Читать книгу О тех годах - Ирина Ильфант - Страница 4

Глава 2

1.

Светает, солнце еще не взошло, а птицы уже весело защебетали в ветвях деревьев. Вот маленькая пичужка, часто махая крыльями, повисла в воздухе над поляной и поет, захлебываясь. Илья смотрит на нее, любуется. Петр Семенович тоже смотрит на нее:

– Смешные птахи. Что для них война?

Он поправляет сбившуюся пряжку ремня.

– А кто смешные?

– Да птицы. Вишь, как заливаются, радуются наступающему дню.

Но вот поднялись танкисты, тут же захлопали люки моторных отделений – это началась заправка машин. Все громче и громче звучат голоса.

– Что делать будем? Илья Петрович? – спросил его замполит.

– Позавтракаем, и искать свой полк.

– А где они? Может уже отбросили немцев и уже в Польше громят их?

– Вряд ли, Петр Семенович. Ведь немцы идут на восток.

– Слышите? Слышите? – тихо сказал Петр Семенович.

Илья прислушался, ни никаких звуков не уловил, кроме щебетания птиц и шума пробуждающегося леса.

– Слышите? – снова спросил замполит.

Вот теперь, до Ильи донесся далекий гул моторов. Он быстро приближался, в небе появились черные точка. Их было очень много.

– Бомбить пошли, в сторону фронта полетели. И нам надо тоже туда, – заметил Петр Семенович, глядя вслед удаляющимся стервятникам.

Пыльной проселочной дорогой батальон двинулся на восток. Солнце светило в глаза, заставляя жмуриться. Впереди закурилось облачко пыли, и из него вынырнул мотоциклист. Резко затормозив, он остановился и вытянул руку.

– Офицер связи, лейтенант Иванов!– мотоциклист вкинул ладонь к шлему, – я ищу штаб полка.

Лейтенант смотрел на Шевчука грустными глазами.

– Где же он? Со вчерашнего дня ищу,– он вздохнул, и стал стирать рукавом пыль с лица.

Илья молчал и смотрел на лейтенанта.

– Я петлял, петлял по дорогам, чуть было в плен не попал к немцам. Везде немцы парашютистов понакидали. Не выполнил я приказ, что теперь будет?

– Успокойтесь, и поезжайте с нами,– ответил ему Илья.

– Нет, нет, я вперед. А разве я виноват? Что теперь будет? Нет, не простят мне, не простят, – он развернул мотоцикл и умчался вдаль.

Впереди была видна деревня. Она словно вымерла вся. Только куры шарахаются от идущих громыхающих танков. В домах были выбиты все стекла. Шевчук остановил машину. Из низенькой избы, прихрамывая, вышел седой старик. Илья спросил у него:

– Что произошло у вас папаша?

Старик махнул рукой и строго взглянул из-под нависших мохнатых бровей:

– Вояки. Немцев пустили.

Старик покачал головой и пошел вдоль улицы.

– А где люди-то? – крикнул вдогонку Илья.

Старик оглянулся, еще строже на него посмотрел.

– Люди? Кто обмывает, кто хоронит. Нашлась всем работа. Сколько загинуло людей! Ворвались немцы, палят по окнам!

– А где же сейчас немцы?

– Ушли в другую деревню,– махнул старик рукой и похромал дальше.

Щупленький и согнутый годами старик, подошел к самому танку и ласково похлопал его по броне:

– Во-о какая! Так вдарит, что чертям тошно станет. Он, немец-то, хитер, врасплох напал на нас. А теперь, наши соберутся с силой, да как ахнут, аж пыль от них полетит во все стороны.

Старик подошел поближе к Илье:

– Сафроныч вас ругал, но вы на него не обижайтесь. Он потерял своего друга. Когда началась стрельба, Петр Сергеич спросил у дочки, кто стреляет. «Немцы»,– ответила она ему. «На нашей земле, – говорит, немцы? Быть такого не может!». Взял берданку и потопал. Дочка за ним, да куда там, не удержала его. А немцы уже у дома стоят. Стреляют по окнам. Снял берданку Петр Сергеич, вскинул на руку и пошел прямо на них. Смотрю на него из-за хаты, а он шаг отбивает – солдат старый, бывалый. Немцы видно оробели, глядят на него. А он, как на параде и немцы пятятся задом. Знали мы все, страшен был Петр Сергеич в гневе своем. Вскинул он берданку к плечу и выстрелил. Один немец завизжал и упал. Остальные в упор из автоматов изрешетили Петра Сергеича.

Вернулся хмурый Сафроныч:

– Пойдем, командир. Это тебе надо видеть. Злее будешь с немцами воевать потом.

Шевчук вошел со стариком в хату. Переступил порог и замер. На полу лежат вряд четыре трупа. Крайний справа – еще не старый мужчина, видно, глава семьи. У него строгое, спокойное лицо, один глаз полуоткрыт, как будто он подсматривает. Рядом с ним, чуть на боку, словно шепчет ему что-то на ухо, старуха, видимо его мать. В середине мальчишка лет семи, он похож на спящего и только бледность, да запекшаяся кровь у виска говорили, что это не сон. Возле мальчика лежала белоголовая девочка лет трех. Кто- то сложил ей ручки на животе. Скупой луч солнца падает ей на лицо, делая его светлым, будто не желая соглашаться с не нужной смертью.

А над ухом Ильи – голос Сафроныча:

– Сидели и обедали. Скосил подлый немец всех из автомата. Мать осталась, рожает в соседнем доме. Рожает с испугу.

