Читать книгу Внучка берендеева в чародейской академии - Карина Демина - Страница 21

Отчего-то мне казалось, что с того дня, как очнулась во мне сила, все-то вокруг переменится разительным образом.

Не переменилось.

Сутки я спала, крепко, без снов.

После ела, и домовой лишь охал, ахал да головою качал, сочувствовал, значит.

После снова спала… а там и отдыху конец пришел.

И все стало как прежде. Побудка до света. Полоса клятая, по которой уже впотьмах бегать пришлося… и дожди, что зарядили, – осень же ж на дворе – тому не помеха.

Мыльня.

Завтрак.

Учеба… и внове учеба… о том, что случилось со мною, не заговаривали. Напротив, порой я сама начинала думать, что ничего-то не произошло. Мало ли, привиделось мне с устатку… бывает.

На семый день, когда я уж сама-то почти решилася искать идти, объявился Арей.

– Здравствуй, – сказал мне, кланяясь привычно.

И я присела, взгляд потупивши. Стыдно было, хоть ты под землю провалися, да только до земли далече, а пол дощатый, половичком прикрытый, для проваливания был мало годный.

– Что ж, вижу, у тебя много лучше получается. Я принес тебе учебник. – Он положил на стол книгу. – Почитаешь…

И отступил к двери.

– Погоди. – Я вдруг поняла, что сейчас Арей уйдет.

А я остануся одна, с учебником… и нужна мне самой, без него, этая наука?

– Извини, пожалуйста, за то, что я… – Вязкие слова, и не такие вежливые, какими должны быть. Со словами мне управляться куда тяжелей, нежели с деревянною палкою, которую наставник повадился совать, требуя представить, будто бы это не палка вовсе, а меч. – За то, что едва тебя не убила.

– Я сам виноват.

Ответил.

И взгляд отвел.

– Ты меня спас.

Кивнул.

Потом мотнул головой:

– Не я. Кирей. Моих силенок не хватило бы… а он…

Смолк.

– Ты поэтому уйти хочешь?

На лице Ареевом красные пятна полыхнули.

– Мне не место рядом с тобой.

– Тебе так дядька твой сказал?

– Он прав. Я… могу уничтожить твою репутацию.

– Чего?

– Зослава. – Арей вздохнул тяжко и потер переносицу. – К тебе уже приглядываются… примеряются… и ты хотела выйти замуж? Ты выйдешь. Боярынею станешь, коль будет твое на то желание… а я… я не та компания, которая подходит для молодой незамужней девушки. Думаешь, никто не видит, что я сюда хожу? И что после скажут?

Вестимо, что… соврут аль придумают, на придумки, небось, сплетники горазды. Только мне ль бояться злого слова?

– Присядь, – попросила я Арея. – Будь гостем в доме моем…

И пускай комната сия вовсе не дом, однако же не посмеет он отказать в этакой просьбе. Негоже гостям хозяев обижать.

Присел.

Спина прямая, глядит перед собой.

Руки в кулаки стиснул.

Злится? Или переживает… хороший он, хоть и азарин наполовину, да привыкла я к азарам, видать, ежели факта оная не вызывает в душеньке моей ни гнева, ни иной какой эмоции.

Я же на стол застлала скатерочку белую, которую самолично вышивала васильками да маками. Ладне получилось. На скатерочку и чайник поставила, высокий, заговоренный. Чай в нем долгехонько оставался горячим.

Чашки звонкие.

Варенье малиновое, сладкое. Меду…

– Не побрезгуй, гость дорогой, угощением…

– Прекрати, – сквозь стиснутые зубы произнес Арей.

Сушки.

И пряники, Хозяином принесенные, жалел он меня, страсть, вот и баловал. А я ему отдаривалась, когда рубашечкою, из лоскута скроенною, когда сапожками вязаными. Домовые, они что дети малые, всякое обновке рады, лишь бы с душою была. Мой-то некогда объяснял, что оттого и не важен им ни фасон, ни размера, что не самую вещь они примеряют, но намерение, с которым ее делали.

– Возьми. – Я самолично наполнила чашку духмяным травяным отваром. – И скажи мне, Арей, чем обидела я тебя.

– Ничем, Зослава.

– Тогда отчего ты думаешь обо мне так… дурно?

Он вздохнул.

– Ты не понимаешь…

– Не понимаю, – охотно согласилась я. – Объясни мне, дурище, отчего это все вдруг разом переменилось?

Чашку он принял. Аккуратно на ладонь поставил, а я приметила, что крепко Арей переживал, вон кулаки стиснул так, что и ныне на ладони отметины от когтей осталися.

– Зослава, если ты хочешь стать боярыней, тебе надо вести себя, как подобает боярыне. И значит, не якшаться со всякими… неподходящими личностями.

– С тобой, значит.

– Со мной.

– А если не хочу?

– Что? – Этакая мысль в Арееву светлую голову, видать, не заглядывала.

– А если, – говорю, в глаза его глядючи, – не хочу я становиться боярыней?

– Но…

Нахмурился.

Но пряника взял. Вцепился в него зубами. Жует, глядит в чашку, видать, ответ достойный думает.

– У нас вот в Барсуках жила одна девка… я-то сама ее не знала, не помню даже, поелику эта гиштория приключилась, еще когда меня и на свете не было… бабка сказывала, – я-то пряника в чай макаю, так оно и чай слаще, и пряник мягче. – Хорошая была девка… ладная… с лица и вовсе красавица такая, что глаз не отвесть. И вот увидел этакую красоту боярин один. И приключилась у них любовь превеликая. Такая превеликая, что боярин этот больше ни о ком, окромя своей зазнобы, и помыслить не мог. Увез ее из села родного, да не просто увез, а в храме поклявшись пред ликом Божини, что женою сделает.

– Соврал? – поинтересовался Арей.

– Не соврал. Сделал. И в город забрал. И хотя ж родители крепко против этакой невестки были, наперекор ихнему слову…

– Их.

– Их слову, – послушно поправилась я. – Он свою Матрену не обидел… научил… вот как ты меня учишь. Говорить научил. Ходить. За столом сидеть красиво. Прочим каким премудростям боярским. Она ему дитятко народила… и вот жить бы им да бед не знать.