Читать книгу Амир Икам. Третья книга романа «Икам – легенда легиона» - Искандар Бурнашев - Страница 9

Солнце почти коснулось горизонта, когда лагерь арабов охватила привычная суета. Новый Калиф Умар ибн Аль-Хаттаб, уже седьмой месяц, правящий арабами из Ясриба, твёрдой рукой управлял своими войсками, посланными его предшественником Абу Бакром, в Сирию для войны с Ромеями. Месяц назад он прислал из Аравии небольшой отряд Асхабов – сподвижников Пророка, которые должны были подхлестнуть полководцев к более активным действиям и помочь реорганизовать исламское воинство. Официальное название воинов этого отряда значилось как «чтецы Корана». Но, их подлинное назначение было в другом. По замыслу Калифа, им предстояло превратить сборище добровольческих отрядов в кадровую профессиональную армию Джихада. Так, одной из причин неудачных действий арабских армий, было определено падение религиозного рвения воинов в исполнении своего долга, как истинных мусульман. Они забыли, что их основной задачей было и остаётся распространение Света Ислама на этих землях.

Руководитель отряда привез с собой письмо Калифа для Халида и остальных вождей воинских отрядов. В нем, предназначенном только для своих, Умар в самых резких выражениях потребовал от командиров всех степеней, призвать своих подчиненных к порядку. Низкая требовательность к подчиненным, не исполняющим свой долг, теперь грозила таким начальникам всяческими карами, вплоть до отстранения от командования. Если учесть, что всех командиров отрядов в этом походе назначил в своё время, почивший в бозе, Калиф Абу Бакр, то к этой угрозе все отнеслись более, чем серьёзно. Одним из первых шагов реформ в армии, стало возрождение проведения общих обязательных молитв в составе всего войска. Для помощи в проведении этих молитв, по официальной версии, и прибыли из Ясриба бойцы этого отряда. По указанию Калифа, асхабы были распределены по всем отрядам армии. Им было вменено в обязанность, помогать новообращенным мусульманам встать на путь Веры. Все они относились к Сподвижникам Пророка, так как имели счастье, лично видеть самого лучшего из людей по имени Абуль-Касима Мухаммада ибн Абдулла, Посланника Аллаха. (в своё время, Икам с удивлением понял, что никогда не знал полного имени Пророка, мир ему).

Теперь, в каждую свободную минуту, воины отрядов собирались Асхабами для рассказов о жизни Пророка и изучения молитв. Наиболее уважаемыми членами отряда были Асхабы ас-Суффа, из группы неимущих сподвижников, которые проживали на территории мечети пророка Мухаммада в Ясрибе и обучались у него религиозному знанию. Многие из них знали наизусть целые суры из Корана, и, с удовольствием, нараспев повторяли их, по просьбе своих слушателей. Кроме того, пересказывая слова Пророка, рассказчики считали особым шиком передавать интонации и особенности произношения Пророка. Посланник Аллаха говорил на северном Мекканском диалекте, отличающимся от южного говора жителей Ясриба и, особенно, от акцента йеменских племен южного побережья. Так и получалось, что языком Корана стал североарабский диалект, хотя подавляющее число арабских воинов говорили на других диалектах, родственных и всем понятных, но все же. имеющим свои особенности. Слушая их, Икам быстро запоминал почти все Суры священной Книги и уже скоро стал считаться знатоком Корана. Его память позволяла ему, при необходимости, в разговоре привести к месту подходящие цитаты из Корана, так же, как во время учебы он научился подкреплять свои выступления на семинарах по Научному Коммунизму, цитатами из классиков марксизма-ленинизма. На неподготовленных собеседников это производило неизгладимое впечатление. Другой, наверное, не менее важной, обязанностью «чтецов Корана» -Асхабов стало проведение обязательных молений в отрядах. Икам, как и многие его сверстники, слышал о пятикратной обязательной для мусульман молитве. У него дома ее называли «намаз». В этом мире такие моления, по-арабски, назывались «салат». (Еще одно подтверждение его подозрения, что он находится не на его родной планете). Но, только столкнувшись с регулярным, ежедневным исполнением этого ритуала, наш герой смог понять его значение для молодой арабской армии.

