Читать книгу Непристойная страсть - Колин Маккалоу - Страница 4

Часть первая
Глава 3

Оглавление

– За пищу, которую даешь нам, благодарим Тебя, Господи, – закончил Бенедикт почти в полной тишине и поднял голову.

Льюс, не обращая никакого внимания на молитву, продолжал есть все время, пока Бенедикт читал, как будто был совершенно глухой.

Остальные подождали до конца и только после того, как прозвучали последние слова, подняли ножи и вилки и принялись ковырять сомнительного вида массу, лежащую на их тарелках. Незаметно было, чтобы религиозность Бенедикта или беспутство Льюса произвело на них хоть какое-то впечатление – вся процедура, наверно, давно уже утратила свою новизну, решил Майкл, чувствуя, как во рту начала выделяться слюна при виде еды, пусть даже испорченной армейскими поварами. К тому же здесь были деликатесы. Пудинг, например.

Делать собственные выводы о людях каждый раз, когда он попадал в новую компанию, стало для него уже привычкой, даже своего рода способом выживания – но и игрой тоже. Он даже нередко держал пари сам с собой на воображаемые суммы денег, что не ошибся в диагнозе. Во всяком случае, уж лучше заниматься этим, чем признаться самому себе, что в действительности все последние шесть лет истинной ставкой во всевозможных пари была его жизнь.

Компания, в которую он попал теперь, являла собой, бесспорно, весьма странное сборище, но при всем при том она не была более странной, чем многие из тех, с которыми ему приходилось сталкиваться до сих пор. В сущности, они всего-навсего люди, и им не хочется отличаться от других людей, и в этих своих попытках они преуспевают не меньше, чем все остальные. И если они похожи на него, значит, они просто сверх всякой меры уставшие от войны мужчины, давно уже никого, кроме других мужчин, не видевшие.

– Майк, скажи, Христа ради, что ты тут забыл? – неожиданно спросил Бенедикт, сверкнув глазами.

Майкл положил ложку на тарелку, потому что он все равно уже доел пудинг, и достал коробку с табаком.

– Я чуть не убил одного типа, – сказал он, вытаскивая листок рисовой бумаги из пачки. – И убил бы, – добавил он, – если бы вокруг не было столько народу. Они меня остановили.

– Полагаю, он был не из войск противника? – осведомился Нейл.

– Нет, конечно. Так, один чин из наших.

– И это все? – удивился Наггет, странно гримасничая во время еды.

Майкл с беспокойством взглянул на него.

– Послушай, с тобой все в порядке?

– А… это у меня грыжа, – сообщил Наггет тоном обреченной неизбежности. – Каждый раз, когда я глотаю, сильно отдает в пищеводе.

Это было произнесено с такой же серьезностью, даже с торжественностью, с которой Бенедикт произносил свою молитву. Майкл заметил, что все остальные, в том числе и Льюс, просто ухмыльнулись. «Ага, значит, любят этого тощего хорька», – подумал он.

Аккуратно скатанная сигарета весело задымилась во рту, и Майкл откинулся назад, заложив руки за голову, так как у скамейки отсутствовала спинка. Мысли его блуждали, переходя от одного объекта к другому в этой маленькой группе людей, – он пытался по первым своим впечатлениям определить, что они из себя представляют. Приятно находиться в незнакомом месте среди незнакомых людей. «Когда проведешь шесть лет в одном и том же батальоне, – угрюмо думал он, – до того доходишь, что знаешь, кто как пукает».

Вот этому слепому уже далеко за тридцать. Полная противоположность Наггету, который, видимо, у них что-то вроде символа. Ну что ж, в конце концов, в каждой компании есть свой счастливый амулет, почему «Икс» должен быть исключением?

