Читать книгу Москва. Автобиография - Группа авторов - Страница 20

Москва – третий Рим и семь московских холмов, 1520-е годы
Старец Филофей, Иван Забелин

Оглавление

В 1472 году Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Софье (Зое) Палеолог, тем самым официально подтвердив статус Руси как наследницы Византийской империи и оплота православия. После свадьбы великий князь заимствовал в качества герба своего государства бывший герб Византии – двуглавого орла.

Не удивительно, что именно в правление Ивана и его сына Василия сложилась столь популярная впоследствии концепция «Москвы как третьего Рима». До России на статус наследницы Византии претендовали Сербия и Болгария, правители которых состояли в родственных отношениях с византийской династией. Притязания России на византийское наследство подтверждались географической близостью и общей верой двух стран, брачным союзом Ивана III и византийской принцессы и даже шапкой Мономаха – даром императора Византии киевскому князю Владимиру.

Из русских мыслителей первым изложил представление о Москве как третьем Риме митрополит Московский Зосима, однако традиционно формулировка идеи приписывается старцу Елеазарова монастыря в Пскове иноку Филофею, который неоднократно рассуждал о третьем Риме в своих посланиях великому князю Василию и великокняжескому наместнику дьяку М. Г. Мисюрю-Мунехину.


Государя великого князя дьяку, господину Михаилу Григорьевичу, твой нищий богомолец старец Филофей Бога молит и челом бьет. <...>

Итак, о всем том прекратив речи, скажем несколько слов о нынешнем преславном царствовании пресветлейшего и высокопрестольнейшего государя нашего, который во всей поднебесной единый есть христианам царь и правитель святых Божиих престолов, святой вселенской апостольской церкви, возникшей вместо римской и константинопольской и существующей в богоспасаемом граде Москве, церкви святого и славного Успения пречистой Богородицы, что одна во вселенной краше солнца светится. Так знай, боголюбец и христолюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, это и есть римское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать. Много раз и апостол Павел упоминает Рим в посланиях, в толкованиях говорится: «Рим – весь мир». Ведь на христианской церкви уже совершилось блаженного Давида слово: «Вот покой мой во веки веков, здесь поселюсь, как возжелал я». Согласно же великому Богослову: «Жена, облаченная в солнце, и луна под ногами ее, и младенец на руках у нее, и тотчас вышел змей из бездны, имеющий семь голов и семь венцов на головах своих, и хотел младенца этой жены поглотить. И даны были жене крылья великого орла, чтобы бежала в пустыню, и тогда змей из своих уст источил воду, словно реку, чтобы в реке ее утопить». Водой называют неверие; видишь, избранник Божий, как все христианские царства затоплены неверными, и только одного государя нашего царство одно благодатью Христовой стоит. Следует царствующему управлять им с великою тщательностью и с обращением к Богу, не надеяться на золото и на преходящее богатство, но уповать на все дающего Бога. А звезды, как я и прежде сказал, не помогут ни в чем, не прибавят и не убавят. Ибо говорит верховный апостол Петр в соборном Послании: «Один день пред Господом, как тысяча лет, а тысяча лет, как один день, – не задержит Господь награды, которую обещал, и долго терпит, никогда не желая погубить, желая всех привести к покаянию». Видишь ли, боголюбец, что в руках его дыхание всех сущих, ибо говорит: «Еще однажды потрясу не только землей, но и небом». И так как и апостолы еще не были готовы, то сверх силы не велел вникать: Богословесный же наперсник в своем «Откровении» говорит: «В последние времена спасаясь, спаси свою душу, да не умрем второю смертью, в геенне огненной», но обратимся ко всемогущему во спасении Господу с мольбами искренними и усердными слезами восплачемся перед ним, чтобы смилостивился, отвратил ярость свою от нас, и помиловал нас, и сподобил нас услышать сладкий, блаженный и вожделенный его глас: «Приидите, благословенные, наследуйте уготованное вам царство Отца моего прежде создания мира».