Ежедневный молитвенный цикл арабов-мусульман состоял из пяти обязательных молитв (фард): утренней молитвы (фаджр); полуденной молитвы (зухр); предвечерней молитвы (аср); вечерней молитвы (магриб) и ночной молитвы (иша).

С первого взгляда – ничего сложного. Но, главное крылось в деталях. Время исполнения ритуала, особенно утреннего и вечернего, было жестко привязано к движению солнечного светила. Вечернюю молитву салат-магриб нужно было, успеть прочитать с того момента, когда солнце скроется за горизонтом, до того момента, как погаснет вечерняя заря. Утренний ритуал салат-фаджр нужно было начать в тот момент, когда начнет рассветать и закончить до того момента, когда солнечный диск начнёт появляться из-за горизонта. То есть, истинный мусульманин в своей жизни не может проспать ни один восход и ни один закат небесного светила! В первую половину ночи, ему придется прервать свой сон, чтобы исполнить ночной салат-иша в промежуток между первой трети ночи, но не позже её первой половины. После таких сложностей, дневные молитвы кажутся уже отдыхом. Но, и тут главное – не пропустить время их начала. Как только, после полудня, тень какого-нибудь предмета сравняется с размерами его самого, нужно отложить все дела для полуденной молитвы. А, как только тень встанет втрое длиннее своего хозяина, то нужно, не откладывая, выполнить предвечерний салат-аср. Молитвы, совершенные в период захода солнца, его восхода и в то время, когда солнце стоит в зените – не засчитываются.

Мы начали это своё пространное отступление, в тот момент, когда арабский военный лагерь стал готовиться в вечернему салат-магрибу. Погоняемые Асхабами-«чтецами Корана» воины собирались у своих командиров, которые по совместительству были и имамами, проводящими салат. Воины строились в шеренги, лицом на юго-запад, в сторону «Запретной (Заповедной) Мечети в Мекке». Командиры, убедившись, что все подчиненные на месте, тоже поворачивались лицом на юго-запад, не теряя из виду своих эмиров. Икам, как младший командир занял место в одной шеренге со своими воинами. Впереди них роль имама выполнял Даррар ибн Аль-Азвар. Весь их отряд поединщиков занял свои места в строю за своим командиром. Впереди можно было разглядеть и фигуру Халида ибн аль-Валида с его свитой. От салата не освобождался никто. Воины других верований тоже занимали места за спинами своих соратников-мусульман. Им предписывалось молиться одновременно со всеми, а слова молитвы они могли читать на своём языке и своими словами, ибо «люди Писания» яхуди и насара веровали в Единого Бога, хоть и называли его по-своему.

Вот настал момент, когда все замерли. Многотысячный строй терпеливо смотрел, как дневное светило скрывалось за горизонтом. С городских стен на эту завораживающе-пугающую картину, встревоженно смотрели дозорные ромеев, и их сердца сжимались от мрачных предчувствий. Как только последняя яркая точка солнца погасла, после одновременного глубокого вздоха, тысячи рук взметнулись вверх к голове и многоголосый хор запел: «Аллах Акбар!»

Считалось, с этого момента мусульманин отрешается от всего земного и погружается в молитву. На самом же деле, все внимательно следили за действиями Командующего. Все старались не пропустить ни одного его движения. Уже через месяц, после прибытия в войска отряда Асхабов, все арабы и их союзники научились выполнять все предписанные движения, одновременно с Халидом.

Икама, как бывшего военного человека, не мог не восхищать, этот простой и эффективный военно-педагогический приём, превращающий толпу, вчерашних пастухов и земледельцев, в сплочённую армию. Когда наш герой, одновременно со всеми, поднимал и опускал руки, наклонялся, становился на колени и вставал с колен, он мог наблюдать за происходящим, глазами военного профессионала. Только человек абсолютно не знакомый с военной службой, может подумать, что занятия строевой подготовкой на плацу проводятся с целью убить время, или от нечего делать, или же от непросветной тупости воинских начальников.

