Читать книгу Аурлийский цикл. Книга 1.­­­­­­­­­ ­­Отчаяние - Константин Лебедев - Страница 6

Глава 4. Будни бескрайнего моря

Оглавление

Оказавшись на борту и сильно удивив караульного десятника своим появлением, Хольт приказал поднимать команду. Одним взглядом капитан дал понять Джереми Нортхэму, что необходимо занять инквизитора до тех пор, пока гавань не скроется за горизонтом. Первый помощник был достаточно давно знаком с Рэджинальдом, чтобы понять его без лишних слов.

— Отбери трех лучших стрелков из своих гвардейцев. Тех, кому можешь доверять. Выдай луки, пусть встанут на корму и отстреливают любую птицу, которая приблизится к кораблю со стороны континента. Почта нам не нужна, — прошептал капитан Джонатану Норрингтону, когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы их никто не услышал.

Гвардеец в туже секунду отправился выполнять полученный приказ. По его лицу было видно, что он оценил предусмотрительность капитана.

— Подымай команду, пусть садятся на весла. Нам необходимо как можно быстрее набрать скорость, чтобы избежать погони, — настала очередь Огла получить свой приказ.

Капитан окинул взором бескрайнее море, что ждало их впереди, чтобы перевести дух. Спокойная водная гладь с едва заметными волнами заставляла его забыть обо всех переживаниях. Здесь он как никогда ощутил дух свободы.

— Мистер Колгрейн, мистер Кэрил, займитесь матросами на палубе, пусть поднимают паруса и якорь, слава Создателю, ветер на нашей стороне, — переключился он на лейтенантов.

Дальнейших приказов Кэр не слышал, так как немедля принялся исполнять адресованный ему. Руководя отданными в его распоряжение матросами, он краем глаза наблюдал, как два десятка зеленых плащей под руководством мистера Грея при помощи морских канатов поднимали с воды ботик и закрепляли его у одного из бортов. Точно такой же сейчас был подвешен и с другой стороны.

Паруса были подняты, весла опущены в воду, и корабль быстро начал набирать скорость. Итан стоял на корме и смотрел, как за горизонтом исчезает место, которое он называл своим домом.

— Ты еще не бывал на таком корабле, как «Отчаяние»? — Кэр не заметил, как за его спиной появился Иона Форингтон.

— Нет, — ответил лейтенант, осознав, что из почти трех сотен человек экипажа только он да мистер Кэмбел были здесь впервые.

— В таком случае я попрошу мистера Колгрейна все показать. На ближайшие годы он станет вашим соседом. Надеюсь, вы найдете общий язык, — сказал подошедший к ним мистер Нортхэм, хотя на его лице отображалось абсолютное безразличие в отношении того, сойдутся характерами молодые лейтенанты или нет.

Для первого помощника не существовало понятия удобства, когда речь шла о деле. Дожидаясь, когда к ним подойдет Пит, Кэр слушал, как подозвавший к себе Огла капитан попросил боцмана ненавязчиво оценить отношение команды к нахождению инквизитора на борту.

Пит проводил Кэра в их каюту, расположенную на ярус ниже. Она оказалась не самой большой, но вполне уютной. По обеим сторонам располагались кровати, а у дальней стены между ними стоял стол. Свет проникал лишь через небольшое круглое окно, вырезанное в борту. Им еще повезло. Матросы, расположившиеся на нижней палубе, были лишены такой роскоши, как дневной свет. Отверстия для весел располагались слишком низко и закрывались, когда морякам не требовалось грести.

У подножия лейтенантских кроватей стояли сундуки с их личными вещами. Кэру снова повезло, заботливый Альберт не стал затягивать доставку немногочисленного скарба своего господина до последнего момента. Итан ухмыльнулся, подумав, что у мистера Кэмбела в каюте стоит, должно быть, как минимум два подобных сундука, один из которых доверху забит табаком с острова Борус.

Когда с момента отплытия пробил четвертый кормовой колокол, капитан объявил общее построение на верхней палубе. Проходя через стройные ряды своей команды, капитан произнес воодушевляющую речь и представил команде нежданного гостя. По указанию капитана все время, с тех пор как были подняты паруса, Огл обрабатывал команду, внедряя в сознание моряков идею о том, что присутствие священнослужителя на корабле не так уж и плохо.

Подготовленные к этой новости матросы не высказали бурных протестов. Представ перед командой, Йон также держал слово, сообщив, что объявляет занимаемое им помещение в носовой части верхней палубы корабля храмом Создателя. Двери его покоев всегда открыты для желающих исповедаться в своих грехах. Ежедневные службы будут проводиться за два корабельных колокола до полудня.

По рядам моряков пронеслось перешептывание, но не возмущенное, а, скорее, просто удивленное. Им прежде еще не доводилось видеть представителя ордена святого Ролана так близко. Голос под маской звучал уверенно и безапелляционно. Кэр поймал себя на мысли, что ему чертовски интересно, как выглядит лицо человека, скрывающегося под изображением священного древа. Седые волосы создавали впечатление, что человек в сером плаще старик. Однако голос звучал так, будто принадлежит человеку, чей возраст еще не пересек отметки в тридцать.

Довольный реакцией своих подчиненных, капитан приказал экипажу возвращаться к исполнению своих обязанностей. Невооруженным глазом было видно, что он в хорошем расположении духа. Заняв место у штурвала и вдыхая свежий морской бриз, капитан на несколько секунд закрыл глаза, наконец-то успокоившись и принимая тот факт, что мечта его сбывается прямо сейчас.

Рэджинальд Хольт не имел ни малейшего представления о том, что ждет его и доверившихся ему людей во Внешнем море. Сейчас ему было достаточно просто наслаждаться видом бескрайнего моря со всех четырех сторон и вести свой корабль вслед за флагманом адмирала Хариса.