Льюс – тот вряд ли может понравиться, и, похоже, его здесь не любят. А что до Наггета, то, судя по всему, он настоящей атаки и не видывал ни разу. Естественно, Майкл никому не желал этого, но просто те, кто видели, как-то отличались от всех остальных. И такие понятия, как смелость, решительность, сила, были здесь совершенно ни при чем. Война не рождает в человеке этих качеств, если их нет, как и не может убить их, если они есть. Сам ужас происходящего проникает под кожу и пронизывает тело до костей, и понимание этого ужаса становится все глубже, все сложней. Только глядя смерти в лицо, можно осознать до конца, как дорога жизнь. И человек начинает понимать, до какой же степени он себялюбив, потому что благодарит небо за то, что на пролетевшей пуле было написано другое имя. И уже ничто, кроме суеверия, не играет роли – ужас доводит людей до язычества. А когда атака закончится, человек мечется в муках самоистязания, потому что к этому времени он уже стал зверем сам для себя и боевой единицей для тех, кто распоряжается его судьбой в этой войне…

Заговорил Нейл, и Майкл заставил себя прислушаться – Нейл был из тех, чье мнение нужно уважать. И он достоин уважения, ибо за его плечами – тяжкий опыт войны. Пустыня сделала его тем, кто он есть, и держался он как настоящий солдат.

– …Я так рассчитываю, у нас еще есть недель восемь, не меньше, – говорил Нейл.

Майкл, слушая вполуха, сообразил, что речь идет о том, сколько времени им осталось здесь жить.

Крайне заинтересованный, он переводил взгляд с одного на другого, и постепенно до него начало доходить, что новость о неотвратимо приближающемся отъезде никого не приводит в восторг. А слепой Мэтт просто затрясся от ужаса. Да, сомневаться не приходится, они не рады. «И в самом деле, странная компания», – думал он, вспоминая слова сестры Лэнгтри насчет боязни возвращения домой.

Сестра Лэнгтри… Так много времени прошло с тех пор, как он последний раз общался с женщиной. Поэтому сейчас он никак не мог разобраться, что же, собственно, чувствует, увидев женщину так близко. Война многие вещи поставила с ног на голову, и он не мог не признаться самому себе, что с трудом способен постичь женщин, облеченных властью, женщин, обладающих уверенностью в себе, чего, казалось ему, не было до войны. Сестра Лэнгтри, несмотря на свою внешнюю доброту и участие, привыкла к власти и не испытывала неудобства оттого, что осуществляет эту власть над мужчинами. Хотя надо отдать ей справедливость, не похоже, чтобы она получала от этого удовольствие. Нет, Лэнгтри, конечно, не дракон в юбке, пусть даже молодой. Но все-таки неловко как-то иметь дело с женщиной, которая совершенно спокойно допускает, что они разговаривают одними и теми же словами и в голове у них одни и те же мысли. Он не чувствовал себя вправе утешаться тем, что в его жизни было больше войны, чем в ее, потому что она порядком провела времени на передовой. Он заметил у нее на погонах звездочки капитана санитарных частей – звание высокое.

И мужчины из отделения «Икс» боготворили ее. Когда сестра Лэнгтри привела Майкла на веранду, он сразу же почувствовал их возмущение и ревность. Это была реакция владельцев, привыкших безраздельно обладать своей собственностью, на появление непрошеного пришельца, с которым придется делиться. «Вот почему, – решил он, – они с таким свирепым ожесточением щеголяли своими странностями пациентов психиатрического отделения. Что ж, напрасно беспокоятся». Если Нейл не ошибается, они не задержатся здесь настолько, чтобы им пришлось потесниться и подпустить к кормушке чужака. Ему нужно только одно: чтобы все эти долгие шесть лет войны, жизни в армии наконец подошли к концу и он смог бы избавиться от тягостных воспоминаний раз и навсегда.

И хотя Майкл с готовностью воспринял свой перевод на Базу номер пятнадцать, сама идея провести оставшуюся пару месяцев, лежа на койке в больничной палате, не слишком привлекала его. Он в полном порядке, в здравом уме и твердой памяти и прекрасно знает это, как знали и те типы, что направили его сюда. А вот эти бедолаги из «Икса», они страдают по-настоящему. Майкл видел их страдания по выражению лиц, по звуку голосов. Со временем он узнает, почему и до какой степени, а пока ему вполне хватает, что все они здесь с одним и тем же диагнозом: «тропический психоз». Или, во всяком случае, поступили сюда именно поэтому. И самое меньшее, что он может для них сделать, – это приносить практическую пользу.

Поэтому когда все наконец доели свой пудинг, он поднялся, собрал грязные эмалированные миски и отправился знакомиться с местностью, именуемой кухней.

Непристойная страсть

Подняться наверх