Читать книгу Невеста-обманщица - Кэтрин Коултер - Страница 3

Глава 2

Оглавление

Граф перестал хмуриться. Но на душе у него было все же неспокойно, и его не отпускало предчувствие, что вот-вот что-то произойдет и это что-то вряд ли станет для него приятным сюрпризом. Он ненавидел такие предчувствия, так как начинал ощущать свою незащищенность и уязвимость, но и совсем отмахнуться от них тоже было бы глупо. Поскольку в правительстве царил разброд и этот чертов Эддингтон дергался, как обезглавленный петух, он приписывал свое волнение событиям, связанным с Наполеоном.

Как и всякий англичанин, живущий на южном берегу острова, он опасался вторжения французов. Конечно, это было маловероятно с тех пор, как англичане контролировали канал, но надо быть полным дураком, чтобы пренебречь военным гением Наполеона и его намерением во что бы то ни стало захватить Туманный Альбион.

Дуглас слез со своего жеребца Гарта, рассеянно потрепал его по холке и подошел к обрыву. Прибой с шумом разбивался о скалы, и пенистые брызги разлетались на добрых тридцать футов вокруг. Он с наслаждением впитывал в себя морской воздух. Дул сильный порывистый ветер; он разметал его волосы и швырял в лицо песок и соленые брызги, от которых слезились глаза. День был облачным и серым, и потому сегодня отсюда нельзя было разглядеть французский берег, как это случалось в ясные дни. Тогда он мог видеть со своего наблюдательного пункта Булонь и бледную береговую линию, тянущуюся к северо-востоку в направлении Кале. Прищурившись, он всматривался в серую даль. Облака клубились, перегоняя одно другое, и сплошной завесой закрывали небо. Он не стал оборачиваться, услышав приближающийся стук копыт, и, даже когда лошадь встала за его спиной, не проявил интереса.

– Я так и думала, что найду тебя здесь, Дуглас. Все знают, где ты любишь прогуливаться, когда тебе надо что-то обдумать.

Он улыбнулся, обернувшись, чтобы поприветствовать сестренку, лихо сидевшую верхом на своей кобылке Фанни.

– Боюсь, мне не следует быть таким предсказуемым. Тебя что-то не было видно за завтраком, Синджен. Мама в очередной раз наказала тебя за нарушение этикета?

– Нет, я просто забыла о времени. Я изучала свою… – Она замолчала, легко соскользнула с седла и подошла к нему: высокая тонкая девушка с еще детскими чертами лица и пышными светлыми волосами, которые по утрам обычно были перехвачены лентой, но к обеду лента, как правило, была потеряна. Даже в такой серый, мрачный день ее ясные глаза не утратили своей голубизны и отражали быстрый ум и мягкий юмор. В роду Шербруков все дети имели голубые глаза и густые светлые волосы, хотя у Синджен они были несколько светлее и казались наполненными солнечным светом.

Блондинами были все, кроме Дугласа. Он был совершенно другого типа. У него была внешность кельта – смуглый, темноволосый, с глазами черными, как грех, по определению его старой няньки. При взгляде на него в голову начинали приходить мысли о рогах, раздвоенных копытах и прочей дьявольщине.

Когда-то, еще будучи ребенком, он случайно подслушал, как отец обвинял его мать в измене. Ему и в самом деле не передались родовые черты, если судить по портретам и семейным записям. Дуглас помнил, как мать извинялась за то, что по прихоти природы она произвела на свет такого невероятного для Шербруков наследника. По словам Райдера, это именно его необычная внешность заставляет всех беспрекословно подчиняться ему и создает вокруг него ореол сурового и грозного хозяина.

Но сейчас, когда Дуглас смотрел на сестру, выражение его лица вовсе не было суровым. На ней были такие же, как у него, штаны из оленьей кожи, просторная белая блуза и жилет из тонкой светло-коричневой кожи. Их мать опять будет стонать, подумал Дуглас, если увидит свою дочь в таком наряде. Впрочем, у их матери всегда достаточно поводов для вздохов и стонов.

– Так что ты изучала?

– Не важно. Ты, кажется, снова чем-то обеспокоен?

– Всякий мыслящий человек будет обеспокоен, когда его правительство не заботится о безопасности своей страны. У Наполеона самые лучшие и обученные войска во всей Европе, и он твердо намерен разгромить нас.

– Это правда, что Фокс возвращается и может разбить Эддингтона?