За следующие три недели плавания Кэр изучил каждый уголок своего нового дома. Ему было немного непривычно командовать матросами, многие из которых были значительно старше него и уж точно много опытнее. За время обучения в академии Итан не раз выходил в море, но никогда прежде не был на столь огромном судне. Экспедиции не повезло, и вот уже вторую неделю в ее паруса дул встречный ветер, замедляя и без того тяжелые корабли.

На главной палубе гордо возвышались три больших мачты, паруса которых наполнял жизнью легкий ветер. Ближе к корме находилась мачта поменьше с необычным парусом треугольной формы. Каюта капитана обосновалась на корме, прямо под площадкой рулевого. Такое расположение позволяло капитану всегда находиться в центре событий и первым из офицеров оказаться у штурвала.

Небольшое возвышение на носу корабля, словно создавая баланс сил на чаше весов, было превращено инквизитором в храм. Йон разделил отведенную ему каюту на две части. Та из них, что открывалась взгляду при входе, служила священнослужителю местом приема паствы. Значительно меньшая часть каюты была отделена тканевой шторой и выступала в качестве личных покоев инквизитора.

Если верить словам мистера Форингтона, имя Йон было ненастоящим. Представители ордена святого Ролана отказывались от всего мирского, включая собственную личность. Взамен они получали непонятные непосвященному в тайны ордена прозвища. Профессор рассказал, что будущих рыцарей ордена отбирают еще детьми, чтобы в их головы было легче заложить необходимые идеалы. Магистр ордена получил от Великого Совета право призыва и мог беспрепятственно набирать в свои ряды любого одаренного отрока, невзирая на его происхождение.

Нос корабля венчала вырезанная заботливыми руками мистера Кормака голова мифического ящера, по преданиям обитающего в глубинах Внутреннего моря. Таинственный доктор Рокуэл, вызывающий у Кэра не меньший интерес, чем человек в маске, в свободное от исполнения своих обязанностей время любил расположиться на палубе и переносить на холст быт окружающих его моряков. Очень быстро аскетично обставленные каюты офицеров обновились, украсившись изображениями морских пейзажей и занятых своими трудовыми обязанностями матросов.

Спускаясь вниз по деревянной лестнице, Кэр оказывался на второй палубе, практически полностью отданной в распоряжение офицеров. Коридор, ведущий в сторону кормы, был самым широким на корабле. Пройдя по нему и миновав двери офицерских кают, расположенных по обе стороны, можно было упереться в массивную решетчатую дверь с тяжелым засовом и увесистым замком. Вход в помещение арсенала всегда охраняли двое фиолетовых плащей.

Такое расположение арсенала было обусловлено тем, что в случае поднятия бунта на корабле офицеры первыми могли получить доступ к оружию. Поддавшись настойчивым просьбам лейтенантов, Джонатан Норрингтон однажды впустил юношей на небольшую экскурсию. В специально созданных для арсенала открытых стеллажах хранилось оружие. По левую руку человеком с явным чувством перфекционизма были разложены мечи и кинжалы. Прямо напротив входа вся стена была увешена щитами. Правую же сторону занимали луки и арбалеты.

Кузнецы герцогства корд превзошли самих себя, подготавливая амуницию для предстоящей экспедиции. Каждое оружие было отмечено особым знаком, обозначающим его принадлежность к конкретному кораблю. Навершия мечей были сделаны в форме лица с запечатленным на нем криком. Аналогичное изображение повторялось и на щитах. Мистер Норрингтон рассказал лейтенантам, что оружие на «Последнем шансе» было помечено клевером.

В запертом на отдельный замок шкафу хранились горшки с горючей смесью. Ключи от самого опасного на корабле оружия были только у капитана, его первого помощника и Джона Норрингтона. Ношение оружия на корабле запрещалось всем, кроме офицеров и гвардейцев, стоящих в карауле.

По правому борту носовой части корабля располагался камбуз, в котором царствовал мистер Грей. Кэр зря переживал по поводу его кулинарных способностей. Неизвестно как, но Родрику удавалось из скудного, дорожного провианта создавать шедевры кулинарного искусства.

Напротив царства интенданта вытянулся кабинет доктора Рокуэла, совмещенный с операционной. За прошедшие недели Кэр попал туда только один раз, по поручению мистера Нортхэма. Зеленоглазый, очевидно, наслаждался нервозностью представшего перед ним лейтенанта. Пока Итан ждал, когда Чарли Рокуэл подготовит необходимый отчет, взгляд его бегал по комнате. Внимание привлекло несколько тяжелых мешков, прислоненных к стене, содержимое которых оставалось загадкой.

— Это песок, — сказал доктор, подняв глаза на любопытного юношу.

— Для чего вам песок на корабле? — не постеснялся своего невежества Итан.

— Чтобы ноги не скользили, — коротко бросил зеленоглазый, вернувшись к изучению бумаг.

— Почему они должны скользить? Вода вряд ли доберется до нашей палубы, а если и доберется, то песок уже не поможет, — Кэр договаривал эту фразу на автомате, хотя уже догадался до истинного предназначения мешков.

— Кровь, мистер Кэрил, — доктор произнес это простое слово с пугающим профессиональным равнодушием.

Итан слегка побледнел. Оставшееся время он стоял молча, борясь с желанием выудить хоть крупицу информации о биографии зеленоглазого. Где он родился? Как оказался у дверей академии целителей имени святого Белариаса? Почему церковь, так ревностно следящая за каждым, упустила из виду этого, несомненно, неординарного человека? Кэр не сомневался, что когда-то узнает всю правду о докторе.

За стеной лазарета, в самом носу корабля, теснилась офицерская столовая, в которую помещался лишь овальный стол и двенадцать стульев. Инквизитор, лишенный возможности снимать свою маску на людях, принимал пищу в своих покоях. По вечерам офицерский состав собирался за этим столом и вел оживленные беседы. Правда, кто-то из них всегда отсутствовал, потому что вынужден был держать вахту на палубе. Таким образом, один из стульев, как правило, пустовал.

