Читать книгу Будь моим этой ночью - Кэтрин Смит - Страница 4

В тот самый вечер, когда «эти католики», как называл их отец, должны были прибыть в усадьбу, Прю решила, что самым подходящим нарядом к обеду будет красное платье. Красный цвет воплощал силу и отвагу, и при небольшой доле удачи она будет чувствовать себя в нем столь же сильной и отважной. Бог свидетель, сейчас она, как никогда нуждалась, в силе – почти так же, как в самом Граале.

Поначалу доктора предпочитали не распространяться насчет раковой опухоли, которая медленно, но верно убивала ее, – в конце концов, она была всего лишь хрупкой женщиной. Они сообщили ее отцу то, что никогда не решились бы сказать при ней из опасения, что ей будет слишком трудно принять горькую правду.

Возможно, Прю следовало довольствоваться этим. Однако благодаря книгам по медицине из библиотеки отца она узнала о своей болезни гораздо больше, чем от любых докторов. Иногда она даже физически ощущала, как опухоль разъедала изнутри ее плоть, лишая жизненной энергии.

Болезнь началась с яичников, которые врачам пришлось удалить, однако этого оказалось недостаточно. Сейчас они не могли ни сделать еще одну операцию, ни ответить в точности, сколько времени ей осталось. При последнем осмотре – чуть более месяца назад – они сказали, что если повезет, то она еще увидит наступление нового века.

Прю еще так многое хотелось сделать в жизни, прежде чем наступит неизбежный конец, – например, водить «даймлер», и чем быстрее, тем лучше. Посмотреть на великие пирамиды Египта или пережить настоящую страсть. К несчастью, казалось крайне маловероятным, чтобы хотя бы одно из этих желаний сбылось.

Горничная Фанни появилась как раз в тот момент, когда Прю выходила из ванной; мысли ее представляли собой странное смешение горькой меланхолии и смиренной, но вместе с тем отдающей практицизмом покорности судьбе. Полотенце скрывало от сочувственного взгляда горничной шрамы на ее животе. Фанни принесла обеденное платье Прю, пышное и великолепное, словно алая роза самой совершенной формы. Поверх светлого гофрированного шифона ниспадало красное кружево более темного оттенка, придавая дорогому наряду дополнительную глубину и насыщенность.

Тщательно вытертая с ног до головы, одетая в чулки, сорочку и корсет, Прю уселась перед зеркалом, чтобы ей сделали прическу. Свободный пучок на темени оставлял вокруг лица целый ореол темно-рыжих прядей. Фанни вплела в пучок только что срезанные темно-красные розы и искусно уложила несколько локонов у висков. Из всех прочих украшений на Прю была только тонкая золотая ленточка вокруг шеи, застегнутая на перламутровую пуговицу. Любые другие драгоценности на фоне такого наряда выглядели бы кричащими.

Затем Прю вступила в платье, и сердце ее заколотилось, когда Фанни натянула ей его на плечи. Казалось сущим безрассудством надевать такое великолепие ради мужчин, которые скорее всего даже не заметят, как изящно оно облегает ее бюст и подчеркивает талию, но Прю все равно выбрала именно его. Как ни прискорбно, только одному Богу известно, представится ли случай надеть это платье еще раз.

– Вы выглядите прелестно, мисс, – заметила Фанни застенчиво.

Прю улыбнулась с явным удовольствием. Она и впрямь выглядела прелестной и к тому же совершенно здоровой, со щеками, залитыми ярко-розовым румянцем. Кроме того, она казалась уверенной в себе и явно не собиралась поддаваться на уговоры или запугивания мужчин, которые могли – или не могли – отобрать у нее последнее чудесное средство к исцелению.

Покинув теплую гавань своей комнаты, Прю проследовала по коридору к извилистой лестнице, которая вела на первый этаж. Возможно, надеть это платье было не такой уж удачной идеей. Ей не хотелось, чтобы святые отцы подумали, будто она сознательно насмехается над ними. Но ведь оно было таким красивым…

Проклятие! Не стоит тратить и без того короткую жизнь на суету из-за какого-то наряда, который все равно не увидит никто, кроме ее родных и пары церковников.

Едва Прю вошла в гостиную, как все головы повернулись в ее сторону. Действительно ли отец ахнул, или ей это только показалось? Старшая сестра, Матильда, уставилась на нее как на сумасшедшую. Конечно, Матильда представляла собой олицетворение благовоспитанной и утонченной английской леди в обшитом кружевами платье из розового шифона. Кэролайн также предпочла сдержанные оттенки – кремовый и цвет слоновой кости. И только Джорджия решилась одеться в нечто более яркое – недаром Прю всегда могла положиться на нее – и стояла здесь, улыбаясь сестре, в платье цвета тигровых лилий.

