Читать книгу Михаэлла и Демон чужой мечты - Катерина Полянская - Страница 4

Глава 3

Оглавление

Понятия не имею, что там чувствовал Тавиш, и уж тем более мне не дано знать, что он с этим сделал, но пол перестал жутко трещать и опасно прогибаться под его весом. Правда, заметила я это лишь на следующий день. Этот же провела в страхе и изо всех сил молила покровителей, чтобы таинственный хозяин хорошей еды и лохмотьев не вернулся.

Странно, но они услышали, даже помогли. До следующего утра никто так и не пришел. А потом меня отпустило, страхи улеглись, мысли снова вернулись к враз изменившейся жизни.

Мы провели в болотном домике без малого трое суток. Из них первые двое не происходило ничего. То есть почти ничего. Тавиш каким-то странным образом укрепил дом, я нашла и отмыла несколько засохших бурых капель с пола. Еду, оставленную предыдущим путником, я трогать отказывалась, как один беловолосый искуситель ни соблазнял. Ела то, что мы принесли. А он не стеснялся, еще и упоминать не забывал, что нашему предшественнику все это в любом случае больше не пригодится.

К вечеру ему, видимо, надоело меня изводить, и он, предупредив, что будет отсутствовать около часа, вышел из дома. Я потом еще слышала, как шуршат заросли. Зато смогла использовать это время, чтобы осмотреть ногу и вычистить одежду, насколько это было вообще возможно. Я, конечно, в бедности росла, но мама Мианна приучила не быть грязнулей.

Вернулся Тавиш с возмутительно довольной физиономией и, отыскав целый, хоть и ржавый котелок, натаскал немного воды. Он чистый источник нашел. Вот может же, когда хочет, быть нормальным! Когда никого не грабит и не порывается убить.

А на исходе второго дня его словно демоны покусали. Обычно тихий и задумчивый мужчина нервно мерил шагами единственную комнатку, то уходил, то возвращался, и все как-то странно поглядывал на меня. Так, что я даже в платок поглубже спряталась.

Помогло мало. Его взгляд прожигал. Сквозь одежду, через кожу, кажется, в самую душу пробирался.

Наконец я не выдержала и, чтобы как-то отвлечься и его заодно отвлечь, посоветовала:

– Ты бы так смело не разгуливал по болотам, а то еще подхватишь лихорадку. Мне она не страшна, я переболела, а вот тебе лучше остерегаться.

Дельный совет, как это с ними обычно и бывает, пропустили мимо ушей.

– Зараза ко мне не пристанет, – с полной уверенностью отмахнулся беловолосый.

Что же, ему виднее. Откуда мне знать, чем болеют, и болеют ли вообще наколдованные.

Опять вышел. И через минуту вернулся, громко скрипнув дверью.

Решительно подошел ко мне и, прежде чем я успела среагировать, стянул платок. Не назад откинул наподобие капюшона, как это я сама делала, а совсем снял.

– Что ты делаешь?! – Я поспешила отвернуться.

Не люблю быть беззащитной. Мне нужна хотя бы небольшая преграда между мной и миром.

Или лучше большая. Из плотной ткани.

Взгляд, которым прошелся по мне Тавиш, скорее почувствовала. Не понравился мне этот взгляд…

– У тебя красивые волосы, – вдруг выдало это творение ведьминого коварства. – Напрасно их прячешь.

Воспользовавшись временем, которое просто нечем было занять, и принесенной Тавишем водой, я их вымыла, а сплести в тугую косу, свернуть и заколоть ее на затылке пока не успела, оставила пряди сохнуть под платком. И вот, дождалась. Просто мороз по коже. Что этому ненормальному в голову взбрело?!

– Я все прячу, если вдруг ты еще не понял, – пробурчала враждебно. – Верни платок!

– Цвет лунного серебра… – пробормотал он и выполнить мое требование даже не помыслил, – кто бы мог подумать?

– Спасибо, что сказал, как это называется, а то я не знала, – еще более враждебно и очень обиженно.

В глазах противно защипало. Я уже давно не плакала, что бы кто ни говорил о моей внешности. Научилась отгораживаться, убедила себя, что мне все равно. Но стоило полунесуществующему человеку… да и человеку ли?.. сказать, что у меня волосы красивые, как все внутренние барьеры просто смело. Захотелось биться в истерике и рыдать в голос. Я из последних сил держалась.

