Читать книгу Перевалъ - Жан Гросс-Толстиков - Страница 4

Багряный диск солнца, словно сорвавшись с небосклона, упал за горные хребты, казалось, с явным слуху шипением озарив заснеженные вершины. Заря охватила добрую треть, если не половину неба и в ее свете четко выделялись бело-матовые громады гор. От последних в низине тянулись длинные в несколько верст тени, неохотно отползая к подножью. Свойственный Кавказу вечер не был долгим.

Северная русская ночь ложится на землю мягко, осмотрительно, словно давая странствующим путникам возможность обрести ночлег. Ее ватные сонные руки по-матерински принимают в свои объятия, утешая и убаюкивая. Ночная мгла властно заглушает все звуки и шумы, прерывает разговоры. Совершенно иное дело – южная кавказская ночь. Она не ложится, а будто падает на землю, покрывая все плотным непроглядно-черным одеялом.

– Русский офицер ехал на Кавказ по приказу батюшки – царя, – бубнил себе под нос коренастый ефрейтор-водитель, лихо крутящий «баранку» армейского «Урала». – Бравые усы, конь – хоть напоказ, и глаза отвагою горят… Пум-пу-ру-рум… Пум-пу-ру-рум… А на Кавказе служба не легка, хоть мы уже давно не юнкера… За честь и знамя русского полка, за русский дух, за русское ура.

Сидящий рядом с водителем старший лейтенант воздушно-десантных войск Аракчеев скосил взгляд влево и молча кивнул, тайком усмехнувшись самому себе. Одной рукой удерживая руль, щетинистый с седой проседью ямщик в заскорузлом заячьем тулупе, подпоясанном бечевкой, указывал плетью куда-то вперед.

– Но-о, залетныя! – прицокивая языком, вскрикивал он, будто и в самом деле подгонял спрятанных под капотом «Урала» двести-сорок лошадей.

Алексей Андреевич проследил в указанном направлении и глубоко вздохнул. Казалось, совсем рядом, в нескольких десятках метров тянулась чернеющая лесами громада горного хребта, увенчанная белоснежными шапками. Очертания вершин и причудливая, чуть искаженная зацепившимися свинцово-серыми курчавыми тучами воздушная линия притягивала взгляд старшего лейтенанта, как магнит. В глубоком иссиня-черном небе торопливо рассыпались мириады ярких бриллиантов звезд.

Всматриваясь в дрожащую бесконечность ночного неба, мерцание звезд и величие горных хребтов, Алексею Андреевичу стало как-то не по себе. Он почувствовал себя той самой мелкой букашкой, торопящейся по своим делам с одной травинки на другую и затрачиваемой уйму часов на преодоление мизерного расстояния в человеческом понимании.

– Што, Ваш благородие? – лукаво усмехнулся ямщик. – Горы захватывают?

– Есть немного, – тихо признался комвзвода. – Красиво же…

– Привыкнете, товарищ старший лейтенант, – откровенно улыбнулся ефрейтор-водитель, поправляя сползшую на затылок шапку. – Еще надоест!

От разбитых осенними дождями, ветрами и тяжелой армейской техникой ухабов дороги кабину грузовика-семитонника раскачивало, как детскую люльку.

В то время, как одна рука Алексея Андреевича сжимала цевье автомата, другая крепко держалась за ввинченную в раму ручку. Но и это не сильно снижало амплитуду балансирования худощавого тела на стареньком потертом годами сиденье уральского тяжеловеса. От долгой дороги неумолимо клонило в сон и курчавая голова новоиспеченного комвзвода ВДВ то и дело больно билась о боковое стекло. Не спасал и сдвинутый на правую сторону мягкий подшлемник.

Неожиданно резко дорога повернула вправо и длинные руки фар воровато выхватили из ночной мглы очертания блокпоста.

– Приехали? – с откровенной надеждой в голосе спросил Аракчеев водителя.

– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – с силой вдавливая педаль тормоза в пол по самую «плешку», отрицательно замотал головой водитель. – Это только пост дагестанской милиции… А до наших еще километра четыре.

«Урал» закряхтел тормозными колодками, заскользил по хлюпающей грязи и едва не сбил выскочивших навстречу даргинцев. Двое милиционеров ощетинились автоматами и пристально вглядывались в скрытую ночной мглой кабину грузовика. Их напряженные лица отчетливо виднелись в свете фар, в то время, как ни ефрейтора, ни старшего лейтенанта Аракчеева, ни уж тем более трясущегося в крытом кузове два десятка российских десантников им видно не было.

