Читать книгу Звук снега - Кэтрин Кингсли - Страница 5

3

Оглавление

Взгромоздясь на лесенку из красного дерева, Джоанна склонилась над иллюстрированной книгой, привлекшей ее внимание в библиотеке. Она не торопясь перелистывала страницы, любуясь каждой деталью великолепно выполненных картинок. Кое-что о Гае де Саллиссе теперь она могла сказать определенно – у него был отличный вкус, он хорошо разбирался в дорогих книгах, а его коллекция альбомов по искусству была выше всяких похвал. Джоанна ежедневно погружалась в их изучение на протяжении последних двух недель, тем более что других занятий просто не было.

Две долгие недели – и ни одной вести от высокомерного лорда Гривза! Две долгие, бесконечно тянущиеся недели, за которые Джоанна не смогла ничего узнать о смерти Лидии! Слуги, как только она упоминала имя их бывшей хозяйки, становились словно немыми и лишь тупо смотрели в ответ. А Амброз, когда она напрямую спросила его, от чего умерла маркиза, побледнел и долго топтался на месте.

– Вам лучше спросить об этом маркиза, – промолвил наконец дворецкий и под пустяковым предлогом удалился.

Отношения с Майлзом тоже не складывались. Джоанну все сильнее охватывало отчаяние, особенно по ночам. Она практически не спала, безуспешно пытаясь придумать, как подступиться к мальчику таким образом, чтобы ему захотелось пойти ей навстречу.

Джоанна вздохнула и посмотрела в высокое зарешеченное окно, по которому барабанили капли дождя. Они стекали по стеклу и сливались в ручейки на подоконнике.

Майлз уныло плелся рядом с миссис Лоппит. Голова, как обычно, опущена, маленькие ручки бессильно свисают по бокам, защищающее от холода пальто кажется мешковатым на худенькой фигурке. Бедный малыш, его жизнь была строго регламентирована – какая бы ни была погода, няня выводила Майлза на прогулку ровно в двенадцать часов и водила его по дорожкам, словно собаку на поводке.

Джоанна ясно представила безжизненное выражение глаз мальчика. Этот взгляд, а еще то, как Майлз старался избежать малейшего физического контакта, сразу насторожили Джоанну. Не меньше насторожила ее сама миссис Лоппит. Джоанна, наверное, никогда не забудет момент, когда миссис Лоппит привела мальчика в гостиную и представила гостям. Это произошло на следующий день после их приезда. Еще утром через лакея Джоанна передала просьбу встретиться с Майлзом, но ответная записка из детской была категоричной: лорд Уакомб будет представлен в четыре часа по полудни и ни минутой раньше. Джоанна даже засомневалась в адекватности миссис Лоппит. Но выбора не было – она не могла указывать, что делать Майлзу и уж тем более его деспотичной няне.

Майлз произвел на Джоанну самое благоприятное впечатление. Она увидела очаровательного мальчика в длинной детской рубашечке, из-под которой торчали забавные острые коленки. Темные волосы были аккуратно уложены, щеки слегка блестели – Джоанна сразу поняла, что во время умывания их тщательно терли мылом. Вместе с тем ребенок был очень худ.

Бедное дитя, для которого Лидия была всем миром!

При виде Джоанны огромные глаза Майлза, казалось, стали еще больше.

– Мама? – пролепетал он, отступая назад.

Глаза блеснули, и Джоанна могла поклясться, что в них мелькнул страх.

– Нет, мой дорогой, я не твоя мама, – ласково сказала она, вставая перед ним на колени. Джоанна помнила, какое впечатление произвело ее сходство с Лидией на Амброза, и понимала, что Майлз, учитывая его возраст, может испугаться еще сильнее. – Я – тетя Джоанна, кузина твоей мамы. Она, наверное, рассказывала обо мне. Мы были очень дружны, и я могу представить, как сильно ты грустишь о ней. Мне тоже очень ее жаль.

Мальчик посмотрел на нее так пристально, что, казалось, пронзил взглядом насквозь. Но через мгновение он прикрыл глаза, опустил голову и, засунув в рот пальчик, уставился в пол.

