Читать книгу Рождественские стихи русских поэтов - Группа авторов - Страница 4

В коридоре больничном поставили елку. Она

и сама смущена, что попала в обитель страданий.

В край окна моего ленинградская входит луна

и недолго стоит: много окон и много стояний.

К той старухе, что бойко бедует на свете одна,

переходит луна, и доносится шорох стараний

утаить от соседок, от злого непрочного сна

нарушенье порядка, оплошность запретных

рыданий.

Всем больным стало хуже. Но все же – канун

Рождества.

Завтра кто-то дождется известий, гостинцев,

свиданий.

Жизнь со смертью – в соседях. Каталка

всегда не пуста —

лифт в ночи отскрипит равномерность

ее упаданий.

Вечно радуйся, Дево! Младенца ты

в ночь принесла.

Оснований других не оставлено для упований,

но они так важны, так огромны,

так несть им числа,

что прощен и утешен безвестный

затворник подвальный.

Даже здесь, в коридоре, где елка —

причина для слез

(не хотели ее, да сестра заносить повелела),

сердце бьется и слушает, и – раздалось,

донеслось:

– Эй, очнитесь! Взгляните – восходит

Звезда Вифлеема.

Достоверно одно: воздыханье коровы в хлеву,

поспешанье волхвов и неопытной Матери

локоть,

упасавший Младенца с отметиной чудной

во лбу.

Остальное – лишь вздор, затянувшейся лжи

мимолетность.

Этой плоти больной, изврежденной

трудом и войной,

что нужней и отрадней столь просто

описанной сцены?

Но корят – то вином, то другою какою виной

и питают умы рыбьей костью обглоданной

схемы.

Я смотрела, как день занимался в десятом часу:

каплей был и блестел, как бессмысленный

черный фонарик, —

там, в окне и вовне. Но прислышалось

общему сну:

в колокольчик на елке названивал

крошка звонарик.

Занимавшийся день был так слаб, неумел,

неказист.

Цвет – был меньше, чем розовый: родом

из робких, не резких.

Так на девичьей шее умеет мерцать аметист.

Все потупились, глянув на кроткий

и жалобный крестик.

А как стали вставать, с неохотой глаза

открывать,

вдоль метели пронесся трамвай, изнутри

золотистый.

Все столпились у окон, как дети:

– Вот это трамвай!

Словно окунь, ушедший с крючка:

весь пятнистый, огнистый.

Сели завтракать, спорили, вскоре устали,

легли.

Из окна вид таков, что невидимости

Ленинграда

или невидали мне достанет для слез и любви.

– Вам не надо чего-нибудь?

– Нет, ничего нам не надо.

Мне пеняли давно, что мои сочиненья пусты.

Сочинитель пустот, в коридоре смотрю

на сограждан.

Матерь Божия! Смилуйся!

Сына о том же проси.

В день Рожденья Его дай молиться и плакать

о каждом!