Читать книгу Пёс. Боец - Константин Калбазов - Страница 2

Глава 1
Барон Авене

Оглавление

– Барон!

– Я тороплюсь, Георг.

– Мне только…

Но, как видно, барону Гатине и впрямь не до разговоров. Он лишь торопливо отмахнулся и прошел мимо. Молодой сотник и не подумал таить обиду на столь пренебрежительное отношение. Не та ситуация. Сейчас в лагере творилось настоящее столпотворение. Впрочем, лагерем это скопление вооруженного, а нередко и безоружного люда можно назвать с трудом. Отовсюду слышны крики, стоны, проклятия, ржание лошадей, топот, бряцание железа – все то, что сопровождает отчаяние и горечь поражения.

Год назад, окончательно добив восставших кармельцев, загросцы не осмелились пересечь границу и вторгнуться в Несвиж, власти которого долгие годы своей поддержкой не давали погаснуть очагам сопротивления в этом королевстве.

Кармельцы на сей раз оказались гораздо более упорными в своем стремлении прогнать захватчиков. Немалую роль в этом сыграл принц Канди, законный наследник королевского рода Кармеля. Под его знамена стекались целые толпы народа. Восставали даже те бароны, которые, казалось, уже смирились с властью загросцев и с тем, что они больше не являются истинными хозяевами у себя на земле. Загросу пришлось изрядно напрячься, чтобы окончательно подавить сопротивление. Островная армия была измотана в ходе боев с восставшими, так что ее удара Несвиж и не опасался.

Беда пришла с той стороны, откуда ее не ждали. В свое время в Несвиже была создана сильная армия, заслуживающая уважения. Долгие годы никому и в голову не приходило подвергать сомнению ее боеспособность. И вот этот грозный колосс оказался прохудившимся бурдюком с гнилью, лопнувшим от первого же удара, который нанес застарелый противник Несвижа – королевство Памфия.

Возможно, Георг преувеличивал недееспособность несвижской армии. Быть может, на этот раз памфийцы просто оказались более стойкими и напористыми. А может, все дело в неумелом командовании. Думать об этом отчего-то не хотелось. В данном сражении армией командовал сам король – наверное, именно поэтому Георг и искал причину поражения в исполнителях.

Да, он не признавал родства с этим человеком, безжалостно гоня от себя подобные мысли, но они все равно возвращались. Любому сыну неприятно думать о том, что отец оказался хоть в чем-то несостоятельным, даже если тот и не подозревает о существовании отпрыска.

Армия Памфии вторглась в Несвиж со стороны графства Хемрод. Не сказать, что это явилось большой неожиданностью. Об этом стало известно примерно за неделю до перехода противником границы, но все же сведения поступили слишком поздно. На этот раз хваленая шпионская паутина барона Гатине не смогла вовремя среагировать и предупредить о надвигающейся опасности. Когда же все произошло, король сумел собрать только семитысячную армию, с которой и двинулся навстречу десяти тысячам памфийцев.

Соотношение сил само по себе говорило о необходимости вести сражение от обороны. Однако король Берард Первый резко высказался против, не допуская даже мысли о том, что его армия станет обороняться. Только наступать. Раздавить застарелого противника, перейти границу и принести разор на его земли – таков был план. Никакие уговоры и доводы не смогли убедить его величество в обратном.

Место для сражения подобрали хорошее, но опять-таки смысл во всем этом был, если сначала измотать противника в оборонительном бою, а затем перейти в контратаку. В этом случае даже простейшие полевые укрепления смогли бы сыграть немалую роль. Но вместо этого армия Несвижа сама двинулась в наступление.

Вообще Берарда можно понять – подобное соотношение прежде никогда не останавливало несвижцев и они всегда выходили победителями. Но он забыл о том обстоятельстве, что славные сподвижники его отца либо уже покоились с миром, либо успели одряхлеть. Из тех, кто раньше водил в атаку полки, сейчас все так же крепок оставался только Несвижский Пес, барон Гатине, да и тот никак не мог рассматриваться в качестве военачальника. Разумеется, на смену уходящим поколениям приходили другие, молодые и полные сил, однако с уходом старой гвардии хирела и сама армия, уровень ее подготовки уже значительно уступал прежней. Почти за четверть века от былой мощи практически ничего не осталось.

Армии Памфии и Несвижа сходились на участке, исключающем обход с флангов. Справа протекала полноводная река Гура, слева имелся глубокий овраг, протянувшийся на несколько миль. Все должно было решиться в противостоянии лицом к лицу, ни о каком маневрировании не могло быть и речи.

Дела пошли плохо с самого начала. Памфийцы сосредоточили в центре около трех тысяч лучников, вооруженных длинными луками, отличающимися дальнобойностью. Прежде еще никто и никогда не сосредоточивал столько стрелков на таком узком направлении, и вообще подобное количество лучников было просто запредельным. За короткий срок стрелы сумели изрядно проредить ряды наступающих, а затем рыцарская конница ударила по центру. Не сказать, что у памфийцев все прошло гладко, но все же им удалось прорвать ряды пехоты.

Когда в образовавшуюся брешь хлынула пехота противника, армия Берарда оказалась рассеченной надвое, а в ее тылу накапливались и приводили в порядок свои ряды памфийские рыцари, которых все же изрядно потрепало в ходе прорыва.

Рыцари Несвижа в этот момент погибали в безуспешной попытке опрокинуть правый фланг памфийцев, сосредоточивших на этом участке своих копейщиков и арбалетчиков. Последних было не особо много, но они прицельно пускали болты, нещадно разя всадников, возвышавшихся над пешими бойцами. Доспех далеко не всегда мог противостоять оперенной смерти, так что потери несвижцы несли изрядные.

Казалось, еще немного, еще чуть-чуть – и коннице удастся опрокинуть врага, к тому же пехота была уже на подходе и готовилась поддержать своих рыцарей. Но прежде чем это случилось, в спину ударила конница памфийцев, восстановившая свои боевые порядки и обогнувшая войска несвижцев сзади. Удар был куда страшнее, чем тот, что пришелся по центру.

Известие о происходящем несколько запоздало, ведь с началом сражения только находящийся в ставке командующий может охватить всю картину целиком, командиры на местах могут оценивать лишь то, что видят поблизости. Потом сказалась и выучка армии, ощутимо более слабая, чем в прежние времена. Войска попросту не успели подготовиться к новому удару. Творившееся на левом фланге несвижцев иначе как бойней назвать было нельзя, большинство потерь пришлось именно на этот участок: люди гибли в полном окружении, даже не имея возможности просто бежать.

Сотня Георга находилась на правом фланге у единственного моста через реку. Наемникам предписывалось охранять переправу и противодействовать врагу, если тот вздумает отправить некоторые силы в дальний обход (хотя в это никто не верил). В случае если противник будет опрокинут, они должны были его преследовать. Если же начнется отступление, то они будут прикрывать отход армии за мост, а точнее, постараются предотвратить избиение бегущих, так как отступление и бегство зачастую мало чем отличаются одно от другого.