По мере того, как представление о третьем Риме делалось все более популярным, сторонники этой идеи искали ее подтверждения во всем, от идеологии до географии. Отсюда берет свое начало расхожее суждение о том, что Москва стоит на семи холмах, подобно Риму. Уже в XVII столетии в сочинениях иностранцев, посещавших Россию, упоминание о «семихолмной Москве» становится общим местом. Известный москвовед И. М. Снегирев в XIX столетии предпринял разыскания, дабы обнаружить все семь московских холмов. Историк И. Е. Забелин рассказывает о поисках и гипотезах Снегирева и опровергает его выводы:


В том же Цареграде объявились сами собою предсказания, что победу над басурманством исполнит не кто иной, как именно русский род. Очень естественно, что наш летописец воспользовался этими гаданиями цареградских христиан и внес в летопись их же свидетельство, что если исполнились предсказания о погибели Цареграда, то исполнится и последнее предсказание, как пишут, что «русский род Измаилита победит и Седмохолмного примут и в нем воцарятся».

Таковы были ходячие легенды о Седмохолмном. Ясное дело, что по этим легендам и Третьему Риму, славному городу Москве, надо быть также Седмохолмному.

Топографическое расположение Москвы в действительности представляет как бы очень холмистую местность, где легко обозначить не только семь, но и более разнородных холмов. По-видимому, эта мысль о семи московских холмах уже ходила в народе с того времени, как было составлено сказание о Третьем Риме. Один из иноземных путешественников в Москву, Яков Рейтенфельс, еще в семидесятых годах ХVII столетия упоминает уже о семи холмах и пишет между прочим, что «город (Москва) расположен на семи средних по высоте холмах, кои тоже немало способствуют наружной его красоте». Другой путешественник Эрколе Дзани (1672) тоже повествует, что город «заключает в своей окружности семь холмов».

Иностранцы едва ли могли сосчитать московские холмы, не очень явственные и для тутошних обывателей, а потому несомненно они записали только ходячее сведение у тогдашних грамотных москвичей, которые очень хорошо знали свои урочищные горы, напр., Красную горку возле университета, Псковскую гору в Зарядье, Гостиную гору у Николы Воробино, Лыщикову гору на Воронцове, Вшивую при устье Яузы и т. д. и по этим горам могли насчитать полных семь гор или семь холмов. Однако нам не встретилось никаких указаний на такое старинное перечисление московских холмов.

В наше время толки о семи холмах особенно настойчиво были проводимы известным историком Москвы Ив. М. Снегиревым.

В разыскании московских семи холмов принимали участие естествоиспытатель Фишер фон Вальдгейм, журналист Сенковский, историк Погодин.

Вероятно, при содействии Снегирева естествоиспытатель Фишер в месторасположении города нашел именно семь холмов, маковицы которых, т. е. самые высокие места, он указывает – для первого холма колокольню Ивана Великого. Другие маковицы находятся: для второго холма на Покровке церковь Успения Богоматери, для третьего – Страстной монастырь, для четвертого – Три Горы (Трехгорка. – Ред.), для пятого – Вшивая горка; для шестого – Лафертово, т. е. Введенские горы, и наконец, для седьмого холма – местность от Нескучного до Воробьевых гор.

Погодин вместо Трех Гор указывал возвышенность от Самотеки и Трубы к Сухаревой башне. Сенковский насчитал девять холмов, полагая Три Горы за три холма.

По мнению Снегирева, вообще «Москва составляет такую котловину, коей дно усеяно холмами с их пригорками».

Таковы новейшие сказания собственно о месторасположении Москвы. По этому поводу мы приводим здесь наши наблюдения, изложенные в критическом разборе сочинения Снегирева.

Москва действительно лежит «на горах и долинах», но эти горы и долины образовались собственно от потоков ее рек и речек. В сущности же, в общем очертании Москва большей частью занимает ровную местность, что замечали и иностранные путешественники еще в XVI столетии. В ее черте нет даже таких перевалов, какие находятся, например, в ближайших окрестностях под именем «Поклонных гор». Горы и холмы Москвы суть высокие берега рек; долины и болота – низменные, луговые их берега; таким образом, эти горы будут горами только в относительном смысле. Кремль – гора в отношении к Замоскворечью, так как местность Ильинки или Варварки – гора в отношении к низменному Зарядью; Маросейка в отношении к Солянке (Кулижкам); но и Кремль, и Ильинка, и Маросейка суть ровные места в отношении к Сретенке, Мясницкой и т. д. Поток Москвы-реки, как и всех почти мелких рек Московской области, в своем извилистом течении, беспрестанно поворачивая в разных направлениях, образует почти при каждом более или менее значительном повороте обширные луга, долины, которые нередко своим общим видом, окруженные высокими берегами, представляют действительные котловины. В отношении таких-то котловин высокие берега, разумеется, становятся горами.