Сердце Джоанны сжалось – он был таким маленьким, таким беззащитным, таким потерянным! Она пригляделась к нему внимательнее, ища сходство с Лидией. Мамиными явно были ресницы – такие же длинные, пушистые и черные, будто измазанные сажей. Не вызывало сомнений и то, от кого достался мальчику красивый изгиб черных бровей. А вот линия губ была незнакома: нижняя чуть полнее верхней. И сейчас, как отметила Джоанна, немного подрагивала. Вообще, только резко очерченный квадратный подбородок Майлза производил впечатление чего-то твердого, все остальное казалось каким-то неопределенным и трепещущим.

– Я так долго ждала встречи с тобой, – сказала Джоанна, осторожно протягивая к нему руку.

Вместо ответа мальчик крошечными шажками начал отодвигаться назад, пока не уперся в спинку стула. Джоанна вопросительно посмотрела на миссис Лоппит. Та только пожала плечами.

– Ребенок очень стеснителен, – заявила она жестким и бесстрастным тоном. – Но вести себя он, по крайней мере, умеет. Не правда ли, ваша светлость?

– Он был… Он всегда был таким необщительным? – спросила Джоанна, встав и отведя миссис Лоппит в сторону, чтобы Майлз не мог слышать, что о нем говорят.

– Как я уже сказала, он просто стеснителен. Что требуется этому ребенку, так это твердая дисциплина и жесткий распорядок дня. Тогда он преодолеет этот недостаток. А Майлз обязан преодолеть, ведь однажды он станет маркизом.

Потрясенная категоричностью этого заявления, Джоанна ничего не ответила. Если для своего маленького сына, безусловно, еще не оправившегося от смерти матери, лорд Гривз выбрал такую няню, то каков же он сам? Бессердечный, пожалуй, будет слишком мягким определением.

– Я… Мне бы хотелось видеться с Майлзом ежедневно, если вы не против. Я могла бы читать ему или играть с ним в детской, в общем, заняться чем-то, что могло бы хоть немного порадовать его, – сказала Джоанна, силясь придать голосу уверенность.

– Прошу прощения, миледи, но распорядок дня ни в коем случае не может быть нарушен, – ответила миссис Лоппит не терпящим возражений тоном. – Исходя из этого, я согласна приводить его милость сюда в это время каждый день на пятнадцать минут. Примерно столько времени отводит маркиз на встречи с сыном, когда бывает дома. Таким образом, мы не нарушаем распорядок ребенка, а это именно то, чего хочет лорд Гривз.

С этими словами миссис Лоппит повернулась, представив взору Джоанны прямую, как у деревянного солдатика, спину. Плотная черная ткань платья при этом скрипнула, как бы ставя точку под заявлением хозяйки.

Майлза из комнаты тут же увели, и в последующие дни Джоанна встречалась с ним на пятнадцать минут в одно и то же строго отведенное время. Разговаривать мальчик не хотел, поэтому Джоанна решила ему читать. Она съездила в город и купила в местной книжной лавке книги, которые особенно нравились ей в детстве. Каждый день она читала Майлзу одну из них, а он сидел рядом, положив руки на колени и уперев взгляд в свои свисающие с дивана ноги. Он никогда не смотрел Джоанне в глаза и не произнес ни слова, даже не здоровался и не прощался. С каждым днем тревога Джоанны росла.

Это был не тот ребенок, о котором так восторженно писала Лидия: «маленький проказник, то и дело совершающий невинные шалости, не по годам развитый малыш, уже демонстрирующий острый ум и физические способности». Джоанна совершенно не узнавала описанного Лидией Майлза в сидящем рядом с ней мальчике.

Джоанна с силой потерла лоб костяшками пальцев, пытаясь активизировать мыслительный процесс для решения главной сейчас задачи: как преодолеть барьер, возведенный Майлзом между собой и остальным миром. Она хорошо знала, как чувствует себя человек, ошеломленный страшным несчастьем, способным кого угодно выбить из колеи. Ведь ей довелось пережить преждевременную смерть родителей, а затем гибель любимого мужа Космо. Но она знала, что и в такой ужасной ситуации можно вернуться к жизни и обрести надежду. Ей в этом помогала Банч. Да, Банч с ее неистребимым прагматизмом. Банч, которая не позволила ей остаться в изоляции от общества, когда решила, что время, отпущенное жизнью на переживания, прошло. Банч, которая чуть ли не силой заставила ее вернуться к привычным для человека занятиям.