Глядя, как тысячи своевольных рыцарей пустыни дисциплинированно, одновременно повторяют движения своих командиров, он не мог не признать гениальность Пророка (да будет над ним благословение Аллаха) и его Наместников, понявших организующую силу, общей обязательной молитвы. Бедуин не примет тягот строевой муштры. Но, признавая авторитет Бога, он смиряет гордыню и склоняется в общем поклоне. Привыкнув во время жизни в пустыне, рассчитывать только на свои силы и считаться только со своими решениями и желаниями, во время общей молитвы он учится сочетать свои поступки с временем, которое ему диктует солнце и указания Пророка. Во время общей молитвы у него возникает чувство принадлежности к общине, сделавшей самым главным достоинством человека его веру в Бога и Верность его заветам. К Общине, где все равны, и где служение Богу в этой жизни, дает награду в виде Рая в жизни следующей. Христиане и иудеи, во время общей молитвы в своих храмах, выступают лишь в качестве зрителей, следящих за действиями своих Священников, стоявших между ними и Богом и присвоивших себе Право и Привилегию общаться с Богом и доводить его Волю до остальной паствы. Поэтому символом этих религий стал «Добрый Пастырь» пасущий своё стадо. Место верующего в этой «картине Мироустройства» навсегда было определено в стаде, ведомом Пастухами-священниками.

В Исламе в тот период, свободолюбивые арабы не принимали никаких Посредников между собой и Богом. Поэтому, они признавали только личное участие в общении с Богом и личное совершение ежедневного пятикратного салата. И чтобы совершать его правильно, они принимали помощь более опытного Имама, но лишь, как помощь Наставника и Учителя. Для абсолютного большинства мусульман и Пророк, и его Преемники-Калифы, могли лишь доводить до них слова и волю Аллаха, которые, чтобы их нельзя было исказить и было легче запомнить, излагались в стихотворной форме.

Но, сражаться за веру они шли в составе родоплеменных отрядов, под руководством своих племенных вождей-шейхов. А все высшее командование завоевательных армий было надежно связано родственными связями. Все они были членами Кланов и Семей племени Курайшитов, родственных Пророку. Оба Калифа являлись тестями Пророка, так как их дочери были его женами. Арабы признавали только одну дисциплину – послушание старшему в семье и в роду. Поэтому, признавая власть Калифа, как власть Главы племени Курайши, ни один из арабских Полководцев даже не мог и дерзнуть, открыто или втайне, ослушаться повелений Калифа и бросить вызов его непререкаемому авторитету.

Икам вспомнил, как накануне, взъерошенный Асхаб ас-Суффа их отряда, кутаясь в просторное серое одеяние, у костра, раздуваясь от важности, рассказывал молодым воинам, что во время путешествия Пророка в «Заповедную (Запретную) Мечеть» в Иерусалиме, Аллах сначала вменил в обязанность мусульман пятьдесят (!) раз молиться ежедневно. И как Пророк Муса бывший там, посчитав это чрезмерным бременем для верующих, посоветовал Пророку Мухаммаду, попросить Аллаха снизить количество молений-салата, сначала до сорока пяти, потом до сорока, и в конце концов, когда Аллах снизил количество ежедневных молитв до пяти, Пророк уже не нашел в себе смелости, в десятый раз просить разрешения снизить число молитв меньше пяти.

Ежедневная пятикратная молитва салат считается одной из главных обязанностей мусульман и рассматривается, именно, как жертва, во имя Бога. И она действительно становится жертвой, если выполнять её неукоснительно и ежедневно, без выходных и праздников. Но особенно эта жертва становится обязательной и разумной, когда мусульманин вступает на тропу Войны во славу Аллаха. И именно в этих условиях, когда воины Джихада находятся в окружении врагов на чужой территории, совершение этих молитв становится гарантией их успехов в войне, так как Аллах, видя их рвение, не оставляет их в их борьбе. К тому же, добросовестное выполнение салатов резко снижает возможность, внезапного нападения врагов ночью или на рассвете, которые являются самыми опасными, если застают воинов врасплох или спящими.

