Читать книгу Дневник детской памяти. Это и моя война - Группа авторов - Страница 13

Фрагмент интервью, записанного незадолго до того, как Евгений Павлович от нас ушел

…Ну, воспоминания, как озарения, на всю жизнь со мной.

Я рос, как и все, тяжело и бедновато. Так сложилась жизнь, что война, я только что закончил седьмой класс. Мне 14 лет. Помню, как в школьном драмкружке участвовал, с приклеенными усами всех смешил. И все меня называли артистом. А я тогда и не думал даже всерьез об актерской профессии. В то время героями были Чкалов, Байдуков, Беляков. И мы с братом мечтали о самолетах. Это папа нам много рассказывал о конструкторах, о самолетах – он работал на авиационном заводе инженером. Отца звали Павел Васильевич.

Ну а потом волей судьбы – немцы под Москвой, паника. Вот это 16 октября 41-го, когда Москва вся устремилась на вокзалы[5].

* * *

Помню, уже нечего было есть. Мы – мама, брат и я – все поступили на папин завод и получили рабочие карточки. Это по 400 граммов хлеба. Мама табельщицей. Старший брат копировальщиком. А я пошел в УПК (учебно-производственный комбинат) и через два месяца токарем стал. Голодное время нашу семью как-то особенно сблизило. Хотя у нас всегда дом был хороший. Родители давно умерли. Но в душе они со мной, конечно. Я очень любил папу. Но боготворил маму. Простая семья, простая русская женщина, может быть, не очень образованная мама была, время ей досталось такое… А отец стал еще «почетным донором СССР», много крови сдал…

Ну вот! В памяти – на заводе ночная смена, я все время тыкаюсь головой в крутящийся барабан на этом станке. «Т-109», что ли, он назывался. Под ногами ящик – для роста. Однажды я шайбы точил и сумел забить станок стружкой. Попробовал сам справиться – не вышло, пришлось мастера звать. Мастер пришел: «Да ты что, ненормальный!» Взял кувалду, как долбанул и совсем забил станок. Разозлился на меня, на себя, потом как дал мне под зад ногой…

В общем, пришлось мой станок разбирать. Так что всякое бывало! Но работали мы, мальчишки, на совесть, изо всех наших физических сил!

* * *

Помню, как мама мне, младшему сыну, все кусочек какой-нибудь подсовывала по ночам. Жалела меня. А брат Николай относился потом уже к ИТР (инженерно-технические работники). Мама все говорила: «Нет-нет, мне не хочется есть!» Ей, знаете, как-то все время не хотелось есть, и я верил ей!

Наш дом хорошо помню. В то время через него проходили разные люди – пригретые родственники, и близкие, и дальние. Беженцев ведь тогда было много! Все спали вповалку. И мама – русское лицо, обаятельное, мягкое. Так она любила нас, что она самая большая страна моя, понимаете, она для меня самое большое на свете! Анна Ильинична ее звали.

* * *

Помню, еще война не закончилась, нас, мальчишек, послали учиться как стахановцев в авиационный техникум. Приняли сразу на третий курс. Я учился и понимал, что это не мое дело. А вот брат потом инженером стал. Я в самодеятельности, конечно, играл. Читал Зощенко, Чехова. И был очень популярным в своем техникуме! А потом уже стали возвращаться театры из эвакуации, хотя война еще продолжалась. Помню МХАТ, «Три сестры» – на сцене березки, красивые миниатюрные женщины с красивыми голосами куда-то хотят уехать, в Москву уехать… Оркестр, красивая военная музыка…

И так я плакал, сидя на ступеньках МХАТа, что уже окончательно стало понятно, что я просто должен стать актером!..

Братья Леоновы с мамой. Жене (справа) 5 лет, Коле – 7 лет.

P.S.

Эта пленка в моем архиве – единственная, записанная не мной. Она досталась мне в подарок. Вот ее история.

17 октября 1994 года в редакции «МК» при вскрытии кейса, в котором вместо долгожданных документов о тайнах армейского бизнеса оказалась взрывчатка, погиб военный корреспондент Дима Холодов. Диме было 27 лет. Он успел в своей короткой жизни стать инженером-электронщиком, закончив с отличием МИФИ, а до этого послужить в морской пехоте, подготовить к печати книжку собственных сказок, написать десятки военных репортажей из всех «горячих точек» страны. (Собственно, вся наша страна в 90-е была «горячей точкой».) А главное – успел написать несколько разоблачительных статей о коррупции в армии. Вот за это Диму и взорвали. «Близко подошел» – говорят в таких случаях журналисты. Помню, ощущение было такое, будто взорвали всех нас! Подло и цинично… оттого, что не на войне!

Именно Дима записал эту пленку. Видимо, подустав от военной темы, его потянуло к светлому человеку и всеобщему любимцу Евгению Леонову. Его действительно было о чем поспрашивать, я знаю…

А дальше эту аудиокассету мне передал Юрий Викторович Холодов, отец Димы. После нашей беседы в подмосковном Климовске, Димином доме, я спросила – не осталось ли пленки с голосом Димы мне для радио – хорошо бы в передаче о нем люди услышали его голос. И мама, и отец только руками развели – «ничего нет». Но выход нашелся – в маленькой коробке оказалось с десяток кассет – Димины рабочие записи. Немного. Похоже, он писал и стирал, и снова писал на одних и тех же, да и голова электронщика – это память особая.

Вот его голос интервьюера и прозвучал в радиопередаче. А когда я после эфира хотела вернуть пленку, Юрий Викторович пожелал – пусть останется вам на память. Спустя 20 лет, архив заговорил! Пользуясь случаем, говорю спасибо брату великого артиста, Николаю Павловичу Леонову за предоставление скромной уцелевшей фотографии из детства.

И еще! Для нового читателя, задавшегося естественным вопросом о наказании за преступление, отвечаю – следствие проиграло сражение. Так бывает при необъявленной войне, которая опаснее даже не тем, что у нее нет правил, а тем, что она убивает высший смысл в Человеке, то, что больше жизни – долг, мораль, веру в добро и свет!