Возможно, размышляла Джоанна, потирая пальцем уголок рта, в чем-то подобном нуждается и Майлз. Ему нужен кто-то, кто поможет вспомнить, что жизнь, в общем-то, веселая штука. Видимо, это должна сделать она. Вопрос в том – как? Что может увлечь пятилетнего ребенка настолько, чтобы он захотел вернуться из своего замкнутого мирка в большой живой мир?


Взгляд Джоанны упал на лежащую на коленях книгу. Она была раскрыта на картинке, изображавшей мраморный барельеф Орфея и Эвридики. Джоанна хорошо помнила их историю, и у Банч они числились среди самых любимых героев мифологии.

Джоанна осторожно обвела пальцем фигуры Орфея – вот он какой, величайший поэт и музыкант, женившийся на своей обожаемой Эвридике. А вот так представляли его любимую, с которой случилось несчастье. Эвридику ужалила змея, и она умерла.

Джоанна улыбнулась – в памяти всплыл голос пересказывающей эту легенду Банч:

«По уши влюбленный мужчина – вот кем был этот Орфей. Обезумев от горя, он отправился в подземное царство Аида в надежде каким-то образом забрать оттуда Эвридику. Он был таким очаровательным, что появился шанс спасти возлюбленную, и у него уже начало получаться…»

Джоанна быстро перевернула страницу, не желая «услышать» отнюдь не счастливый конец этой истории. Типичным для Банч было не просто читать своей юной воспитаннице подобные истории, а интонационно или с помощью комментариев обращать внимание на те места, которые могли бы послужить уроком. Благодаря этому Джоанна на всю жизнь запомнила, что Орфей, практически уже осуществивший план спасения, нарушил правило, которому был обязан следовать, и из-за этого окончательно потерял жену. Бедная Эвридика навсегда осталась в подземном мире.

Нет, Банч не оставляла никаких иллюзий, если считала, что это пойдет на пользу Джоанне. Иногда становилось грустно, но действительно шло на пользу. Воспоминания о детстве заставили Джоанну задуматься в несколько ином направлении. Подземный мир… Орфей нашел способ установить контакт с его обитателями, он очаровал их, подарив свои стихи и музыку. Что ж, Джоанна, конечно, не поэт, а пение ее не дай бог кому услышать, но зато она очень неплохо разбирается в живописи. А в данном случае это гораздо лучше. Молчаливое искусство скорее привлечет молчаливого ребенка.

Возможно, это и есть путь в мир Майлза, способ вывести его на свет, научить дышать тем воздухом, которым дышит весь остальной мир.

Джоанна спрятала лицо в ладони и сделала глубокий вдох, стараясь отрешиться от всего постороннего. Затем начала молиться, вкладывая в молитву всю душу. «О Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы моего умения хватило для решения этой задачи. У меня нет ничего другого, чтобы дать ему, я не могу придумать ничего лучшего, не знаю другого способа, которым могла бы воспользоваться. Прошу тебя, пожалуйста, покажи мне правильный путь!»

На какое-то мгновение ей показалось, что Бог ответил самым явственным образом – в тишине молитвенного полузабытья, подобно грому среди ясного неба, пророкотал голос:

– Не желаю слушать это! Вообще ничего, понимаешь? Оставь меня в покое раз и навсегда, ясно тебе?

Джоанна потрясла головой и быстро заморгала. Конечно же, Бог не мог быть таким грубым, ни в коем случае, даже если ему ужасно надоело отвечать на вопросы людей, а в последнем Джоанна серьезно сомневалась. Как она вскоре поняла, расстраиваться по этому поводу действительно не следовало. Это был не Бог, а дьявол, принявший образ Гая де Саллисса маркиза Гривза, который стремительно ворвался в библиотеку, громко хлопнув за собой дверью.

– Гнусный болван, – пробормотал он, кидая папку с бумагами на стоящий у окна письменный стол и плюхаясь на ближайший к этому украшенному золоченой медью произведению мебельного искусства стул. Присутствия Джоанны он не заметил.

Джоанна застыла в своем импровизированном убежище на верху лестницы и благодарила не только Господа, но и всех богов и богинь, о которых когда-либо слышала, за то, что Гривз не смотрит в ее сторону. Промелькнула мысль, что если и дальше стоять недвижно, будто статуя, то он, может быть, ее и не заметит и вскоре уйдет.