После вечерней молитвы, уточнив состав ночной стражи, арабы располагались для отдыха. Ночью, еще раз все поднимутся ото сна и будут молиться, совершая салат-иша, пугая ромейских дозорных возможностью ночного нападения. После смены стражи, воины снова смогут набираться сил до утра для славных свершений. А на рассвете, до того ещё, как солнечный диск выйдет из-за горизонта, все уже стоя в строю, закончат утренний салат-фаджр, встретив восход, в готовности ко всему.

И эта неукоснительность, обязательность для всех и регулярность исполнения обязательств, взятых перед Богом, очень быстро превращали арабские вооруженные отряды в сплочённую военную организацию огромной силы.

Конечно же, посторонние мысли во время молитвы, не красили нашего героя, но все непривычное, незнакомое и интересное, не могло не пройти мимо внимания нашего пытливого путешественника. И о его спорных и неоднозначных выводах, мы не могли не поделиться с вами.

* * *

Базилика монастыря представляла собой высокое четырехэтажное здание с покатой двускатной крышей. Для нашего героя, в ней угадывались черты готического храма, похожего на католическую кирху, по недоразумению заброшенную на сирийскую землю. Вокруг здания располагался квадрат подсобных помещений, хранилищ и келий монахов. Земли монастыря, как правило, сдавались в аренду местным крестьянам, за долю урожая. Это позволяло божьим людям не отвлекаться, заботами о хлебе насущем, от спасения человечества. Количество монахов в монастыре было ограничено. От них требовалось владением нужной профессией или востребованным искусством. Но, помимо скромных служителей божьих, в монастыре проживало достаточно прислужников и послушников, ожидающих своей очереди, вступить в монастырское братство. Монастырь представлял собой надёжное укрепление, в котором можно было укрыться от мирских соблазнов и опасностей. Давать приют бездомным путникам, было традиционным делом монастырской братии. Поэтому не удивительно, что, когда арабы попросили приюта для Халида ибн аль-Валида и его людей, двери монастыря для них были гостеприимно раскрыты.

Монастырь продолжал жить своей жизнью. Многие монахи были знакомы с искусством врачевания и легко находили, нуждающихся в их помощи, как среди страждущих арабов, так и среди защитников города.

Командующий войсками отсутствовал в ставке. Руководство осадой требовало от него ежедневного присутствия на самых важных участках фронта.

Расположившись у стен монастыря, Даррар со своими людьми приготовился к терпеливому ожиданию возвращения Халида ибн аль-Валида. Узнав о прибытии Даррара, появился брат Ахикар, занимающийся лечением ран Даррара. Он осмотрел раны и остался довольным результатом своего лечения.

Пока Анвар с воинами готовил походную трапезу, Икам попросил Ахикара показать ему монастырь. Нашему герою не давала его мысль о параллельности и нереальности мира. в котором он оказался. Даррар, как и каждый военачальник, имел среди свиты Командующего достаточно родственников и знакомых, чтобы, пользуясь случаем, отправиться навестить их, осведомиться об их здоровье и, заодно, разузнать последние новости и сплетни Ставки.

Ахикар, пряча в складках одежды серебряную монету, с удовольствием, взял на себя роль гида для нашего любознательного путешественника. Пройдя по двору монастыря, Икам задал давно интересующий вопрос «Почему в монастыре отсутствуют кресты, как символы христианства?» В ответ ему пришлось прослушать целую лекцию по основам христианства этого мира. Чтобы избавить нашего читателя от цитирования богословов и ссылок на авторитетов, мы постараемся кратко передать содержание их разговора.

После смерти императора Феодосия в 395 году от рождества Христова, распалась Ромейская империя. Ее части возглавили сыновья императора Гонорий и Аркадий. Гонорию досталась Западная ее часть, а Аркадию Восточная. После разделения Ромейской империи между сыновьями Императора на Западную и Восточную, христианская церковь, которая уже была официальной церковью Империи, тоже фактически разделилась надвое. В Западной Ромейской Империи церковным языком была латынь, и главу церкви, а также указания по вопросам доктрины искали скорее в Роме, нежели в Константинополе. Раскол между римской и греческой православной церквями еще не произошел, однако это уже были различные церковные культуры.