За окном урчат моторы танков. А Шевчук стоит, как окаменевший. Вздыхают и плачут женщины, набившиеся в избу. Но что он может им сказать? Он вышел, ему доложили, что взвод танков, которые были выделены для охранения, уже ушел вперед. Тронулись и остальные танки. Насупясь, стояли женщины, а за юбками прятались ребятишки. Илье хотелось скорее уйти от дома, в котором он видел трупы. Вдруг его машина резко затормозила. По дороге, прямо к танку, шла женщина. Волосы у нее были растрепаны, а глаза обезумевшие. На вытянутых руках она несла мертвого ребенка. Сбоку, вцепившись за юбку матери, семенил босыми ногами мальчик лет трех.

– Зачем вы их пустили сюда? Зачем пустили убийц? – кричала она, глядя Илье в лицо страшными глазами.

– Зачем? Не пущу, не пущу! Спасите моего сына! Спасите сына! – женщина локтем прижимала голову мальчика, – кровью ребенка, заклинаю, спасите сына! Не пущу!

А Илья не мог оторвать взгляд от воскового лица ребенка. Женщину уводили прочь, а она, повернув голову в сторону колонны, кричала:

– Остановите их!

Мотор взревел, но до Ильи все доносились ее слова:

– Проклинаю! Проклинаю!

2.

Узкая полевая дорога вывела батальон к широкому тракту. Было видно, что по нему шли немцы. По обочинам дороги лежали опрокинутые телеги и убитые люди. Девушка лежит лицом вниз, одна рука у нее у груди, а вторая вытянута вперед. Она кажется спящей, но мухи роются густо у виска девушки. Именно туда попала пуля немца. Недалеко еще один труп, седые волосы прикрывают морщинистое лицо. Сколько вокруг измятой ржи! Падая, люди подмяли под себя рожь. Не поднимутся больше колосья и люди! В кювете Илья увидел перевернутый мотоцикл. А возле него, зажав в руках планшет, лежит знакомый офицер связи. В планшете, наверное, боевое распоряжение полку. Так он его и не доставил. Это ведь он говорил: «Не простят мне». А виноват ли он? С мертвого спроса нет.

Колонна все набирала скорость. Танки прошли несколько километров, и Илья увидел стоявшие на опушке леса другие танки. Поглядел он в бинокль, а это танки его полка. У опушки встретили батальон Шевчука командир полка. Он торопливо шел навстречу и широко улыбался. Спрыгнув с танка, Илья отрапортовал о прибытии батальона и о потерях в боях. Майор Поспелов пожал крепко его руку.

– Слышал, слышал, колонну немцев громили. Молодцы! Спасибо Шевчук! Всем бойцам спасибо! Располагайтесь, кормите людей. Илья и Поспелов пошли к штабу полка, к палатке, которая стояла под дубом.

– Товарищ майор, всем полком теперь? – спросил Илья Поспелова.

Майор опустил голову, потускнел.

– А кого бить, Шевчук? Хочется на немцев навалиться, а где они? И своих войск я тоже не вижу. Второго батальона нет. Подойдет ли?

Шум в воздухе заставил поднять головы и увидеть самолет связи армии. Самолет делал круги. Ища места для посадки. Поспелов и Шевчук замахали руками летчику. Кто- то побежал на поляну и показывал место, где можно посадить самолет. Когда самолет сел, то из кабины влез полковник и тепло поздоровался с Поспеловым.

– А вы, почему здесь? – спросил полковник Поспелова.

– В штабе округа имеются данные, что ваш корпус ведет бои западнее, в ста километрах отсюда. Говорили, что уже в Польше воюете.

– Где? – вырвалось у командира полка, – сомневаюсь в этом.

Полковник присел на пень и сказал:

– Выходит, что отступаешь? Может быть, это только твой полк так воюет?

Поспелов пошатнулся, как будто его кто-то толкнул в грудь, еще ниже опустил седеющую голову.

– Может быть, – тихо ответил он.

– А стрельба, слышите?

Полковник прислушался к звукам стрельбы.

– Да, с юго-востока гремит.

– Вот тебе и Польша.

– Тогда где же командир дивизии?

– Не знаю, посылал связных, как в море канули. А по радио связаться не удается,– ответил полковнику Поспелов.

– Дела!– вздохнул полковник и встал с пенька.

– Ну, что ж, полечу снова искать. А вы воюйте!

Не поднимая головы, Поспелов протянул ему руку. Полковник улетел, а Шевчук с Поспеловым долго стояли молча.

« Что за чертовщина творится? Даже в округе ничего не знают. Почему-то решили, что мы сражаемся далеко на западе»– крутилось у Ильи в голове.

– Слышал, Шевчук? – обратился к Илье Поспелов.

– Может он прав? Может мы действительно, плохо воюем? Совесть у меня, понимаешь? Не могу я совладать с совестью своей, покоя она мне не дает.

И не дождавшись ответа, Поспелов поднялся, не разгибая спины, направился к штабной палатке.

3.

Петр Семенович сидел возле танка на разостланном брезенте.

– Илья Петрович! Что вы узнали нового?

– Полковник, прилетевший из округа, утверждал, будто наша дивизия ведет бои в Польше, – ответил ему Илья.

– Обождем, Илья Петрович, все прояснится, разберутся. А я вот только с комсомольского собрания. Выступал Федин, наш комсорг. На собрании он высказал: « Смыть надо позор первой атаки, ползли, как черепахи». А из задних рядов ему кричали: «Так жизнь дается один раз!» Что там творилось! Вытолкнули вперед Кондратьева, предложили его исключить из комсомола за трусость. Пришлось уговаривать Федина, чтобы с этим не спешил.