Насытившись, офицеры заставляли мистера Кэмбела порадовать их игрой на лютне. Будучи опытным придворным, он мастерски владел музыкальным инструментом и прежде восхищал своей игрой окружение герцога. Первые дни после открытия его таланта в ход шли лишь лирические баллады о героях и красавицах, но со временем общим решением в репертуар были добавлены трактирные песни, поройвесьма похабного содержания. Последним, однако, охотнее подпевали за столом. Для того, чтобы исполнить шутливую песню о неверности жены капитана, слишком задержавшегося в плавании, красивым и чувственным голосом обладать было необязательно.

Мистер Кормак, как единственный из офицеров обладающий семьей, не очень любил эту песню. Зато иногда плотник разбавлял звуки лютни, доставая из недр своего плаща собственноручно изготовленную флейту.

Дункан Грин считал вечер пропавшим, если ему хотя бы раз за вечер не удавалось довести публику до истерического смеха. Басистый гогот Огла в такие моменты перекрывал все остальные. Капитан, как правило, оставался молчалив и не поддавался провокациям даже тогда, когда штурман рассказывал очередную байку о любовных похождениях мистера Хольта.

Традицией стало поднимать кубок за мистера Грея, чудотворца, день за днем доказывающего свой талант. Родрик в такие моменты обычно очень смущался, хотя было видно, что похвала ему приятна.

В плавании кашель Ионы усилился. Особенно сильно это замечалось именно во время вечернего застолья. Частота приступов возрастала с пугающей скоростью. Чарли Рокуэл пообещал профессору, что, если им повезет найти землю, на которой будет расти семилистник, доктор приготовит отвар, способный облегчить его страдания.

Огл как-то намекнул доктору, что команда была бы несказанно рада, если мистер Рокуэл воспользуется своим талантом художника и подарит морякам несколько своих картин с изображением образов представительниц лучшей половины человечества. Рассмеявшийся доктор обещал подумать, но пожелание в будущем так и не исполнил.

Мистер Нортхэм большую часть времени был молчалив и чаще других дежурил на палубе по вечерам. Изредка из него можно было выудить некоторые подробности плаваний, в которых ему удалось побывать под началом адмирала Хариса, но даже тогда он был немногословен.

Огл и мистер Норрингтон часто вступали друг с другом в длительный диалог по поводу превосходства той или иной техники боя и часто вспоминали наиболее прославившихся в ратном деле аурлийцев.

Иногда за столом поднимались вопросы политики и религии. Чем дальше на запад удалялись моряки от родных земель, тем более смелые разговоры они себе позволяли. Когда лезвие спора накалялось до предела, ситуацию брал под контроль мистер Кэмбел. Словно опытный кузнец, Артур придавал форму раскаляющемуся спору и затем умело его охлаждал.

Мистер Норрингтон и Артур частенько обменивались колкостями, не оставляющими сомнений в том, что эти двое действительно были знакомы прежде. Несмотря на их замаскированную грубость, открытую агрессию никто из джентльменов не проявлял. Однако, было видно, что и друзьями оба собеседника называться не могли.

Пит и Кэр, сперва чувствовавшие себя не вправе открывать рот за офицерским столом, постепенно стали подключаться к диалогу. Сейчас, к концу третьей недели, они уже ощущали себя частью новой семьи и принимали активное участие в словесных баталиях. Кэр был горд находиться среди лучших мореплавателей своего поколения.

Ложкой дегтя в чаше радости оставался только Пит. Он был на год младше Кэра, но, очевидно, был лучшим собеседником, а в познаниях морских наук оставил молодого барона далеко позади. Не помогало и то, что жили они в одной каюте, и лицо мистера Колгрейна было самым часто встречающимся ему на корабле. Здесь, на «Отчаянии», титулы переставали что-либо значить. Единственная приемлемая на корабле иерархия была вышита на зеленом плаще Кэра в виде штурвала. Согласно ей барон Кэрил и простолюдин Пит были равны. Годы опыта научили Итана не выдавать своих эмоций, сохраняя в тайне его отношение к первому лейтенанту.

Иногда, когда экспедицию окутывал полный штиль, адмирал совершал короткие визиты на корабль капитана Хольта. В эти дни Оливер Харис занимал двенадцатый стул за офицерским столом. Как правило, разговоры в такие вечера были куда более сдержанны, нежели обычно.

Спустившись на еще одну палубу ниже, Кэр оказывался в мире, где распоряжались матросы. Единственным из офицеров, чья каюта располагалась здесь, был Огл. Он самолично, еще на этапе проектирования корабля, попросил Кларка Кормака изменить его устройство так, чтобы быть ближе к команде. Рядом с каютой бородатого боцмана в кормовой части палубы расположился кубрик, в котором матросы и гвардейцы отсыпались в свободное от дежурств время.

Центральную часть палубы занимал большой просторный зал. В корпусе было вырезано множество бойниц для выхода галерных весел. У каждого борта стояло по двадцать скамей, каждая из которых была способна вместить до трех человек. Именно столько людей было необходимо, чтобы максимально эффективно использовать галерное весло. Когда нужды в них не было, весла затягивались внутрь и закреплялись специальными крюками. Мистер Кормак поразил всех, создав конструкцию, позволявшую накрывать затянутые весла специальными деревянными щитами, служащими матросам в качестве обеденных столов. Таким образом, данный отсек мог служить гребцам не только местом тяжелого труда, но и столовой.

В оставшейся носовой части находилась кают-компания. Здесь моряки могли померяться силами или одолжить книгу из небольшой корабельной библиотеки. По вечерам матросы и гвардейцы часто собирались здесь или на верхней палубе и горланили веселые морские песни. Среди хора голосов отчетливо выделялся один, чьи вокальные данные делали любую, даже самую похабную песню произведением искусства.

Самая нижняя палуба, представляющая из себя трюм, была доверху забита продовольствием, бочками с пресной водой, инструментами, запасной парусиной и досками. Ключ от складских помещений был только у капитана, Ионы и мистера Грея, а караул у двери всегда несли два вооруженных гвардейца. Не забыли конструкторы этой плавучей крепости предусмотреть место и для гальюна.