– Я слышал, он болен, к тому же еще не пришло его время, чтобы занять позиции Эддингтона. Но намерения такие имеются, а решительности ему не занимать. Да ты, я вижу, разбираешься в ситуации не хуже меня.

Дуглас давно уже заметил, что по интеллектуальному развитию его сестра намного опережает сверстниц, но в последнее время он начал понимать, что она куда образованнее большинства людей их круга. Чаще всего ее можно было найти в библиотеке. Главным увлечением Синджен была история. Она часами сидела над тяжелыми фолиантами в кожаных переплетах, а когда уставшие глаза переставали различать расплывающиеся строчки, вставала и, подойдя к окну, начинала мечтать. Место действия и эпохи менялись в зависимости от времени года и погоды за окном. Зимними вьюжными вечерами перед ее взором вставали величественные корабли викингов, отправляющихся в дальнее путешествие; веселая зеленая весна оживляла картины Древней Эллады – пение сирен, Олимпийские игры, смеющиеся боги; в жаркие летние дни она ощущала прохладу таинственных индийских храмов, а когда в саду загорались грозди рябины, в ушах у нее стоял рев трибун на испанской корриде и стук кастаньет.

Дуглас очень любил свою сестренку и знал, что, несмотря на юный возраст, она понимает его лучше всех.

– Ты ошибаешься, – отвечала она ему сейчас. – Ты столько всего повидал в Лондоне на прошлой неделе и говорил со столькими людьми. К тому же ты еще не рассказал мне, какие сейчас настроения в военном министерстве. Интересно, там знают, что ты вооружил всех наших арендаторов на фермах и большинство мужчин в деревне? И что ты постоянно проводишь с ними боевые учения? – Тут она сорвалась с вершин своей взрослой оценки и засмеялась совсем как девчонка, какой она, в сущности, и была. – Я чуть не умерла со смеху, когда мистер Далтон изображал, как он побьет лягушатников своей здоровенной дубиной!

– Лучше всего у него получались отступление и маскировка. Я бы с большим удовольствием занялся обучением его жены. Думаю, из нее получился бы неплохой солдат.

Внезапно Синджен сказала, отведя свои светлые голубые глаза:

– Прошлой ночью я видела Новобрачную Деву.

– Я слышал, как ты рассказывала подружкам. У тебя была очень благодарная аудитория, настолько доверчивая, что мне стало просто неловко за тебя. Моя дорогая девочка, я просто не могу поверить, что ты всерьез веришь в эту чепуху. Наверно, ты объелась репы за ужином и тебе привиделся кошмар.

– Я не спала. Я читала в библиотеке.

– Да? Если ты наткнулась на мои греческие пьесы, то мне остается только молиться, чтобы об этом не узнала мама. Мне страшно подумать о ее реакции.

Она снисходительно улыбнулась:

– Я прочитала их все еще два года назад, Дуглас.

– О Боже, мне следовало подумать об этом!

– Самой интересной была «Лисистрата», хотя я не понимаю, как женщины могли ожидать, что смогут заставить своих мужей прекратить войну, угрожая…

– Да-да, я знаю, – быстро перебил он, несколько смущенный, не зная, как себя вести дальше. Может быть, ему следует по-братски пожурить ее, но, в конце концов, он сам виноват, что позволил ей читать все подряд. Прежде чем он собрался с мыслями, Синджен задумчиво продолжила: – Когда я поднималась по лестнице где-то около полуночи, я увидела свет под дверью графини, соседней с твоей. Потихоньку открыв дверь, я увидела ее. Она стояла у кровати, вся в белом, и жалобно плакала. Она выглядела именно так, как я ее себе и представляла. Настоящая красавица. Ее длинные прямые волосы, словно сотканные из лунного света, спускались почти до талии и светились в темноте. Она повернулась, посмотрела на меня и почти сразу исчезла. Но я готова поклясться, что, прежде чем исчезнуть, она хотела что-то сказать мне.

– Да, конечно, все дело в репе. Очень похожие признаки. Пойми, дорогая, я не допущу никаких привидений в своем замке. Ни один разумный человек не может верить этим россказням.

– Это потому, что ты не видел ее сам и к тому же считаешь, что словам женщины не стоит доверять. Ты предпочитаешь все объяснять овощами.

– Уточняю – репой.

– Очень хорошо, но я действительно видела ее, Дуглас.

– Интересно, почему это ее видят только женщины?

Синджен пожала плечами:

– Не знаю, в действительности ли она является только женщинам. Все предыдущие графы писали о ней и говорили, что видели ее только женщины, но кто знает? Что касается моего опыта, то мужчины не желают признавать ничего, что выходит за рамки обыденного. Я думаю, они просто боятся выставить себя в глупом свете.