Шевчука вызвали в штаб полка, и разговор прервался с Петром Семеновичем.

– Получен приказ из дивизии, – сообщил Поспелов.

Илья не узнал командира, он очень изменился. Плечи его расправились, на лице была широкая улыбка.

– Давай быстрее карту!– голос его звенел, как было раньше.

Он прочертил карандашом маршрут на карте и спросил:

– Понял?

– В родные места? Вот здорово!

– А ты как думал? Подвезут горючее, заправимся, и вперед.

Когда Шевчук спешил в свой батальон, то не чувствовал под собой ног. В голове у него звучало: «Наступать! Наступать!»

– Мы идем на запад, – вырвалось у Ильи на ходу. Он схватил Петра Семеновича на ходу под мышки и высоко поднял.

– Илья Петрович, изомнете ведь меня, – смех вырвался у него, очки вот – вот свалятся.

Илья осторожно поставил его на место. Он поправил ремень и улыбнулся.

– Петр Семенович, да знают ли об этом в батальоне?

– Сейчас, сейчас всех соберем!

Цистерны с бензином задерживались. « Не беда, на запад ведь пойдем. Это важнее. Перейдем в наступление, разгромим немцев, и снова по домам. Эх, не надо было Оксану отправлять так далеко», – думал Илья по дороге к кухне. Наконец-то прибыли цистерны с горючим для танков. Оказывается, что заправлялись они в Волковыске.

– Не мог расспросить, как у них там, – сообщил молодой техник, подавая письмо Илье.

Сердце у него екнуло, он узнал почерк Оксаны. Она писала, что Михайлик доставил их на машине до Волковыска, но дорогой были разрушены пути, налетают самолеты.

« Дорогой, ну что за ужас! Стреляют немцы прямо по женщинам, детишкам! За один день столько натерпеться. Мы красные кресты на кабины прикрепили, а они еще после этого два раза налетали. Семка в небо смотрит и дрожит, – так писала ему Оксана в письме.

Илья лег на спину. Сквозь ветки были видны голубые кусочки неба. Эти кусочки напоминали ему глаза Оксаны и Семки. Они скоро увидятся, и никогда не будут больше расставаться.

4.

Шевчук задумался и не заметил, как подошла Зоя. Ему стало очень стыдно, что он со вчерашнего вечера, так и не поговорил с ней и не узнал, как она устроилась.

– Тебя кормят, Зоя?

– Да, кормят, – глаза у нее были воспаленные, лихорадка выступила на губах.

– Ты случайно не болеешь?

Илья потрогал ее лоб.

– Да у тебя сильный жар! Иди скорее в санитарную машину! Ложись! А вечером я зайду обязательно! Мы сейчас выступаем, возвращаемся в родные места. Скоро ты будешь с мамой.

– Илья Петрович! Разрешите мне с вами, в ваш танк! Я не стану вам мешать. Я никому не мешаю. Только возьмите меня в свой танк!

Она стояла в том же светлом платье, в котором видел ее Илья за день до войны. Оно обвисло, и было все в масляных пятнах. Вместо туфель на высоком каблуке на ней были солдатские сапоги.

– Хорошо, Зоя! Но знай, что в атаку я тебя не возьму!

– Спасибо, Илья Петрович!

Она, медленно переступая большими сапогами, пошла к танку. Наконец полк выступил в поход. Впереди шел первый батальон, а за ним батальон Шевчука. Зоя примостилась на днище танка. Сам Илья стоял на сиденье и высунулся по грудь из люка. День выдался ясный, солнечный. Вокруг были поля, перелески и все залито щедрым летним солнцем. По бездонному небу плыли навстречу легкие, кучевые облака.

– Зоя! – Илья крикнул в танк, – Давай пробирайся ко мне. Гляди, это ваши родные места. Помнишь?

Илья осекся, он не стал больше ничего говорить. А Зоя смотрела на серую дорогу и молчала.

Остановился полк недалеко от Браньска. Командир полка вызвал Шевчука в голову колонны и приказал наступать вдоль дороги.

– Справа будет действовать первый батальон.

– А где немцы? – спросил Илья командира полка Поспелова.

– Разберемся, бой покажет.

Илья помог Зое выбраться из танка и отправил ее к фельдшеру в санитарную машину. Она сразу начала выпрашивать Илью взять с собой в бой.

– Я хочу с вами, зачем мне уходить?

– Нет, нет. В бой я тебя не возьму. Был же уговор. Иди, Зоя в санитарную машину. Но тут же подошел Петр Семенович, вместо фуражки у него был черный кожаный шлем.

– Может не надо тебе идти в бой? Ведь ты даже стрелять еще не научился, – сказал ему Илья.

– Где противник? – спросил он, не отвечая на вопрос Ильи.

– Когда пойдем в бой, тогда увидим.

– Я буду в этом танке, – Петр Семенович показал на танк, который стоял слева от машины Ильи.

– Право, но зачем тебе идти в этот бой?

Но он укоризненно посмотрел на Илью, не сказав ни слова, и пошел к танку.