А Тавиш все никак не унимался.

– Думаю, без этих следов у тебя было бы миленькое личико… Жаль. Очень жаль.

Ага. Я тоже так думаю.

Вот зачем он так?!

Хлюп, – очень тихо.

– И знаешь, – тот, кто еще несколько минут назад казался едва ли не единственной опорой во всем мире, решил меня добить, – сейчас мне вдруг захотелось узнать, что скрывается под твоим мешковатым платьем. Чутье мне подсказывает, что это будет лучше, чем я до этого представлял.

Слезы прогнала злость. Такая, которая напрочь сметает все страхи, отзывается крупной дрожью по телу и полупрозрачной алой пеленой перед глазами.

– Представлял?! – свистяще выдохнула, резко повернув к нему лицо. Пусть смотрит! Пусть подавится! Пусть его передергивает всякий раз, когда будет… представлять. – Меня?! Прямо так, со струпьями затянувшихся язв? А посимпатичнее предмета мечтаний что же, не нашлось?

Я не соображала, что говорю. Не думала о возможных последствиях. В тот момент ненавидела весь свет.

Сволочь он распоследняя! А я-то почти поверила, что он не как другие, он не обидит.

Оказалось, он еще хуже.

– Не так, – реагировал наколдованный в свойственной ему манере, моей вспышки даже не заметил. – Тебе нужно платье по сезону и по фигуре, чтобы было заметно, что у тебя есть грудь. И платок нужен другой. Или вообще не платок. И обувь нужна хорошая, желательно на каблуках. Может, хоть тогда ты перестанешь сутулиться и зажиматься. Глупо уродовать себя больше, чем уже есть.

Из приоткрытого от изумления рта вырывалось только дыхание, никаких слов. А пока я наполовину пребывала в каком-то ином измерении, Тавиш поймал и пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, а потом, понизив голос, снова заговорил:

– Приоденем тебя позже. А сейчас меня интересует прямо противоположный процесс. Михаэлла… иди ко мне. – И поверх шерстяного платья на талию и бедро опустились его руки, попытались притянуть ближе, но я уперлась.

Страх дурманил, сводил с ума. Пожалуй, это даже хуже, чем если бы Тавиш меня убил и утопил в болоте…

Он ведь отчасти как ребенок сейчас: не осознает человеческих рамок, для него нет понятия «противно». Лет в пять деревенские дети все как один строят замки из грязи, устраивают импровизированные бои, таскают разных козявок. А станут чуть постарше, и те, кто побогаче, уже морщат носы, если в храме приходится сидеть с кем попроще. Помню, Ялина, дочка одного не особенно удачливого купца, когда паука увидела, так визжала и с ногами на скамью залезла, а когда-то смело брала их руками. Так и Тавиш сейчас. Ну, я так думаю.

– Прекрати! – Мой голос сильно дрожал. – Сам же потом жалеть будешь!

– К чему жалеть о том, чего хочется? – пожал плечами наколдованный и попытался коснуться моей щеки, но я увернулась.

Ага, значит, бедные дома и моя одежда его не устраивают, а с безобразной девицей зажиматься – в самый раз? Ненормальный.

– Но мне-то не хочется! – Я вжалась спиной в стену, еще и ноги к себе на лавку подобрала.

– Значит, в процессе захочется, – отмахнулся Тавиш и еще решительнее потянул меня к себе.

Страх медленно сменялся паникой. Он хоть и тощий, но сильный, зараза. А если еще когти выпустит…

Я сжималась на лавке и уже готова была начать скулить.

– Прекрати. Пожалуйста…

– Слушай, это уже начинает злить. – Он тоже не пришел в восторг от моей реакции. – Ломаешься так, будто у тебя выбор большой. Толпа женихов под окном не стоит и, точно тебе говорю, уже не выстроится. Красотой не вышла. Так что давай, будь нежной с тем, кто о тебе заботится. Потому что мне может надоесть с тобой возиться…

Угрозы действовали, я так и чувствовала, как кровь отливает от лица. И Тавиш это прекрасно видел, вон какая морда довольная и предвкушающая сделалась.

И тут в меня словно демон вселился. Или проснулось что-то, что до сих пор чутко дремало на донышке души. Что-то злое, решительное, сильное. То, чего мне так остро сейчас не хватало.