Дело было не только в цвете платья – цвете, который Прю до сих пор носить не решалась, – но и в самом платье. Оно было очень женственным, смелым и соблазнительным – а между тем прошло уже немало времени с тех пор, как Прю в последний раз прилагала усилия, чтобы выглядеть как подобало даме ее круга в светском обществе. Даже на Маркуса ее вид произвел впечатление.

Впрочем, Прю сейчас гораздо больше беспокоила реакция людей, с которыми она до сих пор не была знакома. Томас подозвал ее к себе как раз в тот момент, когда она окидывала взглядом собравшихся. Только одно лицо она прежде никогда не видела – то был пожилой человек с седеющими волосами и добрыми глазами. Колоратка[2] на шее свидетельствовала о роде его занятий.

– Отец Молино, это моя младшая дочь, Прюденс. Именно ей принадлежит вся затея.

Прю бросила беглый взгляд на отца, не то улыбаясь, не то хмурясь. Чего было больше в голосе Томаса – похвалы или укора?

– Приятно с вами познакомиться, мадемуазель. – Голос у священника был низким и умиротворяющим, с едва заметным акцентом. Улыбнувшись, она протянула ему руку.

– Для меня честь работать вместе с вами, святой отец. – Как ни странно, ее слова звучали совершенно искренне. Возможно, Прю проявляла излишнюю наивность, но этот человек не внушал ей никаких опасений.

– А где ваш спутник? Насколько я понимаю, у нас сегодня двое гостей? – Прю осмотрелась в поисках еще одного незнакомого лица.

– Да, – ответил Молино. – Моему другу понадобилось выйти на террасу, чтобы предаться своей порочной страсти к курению. – Тут он заметил кого-то за спиной Прю и глаза его заблестели. – А, Шапель! Вот и ты!

Прю, обернулась, горя нетерпением увидеть их второго гостя.

Проклятие.

Мистер Шапель оказался высоким – даже на удивление высоким – мужчиной в черном пиджаке и брюках, контрастировавших с белым жилетом, такого же цвета рубашкой и галстуком. Рыжевато-коричневые с золотистыми прядями волосы зачесаны назад с загорелого лица. Густые высокие брови, длинный и прямой нос, широкие и чувственные губы – не слишком тонкие и не слишком полные, представляющие собой идеальную середину. Щеки и подбородок казались изваянными из мрамора лучшим скульптором. Однако больше всего внимания привлекали его глаза медового цвета, яркие и чистые даже на расстоянии.

Боже правый, Прю не могла оторвать от бедняги взгляда! А он уставился на нее в ответ, отчего по ее жилам пробежал жар смущения.

– Мистер Шапель, – обратился к нему Томас, – позвольте представить вам мою дочь Прюденс.

Словно в тумане, Прю протянула ему руку, и мистер Шапель сжал ее в своей. Пальцы у него были сильными и теплыми, пожалуй, даже неестественно теплыми – или же ей просто показалось, поскольку ее пальцы вдруг стали холодными, как сосульки.

– Весьма польщен, мисс. – Его голос звучал негромко и мягко, словно мед, с французским акцентом, подобного которому ей никогда раньше слышать не приходилось.

– Надеюсь, ваше пребывание в Корнуолле станет для вас приятным, мистер Шапель. – Пожелание вышло довольно избитым, однако ничего лучшего в голову в тот момент прийти не могло, ибо рассудок, похоже, отказывался ей служить.

– Только не «мистер», – отозвался он, проводя большим пальцем по костяшкам ее руки и одновременно поднося ее к губам, чтобы поцеловать. Все это время его взгляд оставался прикованным к ее лицу. – Просто Шапель.

Прю как в полусне наблюдала за его медленными, плавными движениями. Его дыхание согревало ее похолодевшую кожу, вызывая трепет настолько сильный, что по спине пробежали мурашки.

– Шапель, – повторила она хриплым, к собственному смущению, голосом, едва его губы коснулись ее руки.

Звук собственного имени на ее устах поразил его, судя по тому, как он чуть подался назад. Тыльная сторона ее руки покалывала, но едва он поднял на нее глаза, как это ощущение исчезло, сменившись стеснением, которое – Прю в этом не сомневалась – не ускользнуло от внимания присутствующих.