Дуглас вложил в свой голос весь сарказм, на который был способен:

– Что касается твоего опыта? Значит, ты утверждаешь, что Новобрачная Дева стояла у кровати, плача и проклиная свою нетронутую девственность и убиваясь по своему погибшему жениху? И ропща на судьбу за то, что так никогда и не стала женой и матерью?

– Возможно.

– Я думаю, что все обстояло иначе. Девица преспокойно снова вышла замуж, как только истек траур, и нарожала дюжину детей, как и полагалось в шестнадцатом веке, и умерла в положенный срок, беззубая и седая.

– Господи, в тебе нет ни капли романтики, Дуглас! – Синджен отвернулась, заметив кружившего над ними ястреба. Широко расправив крылья, он парил над утесами, высматривая добычу. Она снова повернулась к нему, на ее изогнутых губах блуждала рассеянная улыбка. В это мгновение в ней проступила будущая женщина, и Дуглас подумал, что через два-три года его сестренка разобьет немало сердец. – И все-таки я видела ее, Дуглас, и другие тоже. Одли Шербрук, первый граф Нортклифф, записал ее историю. Ей было всего восемнадцать лет, когда она вышла замуж. Но не прошло и трех часов после венчания, как ее муж был убит. Она любила его так сильно, что, когда ей принесли эту печальную весть, не смогла вынести мысли о жизни без него и покончила с собой. С тех пор ее стали видеть в замке. И даже отец писал о ней, ты же знаешь.

– Знаю, но можешь быть уверена, что я не напишу о ней ни строчки. Это все галлюцинации истеричных женщин. Можешь не сомневаться, что на мне эта история прекратится. А наши предки просто не знали, чем занять себя долгими зимними вечерами, вот и рассказывали всякие небылицы, чтобы развлечь себя и своих соседей.

Синджен только покачала головой и дотронулась до рукава его пальто.

– Тебя не переубедить. Да, я тебе не говорила? Мои подруги – Элеонора и Люси Уиггинс – обе безумно в тебя влюблены. Они все время шепчутся о тебе и клянутся, что упадут в обморок, если ты хотя бы улыбнешься им.

Потом, после этого девчоночьего признания, она добавила:

– Я очень уважаю тебя, Дуглас, и знаю, что с твоим мнением считались в армии, а твой авторитет у нас дома не вызывает сомнений, но все-таки я видела Новобрачную Деву.

– Хотелось бы верить, и все же я склоняюсь к репе. Возможно, что свою роль сыграли и греческие пьесы. Ну а что касается Элеоноры и Люси, то еще немного, и предметом их вздохов и секретов станет Райдер.

Синджен с притворной серьезностью сдвинула брови.

– Дорогой, ты должен обещать мне, что Райдер не станет соблазнять их, ведь при их глупости это не будет для него трудной задачей.

Дуглас был сражен этим замечанием. Да, теперь очевидно, что он слишком халатно относился к ее воспитанию. И вообще, ему следует больше думать о своих обязанностях. Его предки проявляли чудеса изворотливости, лавируя в хитросплетениях политических интриг, чтобы сохранить и приумножить свои фамильные богатства. Они зарекомендовали себя истинными патриотами, проявили себя в дипломатии, верно служили королевскому трону, и поговаривали даже, что королева Анна была влюблена в младшего сына генерала Шербрука. И все они вместе способствовали процветанию и сохранению графства Нортклифф.

Оторвавшись от своих мыслей, он отошел от края обрыва, который был предательски скользким после недавнего шторма, и присел на холодный камень.

– Они не оставят тебя в покое, Дуглас.

– Я знаю, – ответил он, не пытаясь изображать безразличие. – Но, черт побери, они правы, а я – просто упрямый осел. В армии я хорошо усвоил одну вещь – сегодня ты есть, а завтра тебя может не стать. А потому мне нужно жениться и произвести на свет наследника. Я не вправе ставить свою свободу выше долга. Все, я наконец принял решение.

– Это было неизбежно, ведь именно твой сын должен стать следующим графом Нортклиффом. Я очень люблю Райдера, но он совершенно равнодушен к графскому титулу. Единственное, чего он хочет, – это всю жизнь смеяться и любить, а корпеть над счетами и разбираться с арендаторами – не его стихия. Серьезным его не назовешь. – Она покачала головой, подбрасывая камешек носком ботинка. – Но это касается лишь дел графства. В остальных вещах на него можно положиться.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

В ответ она только улыбнулась и пожала плечами.