Воодушевленный успехом, наколдованный медленно потянулся ко мне.

Другого шанса может и не представиться. Поняв это, я изо всех сил двинула обеими ногами ему в живот.

Не ожидавший нападения Тавиш с руганью опрокинулся на спину.

А я, забыв про платок и обувь, бросилась прочь из дома, еще недавно казавшегося вполне надежным убежищем.

Лучше в болоте сгинуть!

Ишь, выбора у меня нет… уродливая… бери, что дают. А меня спросили? Может, оно мне и не надо вовсе! Мне и так хорошо!

– Стой, куда понеслась?! – Минуты не прошло, как Тавиш появился в дверном проеме, но догонять не спешил. – Бешеная!

Оглянулась, лишь чтобы удостовериться, что он не преследует. От быстрого бега дыхание безнадежно сбилось, и воздух, который я жадно глотала, казался раскаленным. Длинные волосы облепили лицо, лезли в глаза, цеплялись за ветки. Острые травинки безжалостно резали босые ступни.

– Эй, побегала и хватит, возвращайся! – Тавиша я больше не видела, но меня нагнал очередной крик. – Михаэлла! Демоны тебя возьми, да понял я, понял, больше не повторится…

Ага, не повторится, пока не поймаешь!

Обида жгла сердце, слезами струилась по щекам, но от этого становилось только хуже. Волосы прилипли к мокрому лицу, мешая разглядеть, куда бегу и на что наступаю. Но в ушах все еще звучали обидные слова, болезненно пульсировали в голове, гнали вперед, как можно дальше от наколдованного создания, для которого окружающие, как выяснилось, лишь средства сделать так, чтобы ему было удобно. Нужны еда и одежда – украл, одолели желания тела – накинулся на первую попавшуюся девицу, ничего, что лицо попорчено, зато далеко ходить не надо!

Не то мысли и душащие рыдания слишком уж отвлекли, не то демоны, к которым воззвал мой обидчик, среагировали и потянули потусторонние лапы за добычей, не то я все-таки поранила ноги до крови и от этого стало скользко, но одно неверное движение – и ступни неумолимо заскользили. Я только коротко вскрикнуть успела и отчаянно забилась, отодвигая спутанные и грязные волосы с лица. А в следующий миг оказалась по пояс в зловонной болотной жиже.

Дальше все было будто в страшном сне. Меня медленно затягивало. Онемевшие от внезапно нахлынувшего холода пальцы хватались то за обломанную ветку, то за мох или длинную мясистую траву, но я только руки исцарапала и увязла еще глубже. От ужаса горло сдавило, я даже хрипеть толком не могла.

И этот холод… Он, кажется, был везде. Словно сами мысли заледенели и наполнили голову десятками ледышек. Она тут же отяжелела, перед глазами поплыло.

Новый вдох отозвался болью, что-то вязкое забилось в нос.

Сознание стремительно падало в темный омут.

– Михаэлла!.. Да очнись же ты, бедствие ходячее! Девушка, ты меня пугаешь…

Кашель, кажется, только что перестал сотрясать тело, от него еще болело в груди. Я помнила, как что-то прохладное скользило по коже. Но теперь все прекратилось, в темноте было уютно и спокойно, только мерзкий привкус во рту раздражал. И еще голос. Но на все это я бы не стала реагировать, если бы кто-то «добрый» от души не хлестал меня по щекам.

– Мм-м…

Покровители, как же мне плохо! И жарко, кажется, сейчас кожа плавиться начнет. Но при этом меня почему-то трясет. И на душе погано, плакать хочется. Еще чьи-то настырные руки то тормошат, то по щекам лупят, то обтирают чем-то влажным. И голова разламывается. И тошнит. И…

– Вот умница. – Тихое бормотание обволакивало. В губы ткнулся край кружки, и я послушно сделала пару глотков. Больше не смогла, опять накатила дурнота. – Ты выбрала этот мир. Потерпи, скоро уже станет легче.

Голос я, естественно, узнала. Тавиш.

Произошедшее не забылось, поэтому я тут же попыталась вывернуться, но сил пока было маловато для таких подвигов.

– Пусти!