– Парол: щестнадцат! – без приветствия прокричал один из милиционеров.

– Атвэт: дэвят, – торопливо выполнив в уме незамысловатые вычисления системы паролей ответил водитель грузовика, в шутку придав голосу южный акцент, высунув нос в заранее приспущенное окно.

– Топорков, ты щто льи? – заметно подобревшим и чуть расслабленным голосом переспросил даргинец.

– Я, – расплываясь в улыбке, сверкнул кривыми желтыми зубами ефрейтор.

Не заглушая двигатель «Урала», он распахнул дверь и легко выскочил из кабины наружу, тотчас же утонув по щиколотку в липкой грязи. Недавно начавший моросить дождь властно впитывался в почву, превращая дорогу в жидкое месиво.

Алексей Андреевич поправил сдвинутый ранее на правую сторону подшлемник, набросил поверх него капюшон плащ-палатки и с неохотой выбрался из скудной в удобствах кабины в осеннюю прохладу кавказской ночи. В то же время из крытого брезентом кузова посыпались в грязь томящиеся в нем десантники.

Кто-то тотчас же принялся раскуривать сигареты, по-привычке пряча тлеющих «светлячков» в ладони, как от дождя, так и от вездесущих чеченских снайперов. Кто-то здоровался по-мужски за руку с милиционерами, обменивался сигаретами и анекдотами.

Недавно прибывший по распределению на Кавказ старший лейтенант Аракчеев мысленно признался себе, что находится не «в своей тарелке», но и навязываться со своим общением как к даргинцам, так и к вверенным ему десантникам не собирался.

Он зашел за машину, прячась от рьяно пытающегося сорвать с него плащ-палатку ветра, и в ожидании пронырливого ефрейтора переминался с ноги на ногу. Мелкий беспрерывно моросящий дождь прогнал сон и Алексей Андреевич с интересом попытался осмотреть окрестности блокпоста, старательно вонзая взгляд в ночь. Не принося совершенно никаких результатов, это занятие быстро надоело.

Не смотря на разыгравшуюся непогоду Кавказ одаривал приятными ощущениями, будоражащими воображение и жажду приключений. От прохлады ночного дождя еще не остывшая земля парила косматым туманом. Старший лейтенант Аракчеев тайком, одними лишь уголками губ, улыбнулся сам себе. Давняя мечта уверенно становилась явью…

* * *

– …Коль не уродился ты, Алешка, девкой, стало быть должен носить военную форму, – любил заметить дед Алексея Андреевича, сам дослуживший до подполковничьих погон, правда, в войсках медицинской службы. – В противном случае, сочтут тебя таковой… Что есть позорно для нашей фамилии.

– Ну, не интересна мне твоя медицина. Крови на дух не переношу, – хныкал студент-первокурсник военно-медицинского института пограничных войск.

– Право выбора за тобой, внучек, – заговорщицки приложив ладонь справа от своих губ и перейдя на шепот, ответил Алексей Игоревич. – Ты только скажи деду чего хочешь, а я уж договорюсь с кем надо.

– ВДВ! – не задумываясь, выпалил тот.

Военврач придирчиво измерил внука пристальным взглядом и задумчиво почесал гладко выбритый подбородок. Ни в росте, ни в фигуре молодой человек не выделялся какими-либо особенными атлетическими данными. И если бы не вспыхнувшие огоньками азарта глаза, в которых, как в зеркале времен, Алексей Игоревич увидел самого себя – дед отговорил бы внука от безрезультатной мечты.

– Будь по-твоему, – усмехнулся он. – Но, смотри, Алешка, обратной дороги не будет…

– Угу, – расплываясь в самодовольной улыбке, кивнул головой тот. – То есть… так точно, товарищ подполковник!..

* * *

– …Курить хотите, товарищ старший лейтенант? – заботливо протягивая помятую пачку «Примы», спросил широкоплечий толстощекий сержант, отделившись от тесной группы солдат.

– Спасибо, не курю, – замотал головой тот, неохотно возвращаясь из сладких теплых воспоминаний в действительность промозглой кавказской ночи. – Никогда не научился…

– Здесь научитесь, – усмехнулся боец и сослуживцы без стеснения перед «зеленым» командиром поддержали замкомвзвода дружным смешком. – Кавказ заставит… Кавказ научит!