Началась атака, держа равнение, все рванулись в бой. Главное в бою – это скорость. Сходу ворваться в город и смять врага, и идти дальше. Три километра танки шли боевым строем. Но перед батальоном никого не было. Танки шли как на учебном полигоне. Напряжение у танкистов стало спадать, терялся строй. «Может атака была зря?»– думал каждый сидящий в танке. Ведь некого было атаковать, и командир полка приказал по рации свертываться в предбоевой порядок. Батальоны стали стягиваться к дороге. И вдруг началось невообразимое. По скопившимся танкам ударила мощная артиллерия. Она была невидимой, и снаряды рвались справа и слева, позади танка Ильи. Совсем рядом раздался оглушительный взрыв. Танк Ильи содрогнулся, и в броню ударили осколки. Илья, взглянув в щель башни слева, увидел от соседнего танка только груду металла. А немцы все бьют и бьют по танкам полка. Танк Шевчука несется на максимальной скорости к невидимому врагу. Надо успеть проскочить разрывы и дым. Среди разрывов видно, что другие танки тоже идут вперед. Не испугались танкисты стены огня. Выстрелы слышны и справа и слева, позади танка. Позади танка Илья в щель увидел, что первый батальон не атакует, он повернулся фронтом на юг. Он услышал, как по рации командир полка кричал:

– Стой! Стой! Всем стой! Третьему батальону частью сил прикрываться! Остальным атаковать противника справа!

« Значит, немцы обходят нас. Но почему? Почему?», – подумал Илья.

Снова перестроились и опять пошли в атаку. Теперь танки двигаются на восток. Из третьего танка, который шел левее танка Ильи, стал валить черный дым. Еще такой же черный, густой дым валил чуть подальше. Содрогнулся и танк Ильи и остановился. Он командует: «Вперед! Вперед!» Но в машине тихо, заглох мотор, справа и слева его обходят другие машины.

– Заводи же! Заводи! – кричит Илья.

– Товарищ комбат, разрешите осмотреть мотор?

– Постой!

Но уже стукнула крышка люка, и механик выскочил из танка. Свистят пули, щелкая по броне танка. В танке остались Илья и заряжающий. В полумраке он увидел бледное лицо заряжающего и его испуганные глаза. В голове у Ильи крутилось: «Добьют, что может быть лучше мишени, чем неподвижный танк?» Он приказал по рации командиру второй роты отбуксировать танк в укрытие. Илья открыл люк и спрыгнул на землю. Механик его танка лежит убитый, раскинув руки в стороны. Подходит танк, волоча за собой трос, разворачивается и встает рядом. Башня подошедшего танка вращается, ствол орудия ищет цель. Выстрел и немецкий пулемет замолкает. Механик другого танка крепит буксировочный трос. Илья и заряжающий прыгают в люк подошедшего танка, и тут прогремел оглушительный взрыв. Танк быстро трогается с места, опять он высунулся из люка, и увидел поле и много горящих танков.

– Стой! Стой! – кричит Илья по рации, танки останавливаются.

– Товарищ комбат, машина! – докладывает заряжающий.

Илья повернул голову и увидел рядом с танком грузовую машину. На подножке грузовика стояла Зоя. Прогремел взрыв, и девушка упала, раскинув руки. Вместе с заряжающим Илья подняли ее и положили на корму танка.

– Зоя! Мы сейчас тебя перевяжем, ты потерпи немного.

– Мне ничего, ничего, – простонала она.

Зоя все больше бледнеет и по руке течет ручеек крови. Танк остановился, и Илья осторожно перекладывает Зою на траву. Она кажется сейчас тяжелой и окостеневшей.

– Зоя, Зоя, ты потерпи. Мы сейчас тебя перевяжем. Она что- то шепчет, но слов не разобрать.

Вскоре подъехала санитарная машина. Фельдшер перевязал Зою, и ее бледное лицо резко стало выделяется на зеленой траве.

– В госпиталь бы ее, может, помогут ей,– сказал фельдшер.

– Она потеряла очень много крови. Быстрее доставьте ее в госпиталь! Везите быстрее! – приказал Шевчук.

5.

Перед рассветом полк снова двинулся на восток. В течение дня полк натыкался на четыре заслона и отразил две танковые атаки. Снова полк стоял на очередном рубеже и ожидал подхода немцев. На этот раз между танками были большие интервалы. Все меньше и меньше оставалось танков в полку. За один день потеряли пятнадцать машин. На исходе были боеприпасы и бензин. Четыре танка пришлось бросить, чтобы заправить остальные машины. Илья выбрал для себя удобный наблюдательный пункт на опушке леса. Рядом, замаскировавшись, расположились роты. Вдруг по дороге, которая была недалеко от опушки, показался немецкий легковой автомобиль. Автомобиль влетел в лес, быстрая стрельба и немецкий офицер в плену. Его привели к Илье, но ему пришлось обратиться к замполиту.

– Петр Семенович, помоги его допросить, я плохо знаю немецкий.

Стали допрашивать немца.

– Вижу, Илья Петрович, нелегко будет разговаривать с ним, – сказал Петр Семенович, разглядывая немецкого офицера сквозь очки.

–Да, экземпляр попался трудный.

Немецкий офицер стоял с надменно поднятой головой. Руку он держал за бортом кителя. На его лице не было и тени страха. Замполит спросил его: из какой он части, куда ехал. Гауптман говорил торопливо и брызгал слюной.

– Что это он разошелся? – спросил Илья Петра Семеновича.

– Да он удивляется, почему мы здесь оказались.

– Как почему? Мы же на своей земле находимся.

– Говорит, что войска фюрера далеко впереди. Говорит, что ничто их не задержит. Вы мол, все разбиты. Возмущается, зачем мы сопротивляемся еще.

