердительно отвечаю я.

– Стас, – начинает рассказ об образе моего персонажа Макс, готовый сделать с ним то, чего не делала советская власть с изменниками Родине. – Давай сделаем его таким: ездит на широком кадиллаке с открытым верхом. Синем. Нет, на белом кадиллаке! И носит красно-белую кожаную куртку, которая принадлежала Фредди Меркьюри. Он купил её на распродаже в Ницце.

Безработный парень, Стас, подрабатывает игрой в рок-группе по барам. Изредка ездит в Ниццу…

– Отличная идея! – говорю я. Записываю.

– Он разработал собственную модель электрогитары… и… и… сейчас… Я нащупал.

Всю дорогу Макс «нащупывает» что-то совершенно дурацкое, отвергает мой реализм, говорит, биться за свои идеи, которые по факту хрен пробьёшь ему в голову. А в итоге мы имеем:

Безработного гитариста на белом кадиллаке с открытым верхом. Который разработал собственную модель электрогитары, а его рабоче-крестьянская семья каждую субботу ходит к семейному психологу. Этого парня похищают братья Героини, чей отец мафиози, он же бывший военный, устроил из своего особняка укреплённый лагерь. И насильно собирается женить его на своей дочери, однолюбке, любящей дорогие вещи. И это только начало…

То, что было задумано в духе «Love actually», превратилось в итоге во что-то цыганско-котопёсное со взаимным поиском родинок в форме конского члена, как в «Просто Мария».

– Илья, почему в России такое дерьмовое кино?

– Потому что вы бараны. А снимают для вас, чтобы вы заплатили за билет. А вы всё равно качаете с торрентов, какая ирония!