Экипаж «Отчаяния» должен был составлять двести матросов, пятьдесят гвардейцев и двенадцать офицеров. Неожиданно появившийся на корабле тринадцатый офицер оказался неожиданно популярен среди команды. Его ежедневные проповеди на верхней палубе не воспринимались агрессивно, а напротив, приветствовались моряками. Настолько, что капитан уже начал переживать за растущее влияние инквизитора на корабле. У походного храма выстраивалась очередь из желающих исповедаться в своих грехах матросов. Между тем пока проблем инквизитор не доставлял. По крайней мере, он точно не причинял те беспокойства, о которых рассказывал адмирал Харис, когда речь заходила об инквизиторе с его корабля.

Гвардейцы большую часть дня занимались тем, что стояли в карауле или оттачивали свои военные умения. Когда встречный ветер становился особенно сильным, сто двадцать матросов занимали свои места за веслами и принимались за синхронную работу в отработанном темпе. Часть матросов ежедневно поступала в распоряжение мистера Грея и трудилась на кухне. Две дюжины моряков следили за парусами. Самым невезучим доставалась обязанность по уборке корабля.

Жизнь на «Отчаянии» нравилась Кэру. К своему удивлению, он практически не скучал по оставленному позади дому. Однако, помимо тихой ненависти к Питу, Итан столкнулся с еще одной проблемой.

Десятник Уорт был моряком опытным, но человеком недостаточно зрелым в своих суждениях. Приказы молодого и еще зеленого лейтенанта, равно как и необходимость им подчиняться, выводили его из себя. Младший офицер с раненым самолюбием постоянно ставил под сомнение приказы мистера Кэрила и подтрунивал над ним, поддерживаемый гоготом своих товарищей.

Однажды Кэр вышел из себя и призвал Уорта к повиновению вышестоящему по званию офицеру. Ответ десятника оказался куда более дерзким, чем Итан мог позволить себе принять. Возникла ссора, в ходе которой в дело пошли кулаки. На лицах разнимающих их матросов был страх за судьбу товарища. Лейтенант и сам испугался. То, что произошло в тот день на палубе, могло настроить против него всю команду.

Капитан не мог оставить проступок Уорта безнаказанным. Двенадцать плетей он посчитал достаточной расплатой. Итан думал, что исполнение наказания возложат на него, но Хольт поручил это неприятное дело Оглу. Позднее капитан признался, что боцман сам попросил его об этом.

Во-первых, доверь капитан это дело Итану, авторитет лейтенанта был бы окончательно утерян. Уважение и сыновье отношение команды к своему боцману делали кандидатуру Огла наилучшей. Только ему они могли безропотно простить исполнение подобного наказания.

Во-вторых, Кэр никогда прежде не орудовал плетью и не мог соревноваться с Оглом в опыте. Умелая рука боцмана могла бы наносить удары, не причиняя при этом спине десятника Уорта невыносимую боль. Таким образом, Огл убивал двух зайцев, защищая сержанта и Итана одновременно.

В день наказания Уорта раздели по пояс и привязали к мачте. На палубе собрались практически все. Старый боцман тоже снял рубаху и сделал несколько ударов плетью по воздуху, проверяя ее. Капитан объявил причину наказания и начал отсчет.

— Раз! — плеть со свистящим звуком ужалила спину сержанта, оставив на ней красную полосу.

— Два! — и первый след от удара перекрыл второй, образуя крест.

— Три! — и сквозь сжатые зубы сержанта сорвался первый стон.

Голос капитана не дрогнул, когда он считал до двенадцати. Кэр отметил, что следы от ударов оставляли на спине сержанта полосы, но кожу не разрывали. Лейтенант должен был признать, что, если бы исполнение доверили ему, он бы, скорее всего, по своей неопытности не оставил живого места на спине наказуемого.

Наказание оказалось достаточно суровым, чтобы десятник Уорт усвоил урок, но недостаточно жестоким, чтобы превратить его во врага. Позднее капитан распорядился выдать лейтенанту и десятнику внеочередные порции эля, посадил их за один стол. Поговорив и признав свои ошибки, недавние противники пришли к мировому соглашению. Больше сложностей, связанных со своими командирскими обязанностями, Кэр не испытывал.

Позднее подобное наказание постигло только одного матроса. Как и предполагал Итан, интенданту было непросто заработать уважение команды. Моряки с трудом мирились с командованием желтого плаща. Один из них даже зашел так далеко, что, проходя мимо, толкнул офицера плечом. Заметивший это первый помощник Нортхэм не оставил проступок безнаказанным. Джереми был помешан на дисциплине и привлек обидчика мистера Грея к ответственности. Родрик лез вон из кожи, чтобы доказать свое право находиться на корабле, но команда принимала его с большим трудом, даже несмотря на то что интендант ежедневно радовал ее вкусными обедами.

После разрешения конфликта с Уортом Итан, в отличие от мистера Грея, смог поладить с матросами. Он многому учился у них, а они в свою очередь засыпали его вопросами, ответить на которые мог только тот, кто окончил академию. Кэру льстил тот энтузиазм, с которым его лекции выслушивала команда, и он охотно делился своими знаниями. Однако, в один вечер он получил выговор от капитана и сперва даже не понял смысла его претензии.

— Я заметил, что вы сильно сблизились с командой, мистер Кэрил, — сказал Хольт, когда офицеры собрались за столом.

— Да, сэр, нам есть чему поучиться друг у друга, — улыбаясь, ответил Итан, решивший сперва, что это похвала.

Ему хватило несколько секунд, чтобы пробежаться по лицам товарищей и понять, что хвалить его никто не собирается. Улыбка медленно поползла вниз.

— Вы не заметили, что каждый из присутствующих держит дистанцию при общении с матросами? Думаете, это просто так? — тон капитана не сулил ничего хорошего.

— Прошу извинить. Не думал, что теплые отношения с экипажем могут быть восприняты негативно, — встал в защитную позицию Кэр.