– Недоволен? Это хорошо. А спросите-ка его, зачем они пошли на Россию? Своей земли им мало?

После этого вопроса гауптман сверкнул глазами, брезгливо скривился в ухмылке.

– Говорит, что мы варвары, что большевики – враги немецкого народа. Нас надо истреблять. Восточные земли – это жизненное пространство третьего рейха, так им сказал фюрер.

В полевой сумке гауптмана, среди разных бумаг, мы обнаружили сложенную в гармошку карту. Раскинув ее на пне, увидели стрелы. Это были стрелы направления ударов немецких войск. Стрелы вели на Севастополь, Баку, Сталинград, Минск, Москву, Куйбышев, Ленинград.

« Что это? Они хотят выйти к Волге? Нереально, фантазии. Но немцы идут на восток» – подумал Илья, глядя на карту.

– Они не боятся, Петр Семенович, наносить это на карты! В каком масштабе план раскрывают!

– А чего тут раскрывать? Гитлер давно уже написал об этом. Носит немец такую карту, посматривает на нее и верит во всемогущество фюрера. Меня смущает другое, почему мы, зная о таких планах Гитлера, позволили ему захватить себя врасплох?

Немецкий офицер, что- то еще говорил и говорил.

– О чем это он?– спросил Илья Петра Семеновича.

– Он предлагает нам сдаться в плен. За это он гарантирует жизнь всем, кроме комиссара.

– Стрелять! Стрелять собаку! – гневно сказал кто-то за спиной.

– Повезем его с собой, нельзя убивать. В бою – бей, а сейчас он пленный, – сказал Илья.

6.

Впереди, откуда батальон ждал противника, послышался треск автоматных очередей. Прогремели взрывы гранат и стрельба из пушки. Все это удивило Илью. Когда батальон отходил, то в той стороне никого не оставалось. Стали спрашивать командира взвода, который прикрывал отход, кто же это ведет бой.

– Это Володин,– последовал ответ, – он выскочил из леса на своем танке и пошел. Остановился возле двух домиков, а тут и немцы объявились. Он начал их обстреливать, а те развернулись и залегли. Хотел я ему помочь, но немцы стали обходить, пришлось их сдерживать.

– А почему не доложили раньше об этом?– спросил Илья.

Но тут в разговор вмешался радист:

– Володин вызывает.

Шевчук рванул к рации и узнал голос Володина:

– Товарищ капитан, вы меня слышите?

– Да, слышу.

– Танки подходят.

В трубке послышался глухой звук, выстрел из пушки. Полетел в немцев снаряд. Который утаил Володин, когда прятали его танк в лесу.

– Держись, Володин, сейчас мы тебе поможем, – крикнул Илья.

– Зажгли меня, не вижу, куда стрелять!

И тут донесся взрыв гранаты и длинная пулеметная очередь. Послышалось тяжелое дыхание до хрипоты не бросивший свой танк командира. В наушниках стало тихо после новой пулеметной очереди.

– Эх, Володин, Володин! – проговорил Илья.

Немцы, которые подожгли Володина, двигались осторожно. Один танк шел впереди. А за ним еще три. Далее были еще танки. Танкисты батальона Шевчука подбили еще два танка, а остальные вели огонь издалека. До вечера батальон стоял в обороне. Немцы давно обошли батальон, да и как не обойти.

Солнце скрылось за горизонтом. На западе было видно багряное зарево, море огня. Это зрелище было страшным, оттуда волна за волной катятся немцы, уничтожая все на своем пути.

Илья вдруг вспомнил, как горело его родное село. Это было в детстве. Как молились сельчане, а священник брызгал на огонь водой. Все упали на колени и молились. А пламя, обдавая жаром, неслось дальше. Не стало трех улиц в селе, дымились пепелища. Но люди тогда победили огонь.

Но сейчас все было гораздо страшнее. Немцы идут огромной силой, но у наших сил много. Вся большая Россия позади. В небе послышался гул самолетов. Они снизились и начали засыпать лес бомбами. После этого кошмарного налета немцев, Илья и командир полка поднялись с земли, отряхиваясь от налипшей травы. Командир протирал глаза, от взрывов с головы сорвало у него фуражку. Мимо проносили убитых при налете. Их было много. Илья никак не мог привыкнуть к этому. Им бы еще жить и жить, а они уже мертвые. Командир полка сел на поваленное дерево. Его запавшие щеки заросли серой щетиной, волосы растрепались.

– Шевчук, если я погибну, то командовать полком останешься ты, – тихо сказал он и опустил голову.

– Кто виноват в этом? Где моя ошибка? Полк я растерял. На мне лежит большая вина. Я должен держать ответ за мой полк. За тех людей, что погибли без большой пользы, загинули люди, – тихо говорил командир.

– Товарищ командир полка! Что вы такое говорите? Немцев мы бьем, и к своим пробьемся, – ответил ему Илья.

– Пробьемся? Как же я без машин появлюсь?

– А мы и без танков будем воевать.

– Эх, собраться бы в кулак и ударить! А сейчас уже и стрелять нечем, – отвечал майор.

И у Ильи появились сомнения: « А вдруг мы не пробьемся? Как заколдованный круг – не выйти из него. Уже не раз казалось, прорывались, а круг снова замыкался».

– Разрешите выслать вперед Федина? – сказал Шевчук.

– Федина нельзя, он слишком горяч, – не поднимая головы, ответил командир полка.

– Но ведь кому-то надо идти впереди? Дорога может быть заминирована. Разрешите мне?