Стараясь не дышать, Джоанна приоткрыла глаза и взглянула на его темное величество – надо же получить представление о том, как на самом деле выглядит дьявол в человеческом обличии. Дальнейшее произошло помимо ее воли. Глаза сами собой широко раскрылись, и отвести взгляд она уже не могла. О небеса! Перед ней был самый красивый мужчина, которого ей когда-либо доводилось видеть. В Италии Джоанна встречала немало мужчин, которые вполне могли быть натурщиками Микеланджело при изваянии Давида. Но ни один из них не мог бы сравниться с Гаем де Саллиссом.

Это не значит, что он был копией «Давида», более того, Гривз вообще не был на него похож. Но природа одарила его такой грацией и силой, какую Джоанна не чувствовала ни в ком другом. Симметричные черты лица делали его загадочно красивым: густые брови, прямой нос с узкой переносицей и четко очерченными ноздрями, идеальной формы уши, которым мог бы позавидовать любой скульптор. Прядь густых темных волос слегка поднималась надо лбом и естественной волной ниспадала на висок. Глаза Гривза были опущены, но Джоанна была почему-то уверена, что они цвета темной вишни, как у сына. И рот был такой же, как у Майлза, – довольно широкий, с чуть выступающей вперед нижней губой. Но, о боже, насколько противоположное впечатление производила эта деталь! В ней не было и следа мягкости и невинности. Наоборот, она усиливала ощущение железной воли, создаваемое квадратным подбородком.

Гай де Саллисс неожиданно встал и повернулся к окну, слегка наклонив голову и положив руку на бедро.

Джоанна вздрогнула, будто по спине пробежал холодный ветерок, но продолжила наблюдение. Теперь ее взгляд мог легко охватить его фигуру целиком: широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги, в которых угадывалась мощь, как это бывает, когда наблюдаешь за игрой мышц застывшего перед боем молодого бычка.

Ее глаза отмечали все это автоматически – сработал навык художника. Но надо было остановиться. Ведь за этим занятием она как-то забыла, что перед ней грубиян, мерзавец и к тому же ужасный отец.

Зато теперь Джоанна поняла, почему кузина влюбилась с первого взгляда и совершенно потеряла голову. Гай де Саллисс был именно таким мужчиной, какого искала Лидия, – принц, темный и сильный, таящий в себе скрытую угрозу. Только, занимаясь поисками, Лидия забыла, как опасны могут быть темные принцы не только для врагов. Жаль, что Джоанны не было тогда рядом, чтобы напомнить ей об этом.

Гай де Саллисс громко вздохнул, вернулся к столу и вновь опустился на стул, приложив ко лбу ладонь. Если бы Джоанна не знала, с кем имеет дело, она бы наверняка подошла к нему. Он выглядел таким разбитым, таким несчастным, что любой, даже не имеющий и грамма сострадания человек, постарался ему помочь. Вместе с тем чуть скривленные губы и напряженные плечи выдавали бушевавшее у него внутри раздражение.

Гай де Саллисс взял лежащую перед ним папку и пристально посмотрел на нее. Затем порывистым движением бросил на стол и ударил по ней кулаком, будто желая вбить папку в деревянную столешницу и таким образом убрать навсегда.

– Черт бы тебя побрал, Лидия! – прорычал он. – О боже! Неужели ты никогда не оставишь меня в покое?

Джоанна смотрела на него с ужасом. Если и были нужны какие доказательства того, что Гривз загубил свою жену, то он их только что предоставил. На смену страху пришел гнев, быстро заполнивший ее всю без остатка. Будь у Джоанны сейчас ружье, она бы, наверное, застрелила Гривза, не задумываясь.

– Как вы смеете! – выкрикнула она, забыв, что минуту назад молилась о том, чтобы остаться незамеченной. – Следовало бы запустить этой книгой в вашу башку, но я слишком уважаю произведения искусства!

Лорд на мгновение замер, сжав пальцами край стола, затем резко вскинул голову и посмотрел в сторону стеллажей. Взгляд метнулся снизу вверх и застыл на лице Джоанны.

Джоанна была готова уже ко всему, но только не к тому, что произошло за этим.

