Читать книгу Ведьма портного. Реальность из снов - Константин Каронцев - Страница 2

Первые аккорды задорного и лихого румынского танца «Жаворонок» окутали прокуренную комнату в темно-желтых тонах, оформленную в готическом стиле. Рядом с окном разместились музыканты, с веселым ажиотажем показывавшим, что им все равно где играть, лишь бы музыка лилась. А уж играли они так, что казалось и иерихонских труб не надо, тут уж и мертвецы захотят пуститься в пляс. Аккордеонист, улыбаясь, выводил tempo rubato на своем инструменте, с пиратским адреналином отдаваясь игре. Скрипач, высекавший яркую мелодию на скрипке, словно отдавал тем самым дьяволу душу. И остальные с эйфорией не отставали от них, сливаясь в одном темпе и настрое. Они образовали полукруг и меж ними как огонь метался небритый мужчина, с телом, напоминающим медведя, но с удивительной подвижностью и чувствовавшимся наглым напором по жизни. Пьяной волной гарцуя в танце, он с дерзкой усмешкой то размахивал руками, то приседал, выкрикивая:

– Ай, сейчас forte! Да, piano!

Сидя за столиком, за ним наблюдала девушка с темно-рыжими волосами, выпивая виски и всем своим видом показывая, что как только бесовские музыканты отыграют, а этот наглец отпляшет последнее волеизъявление, она тут же вытащит пистолет и пристрелит в первую очередь его. Состояние ее души напоминало музыку Грига «В пещере горного короля» и как водоворот проносилось в ее сознании. Пока там-там грозно отстукивал свою партию в ее голове, резвые пальцы аккордеониста насмешливо создавали триоли.

– Ай, молодец! – «Танцор» начал изображать пародию на чечетку. С последним аккордом он упал на колени и горделиво посмотрел на девушку.

Тишина обволокла все помещение. Аккордеонист закурил и умиротворенно прислонив подбородок к инструменту, с детской улыбкой поглядывал на девушку. Скрипач лишь вздохнул и начал разливать своим коллегам виски. Девушка, выдержав паузу, вытащила из кармана игральные карты. Не спеша перетасовала она их и, бросив веером на стол, встала и произнесла:

– Развода не будет!

Кто-то проиграл мотив траурного марша, а мужчина, охнув, подбежал к девушке и выдал угрозу:

– Я могу еще петь!

– Ради бога… – заулыбалась она. – Твой героизм будет оценен потомками.

– Ну, пожалуйста! Зачем тянуть эту катавасию? Мы друг другу не нужны!

– Глупец, – презрительно бросила она. – Ты отказываешься от своей искренности, проявленной тобою пару недель назад.

Попытавшись пару раз открыть дверь, она, рассердившись, рванула ее на себя и, выходя из комнаты, властно бросила:

– Заплати музыкантам, им мы точно не нужны. И до утра не тревожь меня и спи в соседней комнате.

И хлопнула дверью. Мужчина повернулся к музыкантам и развел руками:

– Чувствую себя старым платяным шкафом из «Хроники Нарнии», внутри меня столько чудес, что выбрасывать даже жалко.

Музыканты рассмеялись, а скрипач, убирая инструмент в футляр, поинтересовался:

– И много ты чудес натворил, друг наш, Дэвид?

– Много, братец, много. – Садясь на диван, вздохнул он. – Одно из чудес, это женитьба на ней. – И он вскинул руку в сторону ушедшей жены, передразнивая ее последнюю речь. Скрипач отпил стаканчик виски и, подойдя к нему, несколько секунд оценивающе присматривался к нему.

– Да, действительно чудо. – Усмехнулся он. – Жалко женщину, ей бы короля, а не пигмея.

Мужчина с возмущением вскинул голову.

– Попрошу без намеков на мою персону! И вообще, господа хорошие, поиграли за деньги, пора и по домам вам разойтись. А я найду иной способ расстаться с женой.

Музыканты равнодушно пробурчали свое мнение и, собравшись, ушли из этого дома.

Дэвид уселся на диване, продолжая выпивать и придумывать различные способы для развода. Наверху в соседней комнате кто-то играл 2-й концерт Рахманинова на рояле, и он знал, что это играет девушка, хорошая знакомая его жены. Дом был разделен всего лишь на две квартиры, первый этаж занимали он с женой, а второй одинокая девушка. О ней ему было известно лишь то, что она преподает в местной консерватории и состоит в прекрасных дружеских отношениях с его женой. И эта девушка предпочитала музицировать в основном в ночное время, порой доводя его до раздраженного состояния, на что его жена всегда отвечала:

– Не будь ханжой, Дэвид! Неужели ты не слышишь, какие чудеса творят ее руки! Будто мы слышим звучание самой музы.

Он ворчливо накрывался одеялом:

– Говори за себя. Я слышу лишь стук по клавишам. Да, прям такая муза. Зачем играть в три часа ночи траурный марш Шопена? У нее что, умер кто-то?

Жена в такие моменты бросала на него жесткий взгляд серо-голубых глаз и констатировала:

– У нее не знаю, а вот у меня, по всей видимости, умер ты. Бесчувственный ты профан.

– Ах, так, – воодушевлялся он. – А если так, вдовушка моя, может, разведемся? К чему тебе такой я?

Она отворачивалась от него и, помолчав, отвечала:

– Пока ты мне нужен, развода не будет.