Со своей позиции Георг прекрасно все видел. Однако его сил было явно недостаточно, чтобы помешать такому ходу событий. Ему вовсе не будоражили кровь мечты о славе, и он не намеревался губить сотню в лихой и самоубийственной атаке. К тому же абсолютно ясно, что вот-вот начнется бегство, а это означало, что Георг обязан охранять переправу и прикрывать отступающих.

Но ему не суждено было сохранить хладнокровие до конца сражения. Не менее сотни рыцарей в тяжелых доспехах отделились от основной массы и устремились к ставке короля. С Берардом в этот момент находилось около пяти десятков рыцарей, среди которых был и сын короля, кронпринц Гийом. Они имели шанс прорваться к мосту, избегнув удара. Само собой, барон Гатине ни при каких обстоятельствах не мог забыть о том, кто именно прикрывает мост и какими возможностями этот человек обладает. Однако его голос остался неуслышанным, и король повел всех, кто находился рядом с ним, в атаку на превосходящего противника. Чего он пытался достичь подобным образом, решительно непонятно. Практически любому, кто сумел бы обозреть поле боя с той позиции, что занимал король, стало бы очевидно: сражение проиграно вчистую и самое большее, что мог предпринять командующий, – это отдать приказ к отступлению.

Еще оставалась возможность спасти хотя бы часть войск и избежать полного разгрома. К тому же это была не вся армия Несвижа, а только та ее часть, которую удалось собрать в тот короткий срок, что оставался до вторжения. Проигранное сражение – еще не поражение в войне. Но король решил иначе и очертя голову ринулся в бой. Ладно бы это хоть как-то могло изменить ход сражения – тогда его решение имело бы оправдание. Но в подобной ситуации…

Видя эту самоубийственную атаку, Георг без раздумий повел свою сотню в бой. Они ударили в спину памфийцам настолько неожиданно, что те молниеносно были опрокинуты. Во время этой стычки наемники не потеряли ни одного человека убитыми. Удар был настолько же неожиданным, насколько и губительным. Но эта маленькая победа уже не могла ни на что повлиять.

Войска левого фланга погибали в полном окружении. Центр оказался связан боем, сражаясь сразу на два фронта. Все же тамошний командующий сумел хоть как-то организовать противостояние, задействовав последние резервы. Правый фланг мог с минуты на минуту обрушиться, и если этого еще не произошло, то лишь по той простой причине, что на него оказывалось наименьшее давление. Уже были видны бегущие через мост несвижские солдаты: многие из них побросали оружие, а часть на бегу сбрасывала доспехи.

Сотня Георга и остатки отряда короля также направились к мосту. Как выяснилось, король не уберегся в ходе этой сшибки и был тяжело ранен. Георг даже не был знаком с этим человеком, мало того – ни разу его не видел, но, когда услышал печальное известие, сердце отчего-то будто кольнуло остро отточенной иглой.

В командование вступил кронпринц. Смотреть на этого всегда миловидного молодого человека сейчас было страшно. Ярость, разочарование и боль читались на его лице, но нет и намека на отчаяние. Весь его вид словно говорит о том, что это еще не конец, что он еще вернется и припомнит сегодняшний день.

Ни на миг не усомнившись в собственных возможностях, Гийом принялся отдавать приказы. Просто удивительно, как этот молодой человек, по сути не имевший опыта командования войсками, сумел организовать отступление. Конечно, полностью предотвратить бегство ему не удалось. Люди, охваченные страхом и отчаянием, не способны прислушаться к голосу рассудка. Пусть они трижды осознают, что бегущий с поля боя – легкая добыча для догоняющего его противника, однако страх забивает все их существо, лишая разума. Но кронпринц сумел-таки сориентировать около пяти сотен солдат, и те встали щитом между наседающим врагом и беглецами. К этой части присоединился и Георг со своей сотней.

В немалой степени помогло то, что наступающие уже расстроили свои порядки и хоть и не сразу, но вынуждены были отхлынуть, напоровшись на уступающие по численности, но находящиеся в строю войска. Сначала памфийцы понесли изрядные потери, основная доля которых была на счету наемников Георга. Восседая на лошадях, те безнаказанно и методично расстреливали из арбалетов солдат Памфии, которые, не будучи в строю, представляли собой прекрасную мишень.

Вскоре стало очевидно, что нахрапом опрокинуть заслон не получится. Противник был вынужден оттянуть свои силы и начать перегруппировку для слаженного удара. Но когда памфийцы наконец изготовились и двинулись в атаку, несвижцы начали пятиться назад. Первыми перемахнули через мост наемники, которые тут же заняли позиции на берегу, по обе стороны от переправы. Ведя обстрел с флангов, они сумели сбить наступательный порыв атакующих и прикрыть пехоту. Памфийцы пытались задействовать лучников, но те только несли бессмысленные потери, так как наемники использовали щиты, а их соперники подобной возможности были лишены.

Последнюю точку в этом сражении поставил подожженный мост. Впрочем, вряд ли ее можно было назвать последней. С того берега все еще доносились яростные крики и звон стали. Памфийцы добивали остатки несвижцев. Изредка к реке выбегали одиночки или небольшие группы, которые, сбросив с себя все, прыгали в воду и устремлялись к спасительной суше. Везло далеко не всем. Многие памфийцы занимались тем, что грабили трупы и добивали раненых. Часть же лучников устроила соревнование, расстреливая плывущих беглецов. Так что для воинов, которые, казалось, были в шаге от спасения, еще ничего не закончилось.

Разумеется, спасется и какая-то часть из тех, кто сейчас бьется в полном окружении, но таких будет очень мало. Хорошо, если удастся спасти хотя бы половину армии, но в подобное верится с трудом. Это поражение больше походило на полный разгром, иначе и не скажешь.

– Сотник, пятый десяток из поиска вернулся. Привели дюжину беглецов, – хлопнув правой рукой по левому плечу, доложил возникший перед Георгом десятник Виктор.

– Хорошо. Доставьте их к месту сбора, передайте капитану Бону и идите к нашим повозкам. Ужин уже готов, – приняв доклад, распорядился сотник.

– Слушаюсь!

Обоз сотни, с ее имуществом и запасом продовольствия, сохранился полностью, в отличие от обоза армии. Случилось это благодаря трусоватой натуре старшего обозника Сэма. Тот сумел убедить сотника, что особой разницы, где именно будет находиться обоз, нет, ведь сотня все равно у моста. Вот и решил Георг оставить свои повозки на правом берегу реки. Так, на всякий случай. Как оказалось, решение было верным. Сейчас только он мог похвастать тем, что его люди расположились в палатках. Впрочем, лично Георг был лишен этой возможности, поскольку свою довольно просторную палатку уступил раненому королю. Нельзя сказать, что ему удалось сберечь и все продовольствие – его попросту реквизировали по причине того, что весь провиант армии стал добычей победителей. Но хотя бы поужинать его люди сумеют достойно, а там что-нибудь придумают.