– Чтобы ты опять от меня в болоте спрятаться решила? – Он старался говорить насмешливо, но за этой насмешкой в тихом голосе слышалось что-то еще. Тщательно скрываемое.

Да уж лучше на дне болота, чем рядом с этим негодяем! Хотя, если честно, жить все-таки хотелось больше, чем сохранить честь. Но если он опять станет приставать… Ох, как плохо. Кажется, я умираю…

– Прости, это больше не повторится, – бормотал тем временем наколдованный, зачем-то поглаживая меня по волосам. – Я научусь справляться с реакциями тела. Без твоей помощи. Думал, что уже научился, но оно каждый день преподносит что-нибудь новое.

Теперь извиняется. А если б я не удрала…

– Я приличная девушка, – сообщила, еле ворочая языком.

– Не сомневаюсь, – радостно согласились где-то справа.

– Я хочу мужа и детей. Настоящую семью. – Никогда и никому в этом не признавалась, а тут вдруг накатило.

Открыть глаза все еще не было сил.

– Однажды тебе обязательно попадется подходящий человек. – Тавиш, конечно, всего-навсего заговаривал мне зубы, но слышать это было неожиданно приятно.

Я же поскользнулась, когда он отправил меня к демонам. Вдруг и сейчас сбудется.

– Только тронь еще раз! – Как плохо мне ни было, но задремать, не удостоверившись, что я в безопасности, не могла.

К счастью, Тавиш это быстро понял.

– Обещаю решать проблему вожделения без твоего участия, – серьезно выговорил он. – Расслабься, Михаэлла. Ты мне даже близко не нравишься. Просто я поддался порыву, да еще этот злосчастный ритуал…

– Какой еще ритуал?!

Глаза наконец удалось приоткрыть, но все вокруг будто дымкой было покрыто.

– Видимо, меня должно было подчинить ведьме, но вместо этого замкнуло еще и на тебя. Привязка крайне слабая, но она есть.

Так поводок все-таки есть? И один его конец в моих руках. От этого понимания стало спокойнее. И даже логичный вывод, что на другом конце того поводка отнюдь не ошейник, а тоже вроде как поводок, уснуть мне не помешал.


Что скрывается под платьем, наколдованный все-таки узнал, потому что проснулась я в его рубахе, а под ней не было совсем ничего.

Утро началось со слабости, противной головной боли, виноватого Тавиша и заваренных в кружке трав. Лекарство или хотя бы нормальный чай готовить он не умел, посему пойло было совершенно безвкусное. Просто вода с плавающими в ней травинками. Они не давали ни цвета, ни вкуса, ни приятного запаха, только раздражали. Но я все же выпила, чтобы прогнать мерзкую горечь во рту и избавиться от жажды. Хотя бы жар спал, уже хорошо.

Стыдно или неловко не было. Вряд ли он мог увидеть там что-то ужаснее, чем мое лицо. И хорошо, что не уложил на лавку прямо в липком грязном платье, искупавшемся вместе со мной в болоте. И что вытащил, тоже хорошо.

– Повезло, что в корзине нашлось спиртное, – избегая на меня смотреть, первым заговорил Тавиш. – Если бы не растер тебя, ты бы точно с горячкой на неделю слегла.

– Вряд ли. – Разговаривать с ним больше необходимого я не собиралась, но зачем-то все равно ответила: – Я крепкая. За последние пятнадцать лет вообще ни разу не болела.

После той самой лихорадки. Какая ирония.

Спорить он не стал, только бросил на меня любопытный взгляд и тут же отвернулся к окну.

В следующий раз тишину нарушила уже я сама. Был один вопрос, требующий прояснения:

– А где моя одежда?

Тавиш не ответил, только белобрысой головой в сторону очага мотнул.

Там тлели какие-то тряпки. Смутно знакомые тряпки! Вот почему минувшей ночью так жарко было! Ну, помимо горячки.

Вся слабость от злости улетучилась вмиг.

– Ты издеваешься?! – взвилась я и тут же закашлялась, поперхнувшись. Продолжала уже сквозь кашель и навернувшиеся слезы: – Что же мне теперь, голышом ходить?

– Ничего ты не голая, на тебе моя рубашка, – возразил беловолосый и скрестил руки на обнаженной груди.

На ней совсем не было волос и, помимо выпирающих костей, кое-где просматривались бугорки мышц, но все равно он оставался слишком худым.

