Читать книгу Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях - Константин Михайлович Базили - Страница 5

Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях
Глава 1
Элементы арабского политического общества в Сирии. – Феодальная система на Востоке. – Эмиры и шейхи. – Владетельные семейства. – Партии иемени и кейси. – Турецкое завоевание. – Откупная система управления и финансов. – Первый поход турок в Ливан. – Семейства Маанов и Шихабов. – Приключения Фахр эд-Дина. – Его владения, его влияние и замыслы. – Распределение пашалыков. – Преемники Фахр эд-Дина. – Борьба арабского элемента с турецким.

Оглавление

Десятивековое владычество западных народов, греков и римлян мало оставило по себе следов в моральном и гражданском быту Сирии. Во второй половине VII в. арабское завоевание быстро придало краю то внутреннее устройство, те политические нравы, которые и поныне сохраняются в нем, несмотря на последовавшие затем нашествия и завоевания. Для успешного водворения народного своего элемента арабы, по сказанию христианских летописей Сирии, отрезывали языки у матерей семейств, чтобы новое поколение не росло под влиянием звуков греческого языка, преобладавшего дотоле в городах. Завоевание, сопряженное с духовною проповедью, всегда и везде беспощадно. То же средство употребили в XV столетии турки во внутренности Малой Азии. Здесь и там не устоял эллинистический элемент, который почитался у завоевателей надежнейшей опорой религии; язык греческий совершенно искоренился, но христианство устояло.

Арабское завоевание ввело в Сирию то феодальное устройство, которое и поныне существует. Предводители племен, вышедших из полуострова под знаменами Абу Бекра и Омара на проповедь Корана, основали в Сирии отдельные княжества, которые платили дань халифам, но пользовались правом внутреннего управления по местному обычаю, подчиненного лишь духовному закону халифата. В организме азиатского государства льгота эта соответствует муниципальному праву, которое в древности предоставлялось народам, подвластным Риму. В Сирии водворялась, впрочем, и некоторая централизация посредством духовного закона, обработанного у мусульман именно в этот первый период развития их гражданственности, когда покорили они страну образованную, одаренную римским законодательством и которая в ту эпоху славилась своими училищами правоведения{При Юстиниане лучшей школой правоведения в империи почиталась бейрутская.}. Но эта государственная централизация не имела притязаний административных, не нарушала местных прав и обычаев, не касалась внутреннего быта племен. Гористая местность благоприятствовала даже феодальному раздроблению обществ. В десятивековый период владычества Селевкидов, римлян и византийцев ни эллиническая цивилизация, ни римское законодательство не могли изгладить разнохарактерность племен, населявших Сирию. Этот двоякий внешний элемент превозмогал в городах, коих народонаселение было греческое по происхождению или делалось греческим по развитию в нем гражданственности. Сельские племена, как горцы, так и жители равнин, сохраняли свою народную физиономию, свои языки и обычаи и наследственное свое раздробление.

Арабское завоевание восстановило, можно сказать, арабскую народность, которая длилась в сей стране от веков ветхозаветных, и придало ей более единства. Новая религия с быстротою распространилась, и тот язык, на котором проповедовалась она, не замедлил вытеснить из употребления не только греческий язык, но и халдейский, и сирийский, и еврейский среди небольших обществ, пребывших верными своему закону. Иначе нельзя пояснить видимое и поныне разительное сходство общественных и семейных нравов края с библейскими его преданиями.

Коренное патриархальное управление кочевья аравийского послу жило здесь основой феодального права, введенного завоевателями. От развития патриархального начала в совокупности с правом феодальным, необходимо примененным к оседлости, под влиянием быстрых успехов халифата в гражданственности образовалось нынешнее политическое общество Сирии; и посему-то феодальное право, ограниченное взаимностью покровительства и услуг, упрочилось в ней. Право это было в союзе с правительственным деспотизмом, который постоянно ему благоприятствовал до самой эпохи предпринятых Махмудом II преобразований в Османской империи.

В продолжение крестовых походов западные народы довершали в Сирии феодальное свое воспитание, и здесь впервые западное феодальное право облеклось законодательными уставами. Но в Сирии введенное арабами право, пребывая верным древнему своему началу, обрело сочувствие народов и правительств, не нарушая ни личной свободы, ни права собственности, тогда как на Западе массы народные обращались постепенно в рабство, а земля делалась собственностью баронов. Ни внутренние борения халифата, ни нашествия сельджуков, монголов, крестоносцев, мамлюков и османов не коснулись политического начала, введенного первыми халифами. В особенности замечательно, что те самые арабские семейства, которые первоначально были облечены владетельным правом, сохранили свои уделы, и, кроме крестоносцев, которые впрочем недолго устояли, ни один из завоевателей не попытался заменить семейства эти своими единоплеменниками.