Мимо прошагали усталые мужчины, которых разыскали парни из его сотни и доставили к месту сбора остатков армии. Многие из них были ранены. Трое – в доспехах и при оружии. Они шли с угрюмыми лицами, кусая губы, но весь их вид говорил о том, что с поражением они не смирились. Еще двое сохранили доспехи, но никакого оружия при них нет. Остальные одеты кто во что горазд, а точнее, полураздеты: они сбросили с себя все, что только возможно, дабы одежда не стесняла движений. Эти брели откровенно понурившись, мало чем отличаясь от каторжан, участи которых не позавидуешь. И таких сейчас – около половины из тех, кто смог выжить в том аду, что творился всего несколько часов назад.

Как только удалось сбросить преследователей, Георга вызвали к принцу. Так уж случилось, что его сотня оказалась чуть ли не единственным отрядом конницы, остававшимся в распоряжении Гийома. Поэтому сотник наряду с прочими получил приказ разослать по окрестностям разъезды, чтобы начать собирать беглецов. При встрече с организованными отрядами его людям предписывалось направлять их к месту сбора армии, предварительно узнав имя командира. Разрозненные же – сбивать в команды и под конвоем отправлять туда же. Гийому предстояло вновь собрать армию, чтобы суметь противостоять врагу.

Проводив взглядом беглецов, сопровождаемых его людьми, Георг вновь обратил взор в сторону палатки, где сейчас находился Берард Первый. Именно там недавно скрылся и барон Гатине, когда отмахнулся от сотника. Интересно, жив ли еще король? Его рана показалась Георгу смертельной. Но ведь воображение склонно дорисовывать картины в преувеличенном виде. Похоже, он опять волнуется за короля больше, чем нужно. Впрочем, пустое это дело – ведь его величество даже не знает, кто такой Георг.


В палатке от множества светильников было довольно светло, а потому бледность короля, лежащего на мягких шкурах, особенно бросалась в глаза. «Боже, как он осунулся, – промелькнула мысль, – а ведь ранили его всего несколько часов назад. Или все же целых несколько часов назад?..» Жерар бросил вопросительный взгляд на лекаря, но тот легонько покачал головой. Жаль, что мастера ни под каким предлогом не желают сопровождать армию. Возможно, будь здесь один из них, его сюзерена можно было бы спасти. Правда, этот лекарь вместе с несколькими другими науку врачевания проходил у мастера Бенедикта. Но все же эти врачеватели умели не особо много. Конечно, их знания лежат далеко за пределами знаний знахарей или иных лекарей, лечивших бедных дворян и простых людей, которым не светило пользоваться услугами мастеров, но дара они лишены.

Барон кивком головы приказал лекарю выйти и сам последовал за ним. Король по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Казалось, он без сознания. Жерар не знал, радоваться этому обстоятельству или нет.

– Как его величество?

– Боюсь, рассвета он не увидит. Эта ночь – вот и все, что ему осталось. Будь здесь даже мастер Бенедикт, сомневаюсь, что у него что-либо вышло бы. Копье пронзило короля насквозь, задев позвоночник.

– Было дело, мастер Бенедикт вытащил меня с того света.

– Не все подвластно даже им. Но будем надеяться, сила мастера все-таки поможет. Его высочество отправил гонца в Хемрод сразу после того, как короля переправили на другой берег. Мастер должен прибыть уже совсем скоро…

– Стой! Назад! – вдруг послышался голос караульного.

Поглядев в том направлении, куда был обращен взор солдата, Жерар увидел одного из оруженосцев короля, того самого, которого отправили в столицу графства. Рядом с ним стоял мужчина в годах, с бородой, щедро усыпанной сединой. Разглядеть больше в темноте Жерар не мог, да в этом и не было необходимости. Вот он – тот, кто может явить чудо.

– Я сэр Артур, оруженосец короля, со мной мастер Гарн из Хемрода, по приказу кронпринца.

– Прошу прощения, но я должен все уточнить.

Неуверенность солдата легко объяснить. Он не имел никакого отношения к гвардии короля и заступил на этот пост впервые в жизни. Однако ждать, пока он вызовет начальника караула, который также может не знать оруженосца, просто некогда.

– Солдат, пропусти их.

Барона Гатине не знает разве что распоследний тупица. Его приказам лучше подчиняться.

– Слушаюсь, ваша милость.

Мастер проследовал в палатку один, велев оруженосцу оставаться снаружи. Палатка сотника, конечно, побольше, чем у его подчиненных, но назвать ее просторной сложно. Лекарь, извинившись, тут же скользнул следом за мастером. Ну, он-то помехой точно не будет.

Наружу эти двое вышли через полчаса, однако обрадовать барона было нечем. Мастер подтвердил прежний диагноз, уточнив, что до утра король протянет благодаря его вмешательству, а без оного преставился бы уже через пару часов. Также он заверил, что, даже окажись мастер под рукой, это ни к чему не привело бы, разве что продлило бы агонию на несколько дней. Мастера могут многое, сила их велика, но они не боги. Может, и не простые люди, но все же смертные.

– Он в сознании?

– Да. Но, на мой взгляд, было бы гуманным дать ему покой в последние часы жизни, – глядя в глаза Гатине, ответил мастер.

– Гуманность – для всех остальных, а над королями довлеет долг, даже когда они на сметном одре, – резко возразил барон. – Сэр Артур!

– Я, ваша милость! – тут же отозвался оруженосец. Его глаза, полные слез, явственно поблескивали в отсвете костров.

– Немедленно призови кронпринца. И разыщи монаха, если таковой тут сыщется.

– Слушаюсь!

Барон вошел в палатку самым последним. Сначала умирающего посетили кронпринц и члены совета – те, кто находился здесь и кто выжил. Потом настала очередь священника. Он пробыл у короля не меньше часа и, вероятно, находился бы там еще дольше, если бы барон Гатине грубо его не прервал. Как видно, его величество весьма серьезно отнесся к отходу в мир иной и довольно подробно изливал душу. Жерар наткнулся на осуждающий взгляд церковника. Несомненно, тот был чрезвычайно горд тем обстоятельством, что исповедовал самого короля. Несмотря на трагичность ситуации, это его звездный час: совершивший подобное никак не мог остаться простым монахом. Гатине отмахнулся от потуг святого отца даровать покой умирающему и отправил его восвояси. Велев караулу образовать периметр в десятке шагов от палатки, барон вошел вовнутрь.

– Гатине, – едва завидев вошедшего, слабым голосом пролепетал Берард Первый. – Прости… Несмотря на все твои старания, я оказался плохим королем.

– Бог вам судья, ваше величество, ибо никто из живущих не вправе осуждать короля.

