Читать книгу Глобальная культура коммуникаций - Группа авторов - Страница 14

Западное общество прошло в своем становлении аграрный, индустриальный и постиндустриальный этапы и сейчас «осваивает» постмодернистский этап. Все это было предвосхищено в определенной мере Д. Бэллом, Э. Тоффлером, Ж. Бодрийяром[39], М. Маклюэнном. Но начиная с индустриального все последующие общества, видоизменяясь от этапа к этапу, становятся массовыми. В массовом обществе производство и потребление выходят на первый план. Крупное индустриальное производство с его специализацией, стандартизацией, консолидацией и децентрализацией определило новые условия жизни – активную урбанизацию (что нарушает патриархальные связи), безудержный рост городов, необходимость массовой грамотности населения, развитие образования и СМИ (издание огромными тиражами газет и журналов, широкое распространение радио, телевидения, аудио– и видеозаписей). Эти жизненные условия возвели в культ потребительские ценности. Эти же условия ставили человека в жесткую зависимость от труда, связанного с конвейерным производством, узкой специализацией, жесткой просчитанностью меры труда и меры потребления. Постоянное психологическое напряжение, периодически возникающая депрессия становились особенностями жизни и работы многих людей. Этими чертами отличалось массовое общество эпохи индустриального развития.

В постиндустриальном массовом обществе стираются границы между ценностями бытовыми, повседневными, ценностями рыночными как средством обмена и ценностями-символами. Так видел эту ситуацию Бодрийяр. А вот когда начинается хаос в иерархии ценностей, когда теряются критерии добра и зла, правды и лжи, что «можно» и что «нельзя», в искусстве происходит смешение «жанров», это означает, что общество шагнуло в мир постмодернизма.

В этом мире все относительно, философия его – релятивизм, цели развития – туманны, будущее – абстрактно, этические критерии оценки любого действия, поступка, заявления, произведения – исчезают. Постмодерн – это общество, где, говоря словами английского писателя Г. Честертона, разрешены все мнения, кроме истинного. Единственный критерий – деньги, которые становятся мерилом всего. Это общество страха каждого перед всеми и всех перед каждым. А страх стимулирует хаос. Теперь выбор ценностей диктуется произволом, стечением обстоятельств, волей случая, часто диктатом более сильного и агрессивного. Духовное богатство прошлого, наработанное поколениями, теряет смысл, история стран и народов с ее трагическим опытом забывается, образно говоря, превращается в хлам. Молодежь, издеваясь, осмеивает то, что было священно для прошлых поколений. Но при этом из старого «хлама» возводятся новые «конструкции», новые образы, кардинально меняющие облик и ценности прошлого. Немногие образы прошлых лет устояли, и то благодаря тому, что еще держатся те святыни, что связаны с национальным чувством.

В своем крайнем выражении постмодерн стирает грань между добром и злом, все обращая во зло. Дьявол в людях побеждает, человек человеку все больше – волк, человек природе тоже – волк. И природа мстит, и человек человеку – мстит. Поэтому в идеологии постмодерна все должно окончиться апокалипсисом.

Идеологию как совокупность взглядов, концептов, идей в постмодерне заменяют символы, слова-стимулы. Как заметил Э. Кассирер в своем «Опыте о человеке», человека надо определять как символическое животное. Из чего следует, что свои ценности, мечты и идеи человек отражает в образах-символах. Управление символами – это часть культуры массовых коммуникаций в эпоху постмодерна.

Символы выражают смысл в абсолюте. Если свобода – то «чистая», без ответственности; если демократия – то без границ. Символ выражает смысл и притягивает чувства. Суть управления символами, т. е. коммуникациями, есть «паблик рилейшнз». У Липпман выразился вполне определенно: символы собирают эмоции, до этого отъединенные от своих идей, т. е. в какой-то период символы нужно отделить от смысла, от проблем, их породивших, дающих им развитие. Но когда «смыслы низвергнуты», чувства – «вознесены на пьедестал». Отбрасывая смыслы, усиливаем чувства, и начинается «карнавал» увеселений, обещаний. И этим процессом «веселого хаоса» управляют «паблик рилейшнз» постмодернистского периода.

Для наглядности – пример. Народ, работник, власть – понятные образы-символы. И смыслы у них определенные. Народ, работник – это борьба за права, за рабочие места, против инфляции, нищеты и безработицы. А эмоции, которые они порождают при «отброшенных» смыслах, – потребление, развлечения, страх. В нарастающем хаосе эмоций возникает новая культура коммуникаций, предельно дезориентирующая человека.

Но когда управление символами находит свое проявление в беспрецедентном росте влияния массовых коммуникаций (что является особенностью постмодернистского этапа), символ превращается в код. На этом настаивал Бодрийяр. Если символ выражает объект, явление, событие, то код полностью замещает их. И теперь объект, явление или событие превращается в «гиперреальность», в модель, в образ (по Бодрийяру – в симулякры). Добавим – в мифоимидж. Стирается грань между естественным и искусственным. Управляемый хаос сменяющихся образов «захватывает» личность, лишая ее опорных нравственных констант, будь то убеждения, традиции, память, не оставляя ничего святого ни в политике, ни в этических ценностях, ни в культуре, ни в искусстве.

Постмодернизм определяется принципом «движение – все, цель – ничто» или «хаос – все, цель – ничто». На всех уровнях происходит обращение к бессознательному, к инстинктам, к эмоциям. В этом – новая культура коммуникаций: отречение от святынь, потеря ориентиров в калейдоскопе образов, чтобы манипулирование людьми достигло высших пределов, когда человек не замечает, как его поведение, жизнь меняются вопреки его воле, надеждам, интересам. И это – новый этап развития массового общества – глобальный, этап «виртуальной реальности», когда реальность тонет в виртуальных образах и в такой интерпретации становится частью жизненного уклада человека.

И когда Ф. Энгельс писал, что для «диалектической философии нет ничего раз и навсегда установленного, безусловного, святого»[40], он имел ввиду то, что именно диалектика, как метод познания, позволяет подвергать анализу, исследованию все в этом мире, в том числе любые святыни. Но отречение от святынь, как свойство постмодерна, подразумевает совсем другое, а именно – изменение под влиянием виртуальных образов этических установок индивидов, определяющих их поведение. Изменение, связанное с отречением от нравственных святынь.

Впрочем, человеку оставлено право на основе этих виртуальных образов объединяться с другими «по интересам», минуя государственные границы: экономистам с экономистами, мастерам шоу-бизнеса с себе подобными, женихам с невестами и т. д. Индивидуальности, самобытности трудно противостоять постмодернистскому, глобальному потоку «виртуальной реальности».

Термин «виртуальная реальность» введен М. Кастельсом[41]. В своей работе «Информационная эпоха: экономика, общество, культура» он говорит о культуре как «виртуальной реальности», которая усиливается новыми информационными технологиями и становится фундаментальной особенностью информационного общества.

Но что такое информационное общество? Это новое качество массового общества, новое качество на основе управления образами-символами, на основе «виртуальной реальности», которая достигается в том числе и новыми информационными технологиями – телевидением, Интернетом. Это новое качество массового общества делает его глобальным.

И тогда заговорили о сопротивлении ему.