— Между офицерами и моряками не должно быть панибратства. Офицер должен являться кем угодно, командиром, отцом, но никак не другом. Как вы думаете, почему? Если вы затрудняетесь ответить, возможно, мистер Колгрейн нам поможет?

— Каждый офицер должен быть незаменим. Обладай команда полными знаниями о навигации и устройстве корабля, нужда в нас отпадет сама собой, — ответил Пит, явно испытывая неловкость из-за того, что его образованность ставит в неловкое положение второго лейтенанта.

— И что тогда? — настаивал на полном ответе Хольт.

— Значительно возрастает вероятность бунта на корабле, — лаконично закончил мистер Колгрейн.

— Верно. Должно быть, вы не очень внимательно слушали этот урок в академии, мистер Кэрил. Я бы попросил вас прекратить свое дружеское общение с командой, — ястребиный взор капитана просверливал Итана насквозь.

Кэру не оставалось ничего, кроме как признать свою неправоту. С этих пор он старался держать необходимую дистанцию при общении с командой. Случившееся не укрепило дружбу лейтенантов. Затаенная обида стала только сильнее. Пит хоть и невольно, но все же вновь публично унизил его, из-за чего атмосфера в их каюте стала еще более напряженной.

Как и обещал мистер Кэмбел, весь офицерский состав, кроме берегущего свое здоровье Пита, стал его постоянным клиентом по части борусского табака. Никто не бывал за дверью его каюты, но все подшучивали, что, должно быть, она от пола до потолка забита шелковыми мешочками с драгоценным сбором.

Итан любил выйти вечером на палубу, закурить трубку и под бодрые песенки матросов смотреть, как солнце тонет в волнах, а в отдалении покачивается «Последний шанс». По распоряжению адмирала Хариса экспедиция все время двигалась строго по направлению на запад. В один из подобных вечеров на полукруге утопающего солнца, в самой середине его основания, Кэру показалось, что он увидел силуэт. Он напряг все свое зрение. Догадка уже посетила его, но он боялся ошибиться и поэтому молчал.

— Земля-я-я! — прокричал он, когда сомнений уже не оставалось.

Корабль моментально ожил. Даже матрос, дремлющий, прислонившись спиной к борту, вскочил, услышав заветное для каждого мореплавателя слово. Весь экипаж высыпал на палубу. Кэру стало страшно, что он ошибся и увиденное им окажется лишь миражом. Но чем ближе они приближались к видению, тем сильнее в нем крепла уверенность. Моряки вглядывались в горизонт, рассматривая очертания неизвестного острова. Возбужденные открытием матросы даже обратились к Оглу с просьбой сообщить капитану, что они готовы сесть на весла, чтобы быстрее достигнуть новой земли.

Капитан, однако, не спешил принять участие в гонке с флагманом за право первым ступить на новую землю. Вместо этого он приказал спустить транспортный ботик на воду и отправился на «Последний шанс», чтобы переговорить с адмиралом Харисом. Из офицеров с собой он взял только Дункана Грина. В период отсутствия капитана на корабле командование принимал Джереми Нортхэм. Команда и оставшиеся на борту офицеры наблюдали, как ботик капитана мучительно медленно движется в сторону флагмана. Исполняющий обязанности капитана мистер Нортхэм подозвал Родрика и распорядился приготовить праздничный ужин.

Итану не было известно точных подробностей о биографии первого помощника, но при взгляде на этого человека сразу ощущалось его внутреннее благородство. Не было никаких сомнений, что он скорее умрет, чем нарушит данное обещание. Вокруг знатной семьи, из которой он имел честь происходить, ходило множество слухов. Будучи старшим сыном в семье графа Нортхэма, юноша мог стать кем угодно. Однако в высшем обществе поговаривали, что отец будущего первого помощника «Отчаяния» настаивал на церковной карьере для сына.

Взбунтовавшийся сын покинул отчий дом и приложил все усилия, чтобы поступить в морскую академию Корквила. Неизвестно, каким образом ему это удалось, несмотря на все влияние его отца. Граф Нортхэм был в ярости и публично объявил, что старший сын для него больше не существует, лишив того права на наследство. Закончив обучение в академии и став одним из лучших выпускников за всю историю, блудный сын попал под начало адмирала Хариса. Старый моряк оценил таланты молодого лейтенанта и быстро продвинул того по карьерной лестнице. Сейчас неслучившийся священник уверенно стоял на палубе, отдавая четкие приказы команде.

Родрик поспешил на камбуз, в голове уже прикидывая, чем бы он еще мог удивить своих товарищей за праздничным столом. Спускаясь на нижнюю палубу, мистер Грей, словно волна, ухватил семерых попавшихся под руку матросов и утащил их за собой.

Затем временный капитан подозвал Огла и попросил раздать морякам двойную порцию эля, чтобы та тоже могла немного успокоиться и отпраздновать. Боцман улыбнулся, довольный тем, что сможет порадовать команду.

— Думаете, это хорошая идея? Разве в случае высадки нам не нужно быть в ясном уме? — Пит задал вопрос, вертящийся на языке у Кэра.

— Бросьте, мистер Колгрейн, мы не успеем достигнуть острова до наступления темноты. Я очень сомневаюсь, что адмирал Харис примет решение высадиться на неизведанный остров ночью.

Остальные офицеры снисходительно улыбнулись неопытности молодых лейтенантов. Пит смутился, впервые пойманный на своем невежестве. Во всеобщей суматохе куда-то пропал мистер Рокуэл. В следующий раз Кэр заметил доктора сидящим на носу корабля, делающего зарисовки приближающегося острова в своей тетради.

Хриплый голос позади лейтенанта, принадлежащий Ионе, спорил с Кларком Кормаком относительно высоты пика, выделяющегося в силуэте острова. Параллельно оба аурлийца сравнивали его с размерами известных вершин шовбурских гор. Поддавшись всеобщему ликованию, из своего убежища вышел даже инквизитор. Йон стоял на палубе, пряча переполняющие его эмоции под маской. Каждый из собравшихся считал, что этот неизведанный остров изменит именно его судьбу.