Аракчеев скромно пожал плечами и криво улыбнулся. Слово Кавказ не пугало старшего лейтенанта, хотя и несло в себе некоторую тревожную неизвестность. От шести сложенных воедино букв, описывающих границы этого южного региона, веяло порохом, отважными подвигами и прокопченной мужской суровостью. Сюда, на Кавказ, испокон веков стремились в поисках приключений и новых ощущений бравые русские офицеры. Здесь складывалась не малая доля российской истории. Над горами витала с любовью воспетая такими русскими писателями, как Пушкин, Лермонтов, Толстой, щедрая дань к этой дикой, своенравной земле.

Всем своим естеством Аракчеев ощущал дыхание Кавказа, представляющегося ему каким-то единым живым существом, аксакалом с косматой нечесаной гривой, выбивающейся из-под лохматой белоснежной бараньей шапки, с глубокими старческими морщинами на мудром седобородом челе, с надменным остро-хищным взглядом черных чуть прищуренных глаз, в широкоплечей бурке, из-за полы которой предупреждающе выглядывает витиеватая рукоятка острого изогнутого полумесяцем ятагана.

Скромно улыбаясь самому себе, командир взвода ВДВ позволял разуму наполняться сказочными мечтами о новых интересных встречах с бравыми российскими господами-офицерами в роскошных старорусских мундирах с медными в чешуйках эполетами на плечах. Излучающие вышколенную годами армейскую суровость, беспрекословную любовь к Родине и самоотверженное стремление к улучшению ее блага офицеры встречали ли молодого командира молчаливым учтивым кивком, пожимали ли ему руки, откровенно принимая Алексея Андреевича в свои ряды.

И вот уже совсем скоро, наравне с верноподданными Царю и Отечеству драгунами Аракчеев мчался верхом на настоящем, свойственном только Кавказу маштаке. Именно эта неприхотливая порода степных лошадей испокон веков служила в драгунских полках Кавказской кавалерийской дивизии. Плохо приспособленная к манежным перестроениям и эволюциям, неказистая на первый взгляд порода прекрасно зарекомендовала себя в условиях трудной горной аванпостной и караульной службы, став верным боевым добронравным другом Российским драгунам.

В отличии от перекормленных, малоподвижных и рослых лошадей, маштаки с легкостью переносили все тяготы и лишения армейской жизни – внезапные атаки на полном карьере, погони, долгие переходы по горным тропам, скудное и часто нерегулярное кормление. И, конечно же, именно маштак, невысокий, поджарый, сверх подвижный и выносливый, стремительно нес своего бравого наездника по раскинувшейся между многовековых гор степи, преследуя злостного неприятеля.

С необычайной храбростью и удивляющей всех силой Аракчеев рубился на саблях, покоряя бесчисленные полчища горцев. А вечером, скромно потупив взгляд, принимал похвалы высшего начальства, ордена и медали. И уже через год, а может быть и раньше сам Император принимал Алексея Андреевича в петербургском Зимнем Дворце или в московском Кремле и торжественно вручал ему золотую саблю с именной памятной гравировкой под царским вензелем.

Но не только мечты о военных заслугах наполняли голову старшего лейтенанта, мокнущего под моросящим над дагестанским милицейским блокпостом ночным дождем. Другая, совершенно отличная от армейской службы, но также непременно касающаяся Кавказа мечта ласкала молодое сердце. Мечта о женщине.

Настоящая кавказская женщина, дитя гор, представлялась Аракчееву малообразованной, дикой и грубой, но прелестной своей стройной статью, грациозностью лани, с длинной угольно-черной косой и покорными глубокими, как лесные озерца глазами. Они встретятся где-нибудь высоко в горах, на пороге уединенной от шумного аула сакле. Она преподнесет ему глиняный кувшин с парным козьим молоком. Он же, смертельно уставший, в дорожной пыли, крови и славе, спешится со своего маштака и будет долго пить молоко, искоса поглядывая на прелестное создание, скромно переминающееся с ноги на ногу в паре шагов от него.

Потом, конечно же, будут страстные поцелуи, нежность горячего тела, сладкий голос и покорность рабыни. По окончанию службы он заберет ее с собой в Россию и познакомит с родителями. Они будут жить в большом белокаменном доме на берегу Волги и долгими зимними вечерами он будет воспитывать ее, обучать светской жизни.