Месторасположение Москвы и состоит из таких гор и долин; в этом и заключается общая характеристика ее топографии, но это же самое не дает точного основания представлять местность Москвы «котловиною, усеянною на дне холмами».

Ровная местность, на которой, главным образом, расположена Москва, бежит к Москве-реке с севера от Дмитровской и от Троицкой (Ярославской) дороги.

Оттуда же, с севера, от боровой лесистой стороны к югу, в Москву-реку текут – Неглинная посредине; к востоку от нее – Яуза, а к западу – речка Пресня. Приближаясь к городу, эта ровная местность начинает распределяться потоками упомянутых трех рек на несколько возвышений, т. е. возвышений лишь относительно русла этих потоков, относительно тех небольших долин, которые ими промыты.

Главная, так сказать, становая возвышенность направляется от Троицкой и Миусской заставы сначала по течению речки Напрудной (Самотека), а потом Неглинной прямо в Кремль; проходит Мещанскими через Сухареву башню, идет по Сретенке и Лубянке (древним Кучковым полем) и вступает между Никольскими и Ильинскими воротами в Китай-город, а между Никольскими и Спасскими воротами – в Кремль, в котором, поворачивая несколько к юго-западу, образует, при впадении в Москву-реку Неглинной, Боровицкий мыс – срединную точку Москвы и древнейшее ее городище, где, на месте нынешней Оружейной палаты, против разобранной церкви Рождества Иоанна Предтечи на Бору, первой на Москве, были найдены даже курганные серебряные вещи. <...>

С восточной стороны эта продольная возвышенность, образуя посредине, в Земляном городе, между Сухаревой башней и Красными воротами или между Сретенкою и Мясницкою Дебрь или Дербь (Никола Дербенский) с ручьем Ольховцем, постепенно скатывается к Яузе, сходя в иных местах, в верхней северной части, почти на нет, а в иных, по нижнему течению Яузы, образуя довольно значительные взгорья, особенно подле Маросейки в Белом городе и подле Зарядья в Китай-городе. <...>

В Китай-городе та же возвышенность образует Псковскую гору, по которой идет улица Варварка с низменностью урочищ: Мокрое, Болото (Зарядье). Затем возвышенность с той же стороны делает по Москве-реке Кремлевское береговое взгорье с низиною впереди к реке, называемой Кремлевским Подолом.

Другая часть той же северной ровной возвышенной местности идет в город от северо-запада, от дорог Дмитровской и Тверской, почти параллельно правому берегу Неглинной, который спускается к реке вообще довольно покато. С западной стороны этой возвышенности, также от севера, течет Пресня, с ручьями, опуская местность постепенно к Пресненским прудам.

Та же местность, приближаясь с западной стороны к Москве-реке по сю сторону Пресни, образует крутые берега в Дорогомилове, которые, идя дальше, постепенно понижаются к Девичьему монастырю. За Пресней те же берега делают урожище Три Горы, с новым Ваганьковым.

Проходя по Занеглименью, эта же возвышенность делится у Белого города на две ветви Сивцевым Вражком (по Пречистенскому бульвару). Одна ветвь, восточная, в Белом городе образует урочище Красную Горку (университет) и Остров (Воздвиженка), а при впадении в Москву-реку Черторыи – мыс, где теперь новый храм Спасителя и где найдены арабские монеты половины IX века. Другая, западная ветвь, в Земляном городе, образует возвышенность Пречистенки и Остоженки, за которыми на юго-запад уходит в Девичье поле и в Москворецкие луга за Девичьим монастырем к Воробьевым горам.

Замоскворечье представляет луговую низменность, где по берегу против Кремля и Китая находился великокняжеский Великий луг и Садовники. В середине, ближе к западу, на Полянке эта низменность имела также Дебрь или Дербь (церковь Григория Неокесарийского, что в Дербицах), а к Москве-реке, с той же западной стороны, оканчивается береговыми взгорьями – урочищами: Бабьим городком, Васильевским (Нескучное), Пленицами (связки плотов дровяного и строевого леса), где Андреевский монастырь, проходя такими же взгорьями к Воробьевым горам. Такова общая характеристика месторасположения Москвы.


Впрочем, предание о семи холмах, на которых якобы стоит Москва, остается широко известным по сей день.

Москва. Автобиография

Подняться наверх