В голове у него вдруг сложился четкий план дальнейших действий, который явился плодом размышлений всех последних недель. Он вдруг понял, на ком он женится. Райдер, сам того не ведая, случайно натолкнул его на эту мысль во время их последней встречи. Девушка, которой он был очарован три года назад, прекрасная и несравненная леди Мелисанда, дочь герцога Берсфорда. Она надеялась выйти за него замуж и в мечтах уже видела их имена, записанные рядом в церковной книге, как вдруг он внезапно покинул ее. Она была страшно оскорблена и расценила это как предательство. Но три года назад он был призван в армию, призван на войну с Наполеоном, призван спасти Англию.

Теперь он был призван спасти Нортклифф и сохранить род Шербруков.

– Я уже решил, кто станет моей невестой. Ее имя – Мелисанда, ей двадцать один год, она – дочь Эдуарда Чэмберса, герцога Берсфорда. Я встретил ее, когда ей было восемнадцать, но вскоре сбежал, так как не имел тогда желания жениться. Это было как раз тогда, когда меня ранили в плечо и я приехал домой в отпуск. Ах, Синджен, она была такой красивой, веселой и беззаботной, что я был без ума от нее. К тому же за ней стояло старинное и знатное имя Чэмберсов, хотя и несколько подмоченное во времена ее деда и репутацией ее брата, который прославился на весь Лондон своим распутством и умением в мгновение ока спускать все деньги, оказавшиеся у него в кармане. Похоже, что линия Чэмберсов закончится на нем. Но Мелисанда унаследовала все лучшие черты своих предков. Конечно, приданого за ней почти не было, но мне тогда было все равно, я бы женился на ней, даже если бы она пришла ко мне в одной рубашке, но потеря свободы меня пугала.

– Я думаю, ты не должен так легкомысленно относиться к приданому, Дуглас. Мама всегда повторяет, что это главное основание для женитьбы. Возможно, что твоя Мелисанда и ждет тебя до сих пор. Я бы на ее месте ждала. Возможно, что никто так и не женился на ней из-за отсутствия денег, несмотря на ее красоту и происхождение. А может быть, она вышла замуж и теперь вдова? Ее мужа вполне могли призвать на военную службу, где он погиб. Это решило бы все твои проблемы.

Дуглас кивнул и улыбнулся такому решению проблем. Он чувствовал себя с сестрой очень легко, радуясь возможности поделиться с ней своими планами. Да, Мелисанда ему нравилась, он находил ее красивой, неглупой и обворожительно беззаботной. Она была изумительно сложена, и не было ни одного мужчины, который не мечтал бы заполучить ее в любовницы. Охотников жениться, как всегда, было меньше.

Синджен вывела его из задумчивости.

– Если Мелисанда все еще свободна, то тебе не обязательно ехать в Лондон на поиски подходящей невесты.

– Ты, как всегда, права, малышка. Сегодня же напишу герцогу Берсфорду, и, если Мелисанда до сих пор не замужем, я немедленно отправляюсь в Хэрроугейт и женюсь. Тратить время на приготовления не будем. Надеюсь, она понравится тебе, Синджен.

– Если она нравится тебе, то понравится и мне. Мама, конечно, будет против, но это не имеет значения.

– Да, мама наверняка воспротивится. Ты заметила, что она – единственная, кто никогда не изводил меня разговорами о женитьбе?

– Ей просто не хочется никому уступать свое место хозяйки дома. И хотя второе поместье Шербруков просто чудесное, она считает ниже своего достоинства переезжать туда.

– Иногда ты просто ужасаешь меня. – Он погладил ее растрепавшиеся на ветру волосы. – И все-таки ты хорошая девочка.

Она пропустила это замечание мимо ушей, возвращаясь к занимавшей ее теме.

– Ты знаешь, Дуглас, я все думала, почему Новобрачная Дева появилась именно сейчас, но теперь я понимаю. Мне кажется, она появилась потому, что знала о том, что ты собираешься жениться. Возможно, это предзнаменование; может быть, она пытается предупредить тебя или Мелисанду о чем-то, что может расстроить ваши планы, если вы не будете осторожны.

– Чепуха, – ответил он. – И все же ты хорошая девочка, даже если ты веришь в такую чепуху.

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам».

– Ах, Синджен, в таком случае мой ответ: «Уймись, уймись, смятенный дух».