Кэр смотрел на одиноко стоящего человека в сером плаще, и ему вдруг стало жалко инквизитора. Быть одиноким посреди всеобщего ликования особая пытка. Лейтенант знал об этом не понаслышке. Набравшись мужества, Итан подошел к серому. Правда, оказавшись перед ним, он понял, что совсем не знает, как к нему обратиться.

— Как думаете, что нас ждет? — вышел из ситуации Кэр.

— Ничего хорошего, — голос инквизитора мигом развеял все радостное настроение Итана.

— Отчего же?

— Мне снятся сны, мистер Кэрил. Иногда они имеют свойства сбываться, а иногда это просто сны. Но я думаю, вам не очень понравится на этом острове, — человек в сером плаще говорил вполне спокойно и оттого звучал еще более жутко.

Падающего в омут печали и ужаса лейтенанта спас мистер Норрингтон. Кэр не заметил, как капитан гвардейцев неожиданно материализовался рядом с ними.

— Я смотрю, аура прекрасного настроения от вас не отстает, и вы охотно делитесь ею с другими, господин инквизитор?

Джонатан Норрингтон был единственным человеком на корабле, кто, помимо Ионы, не посещал храм, созданный Йоном. Капитана гвардейцев вообще с трудом можно было бы назвать преданным слугой Создателя.

— Я был бы несказанно рад поделиться божественной благодатью и с вами, но только тогда, когда вы будете к этому готовы. Позволите стать посредником между вами и Создателем? — по тону инквизитора не было понятно, предлагает ли он исповедь или намекает на то, что с удовольствие лично бы отправил капитана гвардейцев к Создателю.

Джонатан растянулся в хищной улыбке, хорошо поняв намек рыцаря священного ордена.

— Вряд ли вы когда-то увидите меня в вашем храме. Не доверяю людям, которые скрывают свое лицо под маской.

— Давно ли вы сняли свою? — Кэр заметил, как инквизитор слегка изменил положение ног, готовый в любой момент разорвать дистанцию с предполагаемым противником.

Костяшки на руках мистера Норрингтона побелели, сжимая рукоять меча, но, когда он заговорил, голос его звучал ровно.

— Поверьте, мне не устают об этом напоминать. Да, я тоже носил маску и не горжусь этим. Мне льстит то, что вы навели обо мне справки перед отплытием.

— Как и о любом, кто стал частью моей паствы, но вы, безусловно, интересный образец. Должно быть, Творец подарил вам несколько лишних жизней, — казалось, что под маской сейчас обязательно должна была возникнуть ухмылка.

— Не отрицаю, что не являюсь образцом добродетели. Вы знаете, где я родился и рос. Создатель старается не оборачивать свой взор на это место. Я выбрался оттуда и сделал это сам, без божественного вмешательства, — Кэру стало не по себе от слов мистера Норрингтона.

Неужели капитан гвардейцев не понимает, что подобное богохульство вряд ли окажется безнаказанным. Даже если кара минует его прямо сейчас, по возвращении домой инквизитор обязательно доложит куда следует.

— Отчего вы не можете предположить, что ваша судьба предначертана. Возможно, все это время Создатель вел вас именно сюда, — теперь уже стало очевидно, что Йон улыбается под своей маской.

Мистер Норрингтон уже собирался ответить, но ситуацию спас Артур. С тактичностью, свойственной его профессии, он умудрился не только успокоить мистера Норрингтона, но и призвать инквизитора к смирению, проповедуемому в каждой церкви Аурлии.

Позднее, когда они остались наедине, сдавшись под напором вопросов Итана, мистер Кэмбел рассказал ему о жизни Джонатана до экспедиции. По словам Артура, будущий капитан гвардии родился на острове Велии. Отца своего он никогда не знал и знать не мог. Мать его была одной из сотен женщин, являющихся основной причиной для посещения этого греховного места.

Остров Велии был одним для его гостей и совершенно другим для тех, кто там родился и был обречен провести всю свою жизнь. Детство Джонатана было настолько ужасным, насколько это вообще возможно представить. Основные жизненные уроки гвардеец получал на узких улочках трущоб, которые он называл своим домом. Когда ему стукнуло одиннадцать, его взяли в местную банду в качестве мальчика на побегушках.

В тринадцать он совершил первое убийство. Очень скоро главари шайки поняли, что у мальчика талант, и решили, что такой дар не должен быть закопан в могилу. В отличие от его будущих жертв. За следующие восемь лет мальчик стал легендой острова Велии. Рассказами о нем матери пугали своих детей, боящихся теперь оставаться на улице после захода солнца. Из мальчика на побегушках мистер Норрингтон превратился в одного из лидеров шайки.

— Представляешь, он был одного с тобой возраста, когда на его счету было уже более двух сотен покойников, — добавил красок мистер Кэмбел в и без того весьма яркий рассказ.

Узнав это, Кэр решил для себя, что уже никогда не сможет смотреть на капитана гвардейцев как прежде. Артур остановился так, словно и не собирался дальше продолжать свой рассказ. А между тем недосказанной оставалась самая важная его деталь, превращающая головореза в уважаемого капитана гвардии. Кроме того, дипломат и мистер Норрингтон явно встречались до экспедиции, и встреча их, судя по всему, не была радостной. Взгляд Кэра был красноречивее любых слов и требовал от мистера Кэмбела продолжения истории.

— Вся жизнь героя нашей истории переменилась после встречи с герцогом. Вернее, тогда Генри Корд был еще лишь наследником. В то время нам с ним было немногим более двадцати лет. Я в составе небольшой свиты молодого наследника сопровождал его превосходительство на остров Велии. Как ты понимаешь, это был неофициальный визит, — ухмыльнувшись несдержанности молодого лейтенанта, продолжил Артур.

Кэр улыбнулся, осознав, что слабости не чужды всем, от крестьянина до герцога. Он бы не удивился, узнав даже, что и инквизитор до вступления в орден бывал на острове, где царствовал грех.