– За исключением тебя.

– Я пришел не для того, чтобы упрекать вас в чем-то. Я никогда не относился к тем, кто предпочитает пинать смертельно раненного человека, неспособного постоять за себя. Все, с чем не согласен, я говорил всегда в лицо, когда вы были в полном здравии.

– К сожалению, я тебя не понял вовремя. Не понял, что значит быть настоящим королем. А теперь уже слишком поздно. Позаботься о моем мальчике. Он куда лучше меня, хотя и с изъяном.

– Пока бьется мое сердце, ваше величество, преданнее слуги у вашего сына не будет.

– Ну вот и все… Знаешь, а ведь мне уже не терпится уйти. Она там, и она меня ждет. Иначе и быть не может, ведь мы так любили друг друга.

Нет, его величество неисправим даже перед лицом смерти! Какой-то червячок засвербел в душе, и Жерар вдруг почувствовал, что не может молчать. Да, король из Берарда вышел никудышный, но человек он хороший. А потом кто знает – может, это окажется для него радостной вестью. Хотя… Сказанное, возможно, сразу сведет его в могилу, но точно обрадует. Дьявол! Не может он промолчать. Жерар всегда был уверен, что поступил тогда правильно – этого требовали интересы королевства и он выполнял приказ короля. Но это не значит, что он никогда не испытывал чувства вины перед теми, кто стал разменной монетой в его игре. В последнее время он стал задумываться над этим все чаще. Наверное, все-таки дает о себе знать подкравшаяся старость.

– Она тебя не ждет, Берард. Изабелла не покинула этот бренный мир.

– Как?.. Что?..

Вот и все. А он-то, дурак, надеялся, что король уйдет с радостной улыбкой на устах. Вместо этого – выражение крайнего удивления и широко распахнутые глаза. «Покойся с миром», – вздохнул про себя барон. Он осенил себя святым кругом с заключенным внутри крестом и склонился, чтобы смежить веки умершего…

Господи, только бы не прознал никто!!! Жерар и представить не мог, что есть еще что-то на этом свете, способное его напугать. Он не боялся выходить против оборотня в ночном лесу, точно зная, что не может использовать оружие, потому что зверь нужен был его другу Волану для опытов. Он охотился на волколака. Он целый год подвергался страшным пыткам. Да много чего еще, а тут… подскочить на полметра от легкого прикосновения умирающего! Оказывается, Берард вовсе не собирался отправляться в последний путь, не узнав, что именно имел в виду барон.

– Погоди, Жерар… – едва слышно скорее выдохнул, чем сказал, король. – Расскажи мне все… Я умоляю…

– Если коротко, то разбойник ударил Изабеллу ножом в грудь и сбросил с обрыва. Но Господь уберег ее, она выжила. Ее спас один трактирщик. Она лишилась ума, но взамен получила дар исцелять людей, этим сейчас и занимается. Она всеми любима и почитаема, по-своему счастлива. Не смотри на меня так. Я узнал об этом совсем недавно. Прости, но я не мог тебе сказать.

– Несвиж?..

– Да, Несвиж.

– Боже, порой я думаю, что моему отцу следовало завещать корону тебе.

– Мы не всегда вольны в своих поступках. Он ни за что не хотел завещать ее твоему брату, но долг потребовал этого, и он подчинился.

– А дитя? Мой сын?

– Он тоже выжил, уже стал взрослым. Он славный малый и прекрасный боец. Наемник. Да, я поведал ему, кто он есть на самом деле, – правильно поняв немой вопрос, ответил Жерар. – Мальчик – настоящий внук своего деда. Он попросил, чтобы я оставил его при себе и приглядывал за ним, дабы никто и никогда не посмел использовать его против семьи.

– Он в твоем замке?

Спокойно смотреть на умирающего не было никаких сил. Берард беззвучно плакал, по его бледным щекам пролегли две мокрые дорожки слез…

Да что же это?! Не иначе как комок подкатил к горлу, мешая дышать и говорить. Телячья немочь! Да возьми ты себя в руки! Нельзя! Пользы от этого никакой, только вред!

– Он здесь. В этом лагере. Не проси. – Барон все же нашел в себе силы говорить твердо, никак не выказывая своих чувств.

– Несвиж, – устало вздохнул король. Но вздохнул легко – никакого намека на охватившие его эмоции, одни лишь слезы. – Он участвовал в сражении?

– Да. Это он пришел к нам на помощь во время той атаки.

– Как бы я хотел его увидеть!..

– Прости.

– Но ведь я могу призвать к себе того, кто спас если не мою жизнь, то жизнь моего сына?

– Не надо.

– Я не могу иначе. Он мой сын.

– Он может стать причиной множества бед.

– Тогда ты должен был его убить, чтобы обеспечить безопасность.

– Он принц крови.

– Когда тебя это останавливало, старина Жерар? Мой брат Гийом… Неродившееся дитя Бланки… Я знаю. Я всегда это знал. Но Изабелла…

– Мне слишком многое приписывают, Берард. Но правда в том, что я всегда стоял на страже короны и никогда не помышлял против королевского рода.

– Я должен верить?

– А зачем мне тебе врать?

Барон Гатине врал. Врал настолько самозабвенно, что сам готов был поверить в свою ложь. Иначе никак. Берард все еще при памяти и может сболтнуть лишнее. Жерар уже корил себя за то, что поддался чувствам и сообщил ему о Георге. Да и зачем это? Если Берарду так уж захочется узнать всю правду, то ему обо всем поведает его отец, когда они встретятся в мире ином. Если встретятся, конечно.

– Действительно, врать тебе незачем, ведь я уже одной ногой в могиле. Ты не призовешь его?

– Телячья немочь! Берард, ты не можешь позволить себе слабости. Ты – король даже на смертном одре, до последнего вздоха!

– Вот ты меня и упрекнул.

– Прости.

– Как его зовут? Хотя бы имя я могу знать?

– Георг.

– Изабелла всегда любила моего отца как родного и также была любима. Оставь меня. Я хочу побыть один… Впрочем, одному побыть не получится, весть о кончине короля должна разнестись тотчас же. Позови сэра Артура, у него есть незаменимая способность, он может сидеть настолько тихо, что его не замечаешь.

Покинув палатку, Жерар направил в нее оруженосца, искать которого не пришлось. Верный вассал стоял сразу у границы караула, напротив входа, и смотрел с нескрываемой тревогой. Разумеется, ему было известно, что король уже отходит, но, как и любое любящее сердце, он надеялся на чудо.

А вот барон Гатине в чудеса давно не верил. Следовало срочно исправлять совершенную только что ошибку. Теперь это был прежний Несвижский Пес, и он не собирался потакать ничьим слабостям, ни своим, ни королевским. Лично разыскав Георга, он приказал ему отправить сотню в разъезды. По-прежнему была вероятность, что отыщется еще кто-нибудь из беглецов. Сам сотник возглавил один из разъездов, нечего ему здесь делать.