Он срывал с себя одеяло и, разворачивая жену к себе, требовал ответа:

– Для чего нужен?

В эти мгновения она окидывала его снисходительным взором и усмехалась:

– Дэвид, какой же ты дурак. Ты сам знаешь, о чем речь. Я для тебя являюсь мощным магнитом, гарантом того, что могу реализовывать твои самые сокровенные мечты. Эх ты, сам себе врешь. И что ты так хватаешься за любой повод для развода? К кому ты после меня пойдешь? К бледным копиям женщин? К тем, что послушны и не раскрепощены? Ты же с тоски умрешь сразу после бракосочетания. Представь картину, ты надел скромнице обручальное кольцо на палец, а она и говорит: «Милый Дэвид! Я тебе буду готовить, стирать, пылинки с тебя сдувать. Вот и сегодня напеку тебе пирожки с вишневым вареньем». О, мой бедный муженек. Ты же там на месте упадешь от скуки. Что же ты в себе душишь свои инстинкты и желания?

Он волнительно смотрел на нее, прекрасно осознавая всю правоту ее слов, но бесенок в душе словно нашептывал ему противоположное. И за недостатком смелости признания ее слов, он бросал:

– А я пойду к нашей соседке. Ты же говоришь, она такая муза с какими-то расчудесными руками.

Выражение лица жены сразу же принимало высокомерный взгляд.

– Отодвинься. – Цедила она сквозь зубы и с ухмылкой закуривала сигарету. Все заканчивалось ее дьявольским смехом, так приводившем его в молчаливую ярость.

– И чем же вызван твой смех?

– Дэвид, если бы ты знал к кому ты грозишься пойти, ты бы так не говорил.

– Ну и к кому же?

Она откидывала одеяло, и вставала, представая в шелковом пеньюаре.

– Бедный Дэвид, – продолжая смеяться, говорила она. – В этом случае ты бы умер от потрясения. С твоими-то комплексами, немудрено.

Он старался отвести от нее взор, но не мог и с затаившимся сладострастием смотрел на нее. Ярость, раздражение отступали назад в прошлое сомнений и он уже не спорил и не устраивал браваду речей.

– Наверное, ты имеешь в виду ее ужасную привычку играть по ночам. – Рассудил он. – Эннабел, ты права.

Оглядывая потолок, через который лились звуки музыки, она вновь посмотрела на него.

– О, какой прогресс. – Ухмыляясь, сказала она. – Ты вспомнил мое имя. – Она подошла к нему и, нагнувшись, поинтересовалась: – Ну что ты, как голодный щенок? Бесстыдник, какой у тебя сейчас похотливый взгляд.

– Но что же в этом такого? – Прошептал он. – Если у меня жена такая обворожительная…

– Да-да, – язвительно перебивала она его и, подходя к двери спальни, отрезала:

– Утех не будет!

– Эннабел!

«Только когда она что-то хочет, а не тогда, когда я хочу» – вспоминая эту сцену, думал Дэвид, потягивая очередную порцию виски. «Сколько же в ней доминантной направленности и как мало в моем характере твердости, умения настоять на своем. Ну ничего, я, зато умею идти к намеченной цели. Может добиваясь развода с ней, я хочу доказать в первую очередь себе, что я не тряпка». – В голову настоятельно полезли воспоминания одного из вечеров, когда между ними не было никаких пререканий и ссор. Они пришли из театра, воодушевленные просмотренным спектаклем и Эннабел, предложив ему откупорить бутылку вина для продолжения прекрасного вечера, ласково, но свойственной ей дерзостью, сидела рядом с ним и рассказывала смешные истории, связанные с ее салоном магии. Она профессионально занималась гаданием, и каждый день принимала у себя в основном девушек и женщин, отчаявшихся кого-то найти и шедших к ней за призрачной надеждой в виде раскладывания пасьянса и карт Таро. Небольшой в бордовых тонах салон, расписанный непонятными для Дэвида магическими заклинаниями, находился в правом крыле первого этажа. В приемной всех желающих узнать свою судьбу предварительно записывала пожилая женщина, честно отрабатывавшая свой хлеб. Зачастую к Эннабел возвращались прежние клиентки чтобы поблагодарить за сбывшееся гадание, преподнося различные дары: начиная с бутылок выдержанного вина и заканчивая золотыми украшениями. Были и недовольные прогнозом клиентки, но Дэвид что-то так и не мог припомнить, удавалось ли им выиграть словесную битву у его жены? Скорей всего таких по природе своей не могло существовать. «Наверное, превращала их в соляной столб» – пошутил он про себя и вернулся мысленно к тому вечеру. Они наслаждались вкусом терпкого вина, подаренного одной из клиенток и Эннабел нежно обнимала своего мужа, а он жадно ловил эти мгновения, когда весь мир принадлежал только им и не было разлада, ибо пребывала гармония отношений.

Мог ли он сказать, что таких моментов было очень мало? Нет, их было предостаточно, только ему, из-за своей упрямой натуры хотелось переиначить на свой лад.

«Ладно, – воодушевляясь порцией виски, подумал он. – Пусть развода я не получу, признаться, так ли мне хочется? Но потрепать ей нервы я способен. И завтра я продолжу начатое дело». – И как шаловливый подросток, он улыбнулся и отправился спать в гостиную.