Читать книгу Родить легко - Инна Мишукова - Страница 16

Глава 11
Первая любовь и театральные аборты

Оглавление

Уже через месяц после поступления в ГИТИС у меня случилась любовь. Спустя три дня после нашей встречи стало понятно – мы больше не сможем оторваться друг от друга. Не расставались круглые сутки.

Его день рождения приходился на день рождения моей мамы. И ещё мне казалось, что он каким-то образом на неё похож. Мастью, что ли? Брюнет… И накрыло ощущение, что вместо мамы – взамен, на её роль и позицию, чтобы я не осталась совсем одна, – в мою жизнь пришёл он. Как будто, забрав маму, для сохранения равновесия и справедливости мироустройства мне почти сразу выдали его.

И я свалила на него все роли, должности, обязанности, которые для нормального, не такого одинокого и брошенного, как я, человека обычно выполняет множество близких людей вокруг… Он стал мне и другом, и братом, и любовником, и отцом, и матерью (при шестилетней разнице в возрасте) – вернее, мне хотелось, чтобы он стал ими всеми.

Он начал меня учить, образовывать, давать правильные книги, показывать нужные фильмы. И, будучи человеком глубоким и талантливым, серьёзно повлиял на моё развитие. За что навсегда останусь ему невероятно благодарна. Не случись в моей жизни его – с его интеллектуальным багажом, талантом, образованностью – я, скорее всего, застряла бы на гораздо более примитивном уровне.

Это был Андрей Звягинцев.

Мы начали жить вместе – такую нашу юную, студенческую жизнь: сначала у меня в Подмосковье, потом работали дворниками (которым полагалась жилплощадь в районе выполнения служебных обязанностей). Точнее, он устроился дворником, которого поселили в «дворницкую», а я мыла полы в соседних учреждениях.

Наша первая квартира представляла собой жуткое зрелище. Огромное заброшенное помещение – страшно грязное, жутко захламлённое невыразимо благоухающими предметами и прочими с трудом идентифицируемыми артефактами. Прекрасное место для бомжей и прочих деклассированных элементов.

И мы эту огромную квартиру – со всем её хламом, пылью, старьём – разбирали, чистили, отмывали, приводили в порядок. Помню изнурительные часы, дни и недели, проведённые в попытках хоть как-то благоустроить это жильё. Но зато оно находилось прямо рядом с ГИТИСом, в том же переулке. Самый-самый центр Москвы, старинный дом постройки середины девятнадцатого века.

И к нам, разумеется, постоянно приходили, а то и оставались пожить юные и никому ещё не известные актёры, многие из которых впоследствии стали знаменитыми. Благо пространство позволяло, а личные границы в молодости, тем более с учётом тогдашних реалий, были весьма условными.

Вокруг Андрея образовалась интеллектуальная кучка, кружок молодых высоколобых дарований. Мне тогда казалось, что я нахожусь в буквальном смысле среди лучших людей в мире. Что я попала в компанию, замечательнее которой найти просто невозможно. Что людей умнее, талантливее, образованнее, интеллигентнее попросту не существует на белом свете. Что я очутилась в самом хорошем, правильном месте.

Мы жили актёрской жизнью: обсуждали, спорили, репетировали, читали, зубрили, танцевали. И конечно, вся эта творческая среда была насквозь пропитана определённой спецификой.

Студенты все как один страстно мечтали стать известными, знаменитыми – прославиться. Постоянно, как в любых творческих кругах, обсуждались темы «кто талант, кто не талант»: кто как сыграл, прочёл, выступил, где засветился. Так что, помимо высоких идей и стремления донести до людей свет высокого искусства, было и простое земное – пристальное наблюдение за чужими успехами и обычная человеческая зависть.

А вот к беременности и детям будущие актрисы относились как к полнейшей катастрофе. Если ты забеременела, учась в театральном институте, – всё, на тебе как на артистке можно смело ставить крест. И для этого имелись все основания.

Ведь ты не просто поступала: тебя лично брал к себе определённый мастер на свой персональный курс. И если ты с него выпадала – далеко не факт, что по возвращении тебя восстановит (то есть возьмёт на свой курс, так как изначальный по понятным причинам уже недоступен) другой педагог, потому что конкретно ему ты можешь элементарно не показаться талантливой и достойной этого. Вернее, восстановить-то по закону обязаны, но на ближайшем экзамене могли объявить профнепригодной…

Актёрство и обучение непростому актёрскому ремеслу – вещи более чем специфические. Практически всё в них основано на личном, не поддающемся фиксации, без каких-либо точных, твёрдых и понятных всем критериев и оценок. Что такое талант? Для одного ты и вправду гений, а другому – бездарь.

Родить считалось бедой. Слово «залетела» произносилось с ужасом, беременеть почти никто не хотел и не думал. И поэтому все девушки повально делали аборты – чего особо не скрывали и не стеснялись. Студентка в ответ на вопрос, почему она пропустила занятие, могла гордо заявить: «Я делала аборт». Причём звучало примерно так: «И даже не вздумайте что-либо в связи с этим предъявить. Как же мне можно беременеть? Я не для того в ГИТИС поступала!»

Не могу сказать, что я прямо страшно боялась беременности, но всё связанное с детьми казалось настолько далёким от меня… Женщина с животом воспринималась как человек, с которым случилось несчастье. У неё испортилась фигура, она выпадает из нормальной жизни, она вынуждена заниматься не собой, а ребёнком. Всё это представлялось мне крайне несимпатичным.

Тем, чего не хотелось никак.

Родить легко

Подняться наверх