В новом Восточном Роме, имелась мелкитская (то есть «царская») греческая православная церковь, которой (как правило) оказывало поддержку имперское правительство Константинополя. Она была также известна под названием халкедонской церкви, поскольку принимала доктрину о природе Спасителя, принятую на Халкедонском соборе в 451 году от рождества Христова, и диофизитской церкви, потому что принимала двойственную, божескую и человеческую, природу Христа.

В пределах Восточной Ромейской империи главную оппозицию этой признанной церкви составляли общины яковитов-монофизитов в Сирии, исповедовавших единую и неразделимую природу Христа. В Сирии они были известны как яковиты, по имени миссионера Якова Барадая, основавшего отдельную монофизитскую церковную иерархию. Именно к этой церкви и относил себя монастырь, в котором служил брат Ахикар.

Была еще Несторианская церковь; называлась она по ее основателю Нестору, бывшему патриархом Константинополя и низложенному за ересь. Она противостояла как монофизитам, так и диофизитам. Преследования в основном вытеснили несторианскую церковь с византийской территории, но она продолжала процветать на землях Персидского царства, где несториане составляли большую часть населения.

Наконец, существовала церковь монофелитов, которую поддерживал император Ираклий и его чиновники. В стремлении навести мосты между монофизитами и диофизитами, спорившими о природе воплотившегося, Ираклий и его советники-богословы изобрели изящную компромиссную формулу, названную монофелитством. Разумеется, она не удовлетворила ни одну из сторон, а попытки ввести новую доктрину силой, вызвали еще большее недовольство в Северной Африке и на Среднем Востоке.

Вот и выходило, что, хотя население Ромейской Империи и Персидского царства в своем подавляющем большинстве и называли себя христианами, между ними был глубокий раскол и говорить о единстве христианского мира, можно было только что в насмешку. Казалось, что каждое государство, при его создании, стремилось заиметь свою церковь. В чем заключалось различие во взглядах на Христа в Армянской или Коптской церквях, Икам даже и не пытался понять. Здесь и мы не станем приводить яркие и бескомпромиссные характеристики, полные народными идиоматическими выражениями, которыми брат Ахикар описал заблуждения всех этих еретических сект, причисляющих себя к христианам.

А что касается символов христианства, то они были едины для большинства его течений. Среди наиболее часто встречающихся образов на стенах храма можно было увидеть Доброго пастыря, Агнца, корзины с хлебами, виноградные лозы, чашу, голубя, лилию, павлина, рыбу, феникса, якорь, пеликана, орла, хризму, петуха, льва, оливковую ветвь.

Надпись, выполненная греческими буквами ΙΧΘΥΣ по-гречески означает – «рыба». Но первые христиане воспринимали это слово, как сочетание слов, образованных из начальных букв греческих слов, составляющих выражение «Иисус Христос Божий Сын Спаситель», и в нём заключён основной символ христианской веры, подробно изложенный затем в документах Никейского Вселенского собора, состоявшегося в 325 году от Р.Х. в Никее.

Между делом, Ахикар просветил нашего героя, о значении букв Р. и Х., виденных им на щитах и значках Ромейских воинов. Это сочетание букв называлось «Хризма». Появился он, ещё в апостольские времена, и представляет собой изображение греческих букв Χ и Ρ, являющимися началом слова ΧΡΙΣΤΟΣ, что означает Мессия или Помазанник Божий. Часто в дополнение к ним справа и слева ставились греческие буквы α (альфа) и ω (омега), напоминающие слова Христа о том, что он является Альфой и Омегой, то есть началом и концом всего сущего. По легенде, Император Константин Великий, перед битвой, во сне увидел Иисуса Христа, который дал ему этот знак с повелением установить его на боевом стяге (лабаруме) Императора, со словами «С сим победишь!» И после победы над врагами, Хризма стала официальной эмблемой Императорской армии.

На вопрос о кресте, как символе Веры, Икам узнал, что после восстановления в Иерусалиме Животворящего креста, семь лет назад Император Ираклий, чтобы увековечить это знаменательное событие, издал Указ, в котором приказал считать крест Главным Символов Христианства. Но, дело в том, что у каждой секты в этом мире, было своё представление, как должен выглядеть правильный крест. Поэтому, сама мысль о том, что Крест может стать Символом христианства, было опровергнуто ими в самых убедительных выражениях и аргументах.

