Читать книгу Новейшая история России. 1914—2008 - Коллектив авторов - Страница 12

Бурное начало революции 1917 г. имело ярко выраженный бытовой контекст: нехватка хлеба в лавках рабочих окраин Петрограда стала толчком к массовым выступлениям рабочих. Одновременно часть населения в феврале 1917 г. под влиянием страха перед разбушевавшейся революционной стихией пыталась закупить продукты впрок на случай длительных беспорядков. Чувство неуверенности обывателя в завтрашнем дне было вполне обоснованным. Важнейшая сторона повседневной жизни – питание – составляла серьезнейшую проблему для подавляющего большинства российского населения. Неудивительно, что в феврале-марте в столице появились общественные питательные пункты и временные благотворительные столовые, которые в основном обслуживали солдат и рабочих. Однако это было скорее проявлением революционного энтузиазма, а не способом решения продовольственного кризиса.

Временное же правительство попыталось урегулировать вопрос обеспечения населения провизией с помощью государственной монополии на продажу и куплю зерна. 25 марта 1917 г. была введена по сути дела продразверстка с указанием, какое количество зерна и круп имел право оставить землевладелец на пропитание и на семена для будущего посева. Для контроля за проведением продразверстки была создана Хлебармия снабжения.

Хлебные карточки, а также карточки на мясо, жиры и сахар теперь были уже повсеместно, даже в столице. Более того, в Петрограде уже 2 марта, до установления хлебной монополии, была установлена норма на ржаной хлеб. Для солдат она составляла 1 /2 фунта (1 кг), для лиц физического труда – 13 /4 фунта (700 г), для остальных – 1 фунт с четвертью (500 г). Однако власти были не в состоянии обеспечить полное «отоваривание» карточек: в марте 1917 г. петроградцы в среднем могли получить по 4 /5 фунта хлеба в день, а в июле уже менее чем по 1 /, фунта. Не соблюдались и нормы выдачи масла, мяса, яиц. Люди часто вынуждены были выстаивать многочасовые очереди за продуктами.

«Хвосты», т. е. очереди, возникшие накануне событий февраля 1917 г., не только не исчезли, а напротив, стали характерной чертой повседневной жизни российских городов. В середине года появилась любопытная бытовая практика: обеспеченные люди нанимали специальную прислугу для стояния в очередях.

К осени 1917 г. над многими регионами России вновь нависла реальная угроза голода. В Калужской и Рязанской губерниях вместо хлеба стали выдавать подсолнечный жмых. Конечно, население выручал «черный рынок», но с каждым днем разрыв между рыночными ценами и ценами продуктов, выдаваемых по карточкам, рос.

Еще одной чертой повседневной жизни россиян в 1917 г. был рост общественной инициативы горожан по охране порядка на улицах городов и обеспечение безопасности жилища. Как известно, одним из первых мероприятий Временного правительства было уничтожение царской полиции. Оно совпало с настроениями революционной толпы, которая в конце февраля – начале марта 1917 г. громила полицейские участки, избивала, а нередко и убивала городовых и околоточных надзирателей. 3 марта Временное правительство объявило о необходимости замены полиции народной милицией с выборным началом. Однако процесс оформления организационных структур развивался медленно. Уже 27 марта в Петрограде было выпущено на свободу 4000 уголовников, которые быстро освоились в стремительно деструктурирующейся городской среде. Не удивительно, что в городах стали создавать дружины добровольцев, в первую очередь студентов, для установления порядка на улицах. Молодые люди с белой повязкой на левом рукаве – характерная фигура повседневной жизни страны в феврале – марте 1917 г. Позднее, когда была создана сначала общественная полиция, а затем в июне милиция, добровольные стражи порядка сосредоточились на обеспечении безопасности жилья. В домах появились домовые комитеты, на которые и были возложены эти функции.

Демократизация уклада обыденной жизни – тоже характерная черта 1917 г. Она нашла выражение в изменениях стереотипов поведения человека на улице, что было особенно заметно в столице летом 1917 г. «Нерв» уличной толпы определялся человеком в солдатской шинели. Тротуары Невского проспекта оказались засыпанными шелухой от семечек. Ранее чинные парки города, и особенно Летний сад, заполонили солдаты, прямо на газонах располагались закусывающие люди, на площадках для духовых оркестров шли митинги.

Заметно демократизировался к лету 1917 г. и контингент посетителей театров и кинематографов. Журналисты в то время писали: «Никогда еще театры не пользовались таким успехом, никогда еще публика не наполняла в таком количестве всех без исключения зал, от самых серьезных до непристойных фарсов». По выражению современников, «бешено работали кинематографы», где часто демонстрировались фильмы о Григории Распутине. До середины лета большим спросом пользовалась бульварная литература о том же Распутине, «Николашке» (Николае II) и «Сашке» (императрице). Однако после июльских событий 1917 г. разухабистость уличной жизни стала менее заметной. И здесь сказалось влияние традиционных практик повседневности. Вторая половина лета всегда была «мертвым сезоном» для больших городов. Многие жители покинули столицы, выехав на дачи и курорты.

Однако к началу осени революция и продолжающаяся Первая мировая война вновь становятся определяющими факторами повседневной жизни. На фоне нарастающего продовольственного кризиса стал ощутимым кризис топливный. По-иному начали рассматривать обыватели в иных социально-политических условиях и проблему жилья. В крупных городах люди старались снимать квартиры на более высоких этажах, чтобы оградить свою семью от «революционного шума» толпы. Подъем первых месяцев революции к осени сменился страхом за собственную жизнь и жизнь близких и апатией. Эти настроения превалировали в среде обычных россиян и в октябре 1917 г., в момент прихода к власти большевиков. Их первые декреты заложили основы серьезного поворота в быту, который, кроме свойственных ХХ в. индустриальных черт, характеризовался и ярко выраженной политизированностью.

Начавшийся слом российской повседневности во многом связан с правовыми актами советского государства в области брачно-семейных отношений. Это произошло несмотря на то, что большевики, пришедшие к власти, вопреки ожиданиям, не уничтожили институт семьи. Напротив, первые декреты советской власти способствовали легализации антипода патриархальной крестьянской семьи – новой «буржуазной городской семьи». Секуляризация брачно-семейных отношений, расширение свободы женщин были определены 16 декабря 1917 г. декретом о расторжении брака, 18 декабря – декретом о гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния. Приход к власти большевиков ознаменовал и начало перемен в регистрации и оформлении фактов смерти. Декретами СНК РСФСР от 17 и 18 декабря 1917 г. фиксирование смертных случаев изымалось из ведения церкви и передавалось местным советам. Документы, выданные религиозными организациями, считались недействительными. Традиционное отпевание усопших разрешалось только при получении удостоверений о регистрации смерти в местных органах советской власти. Отменялись пышные «разрядные» похороны. Все это заметно примитивизировало обычную процедуру, сопровождавшую уход человека из жизни.

На изменение структур повседневности огромное влияние оказала и политика национализации промышленности и банковского капитала. Однако простые люди стали реально ощущать это в годы разразившейся гражданской войны.