– Нет, впереди пойду я. Распорядитесь, чтобы машины вытянулись в линию, – командир полка поднялся и взял обе руки Ильи повыше локтя, пожал и, сгорбившись, пошел к своему танку.

Уже опустилась ночь на землю. Где-то далеко сверкали молнии. Вот опять вспышка молнии и стали видны лица танкистов. Лица все настороженные, все ждут команды. И вот, наконец, прозвучала команда в лесу: «Заводи». Танки медленно начали движение, и выходить из укрытий. Едва слышно работают моторы машин. Фары никто не включает, чтобы не привлечь противника. Впереди шел танк командира полка, за ним танк Шевчука. Чуть поодаль шел танк Петра Семеновича. Прильнув к смотровой щели. Илья вглядывался в темноту. Вдруг под танком Ильи раздался взрыв. Он почувствовал резкий толчок и лбом ударился о прицел. Мотор танка развил максимальную скорость, но танк стоял на месте и не двигался. Илья пытается вылезти из танка и вдруг впереди раздался взрыв, и вспыхнуло огромное пламя. Илью зашатало, и он упал. В голове у него стучала только одна мысль «Танк командира полка». Еще он почувствовал, как кто-то подхватил его, и правая рука прикоснулась к чему то, холодному. Какая – то сила тянула его вниз, и он закрыл глаза. Вдруг в нос Илье ударил резкий запах, и он очнулся. Радом прозвучал голос:

– Контузило его.

Замполит Петр Семенович помог Илье подняться. В голове у него сильно шумело. Стояла ночь, но было светло, как днем. Горели над ними осветительные ракеты. Их было десятки. Теперь сверкнула молния и осветила сгрудившиеся танки перед развороченной машиной командира полка. И снова стало темно. Идти вперед нельзя – заминировано. Стоять тоже нельзя – немцы накроют огнем.

– Командуй, Петр Семенович! Всем назад! – Илья не слышит своего голоса, но замполит все понял и кивнул головой в ответ.

Вновь танки разворачиваются. Петр Семенович подкладывает под спину Илье брезент и поддерживает его. Танк идет, скрежещут на поворотах гусеницы машины, и тело Ильи бросает из стороны в сторону. В голове у него тяжесть и подступает тошнота к горлу. Сзади рвутся снаряды немцев, но они остервенело, бьют по пустому месту.

Танки остановились только на рассвете. У Ильи звон в ушах и слезятся глаза от контузии. Он большими глотками осушает флягу с водой.

– Петр Семенович, скажите, мне все время мерещится оторванная голова командира полка. Мне показалось, или так и было?

– Нет, так оно и есть, Илья Петрович. Да и тело его собрать не смогли.

И Илье вспомнилось, как майор Поспелов медленно садился в танк и нехотя надевал шлем, как будто чувствовал, что жить осталось мало. В бой он шел мертвым: морально он уже был убит. Он винил себя в этой неразберихе. Рвался к своим, хотел вместе со всеми громить врага. Но не удалось ему это осуществить.

7.

Илья слез с танка, но слабость в ногах еще чувствовалась. В полумраке утра было слышно постукивание молоточков по пальцам траков, и раздавался дребезжащий звук. Кто- то из танкистов выправлял крыло машины. Полк стоял в ложбине между двух рощиц. Деревья были маленькие и редкие, проглядывались насквозь. Слева рощицу огибала дорога, и оттуда доносился нарастающий гул мотора. Этот гул совсем другой, не такой, как у танков полка «двадцатишестерок». И вдруг из-за поворота показывается танк. Экипажи уже у орудий, но этот танк огонь не открывает.

– Не стрелять!– кричит Илья.

На башне танка видна пятиконечная звезда. Это «тридцатьчетверка» – новая машина, о которой много говорили в полку. Из нее легко выпрыгнул лейтенант.

– Свои! Догнал все- таки!– произнес он радостно.

– А что это?– Илья показал рукой на вмятины в броне танка.

– Это снаряды, отскакивают как горох. Красавица,– похлопал ласково по броне лейтенант.

– Как воевали?

Лейтенант махнул рукой и зло сплюнул на землю.

– До Берлина топать собирались, но не вышло. Ходили, маневрировали. Весь путь усеян танками.

– Немцев-то били?

– А как же? Три коробки сожгли. Да, если бы всем собраться, разве столько бы нащелкали? Да знал бы Сталин, что так у нас. Да он бы…

– Останетесь с нами, – приказал Илья лейтенанту.

– Есть, остаться с вами, – козырнул он в ответ

Новую машину окружили со всех сторон танкисты. Они заглядывали вовнутрь, ощупывали башню, удивлялись вмятинам от снарядов.

– Вот бы нам такие танки, – с завистью произнес комсорг Федин, – Эх и рванули бы!

Шевчук пошел к своей машине, где уже собралась горсточка уцелевших командиров. Держали совет, как действовать дальше. Одни склонялись к тому, чтобы зарыть танки и просачиваться малыми группками, пешком. Другие, а этих было большинство, предлагали пробиваться с техникой к своим. Их поддерживал и Петр Семенович.

– У нас, верно, мало снарядов и горючего, – сказал он, – однако мы еще сумеем пощипать немцев.

– Да, но ведь бензин на исходе!– воскликнул кто- то из командиров.

– Если мы остановимся в разгар боя, то всем – крышка!

– А если мы пойдем малыми группами пешком, то какой будет от этого толк? Бить надо немцев до конца, – Петр Семенович решительно рубанул ребром ладони воздух. Под стеклами очков задорно блеснули светлые выпуклые глаза.

