Читать книгу В поисках счастья - Константин Константинович Карпов - Страница 3

– Нет, Руслан, ещё раз тебе скажу – любви нет, – сказал Андрей.

– Ну как же нет, посмотри вокруг. Даже тут, вон видишь, парочка идёт, я думаю, они любят друг друга.

– Давно доказано, что любовь это всего лишь химия, ферменты. И из-за них люди влюбляются. Вот и всё.

– Я слышал об этом, но может всё наоборот? Сначала люди влюбляются, а потом у них вырабатываются эти ферменты. А значит любовь это высшее чувство, которое только может испытывать человек.

– К чему это всё? Я уже сказал тебе своё мнение. Просто человек устаёт от жизни и пытается найти утешение или помощь в чём-то, вот и думает, что влюбляется, а пока это ему не будет нужно – он не влюбится.

– Ты чудовищен.

– Я знаю, – ответил Андрей, и они улыбнулись друг другу.

– Ладно, не будем спорить хотя бы в этот день, потому что неизвестно, когда мы в следующий раз встретимся. Ты уже решил, в какой институт будешь поступать?

– Да есть тут один, математический. Туда и пойду, хотя меня всё это и не особо привлекает.

– Ну, смотри. Коли не передумаешь, то, как вернусь, поедем с тобой на море, как и хотели.

– До встречи.

– Подожди, дай я всё-таки кое-что скажу, только ты не спорь, а просто выслушай. Может ты и был прав, люди нуждаются друг в друге, ищут друг друга, потому что вместе легче. Но они не выбирают наугад, а чувство, любовь это или дружба, это мост к человеку. Ведь любовь это та же дружба, только чуть более возвышенная.

– Ладно-ладно, вон твой автобус. Пока, Руслан, напиши завтра, когда доедешь до отца, – они попрощались, Руслан сел на автобус и уехал.

Андрей вздохнул и пошёл домой, соображая о предстоящей учёбе. Лицо его в этот момент приняло задумчивое выражение, хотя и без того Андрей всегда выглядел нахмуренным и даже немного злым. Сам он был не очень высок и худощав, не любил много есть, а была бы возможность, так ел бы только в редких случаях. Лицо было овальное, волосы чёрные. Отличительной чертой Андрея была его ухмылка. По натуре своей он был немного высокомерен, и тем паче ухмылка выходила довольно-таки злой. Руслан знал эту черту Андрея, но по любви своей к другу никогда не ставил это ему в укор.

Как и было сказано, Андрей поступил в институт. Учёба его в какой-то степени увлекла, но он специально старался не погружаться в неё с головой, иначе будет трудно из неё выбраться. Но выбираться не пришлось, всё решил один случай.

Как бы это лирично не показалось, Андрей был на паре по философии. Преподавать – довольно старый человек с седыми клоками волос и густыми усами – рассказывал о чём-то не очень интересном. Студенты сидели на паре, ожидая лишь одного – конца своих мучений. Некоторые объединились в своём ожидании и проводили время за игрой в морской бой, некоторые задумчиво смотрели в окно, думая о постороннем. Кто-то откровенно спал, опершись головой об руку, а другие и вовсе лежали головой на парте в полном забвении. Лишь некоторые студенты, сидящие на передних партах, писали конспекты и слушали преподавателя. Некоторые из тяги к знаниям, а некоторые лишь потому, что из-за своей вежливости (а может скромности) не могли отвлечься на глазах преподавателя.

Андрей сидел на второй парте в правом ряду (преподавательский стол был начале левого ряда) и еле сдерживал свой сон, который со всей силой стремился завлечь его в другую реальность. Он, как и другие, сидел, опёршись головой об руку, и то и дело соскальзывал с неё, осматривался и садился в прежнее положение. Когда ему это надоело, он на секунду раскрыл широко глаза, чтобы они не слипались и начал слушать преподавателя. Тот рассказывал о социальных слоях общества и их ролях в этом обществе. Рассказывал он очень утомительно и очень сложными словами, и, видимо, поэтому большинство студентов не могли выдержать эту лекцию.

– Так что же, каждый человек имеет какие-то обязанности перед обществом и не может распоряжаться своей жизнью? – спросил Андрей, пытаясь развеять свой сон.

– Если он живёт в обществе, то он должен приносить ему пользу, – ответил преподаватель, пораженный тем, что ему задали вопрос. Он, видимо, и сам привык к тому, что студенты в большинстве своём не очень интересовались его предметом и редко шли на словесный контакт.

