Читать книгу Серена - Кетрин Остаева - Страница 3

Голод диктовал свои условия, только он управлял моим телом и сознанием. Я охотилась одна и вместе с другими заражёнными девушками. Мы собирались в стаи, если чуяли большую группу людей, но для нас люди стали, просто движущимися кусками мяса, которые на время утолят наши потребности. Жизнь стала намного проще в этом состоянии: не надо искать работу, не надо платить деньги за жизнь, не надо заботиться о ком-то, кроме себя. Ничего больше не заботило меня, кроме голода.

Голод, и только он, заполнял мой разум и мое сердце. Я даже не осознавала себя как человека или личность. Я была просто существом, даже не животным, которому все время необходимо было питаться.

Слоняясь по городу, я не отдавала отчета о том, где нахожусь, что именно делаю. Возможно, я проходила по знакомым мне ранее улицам, заходила в кафе, где любила проводить утро выходного дня, но не видела ни улицы, ни этого кафе, просто охотилась на самую желаемую и сладкую добычу – человека. Находила, убивала и, утолив голод, снова отправлялась на поиски пищи.

Осознание того, что я такое, пришло резко, но не сразу. В тот день, я обнаружила новую жертву, в одной из вскрытых квартир, и набросилась на неё. Я убила мужчину средних лет, когтями разорвала его плоть и начала поглощать её, ощущая лёгкую эйфорию. Именно в этот момент, я увидела своё отражение в зеркале. Такое странное и чуждое мне, что я даже не понимала, кто еще может присутствовать в этом месте.

Ещё не совсем осознав, что это моё отражение, я рассматривала непонятное существо, с угловатыми, резкими чертами лица, окровавленным подбородком, чёрными склерами в глазах и невероятно пышными, хоть и грязными волосами, иссиня-черными волосами. Оно склонило голову на тот же бок, что и я, продолжая жевать кусок сырого мяса, но её движение казалось не естественным, ломаным и слишком резким. Казалось, будто это куклой управляет невидимый кукловод, вот и движения из-за этого такие странные, незавершенные в своем действии. Я зашипела на неизвестного мне гостя и он…. Она повторила за мной, только вот я не слышала ее шипения. Она будто немая просто раскрыла рот и состроила пугающую гримасу.

Очень медленно, я начала понимать, что передо мной не другой объект, а моё собственное отражение. Что во рту у меня не просто кусок мяса, а кусок от чьего-то тела, который я так быстро и с аппетитом жевала. Отвращение и удивление было первым, что я почувствовала за долгий период времени. Я ощущала себя грязной.

Выплюнув, ещё недожеванный кусок, изо рта, я забилась в угол комнаты.

Я УБИВАЛА! Эта мысль словно гром среди ясного неба, как неоновая вывеска, возникла в голове вместе со смутными воспоминаниями охоты. Вместе с яркими криками, лежащего теперь холодным трупом, мужчины. От этого я начала задыхаться и из моей глотки вырвался не человеческий вопль, заставивший содрогнуться стекла окон и треснуть. Зеркало, как в замедленной съемке, упало на пол и разбилось на мелкие кусочки, отражая новую меня, что стенала от собственных поступков.

Моё сердце бешено стучало в груди, а глаза устремили свой взор в пустоту. Что я такое? Нет, я уже давно не кто-то, а явно что-то. Хотелось снова окунуться в забвение, чтобы душу накрыла волна пустоты и утянула в беспроглядную бездну. Хотелось сбежать от сотворенных мной кошмаров, чтобы не ощущать этот ужасный камень внутри и забыть, кем я была раньше.

Жаль этого не происходило. Моя память, мои чувства, очнувшись, не желали снова засыпать и медленно проникали в каждую клеточку тела, говоря, что больше не покинут этот сосуд. Они кричали внутри меня, что вернулись и возмущены тем, как я успела опуститься до уровня тупого животного без морали. Они корили меня за то, что, непонятно сколько времени, я жила под властью первобытных инстинктов. Мои мысли и чувства требовали, чтобы я больше не поступала так, чтобы держала их крепко в себе, а мне хотелось выбросить их куда подальше. Я сходила с ума.

Время отмеряло свой ход щелчком секундной стрелки на часах, что висели в другой комнате. Её движение набатом колокола отдавалось в моих барабанных перепонках, но я не понимала, сколько времени прошло, да и неважно уже это. Я сломалась в прямом смысле этого слова, сломалась настолько, что мне стало все равно, что станет со мной.

Мысли в голове крутились как смерч, все больше и больше набирая обороты. Они кричали, внутри моего разума, обвиняя во всем, что я сделала или предположительно совершила, пока бродила по городу. Сколько их было? Скольких я погубила, пока не пришла в себя? Я пыталась вспомнить это, даже не отдавая себе отчета. Пыталась вспомнить, кого убила? Кого съела? В голове то и дело мелькали лица неизвестных мне людей, и только одно их объединяло, страх и паника, отражающиеся в глазах. Не знаю, может все это моя фантазия воспаленная терзаниями совести и мазохистским желанием вспомнить все, что произошло со мной после обращения, а может все это, и было в действительности.