Едва наемники покинули лагерь, как к их стоянке подошел оруженосец короля, сэр Артур. Эх, Берард, Берард, с кем ты хотел тягаться по части хитрости! Прости, но видеть парня тебе незачем. Остается надеяться, что умирающему королю достанет благоразумия не объявить об этом во всеуслышание.

И тут Жерар покрылся испариной. Проклятье! Он может! Он уже однажды это проделал, наплевав на интересы королевства! Тогда король провозгласил, что признает ребенка, которого вынашивает его любовница Бланка. Пренебрежение королевой в те дни едва не стоило Несвижу потери графства Бесфан, являвшегося, по сути, самостоятельным, но связанным с королевством договором и кровными узами, ведь жена Берарда была графиней Бесфан. Ах он старый болван! Как можно было поддаться чувствам в такой момент!

Жерар буквально ворвался в палатку короля, выгнав наружу и лекаря, и оруженосца, вернувшегося с докладом о том, что разыскиваемый им наемник в настоящий момент отсутствует. В Берарда уперся строгий, осуждающий взгляд. Плевать, что тот при смерти, плевать, что он король. Телячья немочь!

– Решил поиграть в игры, Берард? – сквозь зубы прошипел Жерар.

Потом его взгляд скользнул по палатке и выхватил те предметы, которых тут до этого не было. Писчие принадлежности. Вот, значит, как… Выходит, догадка Жерара оказалась верна.

– Я все еще король, – слабым голосом попытался урезонить подданного Берард.

– Так будь им, тряпка!

– Как ты…

– Смею, – жестко перебил его Жерар. – Ты хотя бы понимаешь, что может случиться после того, как ты объявишь о существовании сына? Георг – твой старший и законнорожденный сын. Ты понимаешь, что это значит? Ты своими руками превратишь братьев в злейших врагов.

– Но…

– Никаких «но».

Наверное, вести себя подобным образом у постели умирающего жестоко, однако слишком многое поставлено на кон, чтобы снова поддаться эмоциям. В конце концов, одним грехом меньше, одним больше – какая разница. Единственное, о чем Жерар сожалел, так это о своей слабости, проявленной сегодня.

– Прости, старина. Я сам не знаю, что творю, – проговорил Берард.

Хотя барон намеревался оставаться с королем до конца, чтобы предотвратить любое безрассудство с его стороны, осуществиться этим желаниям было не суждено. Да, король при смерти, но жизнь продолжается. Дела королевства требовали присутствия барона Гатине на военном совете, который собирал кронпринц и о чем известил его посыльный. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться и покинуть палатку, уповая на волю Господа и остатки благоразумия того, кто за свою жизнь наделал достаточно глупостей.


Как и ожидалось, совет собрался не в шатре, который стал добычей памфийцев, а под открытым небом, у векового дуба. Сюда явились все, кто имел отношение к командованию остатками армии. Присутствовали и новые лица. Не в том смысле новые, что барон их не знал, просто раньше они не могли и помыслить о том, что окажутся на королевском совете. Состоявшееся сражение и понесенные потери внесли в жизнь свои коррективы. Были и те, кто относился к приближенным кронпринца, их статус начал расти на глазах, так как любой монарх предпочитает окружать себя своими ближайшими сподвижниками. Но Жерар по этому поводу был абсолютно спокоен: Гийом окружал себя не столько знатными, сколько перспективными личностями. Для этих молодых людей пришла пора сдавать экзамен на зрелость. Что ж, удачи.

– Теперь все в сборе, – заметив подходящего барона, произнес Гийом, но все-таки не удержался: – Как король?

– Без изменений, ваше высочество.

– Ясно. Начнем. Итак, ситуация следующая. На данный момент наши силы насчитывают две тысячи семьсот человек. Конные разъезды все еще продолжают собирать остатки разбежавшихся, но сомнительно, что цифра претерпит большие изменения. Значит, будем исходить из текущего положения вещей. Плюс к этому мы имеем пять сотен непосредственно в Хемроде. Прямо скажем, мало.

– Ваше высочество забывает, что половина из собранных здесь без оружия, а большинство из этой половины – и без доспехов. К тому же нужно помнить о том, что после поражения боевой дух армии, мягко говоря, не на высоте. Так что я бы оценил количество войска не как «мало», а как «ничтожно мало», – покачал головой граф Камбре, на голове которого красовалась повязка с бордовым пятном запекшейся крови. Именно он командовал войсками в центре, и благодаря его стараниям и таланту удалось предотвратить обрушение остатков войск в центре, а также всего правого фланга. Весьма дельный военачальник. Если бы король доверил руководство битвой ему, то он бы ни за что не вел сражение столь бездумно и неосмотрительно. Ну да чего теперь-то.

– Это так, – согласился Гийом. – Исходя из этого и будем принимать решение. Прошу высказываться.

– Если позволите, я начну.

– Говорите, граф Камбре.

– Считаю, что необходимо сосредоточить все наличные силы в Хемроде. Городской совет и тамошний королевский наместник не зря едят свой хлеб. Город готов к осаде. Правда, есть и куда лучшие укрепления, но хемродское находится в должном состоянии. Более трех тысяч солдат, даже если некоторые из них здорово подавлены, вполне способны удержать город. К тому же в оружейной найдется все необходимое, чтобы восполнить потери вооружения и снарядить ополчение. Памфийцы не смогут оставить у себя за спиной такой укрепленный пункт. Оборона Хемрода сильно задержит их и нанесет потери. Мы получим возможность подтянуть ту часть армии, которую не успели задействовать из-за спешки, а также собрать баронское ополчение.

– Я согласен с графом, – поддержал графа виконт Водемон, командовавший войсками своего отца, который не имел возможности сделать это лично ввиду преклонного возраста. – Конечно, памфийцы также собрали не все свои силы, стремясь нанести внезапный удар, но думаю, что с этим у них возникнут кое-какие трудности. На слишком уж большое подкрепление им рассчитывать не приходится. Не будем сбрасывать со счетов Бесфан. Даже если ополчение графства не ударит по Памфии, одно его наличие заставит короля Джефа поумерить свой пыл.

– Что думает барон Гатине?

– При всем уважении, ваше высочество, мне кажется, ему следовало думать раньше, до начала военных действий, – с нескрываемой иронией произнес барон Кале, один из молодых сподвижников принца. – Теперь слово не за ним, а за генералами.

Жерар и не подумал обижаться на молодого человека. Серьезных причин для этого нет. Еще вчера барон Кале был одним из свиты принца и ничто не указывало на то, что Гийом уже к сегодняшнему утру окажется королем, а сам молодой человек, соответственно, особой, приближенной к монарху, его доверенным лицом. Ясное дело, в нем сейчас говорили молодость и горячность. Кто в свои двадцать с небольшим не пребывает в уверенности, будто до него никто не знал, как именно следует поступать? Вот сейчас он всех научит, как именно все должно быть. «Ничего-то ты не знаешь, бедолага Кале, – усмехнулся про себя барон. – Ты пока еще не на вершине, а только готовишься сдать экзамен на преданность и завоевать право именоваться советником и сподвижником короля».

