Читать книгу Хочу быть содержанкой - Ирина Островецкая - Страница 2

Сорок лет после окончания института – это серьёзная дата, потому, что, вот уже сорок лет, мы, выпускники нашего института, добросовестно трудимся на благо общества и приносим не малую пользу людям в частности, и обществу в целом. Но не о торжественности момента сейчас пойдёт речь, а о том, кто и с какими результатами прошёл этот путь, и подошёл к торжественной дате.

Мы, оставшиеся на связи, однокурсники, долго сидели за столиком в одном уютном кафе и беседовали. Рассказывали друг другу о наших победах и промахах.

Я старалась больше молчать. Не о чём было рассказывать. Всё как-то сломалось, развалилось, и жизнь моя теперь была похожа на старый, перекособоченный дом, который когда-то знавал и другие, более благодатные времена.

А было нас всего пятеро, из ста пятидесяти выпускников нашего курса, которые однажды, окрылённые мечтами и надеждами на светлое будущее, юные и полные энтузиазма, покинули стены родного Almamater, вооружившись полученными знаниями, и дипломами об окончании престижного вуза. Всего пятеро!.. Пашка не уставал нахваливать меня, говорил, что я прекрасно выгляжу, не смотря на все сорок лет, прошедшие со времени нашего выпуска, а я даже ни разу не вспомнила о нём за эти годы. После звонка однокурсницы, с трудом отыскала на фотографии и совсем не узнала при встрече! Ушла из института, и забыла о своих сокурсниках. Жизнь закрутила, завертела… Другие проблемы тогда волновали меня, и сейчас, за столиком уютного кафе, я начала вспоминать, как прожила те сорок лет… Скажем, всяко, и хорошо, и хреново…

Пашка… Он уже давно не Пашка. Он Павел Михайлович Дащенко, анестезиолог, ведущий спец районного центра. Состоятелен и важен, до неприличия. А я?… Кто я такая? Замухрышка, мышь серая! Важности во мне нисколько, одета кое-как, семейная жизнь не сложилась, на работе уже более шестнадцати лет нет никаких успехов, переживания одни, даже свой частный кабинет не сумела сохранить… Правда, есть и положительные моменты в моей жизни. Мои дети уже, без пяти минут, кандидаты наук, каждый в своей области, и этим можно было бы гордиться, если бы они были более приспособлены к жизненным передрягам, но… Выходит, я не правильно их воспитывала, не правильно готовила к взрослой жизни, но об этом не следует откровенно рассказывать посторонним людям. Не поймут, осудят, ещё и посмеются вдоволь над моими промахами…

Наши однокурсницы поспешили разойтись, не дожидаясь десерта. Я бы тоже ушла, но Паша всякий раз задерживал, не отпускал меня. Тех, трёх сокурсниц, Паша не торопился удерживать. У них были уважительные причины уйти. У одной – муж серьёзно болен, другая к внукам поспешила, сказку на ночь почитать. Третья на дачу собиралась поехать и торопилась успеть на электричку. За столиком в тихом кафе мы с Пашей остались вдвоём. Мне хотелось хоть на миг продлить свою юность, а Паше некуда было торопиться. Он в это время стажировался на курсах повышения квалификации и жил в общежитии. Не хотел терять категорию, и правильно поступал! Я бы тоже пока сдаваться не стала.

– Лика, о чём ты задумалась, моя хорошая? – вдруг ласково спросила Паша. Надо сказать, что я уже давно стала Ликерией Петровной, но, для друзей, я осталась, по-прежнему, Ликой. Как приятно слышать почти растаявшее в прошлом имя. Надо это просто ощутить…

– О своей жизни… – в грустной задумчивости сказала я, и отвернулась от ласкового взгляда серых глаз. Потом неожиданно продолжила: – В момент пролетела житуха, а я, будто, и не жила, а рядом стояла. Кажется, не своей жизнью жила…

– Расскажи, что тебя беспокоит сейчас? – участливо спросил он и положил свою сильную, мягкую, и такую тёплую ладонь на мою руку. Моё ощущение? Мне стало тепло и уютно тут, за столиком в кафе, будто и не пробежали мимо безжалостные годы, а так, пролетели, прозвенели над головой, и плавно опустили меня за этот столик в уютном кафе, а Пашка таким и остался, молодым, энергичным и влюблённым в меня по уши, пареньком с нашего потока…

– Не о чём рассказывать. Не интересно… – вздохнула я, но руку со стола не убрала. Побоялась спугнуть то трогательное ощущение тепла и уюта, которое так и лилось из-под Пашкиных пальцев… Двигаться не хватило смелости…

– Лика, смотри, девчонки ушли, у них семьи, у них – дел не в проворот, а мы остались только вдвоём, одинокие и не спешащие… Ты и я, как в институте. Помнишь? Ты тогда замуж собиралась и впервые мне сказала об этом. Не за меня, заметь, за другого… Тогда я тебя выслушал, и даже советы какие-то давал. Помнишь? Ты бы знала, что я тогда чувствовал! Плохо себя чувствовал, но… Отпустил тебя, отпустил…

– Помню… И, даже, иногда сожалею… – вздохнула я. Слова вырвались так неожиданно, а Пашка услышал и разобрал каждый звук! Но сдержался, даже вида не подал, что всё услышал!