К счастью, все были слишком заняты беседой, чтобы заметить румянец на щеках Прю или хищнический интерес в глазах Шапеля. Совсем не так священнику подобало смотреть на женщину…

Впрочем, он и не был священником. Шапель отпустил руку Прю – к ее сожалению.

– И давно вы в лоне церкви, мистер… э-э-э… Шапель?

Он улыбнулся, словно в ответ на шутку, понятную только им двоим.

– Мне кажется, целые столетия.

Значит, он находился на церковной службе уже довольно долго, однако на вид ему было не больше тридцати. Озадаченная, Прю подняла на него глаза – лишь для того, чтобы, к своему смущению, обнаружить, что его взгляд так и оставался прикованным к ее лицу.

– Вы готовитесь принять сан священника?

Выражение его лица могло бы показаться комическим, не будь в нем столько ужаса.

– Нет.

От этого неожиданного признания сердце Прю забилось чаще.

– Ох, прошу прощения. Я думала, что…

Шапель поднял руку:

– Нет нужды извиняться. Ваш вывод был вполне логичным.

Прищурившись, Прю изучала его. Она просто ничего не могла с собой поделать, ибо подобных мужчин ей никогда раньше встречать не приходилось.

– Тогда зачем вы здесь?

Он моргнул, ошеломленный ее прямотой, однако ответил не сразу.

– Я здесь исключительно в качестве историка.

Прю вскинула голову с явным интересом:

– Историка?

Он кивнул, словно ее любопытство его нимало не задевало.

– Да, я интересуюсь историей.

Почти как Маркус – с той лишь разницей, что Маркус любил поговорить о своей работе и часто с энтузиазмом рассказывал о ней всем, кто готов был слушать. Мистер Шапель же проявлял куда больше сдержанности. Кроме того, он излучал некую скрытую силу, которая заинтриговала Прю.

Девушка сделала шаг в его сторону:

– В таком случае вам стоит поговорить с мистером Греем. Без сомнения, вам будет интересно узнать, что ему удалось обнаружить.

Шапель отступил, снова увеличивая расстояние между ними. После того как он смотрел на нее с таким пылом, его манера держаться вдруг сделалась холодной.

Неужели Прю сказала что-то неуместное? Но нет, едва ли хоть одно ее замечание могло быть обидным – если только он не решил, что, упомянув о Маркусе, она поставила под сомнение его собственную компетенцию.

– Итак, – осведомилась Прю, поддерживая между ними вежливую дистанцию, – что именно вы надеетесь найти здесь, в Корнуолле, Шапель?

Взгляд Шапеля вдруг изменился. Медовые глаза стали яркими и сияющими, как только что отчеканенное золото, увлекая Прю за собой в свои пламенеющие глубины до тех пор, пока ей не показалось, что она может в них исчезнуть. Когда ресницы Шапеля опустились, Прю охватил жар. Он глубоко вздохнул, вбирая в легкие воздух, губы изогнулись в чувственной улыбке.

Боже праведный, он нюхал ее.

Медовые глаза снова открылись и смотрели в ее собственные. У Прю сжалось горло. Она поднесла руку к груди, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Взгляд Шапеля переметнулся на ее пальцы и остыл так неожиданно, что Прю даже не сразу поняла, что произошло. В нем не осталось и следа того блеска, который поразил ее лишь несколько мгновений назад, а лицо было совершенно спокойно. Неужели ей все это привиделось?

– Сокровище, – бесстрастно произнес Шапель, пожалуй, слишком бесстрастно. – А разве вы ищете не то же самое?

Прю невольно сглотнула. Он понял, что для нее это была не просто охота за сокровищами. Кроме родных, никто – даже Маркус – не знал о том, зачем ей на самом деле нужен Грааль, однако этот человек каким-то образом догадался, что у нее имелись свои, глубоко личные причины отправиться на поиски священной чаши.

К счастью, отвечать на этот вопрос Прю не пришлось – отец позвал Шапеля к себе. И когда этот загадочный человек – не священник и не «мистер» – откланялся и без видимого сожаления удалился, она еще долго смотрела ему вслед, пытаясь осмыслить случившееся. Ее руки уже не были холодными, однако на правой, между средним и указательным пальцами, появилась тонкая алая линия в полдюйма длиной. Прю осторожно дотронулась до нее – царапина выглядела совсем свежей, и ее определенно не было здесь до встречи с этим человеком. Прю в изумлении посмотрела на Шапеля.

Боже милостивый, неужели он и впрямь ее укусил?