Читать книгу Шаманархия и ее нагвали - Константин Кадаш, Товарищ Эхо - Страница 11

Сумуйнен родится из дыма над осенним костром,

Из огненных бликов от серебра серёжек дождя

На острие ястребиного взгляда там, где земля

От ударов подземного сердца вибрирует колоколом.

Перо его крепче стали и тоньше стебля травы,

Цветом – прозрачно, но бело, когда заходит луна;

Раз в десять лет он чешет спину о выступ скалы,

Оставляя осколки перьев в прожилках руды. Там,

Где рудокопы взбираются в гору и собирают руду;

С амальгамой из слезы феникса не бывает прочнее зеркал,

Если успеет зеркальщик закончить работу к утру,

Прежде чем первый луч солнца на их поверхность упал.

Если успеют торговец зонтиками и ловец

Молний упрятать в свой огнеупорный футляр

Нечетный раскат, что, наконец,

Над долиной безмолвия прозвучал,

Будет закончен маяк, заложенный ещё королем

Всех заповедных птиц и зверей.

Будет неугасимый огонь в нём

Гореть для всех кораблей.

Будет назначен смотрителем старый полковник, поэт:

Призрак бесплотный, гордец, декабрист

При трубке, в плаще, франтоватом шарфе, скрывающем след

От повешения на валу у куртин.

Он остался совсем один среди многоликих живых,

Но одиночество не досажает так,

Как досаждает ветер, уносящий бесплотное всё с земли

В потусторонний мир мертвых. В безжизненный мрак.

Но полковник глотает медную проволоку и ржавые гвозди. Он

Хочет построить летучий корабль прежде чем кончится эра рыб.

Он знает: сродни гравитации его рацион.

Он верит: доставит корабль его напрямик

К Тау Кита, если держать от Земли строго на юг,

Если суметь протянуть каких-то двенадцать лет световых,

Что для мертвых – обыденный, в общем-то, труд.

И что непостижимо для живых:

Обратить своё время в пространство, успеть

Поймать вселенную рыбу, раз в две тысячи лет

Из космического океана ступающую на земную твердь,

Чтоб завершить рождение новых планет.

И уйти. Полковник нашептывает своим людям сны,

В которых: механика и чертежи – своим чередом.

И люди возводят корабль под флагом луны,

Её машинерии, точно гигантский дом.

Полковник вдыхает несуществующей трубки дым,

Вглядываясь с маковки маяка

В пустоту, берегущую память каждого из людин,

Безымянную. Где – он верит – ждёт его та,

Кто, по сути своей, сама любовь.

Анима. Кто приходит во снах сквозь круговерть

Непутевой реальности вновь и вновь.

Иначе, зачем ещё существует смерть?