Принц и не думал поддерживать молодого барона – он продолжал внимательно смотреть на Жерара. Раздалось еще несколько реплик в духе той, что была брошена Кале. Благо высказывались такие же молодые люди – это вселяло надежду, что все не так плохо, как кажется. Гийом и на эти слова никак не отреагировал. Он ждал, когда заговорит тот, чье мнение для него действительно было важно. Только закоснелый солдафон или восторженный юнец могут считать, что войны выигрываются лишь на поле сражения.

– Если исходить из количества воинов, а также принять в расчет верность Хемрода сюзерену и союзническому договору, граф Камбре прав, – перестав наконец испытывать терпение кронпринца, заговорил барон Гатине. – Но, к сожалению, вынужден заметить, что он ошибается, поскольку исходит не из тех предпосылок. При всем уважении, ваша светлость.

– Я только высказал свое мнение, – пожал плечами граф.

– И оно было бы верным, если бы не некоторые обстоятельства. Итак… Король Джеф тайно выводит армию к границе с нами. Он не собирает ополчение, он не использует дополнительные войска, а наносит удар лишь половиной своих наличных сил. На что он рассчитывает?

– На внезапность атаки, – тут же подал голос барон Кале.

– Правильно. Но с такими силами взять Хемрод с ходу практически нереально. На момент вторжения там находился тысячный гарнизон плюс ополчение. Джеф был бы вынужден начать планомерную осаду, подтягивая осадное снаряжение и подкрепления. Столица графства – довольно большой город с населением пятнадцать тысяч человек. Прибавьте сюда крестьян из окрестностей. Вспомните о том, что за спиной у него остается наш верный союзник Бесфан. У меня вопрос. Король Джеф – идиот? Не утруждайте себя ответом. Он весьма прозорливый правитель и хороший полководец. Вынужден признать, что немногим удавалось обвести меня вокруг пальца, но, похоже, ему это удалось, как и бесфанским баронам.

Все так и есть. Вынужденный слишком много сил и времени уделять внутригосударственным интригам, а также Кармелю, Жерар несколько ослабил бдительность по отношению к соседям. Теперь приходится пожинать плоды. В немалой степени вина за случившееся лежала и на умирающем короле, но все время вспоминать об этом и искать оправдание самому себе – удел слабых. Сильные признают свои ошибки, думают над тем, как исправить положение, и идут дальше.

– Ситуация такова, – нахмурился барон Гантине. – Король Джеф использовал уже давно зревшее недовольство среди баронов Бесфана. Склонить их на свою сторону и убедить выступить вместе с ним Джефу не удалось, зато удалось заручиться их нейтралитетом. Можете не сомневаться: если мы проиграем эту войну, Бесфан будет потерян окончательно, даже если королева вернется на родину и возглавит графство.

Он не стал заострять внимание на том, что подобное стало возможным благодаря бездумным действиям Берарда Первого. Нет необходимости – умный поймет сам, а дуракам объяснять бесполезно.

– Выходит, союзников в этой войне у нас нет и не будет, – продолжал барон. – Теперь что касается Хемрода. Разумеется, памфийцы рассчитывают его захватить, и это у них вполне получится. Графство присоединено чуть больше двух десятков лет назад, более половины его населения – памфийцы, к тому же далеко не все, кто жил при прежней власти, отошли в мир иной. Многие из молодых людей, живших в прежнем Хемроде, вступили в зрелый возраст и еще отнюдь не старцы. Стоит ли так уж сильно рассчитывать на городское ополчение? Половина городского совета также досталась нам в наследство, как и часть стражников, все еще остающихся на службе. Если мы решим оборонять город, то на полноценную помощь горожан рассчитывать не приходится, скорее уж следует ждать удара в спину. Оборона стен обойдется хемродцам очень дорого, к тому же память о последнем таком событии еще не стерлась из сознания людей. За эти годы королевской власти удалось сделать немало, но, чтобы окончательно заполучить преданность горожан, этого было явно недостаточно.

– Вы многое сказали, но я не услышал никаких предложений, – вновь заговорил граф Камбре.

– Боюсь, они не понравятся совету.

– Говорите, барон. – Принц был серьезен и сосредоточен, ведь кому, как не барону Гатине, знать о царящих настроениях и в Хемроде, и в сопредельных государствах.

– Я предлагаю оставить Хемрод. Вывезти весь арсенал, чтобы вооружить наших беглецов. Отвести войска. В этом случае мы получим более трех тысяч солдат, которых я предлагаю расположить в замках Карсон, Кане и Кубель. Это настоящие крепости. Остальные в расчет принимать не стоит, ни один из них не выдержит серьезного штурма. Чтобы осадить все три замка, королю Джефу понадобится больше сил, чем для осады одного только Хемрода. Оставить без внимания столь серьезные гарнизоны он никак не сможет.

– Вы предлагаете без боя оставить половину графства? – вновь подал голос виконт Водемон.

– Зато гарантированно удержать вторую половину. Графству Гиннегау надлежит изготовиться к обороне по старой границе, благо приграничные замки еще не успели слишком обветшать. Таким образом, нам удастся серьезно задержать наступление памфийцев. Разумеется, если гарнизоны замков будут достаточно упорны в своем сопротивлении. Вот только держаться им придется долго, очень долго. Подозреваю, что Загрос постарается воспользоваться ситуацией и атаковать графство Кинол. Так что сначала нужно будет решить эту проблему.

– Война на два фронта, – задумчиво проговорил принц. Тут есть отчего впасть в уныние. Прежняя ситуация была, конечно, тяжелой, но несмертельной, а вот теперь, похоже, тучи сгущаются, предвещая настоящую грозу.

– Загросцы не распустили легионы после подавления мятежа в Кармеле. Это нетипично для них. Совет очень нервно относится к большим армиям, находящимся под командованием популярных в народе полководцев. Им все время мерещится призрак короля, восседающего на престоле Загроса. Генерал Варен – не просто превосходный полководец, он еще и пользуется любовью народа. Оставлять под командованием такого человека серьезные силы для загросцев очень неразумно. Значит, на то есть причина, и она вовсе не в том, что в Кармеле все еще не утихли отголоски восстания. В этом плане там тишина, а уж после казни принца Канди… Загросцы уже давно облизываются на кинолские рудники, и сейчас момент весьма удачный.

– Ваше высочество… Господа… – Перед советом предстал молодой оруженосец короля, легким кивком головы поприветствовав собравшихся.

По его виду можно было без труда понять, что именно он хочет сообщить и отчего взял на себя смелость без приглашения заявиться на заседание совета.