– Сейчас ты о чём-то думаешь, о чём-то переживаешь. Поделись своими тревогами, я же вижу, что не всё так гладко в твоей жизни!

– Ай!.. Одни бугорки и кочки на моей дорожке, – махнула я рукой. – Рассказывать – делать себе больно, а тебе совсем не интересно выслушивать моё нытьё… И ты снова дашь мне совет, научишь, как жить? Поможешь всё начать сначала?

– Может, в чём-то и помогу… Расскажи, никто нас не услышит. Тебе же легче будет! А я – могила! Никому ничего… – настаивал Пашка и проникновенно, с участием близкого друга, смотрел мне в глаза. Я заметила, как озорно блеснули его глаза, как, по-юношески, задорно он проговорил последнюю фразу. Как же приятно, когда чувствуешь в голосе давнего друга такое расположение к себе…

Он был прекрасен в свои шестьдесят пять… Невысокого роста, но импозантен до дерзости, до рези в глазах. Одет в шикарный, дорогущий костюм, с лёгкой проседью в русых, коротко стриженых волосах, он был просто неотразим. И не проседь это совсем, а слишком модная стрижка с определённой подкраской корней волос Он держался легко и непринуждённо, с определённой долей небрежности успешного человека. Как же он был молод в те драгоценные моменты! В глазах его иногда продолжали мелькать озорные огоньки, и казалось, не было тех сорока лет, которые пролетели так мгновенно.

– Даже не знаю, с чего начать… – неожиданно смутилась я. – Так много в моей жизни случилось и плохого и хорошего…

– Нет, не рассказывай свою автобиографию. Об этом мы поговорим в другой раз. Сейчас расскажи, что именно в данный момент тебя беспокоит, – настоятельно Пашка поднял указательный палец свободной руки вверх.

– Что беспокоит? Пенсионный возраст, высокое давление, боли в спине…

– Не о том говоришь, подружка. У тебя же душа захлёбывается от слёз! – воскликнул Паша и сжал мою руку так, что я невольно вскрикнула.

– Паша, больно! Ты ни в чём мне не поможешь… Я сама… – прошептала я, вытирая случайные слёзы, вдруг, предательски, навернувшиеся на глаза, и выдернула свою руку из его тёплой и такой уютной ладони. – В конце концов, у меня есть дети. Они сочувствуют, помогают, и мне этого достаточно.

– Сомневаюсь, что этого достаточно… Понимаешь, в чём фишка, мы с тобой встретились, может быть, в последний раз. Больше никогда такого может не случиться, если ты сама не захочешь встретиться. Всё недосказанное так и останется недосказанным, и так и останется тем камнем, который так тебя придавил!.. Расскажи…

– Паша, ты женат, а у меня уже много лет никого нет. Одинокая женщина не может понять и принять ухаживаний, если она долго находилась вне контакта с мужчиной. Это, как раз, мой случай, тем более, что ты не свободен… – сама, того не ожидая, вдруг выпалила я и покраснела до корней волос. Сердце сжалось от страха, а потом запрыгало, застучало, больно ударяясь о грудную клетку. В тот момент мне даже захотелось спрятаться под столик, или «смыться» из кафе, как когда-то убегала с пар в институте. Его мягкая ладонь удержала от опрометчивого поступка. Я почему-то решила, что Пашка, по старинке, решил «подкатиться» ко мне, а он и не думал предпринимать каких-то кардинальных действий. Он просто снова положил свою тёплую и мягкую ладонь на мою руку. Лицо стало горячим, мысли путались в голове.

– Вот, дурочка, о чём заговорила! – рассмеялся он. – Жены уже восемь лет нет. Похоронил… Жениться пока и не думал… Ну, а во всём остальном ты не права, и я берусь доказать несостоятельность твоих измышлений. Но, сначала, твой рассказ. Успокойся и начинай.

Я вдруг ощутила доверие к такому незнакомому, и такому близкому мужчине, который когда-то был моим однокурсником, и несмело пытался ухаживать за мной в дни нашей юности. Когда-то, совсем давно, я не приняла его ухаживаний, не поняла, не оценила, так, что же сейчас меня так тянет к нему? Постепенно, слово за слово, я рассказала Паше всё, что до сих пор тревожило и жгло душу горячим огнём…