Она ощутила нечто похожее на удар, когда их взгляды встретились. Глаза Гривза были темны, как безлунная ночь, в них не угадывалось никаких эмоций, и вместе с тем он смотрел так пристально, что ей на секунду показалось, что лорд может убить ее взглядом. Было такое ощущение, что он видит Джоанну насквозь, что его взгляд пробил кожу, начал испепелять кости и вот-вот доберется до трепещущей в страхе души. Однако очень скоро пришло понимание, что все это не более чем ее собственные выдумки. На самом деле перед ней сидел бледный как мел человек, состояние которого было близко к обмороку.

– Лидия? – услышала она единственное слово сквозь хриплое дыхание.

Гай де Саллисс выпрямился и словно во сне направился к стеллажу, не отводя от Джоанны глаз.

– О боже… Лидия! Этого не может быть. Я… Я, наверное, сплю, – продолжал бормотать он.

У Джоанны мелькнула мысль притвориться призраком Лидии и посмотреть, что из этого выйдет, но она отбросила ее.

– Нет, лорд Гривз, – ответила Джоанна, не двигаясь со своего места. – Не Лидия.

– Не Лидия? Кто же тогда? – В его удивленных глазах она видела страстное желание найти ответ на этот вопрос.

– Я – Джоанна, кузина Лидии. Джоанна ди Каппони. Именно обо мне хотел предупредить дворецкий, когда вы приехали, но вы не пожелали его слушать. Мы с моей компаньонкой прибыли сюда две недели назад. – Она сделала паузу, заставляя себя принести извинения. – Я… Я знаю о своем шокирующем сходстве с вашей покойной супругой и прошу простить меня за то, что так встревожила вас.

Лорд закрыл глаза и стоял так несколько секунд, затем, похоже, стараясь сдержать смех, опустил голову и закрыл лицо руками.

– Встревожила меня… – донеслись до Джоанны приглушенные слова. – О нет… Вовсе нет. Пожалуйста, не беспокойтесь об этом ни в малейшей степени. – Он поднял все еще бледное лицо и посмотрел на нее снизу вверх. – Но не могли бы вы объяснить мне, какого черта вы здесь делаете? Не в доме, я имею в виду, а в моей библиотеке, да еще наблюдая за всем сверху, словно орлица с неприступной скалы.

– Я читала, – попыталась защититься Джоанна, думая о том, со всеми ли незнакомками лорд Гривз ведет себя столь грубо. – Что еще делают в библиотеке?

– И вторглись для этого в исключительно мои владения? Может, искали что-нибудь важное?

Джоанна устремила на него уничижительный взгляд, с трудом сдерживая ярость, возникшую от столь несправедливой инсинуации.

– Я люблю читать. А в вашей библиотеке, как ни странно, оказались книги. Надеюсь, вы не настолько самовлюбленный, что считаете, будто они написаны исключительно для вашего удовольствия?

Он пристально посмотрел на нее, его лицо было абсолютно бесстрастным.

– Позвольте мне дать вам хороший совет – спуститесь вниз. И может, пока будете спускаться, вы вспомните о хороших манерах, которые у вас, надеюсь, имеются.

Манеры? И у него хватает наглости обвинять ее в отсутствии манер! Однако Джоанна не стала отвечать. Понадобилась вся ее выдержка, чтобы неторопливо закрыть книгу, аккуратно положить ее на место. Затем спуститься по лестнице, стараясь как можно грациознее переставлять ноги.

Когда она достигла пола, Гривз отступил назад с элегантным поклоном и поддержал ее за руку.

– Не будет ли угодно контессе присесть? – сказал он. При этом стул ей не подвинул, зато сам уселся на прежнее место за письменном столом.

Джоанна не поддалась и на эту провокацию – села в ближайшее к ней кресло, сложила руки на коленях и обратилась к Гаю де Саллиссу:

– Итак, теперь вы знаете, кто я такая.

– О да. Я знаю о вас все. Или есть еще что-то интереснее? – поинтересовался Гривз нарочито ровным тоном, но уголки губ при этом дрогнули в усмешке.