Я его почти ненавидела. И это «почти» все еще держалось только из-за постоянных напоминаний себе о том, что этот мужчина не совсем настоящий, он появился в результате ведьминого ритуала и наверняка для него многое вокруг странно и непонятно. Но почему страдать от этого должна я?!

– В ней только здесь ходить и можно, – вздохнула я. – В деревню не сунешься. И… где мой платок?!

Старенькие, грубо сшитые туфли стояли возле лавки, где я их вчера и оставила, а платка не было. Но он здесь же лежал, я точно помню! Большой, шерстяной… надежный…

Тавиш не ответил, даже мой полный негодования взгляд проигнорировал.

Знает, мерзавец, что ничего я ему не смогу противопоставить, и этим пользуется!

– Как чаек? – невинно осведомился этот недомагиченный.

– Мерзкий. – Настроение было паршивое, поэтому я сказала правду.

Не руками же мне теперь лицо прикрывать?!

– Увы, это тело не умеет готовить. Ему раньше не доводилось, – пожаловался беловолосый и, так и не найдя во мне сочувствия, направился к выходу. – Ты пей пока, отдыхай, можешь сходить к источнику и умыться. А я наведаюсь в селение, раздобуду одежду.

– Может, хоть ночи дождешься? – испугалась я.

– А ты обо мне беспокоишься? – поддел наколдованный нахал.

Пф! Еще чего не хватало.

– Не хочу остаться здесь одна, – сказала чистую правду. – Так что не попадись там. И укради мне новый платок, я без него не могу.

Покровители, как низко я пала! Уже сама поддерживаю воровство и собираюсь пользоваться его плодами.

– Будет сделано, моя госпожа, – широко улыбнулся Тавиш и исчез на несколько часов.

Покончив с противным чаем, я решила провести время одиночества с пользой и побрела к источнику.

Но едва вышла за порог, как всеми фибрами души ощутила – что-то не так. На самом деле это чувство подкрадывалось едва ли не с первой минуты здесь, но тогда голова была занята другим. Теперь же выдалась минутка, свободная от страхов, переживаний, и от Тавиша, – и вот оно, накатило. Странное что-то. Чужеродное.

Я остановилась, прислушалась, повертела головой по сторонам. На первый взгляд все было как обычно: птицы трещали, где-то далеко верещала безобидная дневная нечисть, булькало болото. Звенела особенная лесная тишина. Но в самом воздухе разлилось что-то опасное, и кожа, несмотря на довольно жаркий день, покрылась пупырышками.

Кабы не запекшаяся кровь на ладонях и ступнях и не слипшиеся волосы, я бы никуда не двинулась, а так пришлось. Лучше сейчас, потому что мыться, когда где-то поблизости околачивается мой ненадежный союзник, я не решусь. Только надо идти медленнее и внимательно смотреть, куда наступаю…

Предчувствие подвело, до источника я добралась без приключений. Ничего не произошло и там. Холодная вода взбодрила, смыла часть страхов, окутала тело крупной дрожью. Из-за нее приходилось сдерживаться, чтобы не броситься бегом к натопленному дому. Но как знать, когда еще получится вымыться спокойно, поэтому я стиснула зубы и, невзирая на холод, пробирающий до костей, долго терла себя пучком сухой травы, а потом тщательно вымыла волосы.

И возвращаться заставила себя медленным шагом, хоть и тряслась вся, и зубами стучала.

Как раз на обратном пути почувствовала едва уловимый запах. Пахло чем-то сладковатым и одновременно гнилью. Тогда же поняла, что запах этот был тут всегда, просто я внимания на него не обращала. И еще внезапно пришло четкое осознание: я не хочу здесь быть. Надо уйти как можно дальше!

Разум оказался сильнее паники и каких-то там предчувствий. Я еще раз огляделась, так и не сумела определить, что так странно пахнет, и решительно зашагала к временному пристанищу. Куда я одна, да еще без одежды? Дождусь Тавиша, если повезет, он вернется не с пустыми руками, тогда и поинтересуюсь у него обстановкой в Черном Лесу и заодно нашими планами.