Она же с молчаливой благодарностью быстро усвоит все необходимые знания и уже совсем скоро сможет сама читать ему произведения французской литературы в оригиналах, и свободно общаться на званных обедах и прочих торжествах, тем не менее не теряя своей дикой прелести, превосходящей и тем самым отличной от всех этих гламурных светских львиц.

– Ваше благородие, – совершенно отчетливо послышалось едва ли не над самым ухом старшего лейтенанта. – …Я извиняюсь, позвольте полюбопытствовать-с…

Аракчеев невольно вздрогнул и обернулся на голос. В паре-тройке шагов от него стоял высокий широкоплечий молодой человек, еще не взрослый мужчина, но уже и не желторотый юнец. Его правое плечо скрывала черная бурка, едва ли не касаясь подолом земли; голову увенчивала лохматая баранья шапка. Но он не был горцем, уроженцем Кавказа. На левом плече старорусского мундира сиял медной чешуей драгунский эполет, с бедра свисал палаш, а из-под папахи выбивался русый чуб.

Алексей Андреевич сконфуженно опустил глаза: высокие драгунские ботфорты незнакомца тонули в хлюпающей грязи. Он не был тем столичным денди, щеголяющим в высокoй кивере, белых лосинах и до зеркального блеска начищенных ботфортах, образ которого можно найти на старинных гравюрах в учебниках истории. Смуглое, обветренное волевое лицо «украшал» багряный шрам, перечеркнувший левую щеку от глаза до подбородка. Старший лейтенант снова поднял взгляд и пристально с немым вопросом в глазах уставился в смеющееся лицо молодого драгунскoгo унтер-офицера. Последний игриво подмигнул.

В ту же секунду изменивший свое направление ветер обогнул урчащий грузовик и бессовестно плеснул в лицо Алексея Андреевича щедрую порцию холодной влаги. Аракчеев поежился, отер лицо ладонью и поглубже спрятал голову в плечи.

– Товарищ старший лейтенант, – тот же голос послышался снова, но на этот раз на месте драгуна стоял обычный российский сержант.

Под тяжелым бронежилетом, через щегольски расстегнутый ворот бушлата виднелась тельняшка – гордость каждого десантника; из многочисленных карманов «разгрузки» торчали дополнительные магазины для АКМ; высокие берцы с налипшей на них грязью утопали в мутной луже; крепкие мускулистые руки расслабленно лежали на свисающем с бычьей шеи автомате. Боец явно желал вытянуть командира на беседу.

– Разреши-те полюбопытствовать, – с откровенной, даже добродушной улыбкой на искаженном багряным шрамом лице обратился сержант. – Чего это у Вас за ремнем? Кинжал что ли?

Мельком взглянув на торчащую из-за отворота плащ-палатки рукоятку старинного кавказского оружия, Аракчеев смущенно пожал плечами. Недавнее видение в образе кирасирского драгуна неохотно медленно покидало память, возвращая Алексея Андреевича к реальности.

– Ну… Во-первых, это не кинжал, а ятаган, – учтиво кивая, уточнил он. – У кинжала клинок прямой, а у ятагана – изогнутый, на подобии полумесяца… Во-вторых…

– Вы, товарищ старший лейтенант, его в Пятигорске приобрели? – сержант небрежно перебил Аракчеева, легко и быстро увлекаемого излюбленными темами, если разговор касался таковых.

– Так точно, в Пятигорске, на рынке, – улыбнулся Аракчеев и, горделиво распрямив узкие плечи, бережно погладил узорчатую рукоятку ладонью.

Сознание незамедлительно выдернуло из закромов памяти Пятигорский рынок. Просторные, подобно самолетным, ангары, многочисленные прилавки, разноцветные палатки чередовались с компактными шашлычными, чебуречными и чайными. Яркие фруктовые прилавки сменялись приторными медовыми, те в свою очередь молочными, далее ореховыми, пряничными, конфетными. Перетекая на другую сторону торговых рядов, подставляли деревянные спины под мясные горы, колбасные батареи, рыбные косяки – настоящий кавказский базар.

Без стеснения вылупившись завороженным взглядом во все это великолепие, Алексей Андреевич неторопливо шел между рядов, кое-где останавливался, пробуя то чучхелу, то люля-кебаб, то шаурму, то чебурек.

– Че к нам приехал? Че на наших девок смотришь? Че водку пьешь? – перебивая друг друга, говорили молчаливые взгляды щетинистых кавказских лиц, встречаясь с улыбающимися глазами молодого офицера.