Никто мне точно не сможет дать ответ на этот вопрос, и даже я сама не могла ответить на него. Я могла только сидеть в углу этой квартиры, схватившись руками за голову и пытаясь вспомнить не только произошедшее, но и все, что было до этого. До этого были лишь обрывочные воспоминания о прошлом. Отрывки жизни, что казалась далекой и чужой.

Я будто смотрела немой фильм про чью-то жизнь в ужасном качестве! Где было только понимание, что рядом со мной были родные люди. Были те, кем я дорожила, но я не могла вспомнить ни их лиц, ни моменты жизни связанные с ними. Казалось, что вот-вот появится картинка воспоминания, и я увижу их лица, но вместо этого помехи и белый шум.

В комнату, ломаными угловатыми движениями прошла одна из тварей. Она абсолютно не обращала на меня внимания, да и зачем, когда перед ней была ещё тёплая и вкусная плоть. Она прошла к телу, которое, кажется, до сих пор дышало. Мне казалось, что оно дышало и от этого становилось жутко. Тварь, такая же, как и я, запустила свои руки в тело и начала отрывать от него куски мяса, практически не жуя, а просто заглатывая их, как какая-то змея или аллигатор. Так же как и я, она испытывала удовольствие от поглощения сырой человеческой плоти. От этого пробирала дрожь отвращения, презрение бурлило в моем сознании от такого надругательства и осознания, что на его месте спокойно могла быть и я.

Я закричала на неё, не желая видеть со стороны тот ужас, который сама творила. Тварь замерла на мгновение и ответила мне таким же пронзительным криком, от которого всё внутри меня подалось вперёд. Она будто приглашала меня этим воплем присоединиться к трапезе. Так возможно делают в стаях зверей, когда находят добычу, приглашают разделить трапезу в знак мира между членами стаи.

Я, под властью животного инстинкта, встала с места и сделала шаг к телу. Этого оказалось достаточным, чтобы пробрала холодная дрожь, и я на невероятных, для человека, скоростях сбежала из дома, чтобы не допустить повторения глобальной ошибки.

Паника медленно перерастала в ужас. Идя по пустынным улицам города, я пыталась вспомнить, что происходило со мной после того, как я очнулась? В голове была пустота и я боялась, что напала на своих родных. Хуже того, что я их съела, также как и этого бедолагу. Страх нёс меня к офисному зданию, рисуя в сознании ужасные картины совершённого. Страх заставил меня остановиться перед дверьми помещения, где мы были и глубоко вдохнуть, пытаясь уловить аромат гниения и разложения тел.

Ничего. Это «ничего» не обнадеживало, оно только говорило о том, что возможно, прошло очень много времени, и я просто обглодала их до конца или. … Даже думать об этом, было нелегко и казалось кощунственным.

Я простояла возле закрытых дверей не меньше пяти минут, боясь сделать один решительный шаг. Сделала, камень свалился с моих плеч, когда перед глазами предстала пустая комната. Ни разорванных тел, ни хаоса борьбы, ни пятен или луж запекшейся крови, только рюкзак с моими вещами, все так же валялся в углу комнаты. Мои родные покинули это место ещё до того, как я обратилась в чудовище. Вздох облегчения слетел с моих губ вместе с подобием пронзительного писка сродни писку крысы.

Они оставили мои вещи, и в этом была не только практичность, но и чувствовалась надежда. Я осмотрела свой рюкзак и нашла там бутылку воды и лапшу быстрого приготовления с крекерами, а это значило, что мои родные надеялись, что я смогу побороть инфекцию и догоню их. Эта мысль согревала и в тоже время ранила мелкими стеклами, оставляя в душе кровоточащие порезы отчаянья.

Я могла пойти за ними, попытаться найти своих родных и любимых, но я изменилась настолько, что вряд ли они захотят меня видеть. Нет, не так, это я не хочу видеть себя такой, а не они. Это я боюсь, что так произойдёт, из-за того, что совершала, из-за того что это приносило мне удовольствие и утоляло голод. Я просто не могла пойти за ними и показать чем стала. Не сейчас, это точно, а потом. … Потом могло стать слишком поздно, если не уже поздно. Они даже могли не добраться до окраин города: слетевшие с катушек могли их убить, или кто-то в попытке выжить, мог сделать то же самое, забрав все вещи, или они могли наткнуться на стаю зараженных. Вариантов было много и абсолютно все безрадостные.

Решение пришло само – я останусь в городе и постараюсь освоиться со своими изменениями. Другого варианта просто не было. Я не видела другого варианта в этой цепочке беспроглядного отчаянья и самобичевания.