– Иногда с тобой бывает очень трудно.

– Это оттого, что я тоже знаком с Шекспиром?

– Ты слишком приземленный, Дуглас, но, может быть, женившись, ты переменишься.

Дуглас подумал, что Мелисанда, конечно, может внушить пылкую страсть, но вряд ли стоит надеяться, что рядом с ней он воспарит душой. Но говорить об этом Синджен он не стал, пусть остается со своими иллюзиями. Вместо этого он сказал:

– Я думаю, вскоре ты сможешь проверить это на практике. А теперь нам пора домой.

Домой он вернулся в приподнятом настроении. Пока он стоял в холле, отдавая приказания дворецкому, на лестнице показалась леди Лидия, которая метала громы и молнии, требуя, чтобы Джоан немедленно поднялась к себе в комнату, сняла с себя все это в высшей степени несовместимое с ее полом одеяние и попыталась, хотя бы попыталась, выглядеть так, как полагается выглядеть молодой леди. А ее братья, вместо того чтобы пристыдить девчонку, только подначивают ее. И Дуглас, который должен быть примером…

– Насколько я понимаю, мы ждем гостей, мама? – спросил Дуглас, посылая Синджен соболезнующий взгляд.

– Да, и если Алджерноны… ты знаешь, как Алмерия строга к правилам хорошего тона, – если она увидит этого несносного ребенка в этих штанах, да еще с волосами, как у… – Она задохнулась, и Синджен быстро договорила за нее:

– Как у горгоны Медузы, да?

– Как у ведьмы, про которых пишут в твоих пыльных книгах! Ступай к себе, Джоан. И прошу тебя, Дуглас, не называй ты ее этим дурацким именем хотя бы при Алджернонах!

– Кстати, ты знаешь, мама, что Алджернон означает «человек с бакенбардами»? Это было прозвище Уильяма Перси, который носил бакенбарды в то время, как все джентльмены ходили гладко выбритыми, и он…

– Довольно! – властно приказала вдовствующая графиня Нортклифф, устав от этих пререканий. – Хватит умничать, юная леди. Сколько можно тебе повторять, что мужчины стараются держаться в стороне от умных женщин. Образованная женщина подавляет их собственные способности, а это, в свою очередь, заставляет их тянуться к бутылке, игорным домам и прочим порокам. И чтобы я больше не слышала этого имени – Синджен. Тебя зовут Джоан Элен Уинтроп Шербрук.

– Но мне больше нравится Синджен, мама. Райдер придумал так меня называть, когда мне было десять лет.

– Замолчи. Тебя зовут не Сент-Джон и не Сент-Джоан, Синджен – уменьшительное от мужского имени. Боже, тебе досталось это нелепое имя только потому, что Тайсон вообразил тебя Жанной д’Арк…

– А следовательно, мученицей, следовательно, она стала Сент-Джоан[1] и, наконец, Синджен.

– Я не позволю ей носить это имя! – повысила голос графиня, но Синджен уже убежала в свою комнату.

Дуглас тоже любил имя Синджен, но не стал спорить с матерью. В чем-то, возможно, она и права.

Дуглас поднялся в библиотеку, быстро написал письмо герцогу Берсфорду и тут же отправил его с посыльным. До тех пор пока он не получит положительный ответ, он не станет никому говорить о своих планах. На Синджен можно положиться, она никому не расскажет. Дуглас поймал себя на мысли, что доверяет сестре больше, чем братьям. Они, конечно, тоже умеют держать язык за зубами, но, когда выпьют, могут выболтать что угодно. Матери он тоже ничего не скажет. У них никогда не было душевной близости. Он готов был простить ей почти полное отсутствие интеллекта, но ее эгоизм, черствость, постоянная раздражительность и жестокость по отношению к слугам и даже к собственным детям сделали их совсем чужими людьми. Он догадывался, как тяжело было его отцу прожить жизнь рядом с такой женщиной, и отчасти пример его собственных родителей отталкивал его от женитьбы. Но что толку мучить себя этими мыслями, раз он не в силах ничего изменить.

Неужели Синджен права? Неужели и впрямь его мать была так тиха посреди этого натиска родственников, требующих наследника, оттого, что боялась уступить бразды правления другой женщине? Он попытался представить Мелисанду, требующую ключи от дома у его матери, но этот образ никак не складывался в его голове. Он пожал плечами: в конце концов, это не имеет значения.

И чем ей не нравится имя Синджен?

1

Сент-Джон – святая Джоан.

Невеста-обманщица

Подняться наверх