«Как же так? Ведь мастер заявил, что Берард протянет до утра…» – Задумавшийся было над этим Жерар тут же себя одернул. Ничего удивительного. Странно, что тот вообще протянул дольше часа после пережитого волнения.

– Король умер, – выдержав положенную паузу, возвестил молодой человек.

Боже, все не так! Не так все должно происходить. Не может этот оруженосец возвещать подобную весть. Не в таком окружении должен уходить монарх. Но жизнь вносит свои коррективы, в том числе и на ритуалы.

– Да здравствует король!!! – тут же взревели все присутствующие, оглашая окрестности и возвещая всем о случившемся. Да, один король ушел, но род несвижских правителей все еще на престоле, а значит, не все потеряно.

Несмотря на полученное известие, Гийом и не подумал завершать совещание. Времени слишком мало, а вопросов слишком много, и каждый из них по важности можно поместить во главу списка. Только когда последнее мнение было высказано, когда были приняты окончательные решения, отданы все распоряжения и направлены гонцы, молодой и пока еще не коронованный король отправился к палатке, где покоилось тело его отца. Вот, еще и это. Необходимо отправить эскорт с телом покойного в Несвиж. Удастся ли Гийому принять участие в похоронах? Вряд ли. Настали тяжелые времена.

Сзади раздался легкий шорох. Обернувшийся на шум Гийом увидел вошедшего барона Гатине. Это был единственный человек, которого он хотел видеть. У него имелся свой круг приближенных. Опираясь на их плечи, он намеревался править. Вот только им еще предстоит многому научиться, доказать свою преданность и способность принести пользу, а потому служить поддержкой они пока не способны. Сейчас молодой король мог по-настоящему опереться лишь на старую гвардию, в первую очередь на барона Гатине. А может, все дело в том, что он искренне любил этого сурового человека, положившего на алтарь королевства всю свою жизнь без остатка. Этого человека он от чистого сердца называл дядюшкой, хотя ни о каких кровных узах не было и речи.

– Он так тихо ушел, дядюшка. Взгляни на него – по-моему, перед смертью он даже улыбался. Видишь?

– Вижу, ваше величество.

– Странно. Тут такое творится… А он улыбается так, словно умер не в поле после проигранного сражения, а в дворцовой спальне, достойно завершив все свои дела.

– Всегда остается что-то незавершенное, всего не успеть. Думаю, он ушел без тревоги, ясно осознавая, что успел подготовить себе смену, что вы достаточно повзрослели и окрепли, чтобы справиться со всеми невзгодами. Это великолепно проявилось там, у моста.

– Мы справимся, дядюшка? – невольно поежившись, спросил молодой человек, все так же глядя на тело отца.

– Мы обязаны это сделать. И мы это сделаем.

Гийом склонился над небольшим ящиком, служившим походным секретером, в котором обычно хранятся писчие принадлежности.

– Что это?

Поверх ящика лежал лист исписанного пергамента. Быстро пробежав взглядом текст, молодой король удивленно воззрился на барона:

– Что это значит?

– Я бы ответил на этот вопрос, если бы был знаком с текстом, – едва сдерживаясь и с трудом сохраняя самообладание, ответил барон Гатине, борясь с желанием вырвать пергамент из рук молодого короля.

– Прочти.

Ну, слава богу. Не сказать, что Жерар одобрял поступок Берарда, но хорошо хоть у того хватило остатков мудрости не обнародовать то, что стало ему известно. Интересно, куда отправилась сегодня ночевать мудрость самого Жерара? Учудить подобное мог только глупый и восторженный юнец, а не такой старый лис, как он.

– Судя по всему, своей последней волей Берард Первый возвел в рыцарское звание командира наемников и даровал ему баронский титул. Своими действиями этот отважный воин спас и вас, и вашу свиту.

– Думать об этом, когда твой час уже пробил? Ты не находишь это странным?

– Наверное, ему просто нечем было заняться в ожидании конца и он решил таким образом скоротать время.

– Дядюшка, ты сейчас сам себя слышишь?

– Если помните, я был в схожей ситуации. Поверьте, в этот момент можно думать о чем угодно. Например, о шлюхах. Что вы на меня так смотрите? Ну да, было дело. А что мне еще оставалось? Жалеть себя и горевать о своей незавидной доле?

– Барон Авене… Ты понимаешь, что это значит?

– Господи, да ничего это не значит! Захотел его величество отблагодарить лихого наемника, вот и решил даровать ему баронский титул. Хотя по мне, так и рыцарская цепь – уже весьма щедрая награда для выходца из народа.

– Но он решил одарить его и титулом.

– Я и говорю, что это слишком.

– Это один из титулов несвижских королей.

– Берард был в таком состоянии… Ничего удивительного, что он выбрал титул, который первым пришел на память, ведь секретаря под рукой нет и разум затуманен. И вообще об этом документе никто не знает, убедить оруженосца не составит никакого труда, так что давайте пергамент сюда.

– Что ты собираешься с ним делать?

– Донести до ближайшего костра. Тут недалеко, всего-то полторы дюжины шагов.

– Нет.

– Почему?

– Это последняя воля моего отца.

– Да пожалуйста. Раз уж и вы хотите быть таким щедрым, даруйте ему другой титул. Найдется и звание, и свободные земли – да хоть в том же графстве Хемрод, благо сотник отсюда и родом.

– Нет. Отец за свою жизнь совершил достаточно глупостей. Очевидно, покинуть этот свет он тоже не сумел как подобает монарху. Но в любом случае я уважаю его последнюю волю. Пусть будет как оно есть. Правда, боюсь, приобретение так себе, баронство сейчас в полном упадке.

– Тогда тем более имеется причина одарить парня чем-нибудь поценнее, нежели подобное захолустье.

– Я исполню последнюю волю отца. Этот наемник в лагере?

– Не знаю. Возможно, вернулся уже. Они все в разъездах, собирают беглецов.

– Кстати, а что ты имел в виду, говоря о неприятном сюрпризе, который мы можем преподнести памфийцам?

– Вы не поверите, но я имел в виду именно этого наемника, Георга… Хм… Я хотел сказать, сэра Георга, барона Авене. Разумеется, вместе с его отрядом. Дело в том, что во время восстания в Кармеле ему удалось наделать столько шума, что на его поиски бросили немалую часть войск, это и предопределило исход первого победного сражения принца Канди.

– Отчего же ты не сказал об этом на совете?

– Не нужно никому знать о том, что в тылу у памфийцев будет всего сотня наемников. Поверьте, он сумеет сделать так, чтобы король Джеф гонялся за тысячей. А еще окружающим не следует знать и о том, что здесь орудует именно он. В Хемроде проживает его матушка, которую он почитает больше всего на свете. Если станет известно о нем, то… Парень предан короне, но еще больше предан своей матушке, я даже боюсь предположить, на что он решится, если с ней что-то случится.