Сержант глубоко затянулся сигаретным дымом и шагнул ближе к Алексею Андреевичу, зачем-то перейдя на шепот.

– Товарищ старший лейтенант, – сказал он, в добавок к шепоту прикрываясь ладонью с тлеющей в ней сигаретой. – Выбросьте, бога ради… А то засмеют.

– Как это «выбросить»? – возмущенно, но неумело лязгнул стальными нотками офицерского голоса Аракчеев, но в следующую минуту заметил лукавую искорку в глазах солдата и сконфуженно тихо переспросил. – Подделка?

Ничего не ответив, верзила-сержант одной рукой резко выдернул из плотно прикрепленных на его бедре ножен увесистый трофейный стилет с припаянным к рукоятке кастетом, в то время как вторую руку протянул командиру раскрытой вверх ладонью.

Алексей Адреевич вынул свой ятаган из-за ремня и отдал бойцу. Тот в свою очередь достал клинок из расписных замысловатым кавказским рисунком ножен, ловко пожонглировал им и вдруг резко ударил по лезвию ятагана своим стилетом. От соприкосновения обоих оружий по ушам больно хлестнул неприятный металлический звон.

– Ну вот, как-то так, – пожал могучими плечами десантник, возвращая ятаган старшему лейтенанту.

Опустив глаза на блестящий изящный клинок, Алексей Андреевич глубоко вздохнул и расстроенно выдохнул. Глубокая щербина исказила некогда идеальное лезвие кавказского сувенира.

– А ведь убеждал, что настоящий, – тихо пробубнил себе под нос Аракчеев, вспоминая торг с рыночным продавцом. – Говорил, что всякому русскому офицеру положено такой иметь…

– Да не расстраивайтесь Вы так, товарищ старший лейтенант, – панибратски прихлопнув по плечу командира, утешительно улыбнулся боец. – В любой станице, тут, на Кавказе, еще приобретете настоящий кинжал… Барыга Вам верно сказал, из давно русские офицеры на Кавказе первым делом кинжалом обзаводились и папахой. Не гоже и нам традиций нарушать!

– Папахой? – подняв на сержанта все еще полные грусти о потерянном сувенире глаза, тихо переспросил старший лейтенант.

Тот вопросительно заглянул в командирские глаза и пренебрежительно сплюнул сквозь зубы себе под ноги. Отправив окурок в лужу и развернувшись так, что укрыл Алексея Андреевича от посторонних взглядов толпившихся тут же солдат, сержант-десантник тихо с некими нотками заговора переспросил:

– Вы и папаху купили, товарищ старший лейтенант?

– Ага, – без прежней офицерской напыщенности, также тихо ответил тот, виновато пряча глаза. – Взглянешь?

Сержант молча кивнул. Мужчины обошли грузовик и Аракчеев открыл дверцу кабины, тотчас же достав из-под сидения лохматую шапку. Он передал ее в руки «специалиста» и тот долго крутил папаху перед носом, гладил лохматые бараньи кудряшки, встряхивал и снова подносил к глазам. Наконец он отдал кавказскую шапку законному владельцу и расплылся в широкой откровенной улыбке.

– А вот тут Вас, товарищ старший лейтенант, не обманули, – сказал десантник.

– Что, правда, хорошая? – недоверчиво переспросил старший лейтенант.

– Да, Вы, сами смотрите, – утвердительно кивнул боец. – Шерсть длинная, цвет ровный, свалявшихся клочьев нет…

– А если бы были? – старательно рассматривая папаху, спросил Аракчеев.

– А если бы были, – раскуривая очередную сигарету, процедил сквозь зубы десантник. – Как есть, дохлого барана драли… К тому же, больного.

Алексей Адреевич невольно вздрогнул. Ему искренне хотелось верить, что сержант не обманывает его и не насмехается. Но в душу уже закралось кисловатое ощущение от недавнего обмана, к тому же хорошо развитое воображение настолько реально представило дохлого барана, что рукам незамедлительно захотелось отбросить шапку прочь.

– Да, Вы, носите ее, товарищ старший лейтенант. Не стесняйтесь, – снова улыбнулся сержант. – А если кто усомнится или скажет Вам чего обидного на счет шапки, так Вы ко мне посылайте… Уж Вадя Греков кому хошь, че хошь докажет!