— Чтобы понять, что произошло дальше, необходимо понимать ситуацию, сложившуюся в герцогстве в тот момент. Мать будущего герцога умерла от чумы. Герцог был еще не так стар и со временем женился вновь. Несмотря на то что внешне она была одной из самых прекрасных женщин в герцогстве, душа ее была наполнена ядом. Новая супруга тоже родила герцогу сына, обреченного всю жизнь нести бремя второго, а с этим бестия мириться была не готова. Я думаю, она давно выжидала момента, чтобы избавиться от конкурента на престол.

— Она как-то узнала о вашем тайном визите на остров? — не удержался и перебил рассказчика Итан.

— Тяжело сохранить что-либо в тайне, когда ты наследник герцога. Официального подтверждения у меня, конечно же, нет, но я практически уверен, что это она наняла убийц, среди которых был и наш дорогой товарищ.

— Шрамы на носу мистера Норрингтона появились тогда? — обрадовавшись собственной догадке, спросил Кэр и сразу испытал чувство неловкости за свою импульсивность.

— А в вас сидит догадливость инквизитора. Все верно. Вот только это все, что я смог сделать против мистера Норрингтона. В качестве ответной любезности я получил от него в подарок куда более серьезную рану. Честно говоря, я думал, что умру в тот день. Лежа у его ног и истекая кровью, я слушал, как Генри Корд сделал мистеру Норрингтону предложение, от которого тот не смог отказаться.

— Герцогская индульгенция?

— Именно. И вопреки всем ожиданиям, Джонатан согласился. Прими он другое решение, скорее всего, я бы уже не смог рассказать эту историю. Сменив сторону, мистер Норрингтон избавился от своих подельников. Никогда не забуду его ехидную улыбку, когда он смотрел на меня сверху вниз.

— Герцог вас спас?

— Отнюдь. Меня спас мистер Норрингтон, а вот герцог, напротив, решил, что жизнь моя окончена и не стоит того, чтобы за нее бороться.

— Зачем убийце спасать свою жертву?

— Он сказал в тот день, что я первый, кому удалось оставить рану на его теле. Причем дважды. Животный интерес сразиться со мной еще раз заставил его пощадить меня, — Артур пожал плечами так, будто говорил о чем-то совсем обыденном.

— Как вы выбрались с острова?

— О, я провел на Велии тяжелый месяц. Джонатан скинул мое теряющее сознание тело в притон одной своей знакомой, где за мной ухаживали и помогли мне восстановить силы.

— А герцог?

— Его превосходительство и мистер Норрингтон покинули остров еще в день нападения. Как позже мне рассказывал Генри Корд, он никогда прежде не видел такого прирожденного убийцу. На пути к побережью им встретилась еще не одна засада. Когда они садились в лодку, на счету капитана гвардейцев числилось шестнадцать новых жертв. И это если не считать то, что свиту герцога он уничтожил практически в одиночку. Много моих товарищей погибло в тот день. А я тогда понял, что и моя жизнь значит не так много, как я привык думать.

— Что было, когда они выбрались с острова?

— Генри Корд сдержал обещание и принял своего неудавшегося убийцу в ряды гвардии. Дал титул. Джонатану Норрингтону потребовалось меньше двух лет, чтобы понять, что обязанности синих плащей, по своей сути, ничем не отличаются от тех, что ему приходилось исполнять на острове Велии. Те же бандиты, только одаренные особыми полномочиями герцога. Он подал прошение об отставке.

— И герцог его принял? — с сомнением спросил Кэр.

— Даже Генри Корд не хочет видеть мистера Норрингтона в числе своих врагов. В некоторых случаях человек с определенными талантами может быть страшнее целой армии, ведущей войну по правилам.

— И тогда он решил примерить фиолетовый плащ? — спросил Итан, вглядываясь, как на другом конце палубы капитан гвардейцев отчитывает одного из своих подчиненных.

— Да. На этом летопись жизни нашего законопослушного убийцы подходит к концу. Говорят, ему непросто было начинать свою карьеру среди морских гвардейцев. Бывший убийца. Бывший синий плащ. Это не тот человек, которого бы ты хотел видеть своим соседом по казарме. Но, кажется, ему удалось побороть предрассудки своих сослуживцев и заработать авторитет. По крайней мере, солдаты преданы ему.

— Благодарю. Вы умерили мое любопытство. Но из вашего рассказа я так и не понял, как вы лично к нему относитесь?

— Уходить от ответов это моя профессиональная черта, — Артур рассмеялся и, как показалось Кэру, впервые искренне.

— И все же? — спросил Кэр, настаивая.

— Я отношусь к мистеру Норрингтону лучше, чем ко многим другим. Думаю, что, родившись на острове Велии, у него не было шансов стать кротким священником. В тот день, когда мы оба получили шрамы, я увидел в его глазах бесконечное желание выбраться из окружающей его ямы. В чем-то мы с ним даже похожи. Оба оказались заложниками своего происхождения, — заканчивал последнюю фразу Артур, уже витая в собственных мыслях.

— О чем вы? — удивился лейтенант, чувствуя, что за этим скрыта еще одна не менее насыщенная история.

— Смотри. Капитан возвращается. Кажется, пора подавать ужин, — Артур не собирался отвечать.

Кэр сперва подумал, что мистер Кэмбел его разыгрывает, чтобы уйти от нежелательной темы, поэтому обернулся не сразу. Между тем пронесшийся по палубе шепот действительно свидетельствовал о приближении Хольта. Отделившись от флагмана, ботик «Отчаяния» покачивался на волнах, медленно, но верно приближаясь к своему кораблю.

Когда Кэр через несколько секунд обернулся, мистера Кэмбела уже не было. Капитан Хольт и Дункан Грин поднимались на борт. На палубе вновь собралась вся команда. Забравшись, капитан распрямил спину со смехом в глазах, рассматривая нетерпение на лицах экипажа. За его спиной появился штурман, неведомо как сумевший подняться, сжимая между пальцами рук четыре бутылки вина.