На неудачный вопрос, почему же только иудеи не допускают раскола в своих рядах, Икаму пришлось прослушать излишне эмоциональную речь о том, что и иудеи, вернувшиеся из Вавилонского плена в Сирию, создали свое религиозное течение, и стали называть себя Самаритяне. И с тех пор, они уже не считают иудеев своими единоверцами.

Чувствовалось, что говорить об этих вопросах, касающихся тонкостей схоластики, кем был Христос: Богочеловеком или Человеко-Богом, Человеком ставшим Богом или Богом, явившимся на землю в образе человека, наш монах был готов бесконечно. Чтобы прервать эту бесполезную дискуссию, на чисто риторический вопрос Ахикара, знает ли Икам единственно верный ответ на эту неразрешимую задачу? Икам с самым серьёзным видом заявил, что знает. На изумлённо-недоумённо взгляд монаха, наш герой выразительно произнес: «Нету Бога, кроме Аллаха и Мохаммед – Пророк его».

Вздрогнув, с удивлением и возмущением, глядя в лицо Икаму, монах, между тем, после небольшой паузы, задумчиво произнес

– Как знать, может быть в этих словах христиане и иудеи, уставшие от религиозных споров, действительно, найдут ответ, который примирит их и снова вдохнет в их души Веру в Единого Бога.

Мы просим прощения у нашего читателя за столь пространный экскурс в историю мира и его окрестностей. Стоит ли удивляться, что все услышанное от монаха, только укрепило нашего героя в уверенности, что он находится в каком-то параллельном мире, очень отличном от его родной планеты, такой простой и понятной в своей истории.

* * *

Проведя весь день в бесплодном ожидании, наши друзья вернулись в лагерь. Было принято решение, что на следующий день Икам займется подготовкой отряда к захвату городских ворот, а Даррар посвятит день поискам Халида.

С утра Икам с Дарраром прибыли в Полевой лагерь у Орлиного Прохода, где Даррар собрал всех воинов Талии мубаризунов – разведывательного отряда поединщиков, и взяв с них клятву хранить все сказанное в секрете, рассказал о своем плане, внезапным ночным наскоком захватить Ворота и открыть их для воинов Ислама. После бурного восторга, вызванного этим известием, все стали деловито и по существу, обсуждать план предстоящей операции. Никто не питал иллюзий, о наличии в лагере «ушей и глаз» ромеев. Поэтому, все приготовления проводились без излишнего шума. Выйдя из общего лагеря, Даррар отправился в ставку Халида, а Икам с отрядом, вышел к реке для подготовки к операции. Больше всего сомнений и обсуждений вызвал первый пункт плана —«переплыть через ров».

Дело в том, что доблестные рыцари пустыни, просто не умели плавать. Единственным человеком, кто мог пересечь ров, без риска для жизни, был наш герой. В ходе вынужденной импровизации, отряд отойдя на приличное расстояние, на безлюдном участке реки Аль-Барада (Холодная), протекающей у стен Димашка, приступил к тренировке преодоления водной преграды. Сначала Икам переплыв через реку, протянул через неё верёвку, держась за которую, воины учились перебираться на противоположную сторону. Чтобы преодолеть страх, у каждого воина был при себе надутый воздухом кожаный бурдюк. Собственно, больше всего времени, заняло именно подготовка бурдюков к переправе. Нужно было видеть, как, выпучивая от старания глаза, воины надували бурдюки через тростины. Зато, потом, получив заверение от своих командиров, что смерть при переправе сделает их шахидами, воины без колебаний бросались в воду. Благодаря тихому течению реки и помощи Икама, к исходу дня, все остались живы и каждый получил задачу на завтра. После побратимства с Дарраром, авторитет Икама возрос, но все же, сражаться мубаризуны (поединщики) предпочитали в устоявшихся боевых группах своих родичей и земляков. Икам признал, что, если искусство плавания для арабов было неизвестно, но со всеми остальными задачами, они справлялись без подсказок.