В подтверждение вышесказанного боец крепко прихлопнул кулачищем себе в грудь и снова расплылся в откровенной улыбке.

– Кстати, меня Вадимом зовут, – протягивая ладонь для рукопожатия, представился десантник.

– Алексей, – сжимая предложенную руку, ответил Аракчеев, но тут же немного подумав, решил все же подчеркнуть соблюдение субординации. – Алексей Андреевич…

– Мой предок… лет двести назад… тут, на Кавказе, комендантом в Грозной был. Генерал-майор! – гордясь своими корнями, солдат многозначительно поднял указательный палец в плачущее мелким дождиком небо, а затем похлопал по неуместно смотрящимся на широком плече суконного драгунского мундира сержантским лычкам.

– В Грозном? – заинтересованно переспросил офицер.

– Никaк нет, Ваше благородие, – отмахнулся рукой Греков. – Тогда это еще не город был, а всего лишь крепость… Гроз-на-я! Ну да, пойдемте что ли… Вон уж Топорков извелся весь.

Алексей Андреевич неохотно отвел взгляд в сторону и действительно заметил встревоженно рыскающего глазами ефрейтора-ямщикa.

– Товарищ старший лейтенант, вот Вы где, – всплеснул руками тот, подбегая к Аракчееву на неуклюже разъезжающихся по скользкой грязи ногах.

– Можем ехать дальше? – спросил тот.

– Неa, не сегодня, – отрицательно замотал головой водитель. – Дороги дальше совсем нет, размылася. Да и опасно в ночи тут ездить.

– А как же нам быть? – вопросительно приподняв брови, переспросил старший лейтенант.

– Ну, я не знаю, товарищ старший лейтенант, – пожал плечами Топорков, краем глаз поглядывая на сержанта.

– Может мы можем здесь переночевать? Можно нам как-нибудь с милиционерами этими дагестанскими о ночлеге договориться?

Ефрейтор Топорков и сержант Греков быстро переглянулись. Оба поняли друг друга без лишних слов: командир совсем «зеленый», от «мы» говорит, будто решение принимать должен не он, а весь порученный ему взвод коллегиально. На лицах обоих солдат мелькнула легкая усмешка, мол, ничего, научится; шишек на свою желторотую голову набьет и научится; еще покажет себя настоящим офицером-командиром, если только раньше, по глупости, пулю не поймает. Немой беседы старослужащих бойцов Алексей Андреевич естественным образом не заметил.

– Договориться, конечно, можно, – усмехнулся Топорков. – Пойду что ли попробую.

– Давай уже, Топор, – Вадим крепко прихлопнул водителя по плечу ладонью. – Попробуй, очень попробуй!

– Давай, Топорков, – старательно напустив на себя офицерскую напыщенность, отдал распоряжение Аракчеев. – Как договоришься, доложи мне лично.

От внезапной важности мало чем отличающегося по возрасту от своих подчиненных старшего лейтенанта, ефрейтор не удержался и тихо подавился смешком, но тут же осекся, заметив огромный, тяжелый, устрашающе-маячащий из-за плеча командира кулак сержанта Грекова.

Топорков вытянулся по стойке смирно, отдал честь и бегом бросился в темноту. Алексей Андреевич проводил его взглядом и обернулся к Вадиму. Последний скромно пожал могучими плечами и молча улыбнулся, а про себя подумал:

– «Эх, зелень, у тебя же на лице все твои мысли видно!»

– А как же завтра? – задумчиво пробормотал комвзвода, то ли для себя самого, то ли взывая к помощи опытного десантника. – Может дорога к утру подсохнет, а?

– Не думаю, товарищ старший лейтенант, – отрицательно замотал головой Вадим. – Зная Топорковa, он не только о ночлежке позаботится, но и с таксистами договорится, лишь бы самому с нами не тащиться, да побыстрей в свою автороту вернуться… Словом договориться, не извольте беспокоиться… Подкинут!

– С кем? – удивленно переспросил Аракчеев. – На чем подкинут?!

Заметив откровенно непонимающее выражение лица командира, Греков ухмыльнулся, но от дальнейших шуток отказался.

– Топорков на «Урале» от поста обратно поедет, – пояснил сержант. – А утром даги на своей «бэхе» до наших подбросят. Я уж договорюсь. …Пойдемте, Ваше благородие, поужинаем-с…

Мужчины обошли грузовик и, старательно ловя свои тела на каждом шагу в липкой и в то же время неимоверно скользкой грязи, направились к зловещему, почти звериному урчанию, доносившемуся из темноты. Сержант Греков на ходу махнул рукой остальным бойцам и те потянулись вслед за ними.