– Это больше похоже на социализм, а к нашему времени это мало подходит, – заметил Андрей, смотря прямо на учителя.

– Общество есть и было всегда, несмотря на то при каком строе вы живёте, – надменно ответил преподаватель, который мало того, что редко слышал вопросы студентов, так ещё и меньше того любил с ними спорить.

– Это-то понятно, – продолжил Андрей, совсем не замечая того, что преподаватель не очень-то и хотел продолжать дискуссию. – Да и вообще не в этом дело, – встрепенулся Андрей, не сообразив, к чему сказал эту фразу преподаватель. – А дело в том, что каждый человек сам решает, что ему делать. Естественно, если это входит в рамки, так сказать, порядка и приличия.

– Если вы хотите показать нам свои взгляды, то напишите свою книгу и разберите всё по полочкам. Мы вас прочитаем и поделимся своими впечатлениями, а пока позвольте мне читать то, что написано более умными людьми, – преподаватель говорил медленно и спокойно. Он был искренне убеждён в своей правоте и в том, что Андрей ещё наивен по молодости.

За исключением некоторых особо сонных личностей, почти все оживились и слушали этот спор. Последние слова преподавателя немного разозлили Андрея, он полностью проснулся и уже с присущим ему интересом и самоуверенностью решил продолжить разговор.

– Тут я могу вам возразить. Один философ (не помню, правда, кто) сказал, что все люди – философы. Да и спорить я с вами не хочу, – заметил Андрей. – Даже если не согласен с вами, мне просто интересно, что вы по этому поводу думаете. Вот вам не кажется, что жизнь человека сводится к одному и тому же? Школа, институт, работа, пенсия и, в конце концов, забвение. Всё однообразно и скучно.

– Всё это необходимо для становления человека.

– А к чему это, так называемое, становление? – спросил Андрей, но, не дождавшись ответа, продолжил. – Когда это становление закончится? Тогда, когда пора уже и на пенсию выйти? И чего ради всё это? Жизнь – уже прожита, и её не вернуть.

В своих размышлениях Андрей сам не заметил, как встал. Обращался он уже не столько к преподавателю, а будто бы размышлял сам с собой. Даже самые сонные студенты уже не спали, а с открытыми глазами полулежали на партах и внимательно слушали Андрея.

– Мне вот кажется, что человек вправе сам выбирать свою судьбу, – продолжил он. – Хочет – пусть не работает, сам будет виноват, если пропадёт. Но пусть он сам себя винит, а не это циничное общество его винить будет. Как говорится, а судьи кто? Сам себе человек – судья! И именно поэтому сам имеет право выбирать то, что ему делать. Люди вообще не любят друг друга поддерживать в каких-либо начинаниях. Никто не любит подбадривать, хвалить; зато каждый любит судить! О, да! Все мы судьи! И как кто-то только отклонится от привычного для общества стиля жизни, так в его сторону сразу камни летят!

– Молодой человек, это всего лишь слова, – сказал преподаватель. – Все умеют говорить, особенно в таком возрасте, как ваш. В вас юношеский максимализм играет – не более того.

– Ах, не верите мне? – зло ухмыльнулся Андрей. Его задело то, что, несмотря на его речь, преподаватель остался в полном спокойствии и даже более того, он ни во что не ставил мнение Андрея. Ураган чувств пронёсся внутри Андрея, он выпрямился во весь рост и с некоторым презрением в глазах посмотрел на преподавателя. – Не верите? Так вот вам наглядный пример!

Андрей, не складывая тетрадь и ручку, быстро взял свою сумку, и то лишь потому, что там лежали документы, и вышел из аудитории.

– Вы меня неправильно поняли, я имел ввиду, что…, – начал было преподаватель, когда Андрей выходил, но концу предложения было суждено остаться неизвестным для него.

Андрей забрал документы из института и больше никогда туда не возвращался. Родители его сильно расстроились и ругались, говоря о том, что же он теперь будет делать? Говорили, что смогут договориться, и его возьмут обратно. Мать однажды даже плакала, говоря о том, что Андрей сломал свою жизнь, слишком близко приняв к сердцу его поступок, как это часто свойственно матерям. Но Андрей был твёрд, хотя отчасти и чувствовал вину на себе. Толи вину перед родителями, толи вину в том, что был слишком вспыльчив. Но, в конце концов, бросил все эти размышления и устроился на работу, чтобы скопить средств до того момента, пока не вернётся Руслан.