Все командиры молчали. Осталось последнее слово за командиром полка Ильей Шевчуком.

– Будем пробиваться к своим с танками, – приказал он, – пеших взять на броню.

Все стали расходиться по своим танкам, остался только замполит. Он вытащил из вещмешка маленькую шкатулку из полированного дерева, поставил себе на колени и, примостив блокнот, стал что-то записывать. Илья смотрел на шкатулку. Нигде не расставался с ней замполит. Это не простая шкатулка: вставишь ручку, повернуть несколько раз, затем нажать на желтую кнопку и зазвучит вальс « На сопках Маньчжурии». Сильные мужские голоса запоют торжественно и грустно:

Тихо вокруг,

Лишь ветер на сопках рыдает…

– Что пишешь, Петр Семенович? – поинтересовался Илья.

– Пишу донесение.

– До этого ли сейчас? Как это отправишь?

– Я о людях пишу Илья Петрович. А о них читать никогда не поздно. Если мой блокнот к врагам попадет, то все равно будет польза. Поймут они, что-то о матушке России. Им не пройти так, как шагали они по Европе. Сейчас я пишу о Володине.

– Пойдемте к танкам Петр Семенович. Пора выступать.

– А я еще хотел письмо написать домой, – Петр Семенович запрокинув голову назад, задумался.

– У меня три девочки. Назвали так: Вера, Надежда, Любовь.

Петр Семенович положил блокнот в шкатулку. Щуплый, сутуловатый, в синем измазанном комбинезоне и черном кожаном шлеме, он поднялся и неторопливо зашагал к танку.

Время подходило уже к обеду. Полк внезапно атаковал немцев, обходя город справа. Немцы открыли ответный огонь и подбили два танка. Танк Ильи мчался, оставив позади вспышки от орудийных выстрелов.

« Неужели смогли прорваться? Неужели конец мытарствам? А не примут ли нас свои за чужих? Но где же наши войска? Может, встретит нас комдив и снова все будет как прежде?» – подумал Илья.

Дозор впереди подал сигнал флажками:

«Противник»!

Илья направился к дозору, который расположился на высотке. С нее открывается вид на маленький городок. В бинокль было видно знамя, которое висело у входа в двухэтажное здание. В центре знамени – белый круг с черной свастикой. Кулаки у Ильи сжались от такого зрелища, вот тебе и прорвались к своим!

Шевчук приказывает командиру первой роты послать танк в разведку. Машина рванула с места и начала набирать скорость. Слышна стрельба из пулемета, три выстрела одновременно и загорелся танк разведчик. Илья решил идти в атаку правее. «Тридцатьчетверка» пошла вместе с ними. Снаряд чиркнул по броне танка и отлетел в сторону. Все танки стали вести прицельный огонь по противнику. Видно, как взлетела вверх немецкая пушка, расчет убегает и падает от пулеметной очереди. Механик Ильи закричал:

– На таран пошел!

Илья услышал хруст под танком. Уже горели два танка батальона. А вот от «тридцатьчетверки» снаряды отскакивали как горох. Танк Ильи движется все быстрее, еще немного и огонь остался позади.

– Стой! – кричит Илья механику.

– Все кругом! – приказывает он по рации.

И снова танки спрятались в лесочке. Вокруг собрались те, кто остался жив в этой атаке. Многих нет в живых. Нет и Петра Семеновича. Илья боится о нем спросить и все молчат. Но вдруг один танкист начал рассказывать:

– Снаряд ахнул, и танк Петра Семеновича заполыхал.

– Так они же выскочили из танка, сам видел, – сказал другой танкист.

– Да, но всех срезал немецкий пулемет.

Шевчук решил похоронить замполита. Перед его глазами, как живой стоял Петр Семенович.

– Разрешите, товарищ комполка, замполита вытащить, – произнес Федин.

– Но поле обстреливается немцами.

– Я попробую прорваться и захватить тело Петра Семеновича,– ответил Федин.

Илья пошел на опушку леса, чтобы посмотреть, где лежит Петр Семенович. Следом за ним идет Федин. Он осматривается, отбрасывает светлые волосы с высокого лба и вдруг срывается и бежит влево по полю.

– Стой! Куда! – кричит Илья Федину.

Но тот даже не оглянулся. Он добежал до места и тут застучал немецкий пулемет и Федин упал.

Кто- то за спиной у Ильи произнес:

– На верную смерть пошел, прямо под пули немца.

Но Федин поднялся и, пригибаясь, петляя, снова побежал по полю. Опять застрочил пулемет, и снова Федин, взмахнув руками, упал.

– Все! Еще один! – вырвалось у Ильи.

Пулемет умолк. Илья уже собирался уходить, и вдруг услышал:

– Побежал, побежал, жив!

Илья обернулся и не поверил своим глазам: Федин опять бежал к чернеющему посреди поля танку. И снова застучал пулемет, потом стрельба утихла. Вдруг один из танков выстрелил из пушки по немецкому пулемету.

– Кто стрелял?

– Командир взвода Климов, – ответили Илье.

– Молодец! Прикрыть огнем Федина!