Достигнув внутреннего согласия, я затворила за собой дверь, для этого пришлось навалиться на нее всем весом, потом соорудила перед ней на всякий случай гору из котелка и двух кружек и только после этого с чувством выполненного долга рухнула на лавку. Недолго терзалась муками совести и придумывала, чем буду замаливать у покровителей вину за воровство. Потом разомлела под просачивающимися сквозь не слишком чистое оконце солнечными лучами и провалилась в глубокий крепкий сон.

Надолго. Успела по-настоящему отдохнуть, а потом еще увидеть красочный сон, в котором у меня было нормальное лицо и я путешествовала в летучем экипаже.

Подумать, что видение окажется вещим – хотя бы одна его часть, – мне и в голову не пришло.

Ближе к вечеру меня разбудил грохот. Спросонья не разобравшись, где нахожусь и что вообще происходит, я схватила первое попавшееся и швырнула в ту сторону, откуда слышался звук. Уже после, постанывая, села, вспомнила, как сама же возвела баррикады у входа, и обозрела поднимающегося с пола очень злого Тавиша.

Наколдованный потирал лоб. Судя по гримасе на породистом лице, больно ему было вполне по-настоящему.

Первым попавшимся оказалась ложка.

– Это месть за вчерашнее? – подозрительно вопросил он, отодвигая ногой котелок, но подходить ближе не спешил.

Никогда никому не мстила, просто не задумывалась ни о чем подобном. Но сейчас ощутила нечто похожее на то чувство, которое испытывала в день, когда мне выдавали жалованье. А приятно!

Но улыбку лучше спрятать, а то наколдованный разозлится еще.

– Я спала, а это поставила, чтобы слышать, если вдруг кто придет. Мало ли какой человек по лесу шастает. – Среди всех других выделялось и еще одно чувство – неловкости из-за собственного поведения и глупейшей ситуации. – Прости, я не специально.

– А глаза блестят так, будто это все-таки месть. – Прощать легко Тавиш не собирался. – И ты губы кусаешь, чтобы не улыбаться.

Наблюдательный какой. Но извиняться дальше не стала. Подумаешь, шишка на лбу и на полу чуток повалялся! Меня вчера чуть не обесчестили, а потом я едва в болоте не утонула.

Мы еще не квиты.

Определив для себя, что опасности нет, Тавиш все же прошел к лавке, на которой сидела я, и принялся разбирать сумку.

Первым из нее возник белый хлеб. Ароматный, теплый еще, с хрустящей корочкой, мм-м… Тавиш разломал булку пополам, отдал одну часть мне и жадно вгрызся в свою половину.

– Сегодня ты ограбил пекаря? – Восторг, вызванный теплой выпечкой, помешал мне разозлиться из-за кражи или хотя бы осудить вора.

Покровители, что он со мной сотворил! Еще немного, и сама поверю, что красть не зазорно, если тебе нужнее.

Но как же вкусно!

Теплый хлеб – еще одно благо, которого я была лишена. Тот, что только из печи, стоит почти в два раза дороже, и я, естественно, брала, который дешевле, часто даже вчерашний. И сама никогда не пекла. Возни много, а результат всегда получался кривым, сплюснутым и малосъедобным даже на мой непритязательный вкус.

– Почему сразу украл? – Тавиш вроде бы даже обиделся. – Купил.

– На что? – вяло осведомилась я, уминая свою долю.

В глубине души мне было все равно, и это вызывало протест. Я не такая! Никогда не была такой! И не хочу становиться.

Лучше б не спрашивала! Тогда бы и не подавилась, услышав ответ.

– Тебе жалованье выдали, – сообщил Тавиш, запустил руку в сумку… и ко мне на колени посыпались звонкие монетки. – Держи. Тут все, что осталось после покупки еды и одежды.

Мои глаза, в которых все еще стояли слезы, выступившие от кашля, округлились.

– Но тут все равно слишком много!

– Считай, это компенсация за задержку, – заявил беловолосый наглец и вызывающе мне подмигнул.

Я мысленно застонала. Он неисправим.

Хотя наши, конечно, заслужили. Издевались, обворовывали, потом еще попытались всех собак на меня повесить. И использовали во время болезни, когда им это было нужно. Так, может, не такой Тавиш и негодяй? Может, это покровители ниспослали справедливость в его лице?

Противный внутренний червячок со мной не согласился, но я упрямо продолжила есть хлеб. Терзаться муками совести можно и на полный желудок.