К исходу дня, промокшие и проголодавшиеся, но довольные и воодушевлённые, воины отряда вернулись в лагерь. Было решено, что до утренней молитвы, отряд Даррара в полном составе будет у городских ворот.

Икам отправился к шатру Даррара. Даррар на правах побратима. пригласил Икама разделить с ним вечернюю трапезу.

После традиционных фиников с хлебом, Икам подробно рассказал о готовности к захвату Ворот, больше рассчитывая не на подготовку воинов, а на их энтузиазм и арабский «авось».

Даррар рассказал, как прошла встреча с Халидом, который похвалил своего родича за смелость и приказал, после захвата ворот, ввести в город только отряд Мухаджиров, числом не более пяти сотен. По мнению Халида ромеи, не ожидающие захвата ворот, в городе не станут оказывать сильного сопротивления, поэтому свою конную группу, Даррар должен провести к Дворцу Правителя и выставить заслоны на всех перекрестках, чтобы воспретить всякое перемещение по городу. Особый отряд должен будет взять под контроль ворота, и никого в город не пускать без особого на то приказа, чтобы не допустить неуправляемого разграбления города. Так как захват ворот должен стать неожиданным, не только для ромеев, но и для осаждающих, то желающих проникнуть в город будет немного. И для них будет достаточно, приказа Командующего Халида. Других подробностей, приказания Халида, Даррар не передавал. Либо он хотел сохранить их в секрете, но, было похоже, что он и сам недопонял приказ, но не хочет говорить на эту тему.

Решив, что все необходимое для их завтрашнего триумфа уже сделано, наши герои решили провести время в светской беседе. Неудивительно, что разговор зашел о деле Икама, связанном с поисками Ирины. Этот вопрос не мог оставить равнодушной Кхаулу, которая сразу же потребовала, показать ей портрет незнакомки. Внимательно присмотрев на изображение, она не смогла удержаться от въедливого замечания

– Не понимаю, чего хорошего в волосах соломенного цвета и глазах цвета льда! Сразу понятно, что такие женщины холодны как снег. От солнца их кожа облезает кусками, как у змей, и они становятся красными, словно их натерли ягодным соком. Я видела только одну женщину, похожую на этот рисунок. Это жена Икрима ибн Абу Джахль аль-Махзуми аль-Кураши. Она живет неподалёку отсюда в поместье, которое её муж купил для неё, потому, что здесь прохладнее, чем в Аравии.

– А как зовут эту достойную женщину?

– Не помню точно, то ли Ширин, то ли Сирин.

После этих слов, наш герой забыл обо всем на свете. (Ширин или Сирин!) Стараясь не выдать своего волнения, он лихорадочно решал, что ему нужно делать дальше.

– Как бы мне увидеться с ней?

– Если захочешь её увидеть, то тебе сначала придется поехать в её поместье, но это не значит, что она захочет принять тебя без разрешения мужа. Поэтому, тебе нужно увидеться с её мужем и объяснить ему твой странный интерес к его молодой жене. И необязательно, что это ему понравится. Хотя…

Кхаула, поняв, что Икам разочарован её ответом, не могла отказать себе в удовольствии подразнить его. Тут не утерпел Даррар

– Икам, не слушай её. Икрим ибн Абу Джахль, наш дальний родственник. Мы обязательно найдем повод поговорить с ним. А может быть, нам удастся попросить его. показать нам его поместье. Теперь все знатные люди из числа Мухаджиров, кто еще не имел здесь поместий раньше, стараются приобрести земли в этих местах. Так что вопрос о покупке земли мы решим, но сначала нужно взять Димашк. Вот тогда у нас будут деньги, а с деньгами будет и земля. А моя сестрёнка, обязательно, поможет тебе увидеться с женой Икрима. Ты не смотри, что она строгая. На самом деле, она у меня добрая.

– Кхаула, как сестру прошу тебя помоги мне. И если это действительно она, то клянусь, я подарю тебе иранского аргамака, чтобы ты могла на нём обгонять ветер!

– Только аргамак должен, быть белым, как снег!