Снова застрочил другой немецкий пулемет. Федин, пробежав еще немного, снова упал и скрылся из виду. Именно там была небольшая ложбинка. Все замерли и ждут, как будет Федин нести замполита. Медленно тянутся минуты. И вдруг, словно из под земли вынырнул Федин, и снова побежал по полю. Немцы обрушили на него огонь. Два танка выскочили из леса и открыли по стрельбу по немцам. Было видно Илье в бинокль, как Федин подполз к подбитому танку, положил тело Петра Семеновича на брезент и потащил его к лесу. Федин снова упал. Танк Климова сорвался с опушки и на полной скорости помчался по полю к Федину. Приблизившись к нему, он развернулся и остановился. Климов выскочил из башни, положил тело Петра Семеновича, а сам встал на носовой части машины, одной рукой держась за ствол пушки. Другой рукой он обхватил Федина. Танк Климова понесся обратно к лесу. Вот он совсем близко к опушке, взрыв снаряда – недолет, другой взрыв снаряда – перелет. Еще выстрел, танк качнулся и замер. Из него повалил густой, черный дым.

В глубину леса несли замполита и Федина. Санитар, который осмотрел Петра Семеновича, тихо сказал:

– Пуля в голову, пуля в сердце.

Кто- то вынул из наружного кармана Петра Семеновича партбилет и передал Илье. Он раскрыл его, на него с фотографии глядел совсем молодой замполит.

– Федин жив! Очнулся!

– Всего изрешетили, а жив, дышит, – сказал санитар, осторожно снимая с него комбинезон. Лицо Федина исказилось болью, он с трудом повернул голову на стук лопат. Поодаль рыли широкую, на двоих, могилу. Глаза у него заискрились, он понял, что это не для него пока.

– Спасибо тебе, Федин, от всех нас спасибо, – нагнувшись, Илья поцеловал его.

– Повоюем еще, – ответил Федин.

За спиной Ильи послышался знакомый голос:

– Товарищ капитан, старшина Михайлик прибыл!

Илья повернулся и увидел осунувшееся, давно небритое лицо Михайлика. Он шагнул к нему и крепко обнял.

– Жив?– вырвалось у него.

– Добрался, нашел? А как же наши, как Оксана и Семочка?

Михайлик посмотрел на Петра Семеновича.

Все сняли шлемы, танкисты в суровом молчании стояли полукругом у могилы. В центре, в земле, лежал покрытый красным полотнищем Петр Семенович. С трудом сдерживая волнение, Илья произнес:

– Мы хороним человека, которого все любили. В самые тяжелые минуты он всегда поддерживал в нас веру в то, что русский народ выстоит, победит. Мы никогда его не забудем. Прощай, наш дорогой друг и соратник.

Осторожно опустили тело в могилу. Посыпались комки земли, они издавали глухие звуки. Вдруг зазвучала скорбная музыка. Она приближалась и усиливалась. Илья оглянулся и увидел командира танка Крылова. Он шел медленно, играя на баяне любимую песню Петра Семеновича – « На сопках Маньчжурии». Вот он уже у могилы, и остановившись, запел протяжно и печально. Другие танкисты хором подхватили песню:

Тихо вокруг,

Лишь ветер на сопках рыдает.

Порой из-за туч выплывает луна,

Могилы бойцов озаряет…

Песня звенела все громче, заполняя весь лес. На опушке разорвалась мина, за ней вторая, но танкисты продолжали петь. Все ниже опускал Илья голову, и глаза заволокло пеленой слез.

8.

Илья сидел под лохматой сосной и в руках держал партбилет Петра Семеновича. У него самого такая же книжечка. На него нахлынули воспоминания, как его принимали в партию.

« Сейчас война. Где сейчас наши войска? Надо пробиваться к своим войскам. Не все же так потрепаны, как батальон и полк наш?»– так думал Илья и гладил ящичек из полированного дерева. Под рукояткой торчит записочка и рукой Петра Семеновича написано: « Илья Петрович, на память тебе». И подпись замполита. А в шкатулке толстая тетрадь с его записями. Подошел старшина Михайлик и что-то ломает пальцами. Михайлик небольшого роста, а силы у него много.

– Вот оно как получилось, – заговорил он, – и отошли то куда, еле отыскал вас. Мыкался, мыкался по дорогам и всюду немцы. Утром слышу грохот боя, стреляют наши танки. Нашел вас. Полк-то наш где?

– Все здесь, Михайлик.

– Как же так?

– Расскажи лучше, как там наши.

– Я писал с дороги вам. Всего насмотрелся. В первый же день нас обстрелял « мессершмитт» из пулемета.

– Много сирот появилось. Женщину одну убило, осталась маленькая девочка. Когда хоронили мать, она кричала: «Не надо! Мама возьми меня с собой!» Едва ее от ямы оттащили. Потом она забилась в угол машины и сидела. Самолеты бомбят, а она не уходит. Все дороги были забиты такими детьми. Оксана Дмитриевна осунулась, не узнать ее. Сына из рук не выпускает. В городе, я посадил ее в эшелон. Но вдруг налетели три «хенкеля», начали бомбить эшелон. Посыпались люди из вагонов, а немцам только это и надо – из пулеметов по ним стреляли. Крики и плач кругом. Бросился я искать своих, вижу Оксана Дмитриевна на рельсах лежит, Сему собой закрыла, а Ольга ее тянет за руку. Отвел я их под стену, закрыл от пуль. Семка показывает на свою руку, кровь на ней. Ольга побежала за водой, а он кричит: «Мама, мама!». Я смотрю, царапина небольшая, пуля видно задела руку. Снова посадил в вагон. Переживаю я за Оксану Дмитриевну, Ольге сказал, чтобы до самого места проводила».

Михайлик замолчал, а Илья думал о том, что услышал: « Досталось моим родным и где они теперь? Когда вновь увидимся?»