Тавиш проявил невиданную учтивость и дождался, когда я проглочу последнюю крошку, прежде чем удивить меня снова.

В этот раз даже слов не понадобилось. Он просто вытащил из сумки…

– Штаны?! – Как-то даже не предполагала, что способна так визжать.

– Сама видишь. – Наколдованный был горд собой, но моя реакция внушала ему некоторые опасения.

Вижу. Но отчаянно надеюсь, что это какие-нибудь болотные испарения вызвали галлюцинации. А потому сижу неподвижно и жду, пока обман воспаленного разума развеется.

Минута, вторая пошла… Что-то не торопится он.

– Михаэлла, что не так? – По-видимому, наколдованному недодали не только совести, но и терпения.

– Приличные женщины не ходят в штанах!

Но возмущение мое осталось не только безответным, но и не понятым.

– Правда? – приподнял светлые брови Тавиш. – А я думал, что приличные не ходят без штанов. Зря только монеты потратил.

Вот так бы и прибила, честное слово! И откуда только смелость взялась? Впрочем, ее было не столько, чтобы перейти к активным действиям.

– Не смей надо мной издеваться! – прозвучало жалко, даже я сама это почувствовала. – Это же срам! Мне нужно платье. Или юбка, на худой конец.

– Тебе нужно то, что я принес, – непререкаемо и как-то непривычно жестко заявил Тавиш. – И не смей реветь! В дороге удобнее в такой одежде. Посмотри внимательно, они женские. И если, по-твоему, их нельзя надеть, то зачем тогда их продают?

– Ну…

Возразить тут было нечего. К тому же другой одежды не предполагалось, а сверкать голыми коленками мне уже надоело. Пришлось брать, что дают.

– Думаю, пришло время поговорить о наших проблемах и определиться с планами на будущее, – направил мою энергию в нужное русло беловолосый.

Правильно. Не вечно же на болотах скрываться.

Одежду я положила на лавку рядом с собой, даже проверять не стала, что там к штанам прилагается.

Выжидательно уставилась на бледное лицо напротив. Правильно поняв посыл, Тавиш начал первый:

– С наступлением темноты пойдем в селение. Мне надо разобраться с ведьмой.

Прозвучало зловеще. Настолько, что по коже рассыпалась морозная дрожь.

– Как разобраться? Зачем?! – всполошилась я.

– Да не трясись ты, просто поговорить, – уточнил он. – Она не для себя тот ритуал проводила. Хочу выяснить для кого и убедиться, что ведьма не повторит попытку.

Вполне логичное желание. Я выдохнула и медленно кивнула:

– Хорошо, пойдем. – На самом деле вопрос и так был решенным, но мне важно было оставить хотя бы мизерную иллюзию того, что от меня хоть что-то зависит.

Тавиш это понял, глянул на меня почти с сочувствием и отпускать едких замечаний не стал. Потом и вовсе спросил неожиданное:

– А у тебя остались какие-нибудь важные дела?

Я замялась. В голову разом пришло столько всего и ничего конкретного. В смысле, ничего, что имело бы значение по-настоящему.

– Разобраться с Ффруа? – подсказал Тавиш.

– Разобраться… – эхом повторила я, ощущая странную пустоту в голове.

– Не волнуйся, это я беру на себя, – вызвался мой странный заступник. – Что они от тебя хотели? Почему заперли в камере?

И тут словно щелкнуло что-то. Как тогда, когда я оттолкнула Тавиша и бросилась бежать. Страхи ушли, прихватив с собой глупые запреты. Я четко осознала, чего именно хочу, и, пока настрой не ушел, поспешила сообщить об этом сообщнику:

– Не с ними. Меня оболгали. Оказалось, что от мамы остался хороший дом, а управляющий это утаил и пятнадцать лет присваивал арендную плату, – слова лились и лились, и так складно получалось, так уверенно, что я сама себя не узнавала.

Отстраненно отметила, что к завтрашнему утру на моей совести может появиться еще нечто, за что придется выпрашивать прощения у покровителей. Но совесть промолчала. За эти злосчастные штаны почему-то было стыднее, чем за планируемую справедливость.

– Хорошо, наведаемся и к нему, – кивнул наколдованный, дослушав до конца. – Одевайся, пора выдвигаться.

Михаэлла и Демон чужой мечты

Подняться наверх