Читать книгу Город неба - Катя Капович - Страница 8

В тот день с развалин Херсонеса

все тропы к пристани вели,

и малолетка, поэтесса,

я тоже в море корабли

считала на краю земли,

и волны, салютуя, шли

из Севастополя в Одессу,

как гладиаторы в пыли.

Географический кружок

отпраздновал конец сезона.

Тебя я вижу, мой дружок,

в трусах входящим в море оно;

ты удочку отводишь вбок,

и, словно ветряной пропеллер,

на солнце крутится «бычок».

Ах, солнца красный поплавок,

ах, счастья сирого глоток —

такие вы на самом деле!

В начальных числах сентября

чернильной радугой заря

на побережье красит воду.

В час, как поднимут якоря,

и отодвинется земля,

мы поплывем по небосводу.

И за кормою корабля

три чайки бросятся из стаи,

за волнорез нас провожая

из детства в дальние края.

Вода вокруг была кругла,

и ржавый якорь в ржавой дверце

густая тина облекла,

как будто капилляры – сердце.

Вокруг щемящесть бытия,

и никуда уже не деться

что мы на свете лишь друзья.

Сейчас он скинет полотенце

с глаз. И его увижу я.

Мы с ним дружили тыщу лет.

Прикинь, в смешных веснушках кожа,

плюс глаз томящий полусвет,

скорей на полутьму похожий —

вот перечень его примет.

Он вам знаком? И да, и нет.

Мне тоже. Но любим до дрожи.

Как описать любви лицо?

На свете много есть полезной

и важной дребедени, но

я помню ночь в каюте тесной,

как мы целуемся тайком

меж двух темнот – морскою бездной

и звездной бездною небесной

под храп товарищей кругом.

Нам стукнуло пятнадцать: страх

и страсть играли с нами в жмурки,

в запекшихся сухих губах

держали мы свои окурки,

и, чтоб не запоздрил кто,

налили в банку из-под сока,

пусть даже и не Veuve Clicquot, —

а спирт, смешав с водой немного.

Корабль качало тяжело.

Поныне с ясностью тлетворной

я помню, как меня рвало

потом во тьме ночной уборной.

Конец каникул. Глупый рок,

напрасно руки потирая,

вещает грустный эпилог,

его не будет, обещаю.

А будет счастье без конца,

навеки без конца и края,

когда лиманская коса

найдет на каменные сваи,

на якорь встанет наш корабль

учитель прокричит над ухом.

В иллюминатере – причал

и голова немного кругом.

Как нежен след от пятерни

на заспанной щеке. Вот здесь-то

на льду казенной простыни,

песочного касаясь теста

твоей веснушчатой спины,

дай объяснюсь в любви. Все честно.

Да, существует вечный свет.

Да, существует в этом мире

любовь – в пятнадцать юных лет,

и в поздних пятьдесят четыре.

И потому-то смерти нет.

Нет смерти там, где ты влюблен

и дух, какой бы ни был между —

спиртной или небесный он —

на койке сторожит одежду,

и движет солнце в круге дня,

и движет к суше волны с треском,

и на песке открытым текстом

выводит наши имена.