Андрей ушёл из института в начале зимы, а Руслан вернулся в середине лета. Андрей был уже готов и уволился со своей работы. Он встретил друга.

– Сколько лет, сколько зим, – сказал Руслан.

– Всего одна зима, – улыбнулся Андрей. – Чего нового расскажешь?

– Новости хорошие, накопил немного средств для поездки к морю. Да, наконец-то нас ждёт путешествие длинною в жизнь. Приедем, освоимся и можно устраиваться в команду моряков. Открытое море, шторма, ураганы.

– Отлично, а то я уже подумал, что ты передумаешь. Ведь как всегда бывает, слова только и остаются словами, – вспомнил Андрей слова бывшего преподавателя.

– Нет, нет и ещё раз нет. Всё запланировано, отец одобряет, говорит, что это моя жизнь, и я волен поступать так, как мне захочется. Главное, что б о нём не забывал.

– Повезло тебе с отцом, у меня будет хуже. Но, как ты сказал, это моя жизнь, и никто не должен в неё вмешиваться. Люди должны делать то, что им хочется, вне зависимости от мнения родителей и друзей. И это правильно.

– Да. А как твой институт?

– Ничего хорошего. Интересно конечно с какой-то стороны, но не тянет меня всё это. Какое-то безразличие, – чуть соврал Андрей, потому что учёба всё-таки влекла его. – И я решил, что мне оно не надо. А учиться только потому, что надо, и все учатся – смысла нет.

– Согласен.

Они прошлись по местному парку, обсуждая всё то, что скопилось в них за то время, пока они были в разлуке. Руслан рассказывал о работе, об отце и непременно улыбался. Руслан был высок – выше Андрея на пол головы, лицо было чуть вытянуто, из-за чего он казался ещё выше. Глаза были узкие и не подходили к его лицу; зрачки его постоянно двигались, ища что-то в пространстве. Но, тем не менее, он почти всегда улыбался или казалось, что он улыбается.

– Ну, тогда иди, готовься! – сказал Андрей, когда они прощались. – Билеты на поезд купим на месте. А я пошёл договариваться с родителями. Я хочу уехать как можно быстрее.

– Завтра? – немного удивился Руслан. – Ну, завтра так завтра. Меня ничего не держит. Надеюсь, родители тебя поймут, удачи тебе в этом нелёгком деле. Завтра я зайду за тобой ближе к концу дня. Поезд будет вечером, я как раз на днях смотрел расписание. А билеты я закажу через отца, у него знакомая работает на вокзале.

С каждым шагом к дому, Андрей чувствовал беду. Когда он ушёл из института, то уже тогда заикнулся родителям о том, что летом уедет работать на море. Они восприняли это эмоционально, говоря, что он делает глупости, и что «не для этого его воспитывали». Это больше всего разозлило Андрея, но тогда он не стал спорить, а оставил всё на потом. Вот и сейчас, когда он сказал, что завтра уезжает, родители сразу начали ругаться и кричать. Андрей был вспыльчив, и будучи втянутым в словесную перепалку, уже не контролировал себя, поэтому он до последнего сдерживался, но всё-таки встал и сказал:

– Да! Может, я не похож на других детей твоих друзей, мама. Но эгоист ли я? Может, я просто хочу хоть что-нибудь в жизни увидеть, сделать хоть что-нибудь интересное, пока эта рутина меня не засосала. Может, я не хочу работать, как отец целыми днями. Мне неинтересно.

Слова с трудом выходили из его горла. Мысли путались, и по всему телу было непонятное ощущение, будто бы его лихорадит. Он продолжил:

– Если у меня ничего не получится, то я буду сам виноват, вам не надо будет винить себя. Я не прощаюсь с вами, я просто уезжаю, хоть и далеко, но буду писать вам. Буду приезжать по возможности, дайте мне шанс, дайте мне свободу.

Мать заплакала, но вскоре вытерла слёзы и сказала, что если он так хочет, то пусть делает всё что угодно. Она сказала это не без обиды, и эта материнская обида была ощутима в её голосе, Андрей это понял и смутные тяжелые мысли поселились в его голове. Но отступать было нельзя, и на следующий день, попрощавшись и обнявшись, он уехал.