Акульей мордой из темноты выплыл тяжелый БМП, уставившись дулами пушки и пулемета едва ли не в лоб ночных гостей. Сразу за ним, как за охранным цепным псом, ютилось некое ветхое на вид, одноэтажное зданьице, лишенное всяких представлений об архитектуре. Сквозь узкие окошки, вытянутые вверх на подобие крепостных бойниц, струился тусклый мерцающий свет по всей видимости керосиновых ламп.

Милиционеры любезно распахнули скрипучую дверь, пропуская гостей внутрь. Даже невысокому старшему лейтенанту пришлось пригнуться, чтобы на входе не зацепить головой верхнюю балку дверного косяка. А уж крепкие широкоплечие десантники тем более с трудом просунулись следом. Однако внутри помещение заметно преображалось, поспешно набирая недостaющие баллы.

Серые снаружи стены оказались щербатыми, но старательно выбеленными изнутри. В центре возвышался длинный сколоченный из неотесанных досок стол, вдоль него по обе стороны тянулись такие же лавки. Само же помещение загадочно уходило куда-то далеко вглубь. Присмотревшись, Алексей Андреевич ухмыльнулся своей догадке: не имея задней стены, зданьице прижималось к скале и ее «нутро» продолжалось в скрытой полумраком пещере. Там же буквой «П» располагались застеленные выцветшими и изрядно потрепанными коврами топчаны. Обогнув переминающегося с ноги на ногу при входе командира взвода, бойцы беспринципно торопливо устремились выбирать себе спальные места.

– Присаживайтесь, товарищ старший лейтенант, – любезно похлопывая по дощатой лавке ладонью и одновременно ослабив ремни бронежилета и расстегивая бушлат, Греков позвал Аракчеева к себе. – Поужинаем.

Прислонив автомат с краю стола, Алексей Андреевич утвердительно кивнул, скинул с плеч плащ-палатку и расстегнул бушлат. В страшненьком помещении было тепло и от того довольно уютно.

Присев напротив заботливого сержанта, старший лейтенант почувствовал некоторое неудобство: злосчастный ятаган по-прежнему торчал из-за ремня и теперь упрямо упирался рукояткой под ребра. Мельком взглянув на Вадима, Аракчеев стыдливо опустил глаза, осторожно вынул ножны из-за ремня и отложил ятаган на лавку подальше от себя. Блеснувшая на лице Грекова ухмылка подтвердила опасения комвзвода – его действия не остались незамеченными. На щеках молодого командира загорелся багряным светом откровенный румянец.

– Да не расстраивайтесь Вы так, товарищ старший лейтенант, – Вадим первым нарушил затянувшуюся пыточную паузу. – Найдете Вы еще свой кинжал… А пока…

Он запустил руки под стол, несколько секунд повозился там, будто расстегивая что-то непослушное и наконец достал и положил перед Аракчеевым свои набедренные ножны с торчащей из них тяжелой рукояткой чеченского стилета.

– А пока вот Вам, Алексей Андреевич, – улыбнулся десантник. – Берите. Подарок от всего нашего взвода! …Это трофейный стилет. Очень удобная в умелом использовании штука.

– Нет, что ты, Вадим, – замахал и руками, и головой тот, отказываясь от подарка.

– Берите, товарищ старший лейтенант! – добавив в голосе строгой убежденности, возразил Греков. – Без хорошего ножа на Кавказе нельзя…

– А ты как же? – напрочь забыв о какой-либо субординации, совершенно по-дружески переспросил Аракчеев, все же не решаясь забрать стилет со стола.

– За меня не волнуйтесь, я позже другим обзаведусь, – лукаво прищурив глаза, ответил тот. – Быстрее, чем Вы…

– Спасибо, – тихо произнес старший лейтенант и бережно подтянул оружие ближе к себе.

Наскоро расправившись с незамысловатым ужином, Алексей Андреевич немногословно поблагодарил десантника и откинулся спиной к стене. Свободного места на топчанах уже не было, а глаза закрывались сами собой. Вадим прибрал со стола остатки пиршества и, набросив на плечи снятый ранее бушлат, вышел на перекур. Под мирный храп одних бойцов и приглушенные разговоры других, старший лейтенант провалился в глубокий беззаботный сон…