Читать книгу Неоконченная симфония (сборник) - Инна Буторина - Страница 7

Это было счастливое совпадение – пребывание в этой стране, работа здесь же и собирание материалов и впечатлений. Год 1961-й. Берлин отстроенный. С первых дней ходила одна по разным местам, вспоминая разрушенный город и рискуя навлечь на себя от наших если не подозрения, то удивление, не дружественное. Но я была уверена в себе, и четко понимала, чего не следует делать. Ездила с экскурсиями, а иногда и приватно по разным интересным историческим местам. А однажды удалось даже съездить в Галле, побывать на нашей улице – Schleiermacherstrasse. Вот она-то действительно вся была под липами (в Берлине наше посольство, так же, как и университет, находятся на улице “Unter-den-Linden”, т. е. под липами). Как только мы вышли из машины, этот запах тут же хлынул на нас. И с тех пор все годы июньско-июльские благоухания липовых аллей дают мне, помимо любимого физического чувствования, приятные воспоминания.

Но было нечто, что несло огорчительное настроение, вызывало досаду.

Мы, люди, и даже страны, уже привыкли тогда к послевоенному разделению Германии на зоны. Это было логично с точки зрения стран-победительниц (но не стоит здесь обсуждать и анализировать политические итоги второй мировой войны). А вот о разделении Берлина не могу не сказать. Ибо все те годы это представлялось мне ошибкой, повлекшей не мирные обстоятельства у обеих сторон. Были насильно разделены семьи, нарушены родственные и иные связи, много расстрельных преследований. И, конечно же, соответствующие настроения в народе. Ужаснее всего – политическое и военное нагнетание. И что еще того хуже – участившиеся неонацистские вылазки. Слава Богу, эта нелепая, грубая ошибка, Стена, исправлена. И не стоит забывать, что именно из Германии устами канцлера Вилли Брандта перед всем миром было объявлено слово покаяния за развязанную мировую войну. Любое покаяние – как это ни трудно – начиная с детского «прости, я больше не буду», возвышает просящего.

Через несколько лет защитила дипломную работу под названием «Неонацизм в Западной Германии». Мне настоятельно предлагали взять тему о культурной революции в ГДР. Конечно же, мне не хотелось копаться в этом. Какая революция? Культура есть культура. И в той же ГДР ее предостаточно: Один Дрезден, Лейпциг, Веймар что стоят. Но революция? До сих пор непонятно. Возможно, я не права.

* * *

Последний дозамужний отпускной месяц я провела в Эстонии, где жил со своей семьей мой второй муромский брат Сергей Черниловский. Окончив Тартуский университет, он работал, кажется, в органах ГБ. И вспомнила я об этом (1973 год) потому, что, по примеру некоторых моих знакомых, мне хотелось забраться на какой-нибудь островок Балтийского моря, наплаваться и отдохнуть без многолюдья (готовилась вслед за этим в мидовскую командировку в ООН (Нью-Йорк). Но для этого необходим был пропуск, в чем и помог мне брат Сережа.

Вместе с Ириной, близкой подругой-сослуживицей, мы попали на остров Сааремаа, в небольшой городок Кингисепп (есть еще и под Питером одноименный). Я блаженствовала и, видимо, подвела Иру, привыкшую к комфорту. Войдя в воду, ощутила так любимую мной свободу, и хотелось, нырнув в водное лоно, плыть и плыть туда, подальше. И вдруг русское: «Девушка, не боитесь?» – омрачило мою свободу, никакого мужского компонента отдыха мы не предполагали. Как назло, было все еще мелко, что мешало нырнуть и спрятаться под водой. Рискнув, бросила через плечо что-то типа «не ваше дело, до свидания», нырнула и пошла почти руками по дну. И наконец, как мне показалось, пришел момент всплывать. Да, путь был свободен, позади тоже никого. Плыву, плыву и вдруг… передо мной резко выныривает голова с улыбкой до ушей и обезоруживающе добрыми глазами. Застигнутая врасплох, я почти засмеялась. Это означало мир.

«Куда плывем»? «Да туда, к горизонту»… И мы плыли уже вдвоем, он то и дело нырял и доставал со дна камешки. Я вспомнила об Ирине, добровольно «накрывавшей на стол», и на обратном пути я попросила его к нам не подходить. Позавтракали с Ирой вкусными прибалтийскими яствами и расположились читать. Но, оказывается, мы были объектом наблюдения, и вскоре я уже знакомила Иру с Колей, который был воспринят недружелюбно. Но когда он увидел, что она читает Станислава Лема, стал наизусть шпарить оттуда отрывки, чем, конечно же, снискал расположение (он находился там в командировке (закрытой, конечно)…

Вечером, мы встретились вдвоем с Колей. Что-то мне подсказывало, что я не должна это пропустить. Бродили по окрестностям, зашли в средневековый замок Курессааре (епископский замок 14 в.) и вдруг из дальних залов красивый женский голос донес до нас безупречное “Ave Maria” Шуберта. Это было уж слишком для нас, абсолютно влюбленных. Пошли на этот зов, и вскоре перед нами распахнулись тяжелые двустворчатые двери. Двое рыцарей жестами приглашали войти. Мы увидели большое П-образное застолье, все слушали пение. Было понятно, что нам нельзя злоупотреблять явным заблуждением хозяев в наш адрес, и через несколько минут мы решили покинуть этот традиционный Summit трех Прибалтийских республик (в нашу честь, смеялись мы).

Этот светлый июльский вечер продолжился народным гулянием в большом поле, с огромными древними качелями, в честь Ивана Купалы. (Много позднее узнала, что 7 июля в православном календаре отметается как день рождения Иоанна Крестителя).

Эпилогом явилось предложение Коли стать его женой. Предложение было принято, но осуществилось все лишь через два с половиной года – после моей командировки. Мы решили это назвать нашей обоюдной проверкой. (Добавлю, что мы ее с честью прошли, в итоге получив двух родившихся в любви дотек). А когда, спустя время, я сообщила обо всем этом брату Сереже, он ответил: я так и знал, что ты от меня что-то скрывала.