Джоанну бросило в краску. Следовало помнить о сплетнях, которые распускали о ней Оксли. Ведь Лидия предупреждала ее. Высшее общество везде одинаково. Жадное до слухов, оно готово участвовать в любых инсинуациях. Бог знает, что о ней говорили, но общий смысл слухов нетрудно было представить по насмешливо-ироническому выражению лица лорда Гривза. Что ж, хорошо. Пусть думает все что хочет. Она не станет унижать себя попытками что-то ему объяснить.

– Понятно, – сказала Джоанна, стараясь сохранить самообладание. – Значит, Лидия рассказывала вам о наших отношениях.

– Упоминала о них. – Он сложил руки на груди. – И кажется, я начинаю понимать причину вашего появления здесь. Ваша кузина умерла год назад как раз в этом месяце. Вы вдруг ощутили потребность отдать долг уважения ее могиле? Или запоздалые угрызения другого рода одолели вас и заставили броситься в Вейкфилд без приглашения?

Джоанна вскочила. Явное оскорбление уничтожило робкие зачатки терпимости к этому человеку, которое она пыталась вызвать в себе. Только что грязно ругал Лидию, а теперь смеет обвинять в недостатке родственных чувств ее? Упершись руками о письменный стол, она наклонилась к нему:

– Послушайте, вы, я отправилась сюда в ту же минуту, как узнала о смерти Лидии. И приехала я сюда с единственной целью – посмотреть, как живется Майлзу, и помочь ему, если надо. Вы хоть помните, кто это? Он ваш сын. Ему пять лет, у него темные волосы и худенькое личико, будто он постоянно недоедает. Он никогда не улыбается и не разговаривает, он вообще боится сделать что-либо, что может выйти за рамки правил, созданных для него этим драконом в образе няни, выбранном вами…

– Хватит! – крикнул Гай, выпрямляясь во весь рост. Теперь он начал склоняться к Джоанне, упершись руками в письменный стол с противоположной стороны, и через несколько секунд его пылающие гневом черные глаза оказались в дюйме от глаз Джоанны. – Никогда не говорите о Майлзе так, будто вы имеете на это какое-то право! Я его отец, и я буду решать, что ему надо, а что нет. И никто, а тем более вы, не будет давать мне указания! Я ясно все объяснил?

Джоанна холодно улыбнулась.

– О, абсолютно, милорд. Вы решили, что ваш сын не нуждается ни в любви, ни в заботе, ни в воспитании, что его способности в гораздо большей степени расцветут в условиях бесконечных ограничений и жесткой дисциплины под руководством женщины, которая создана управлять буйнопомешанными в психбольнице! – Она смолкла на несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание. – Полагаю, вы должны понимать, что ваш любимый наследник в таких условиях лишается нормальной жизни и в конце концов безнадежно замкнется в себе?

Гай резко опустился на стул.

– Что дает вам основания говорить такие ужасные вещи? – спросил он.

– Если бы вы соизволили побыть с ним некоторое время, вы бы сами поняли что, – ответила Джоанна, присаживаясь напротив. Она поняла, что ради Майлза должна подавить свой гнев и раздражение на его отца. Ради Майлза и ради Лидии она должна что-то делать, а не злиться. – Очевидно, ваш сын совсем недавно был нормальным счастливым ребенком. По крайней мере, моя кузина так считала, а она – мать. Но сейчас он явно в беде.

– Скажите, контесса, вы всегда склонны к мелодраматизму?

Чтобы сохранить спокойствие, Джоанна постаралась дышать глубже и медленнее.

– Уверяю вас, у меня вообще нет склонности к мелодраматизму.

Гай хмыкнул.

– Надеюсь, вы извините меня, – сказал он, вновь резко поднимаясь, – но имеются кое-какие дела, которыми я должен заняться. Доброго дня, контесса.

Ошеломленная столь резким отказом продолжить разговор, Джоанна некоторое время сидела неподвижно, затем встала, резко повернулась и, не прощаясь, пошла к выходу. Дверь за собой она закрыла с максимальной осторожностью.

Теперь, когда Гривз ее не видел и отпала необходимость притворяться собранной и спокойной, она была готова разрыдаться от бессилия и злости. Джоанна потерла виски. Он не знала, что может еще сказать и был ли вообще смысл говорить с ним. Можно ли объяснить что-то человеку, который с самого начала не воспринял ее слова? Не зря говорят, что за красивым фасадом часто скрываются гниль и труха. Вот и не верь поговоркам.

Звук снега

Подняться наверх