— Капитан, что решил сэр Оливер? — первым не выдержал Родрик Грей, прибежавший встречать капитана прямо с камбуза, с закатанными рукавами и испачканными при приготовлении ужина руками.

— Решили постричь вас в монахи, чтобы научить терпению, — улыбнулся Дункан Грин.

Стоящие на палубе моряки расхохотались, однако нетерпение читалось в глазах каждого. Мистер Грей тоже улыбнулся. Когда нить ожидания натянулась до предела, штурман сжалился первым.

— Завтра высаживаемся на остров, получивший свое название в честь нашего любимого капитана Хольта, — рассмеялся Дункан.

Волна ликования прокатилась по рядам моряков. Для них было важно первыми высадиться на берег новой земли. Во-первых, факт открытия острова в хрониках экспедиций записывали на счет корабля, чей экипаж первым на него ступал. Во-вторых, команда корабля-первооткрывателя могла рассчитывать на бо́льшую долю от добычи. Тот факт, что штурман назвал остров по фамилии капитана, было коротким, но достаточным сигналом. Когда они вернутся домой, Совет, скорее всего, присвоит новому острову имя какого-нибудь святого, но пока это был остров Хольта и принадлежал только «Отчаянию».

Под всеобщее ликование и скандирование имени капитана офицеры проследовали в свою личную столовую. Уже скрывшись от глаз команды, офицерам следовало принять решение о том, кто в этот торжественный вечер будет нести вахту на верхней палубе. Капитану не очень хотелось в столь счастливый момент обязывать кого-то своим приказом. Мистер Нортхэм предложил тянуть лучины, предварительно укоротив одну из них. Мужчины по очереди начали испытывать свою удачу.

Когда очередь дошла до Кэра, повезло уже мистеру Кормаку, Оглу, Нортхэму и Питу. Сделав свой выбор, Кэр достал лучину и слегка выдохнул. Ему показалось, что она оказалась длинной. Однако его сомнения развеял Пит, поднесший свою лучину для сравнения. В расстроенных чувствах Итан уже собрался мужественно и без лишних слов отправиться на верхнюю палубу, но его остановил мистер Грин.

— Не расстраивайтесь. Видимо, все свое везение на сегодня вы истратили, став первооткрывателем.

Кэр обернулся и нашел понимание и поддержку в глазах товарищей. Сделав легкий поклон в сторону капитана, он вновь направился в сторону выхода.

— Думаю, будет несправедливо лишать мистера Кэрила права сегодня занять место за этим столом. Особенно, если учитывать, что сегодняшний праздник обязан его зоркому глазу. Пожалуй, на палубе останусь я. Тем более я уже получил свою долю празднования на корабле адмирала. Вы позволите? — продолжил Дункан, обращаясь к капитану и подбрасывая в воздух монету, которую повсюду носил с собой.

Совершив несколько оборотов, злотый вернулся в руку своего хозяина. Итан попытался возразить, считая, что будет недостойно воспользоваться предоставленной лазейкой, но Дункан был крайне убедителен. Получив молчаливое согласие, штурман скрылся за дверью, пожелав товарищам веселого вечера. Одну из привезенных им с «Последнего шанса» бутылок он захватил с собой. Как оказалось позже, это вино попало на офицерский стол прямиком с виноградников адмирала Хариса.

Не успели офицеры усесться, как в комнату вошли дежурные матросы, несущие на подносах всевозможные яства. Кэр представить себе не мог, что такое возможно приготовить, будучи на корабле посреди открытого моря.

— Некоторые приемы в герцогском дворце впечатляли меня меньше! Мистер Грей, примите мое почтение! — воскликнул не менее удивленный Артур.

Кэр позаботился о том, чтобы Грину тоже отнесли порцию тех яств, что сотворил интендант.

— Предлагаю сегодня сделать для инквизитора другой ужин. В противном случае он отправит вас на костер за колдовство, Родрик, — расхохотался Иона, прежде чем зайтись в очередном приступе кашля.

Огл заботливо постучал товарища по спине, забыв о хронической причине кашля и предположив, что мистер Форингтон подавился, излишне увлеченно уплетая куриную ножку. Краска смущения, вызванная хвалебными отзывами о результатах его трудов, весь вечер не сходила с лица мистера Грея.

Капитан вкратце пересказал содержание беседы, состоявшейся между ним и адмиралом. Первый десант был назначен на восьмой утренний колокол. Когда через пять минут уровень всеобщего ликования немного спал, все принялись поздравлять капитана с нанесением его имени на карту. Хоть и временно.

Вино оказалось отменным. Вечер рисковал перерасти в неконтролируемый пир, но капитан приказал всем отправляться по своим каютам.

— Мы не знаем, чего ждать от этого острова. Обитаем ли он или же мы будем первыми людьми, кто ступит на его землю. Хочу, чтобы, когда мы высадимся, никто не терял бдительности. Будьте начеку и не расслабляйтесь. Выспитесь сегодня хорошенько, завтра нам потребуется много сил, — предупредил он перед уходом своих людей.

Лежа в каюте, Кэр долго не мог уснуть, нарушая тем самым прямой приказ капитана. Он старался окунуться в сны, чтобы как можно скорее оказаться в следующем дне, и именно поэтому уснуть не мог. Питу, видимо, тоже не спалось.

— Тебе страшно? — первым нарушил тишину Питер Колгрейн.

— Может, немного, — честно ответил Кэр.

— Как ты думаешь, что нас ждет? Представляешь, никто до нас прежде не бывал здесь. Может, мы встретим новые виды животных или растений. Может, на этом острове даже есть разумная жизнь!

— Может быть, и тогда нам точно потребуются силы, — сказал Кэр, отвернувшись к стене.

— Мне страшно, — признался первый лейтенант, через несколько минут вновь нарушив тишину, но провалившийся в сон Итан его уже не слышал.

Аурлийский цикл. Книга 1.­­­­­­­­­ ­­Отчаяние

Подняться наверх