– Так пусть он ее вывезет. Конечно, Авене – не то место, куда можно отправить близких, но уж пристроить ее на время где-то еще ему по силам.

– Не может он этого сделать. Не поедет она никуда. Ваше величество, здесь все очень сложно. Просто поверьте мне, так будет лучше.

– Хорошо, дядюшка. Я тебе верю.

– Давайте грамоту, я ее передам ему.

– Нет. Как только Георг вернется, представь его мне. Я лично оглашу документ и в присутствии совета посвящу его в рыцари. К тому же я ведь должен знать, кому теперь принадлежит это имя.

– Слушаюсь.


Георг вернулся на рассвете, как и остальные десятки его сотни. Люди были измотаны до последней стадии. От обильного ужина остались лишь воспоминания, а о завтраке приходилось только мечтать, так как все продовольствие было реквизировано. Правда, десятку Виктора удалось подстрелить оленя, неосторожно повстречавшегося на их пути. Но и тут вышла незадача. Туша благородного красавца благополучно миновала их котлы и отправилась прямиком на вертел неподалеку от ставки молодого короля.

По возвращении Георг узнал о том, что Берард Первый умер. Он искренне прислушивался к своим ощущениям, но, как ни силился, не смог ничего почувствовать. Ни горечи утраты, ни жалости. Он как будто даже и не расстроился. Просто воспринял информацию и остался самим собой, полностью отдавшись заботе о своих людях. Парней нужно накормить. Остро этот вопрос пока не стоял, но провиант – такое дело, пренебрегать которым не следует.

Однако и этот вопрос пришлось отложить в сторону: совсем скоро Георга вызвали к его величеству. Он совершенно спокойно выслушал речь молодого короля. Столь же равнодушно прошел через спешный ритуал посвящения в рыцари, будничным тоном дал вассальную клятву новоявленного барона. Все это время он думал о чем угодно, только не о происходящем вокруг.

В себя он пришел, когда торжественная церемония подошла к концу и о нем тотчас все позабыли (или сделали вид, что позабыли). В этот момент молодого рыцаря окликнул барон Гатине. Едва взглянув на него, Георг сразу обратил внимание, что тот сильно осунулся за ночь и будто постарел. Всегда бодрый мужчина в годах, сейчас барон выглядел на свой истинный возраст.

– Ну как, барон Авене, что ты чувствуешь?

– Что пять минут назад меня здорово надули.

– Отчего же?

– Не дать вассальную клятву, будучи новоиспеченным бароном, я не мог, но едва я это сделал, как перешел в иное качество. Из наемника сразу превратился в вассала, а им, насколько мне известно, не платят. Наоборот, сражаться за своего сюзерена – это их долг.

– Как и долг сюзерена – сражаться за них.

– Ну и зачем мне это нужно? Зачем это нужно моим парням?

– Тебе не угодишь. Между прочим, тебе только что даровали не только титул, но и баронство. Это реальная земля. Правда, владения сейчас пребывают в некотором запустении, но это дело поправимое. Главное, что у тебя теперь есть дом.

– Пока у меня не было дома, я был куда более состоятельным, чем теперь, когда он у меня появился.

– Все относительно. Кстати, договор с тобой был заключен раньше и все его условия сохраняются до той поры, пока он не будет разорван приказом короля. Так что, можно сказать, для тебя пока ничего не поменялось. А вот после войны твой статус действительно изменится. И лишь от тебя зависит, каким будет твой дом – останется захолустьем или начнет процветать. С этим все?

– Пока все.

– Вот и ладно.

– Барон, он… – Георг запнулся, не зная, как спросить о том, что вдруг ни с того ни с сего стало для него важным.

– Он умер, зная о тебе. – Жерар прекрасно понял, что именно взволновало новоиспеченного барона Авене. – Он хотел тебя видеть и даже приказал мне призвать тебя. Но вместо этого я услал тебя в разъезд. Не смотри на меня так, мой мальчик. Я не мог поступить иначе, и повторись ситуация снова – поступил бы так же. Я уговаривал его ничего не предпринимать, но он поступил по-своему. Последнее, что он сделал, покидая этот бренный мир, – составил ту грамоту, что вручил тебе Гийом. Его последние мысли были о тебе и твоей матушке, его возлюбленной Изабелле, которую он искренне любил до последнего вздоха. Прости меня, если сможешь.

– А если не смогу? – отчего-то севшим голосом спросил Георг.

– Значит, еще одним грехом в моей копилке будет больше.

– Я не держу на вас зла, барон Гатине. Можно только восхищаться человеком, который имеет цель всей своей жизни, да еще и направленной не во благо себе. Но всегда ли цель оправдывает средства?

– О том судить не мне, а потомкам. Возможно, придет тот день, когда матери будут пугать детей моим призраком, а при одном упоминании моего имени люди станут плеваться, исходя ненавистью и называя меня палачом. Для меня важно лишь то, что я верю в свою правоту, хотя, может, вовсе неправ. Время все расставит по своим местам, а для меня главное – не завтра, а сегодня.

– И что же ждет сегодня меня и моих людей? Мы вроде как остались не у дел.

– И не надейся. Никто не станет платить золото за красивые глазки, даже такой молодой и малоопытный король, как Гийом. Тебе предстоит повторить то, что ты уже проделывал в Кармеле. Полная свобода действий. Важно сделать все, чтобы армия памфийцев постоянно пребывала в напряжении, несла потери, а главное, была скована настолько, чтобы не могла продвигаться вперед.

– Иными словами, мы должны проделать огромную работу за обычную плату. Допустим, я помню о нашем разговоре в Гатине, но мои люди – простые наемники.

– Понимаю. Там имелся дополнительный доход в виде разграбленных вилл и замков. Разумеется, король не одобрит разграбление графства, которое он вполне серьезно собирается вернуть обратно. Но ведь до границы недалеко. Кстати, сумеешь сколотить кое-какую сумму и для своего баронства. Пора думать о доме.

– А что с Хемродом?

– Королевские войска его удерживать не будут. Если совет города возжелает сохранить преданность короне и оборонять город, то Гийом будет им признателен, но если они передадут ключи от города королю Джефу, то он их не осудит.

– Слава богу.

– Я знал, что ты обрадуешься. И последнее. О том, что ты планируешь действовать здесь, будут знать только король, я и твои люди. Остальное в твоих руках.

– Спасибо, господин барон.

Георг вдруг осознал, как последний камень свалился с его плеч. Если удастся скрыть свое имя, матушка будет в безопасности. Конечно, за ней есть кому приглядеть, окружающие искренне ее любят и не дадут в обиду, но кто сказал, что толпа сумеет воспрепятствовать солдатам?

– Пора бы уже начинать обращаться ко мне как к ровне, барон Авене.

– Я обязательно это учту, барон Гатине.

– Отлично получается.

Пёс. Боец

Подняться наверх