Таким образом, арабская народность хотя и лишилась политической своей самобытности вместе с халифатом, сохранила, однако, до наших дней гражданский свой элемент, свое дворянство и тот особенный облик, который получила она в исходе VII в.

Дворянство сирийское, шейхи и эмиры{Шейх собственно значит старец, староста. Есть шейхи, которые совершенно соответствуют нашим сельским старостам. Есть также аристократические семейства шейхов, коим этот почетный титул наследственно присвоен вместе с политическими преимуществами, с ним сопряженными. В кочевых арабских племенах есть шейхи, наследственно управляющие сотнями тысяч семейств и выставляющие в поле целые армии всадников. Эмир собственно значит повелитель. Не должно смешивать эмиров араб ских племен, у коих титул этот есть самый почетный и принадлежит немногим только семействам весьма древнего рода, с теми эмирами, потомками пророка, которые входят в состав турецкой черни. Звание шейхов и эмиров арабского феодализма можно во многих отношениях сравнить с баронами и герцогами (duces) Средних веков Европы.}, относят свое происхождение к самой глубокой древности. И ныне, как и во времена библейские, генеалогия благоговейно сохраняется в сем краю. Есть семейства, которые ведут свои родословные от времен Мухаммедовых.

При взятии Дамаска Абу Убейдой, полководцем Омаровым, пал мучеником священной войны, по выражению мусульман, эмир эль-Харес от племени бени-махзум из Хиджаза, родственник Мухам меда по жене, которая принадлежала к владетельному племени бени-корейш. Сыну мученика пожалована в удел по повелению халифа Омара эль-Хаттаба богатая сирийская область Хауран. Там управляли его потомки около пяти веков при Аббасидах и в эпоху крестоносцев. От имени главного своего города Шихба приняли они фамильное прозвание Шихаб. В 568 г. хиджры [1172/73 г.] голод, свирепствовавший в Хауране, принудил Шихабов выступить со своим племенем и 15-тысячным ополчением на завоевание соседней области Вади-т-Тим (Антиливан), где властвовал крестовый воин, именуемый в арабских летописях Контура, вероятно, граф Тирский (comte de Tyr). Шихабы разбили крестоносцев и в награду за представленные ими султану Hyp эд-Дину 500 отрубленных голов неприятельских получили в удел Антиливан. Здесь основали они живописную свою столицу Хасбею на южном скате гор и выстроили тот великолепный замок, которого небольшая часть, сохранившаяся доселе{Имеются в виду остатки дворца Шихабов, сохранившиеся и до настоящего времени. – Прим. ред.}, представляет лучший во всей Сирии образец арабского зодчества.

В это время племена ливанские и долина Баальбекская (древняя Кили-Сирия) управлялись эмирами семейств Танух, Джемаль эд-Дин, Алам эд-Дин{Согласно генеалогическому древу, приведенному в книге ливанского историка Тануса эш-Шидийака, феодальные роды Джемаль эд-Дин и Алам эд-Дин были двумя ветвями рода эмиров Танух. См.: Танус эш-Шидийак. Китаб ахбар аль-айан фи Джебель Любнан. – Прим. ред.} и Маан, кои вели свои родословные от древних араб ских племен Йемена и Хиджаза. Незадолго пред тем изгнанные из Египта последователи новой религии, порожденной оргиями египетского халифата, укрылись в ливанских горах и вместе с другими раскольниками мухаммеданства, бежавшими из Месопотамии, составили в Ливане независимое племя друзов. При самом начале политического своего существования племя это появляется разделенным на две партии – иемени и кейси{Разделение феодальных группировок на иемени и кейси восходит еще к периоду родоплеменных отношений, когда враждовали между собой племенные объединения. В XVII в. эта вражда приняла характер борьбы двух феодальных групп за власть и земельные владения; борьбу поддерживали и разжигали турецкие власти. – Прим. ред.}.

Куда ни распространились арабские племена в период преизбытка политической их жизни, от Атлантического океана до Инда, везде сберегли они, как бы заветным преданием древней родины, свою вековую семейную вражду между партиями иемени и кейси, от старинного соперничества между жителями Йемена и Хиджаза на Аравийском полуострове. Семейства Танух, Джемаль эд-Дин, Алам эд-Дин были иемени. Эмиры Маан почитались главами противной партии кейси. Они были обрадованы прибытием новых союзников в соседний Антиливан, ибо Шихабы, по своему происхождению из Хиджаза, принадлежали к партии кейси. Мааны из своих родословных открыли старинные связи и родство своего дома с предками Шихабов в Аравии. Родственные связи возобновились между двумя семействами, подкрепили политический союз, неразрывно существовавший около шести веков, среди борьбы двух партий народных, а затем узаконили переход к Шихабам наследия Маанов по прекращении рода последних [в конце XVII в.].

В XII и ХIII вв. они заодно приняли деятельное участие в борьбе с крестоносцами, а по совершенном их изгнании продолжали составлять конфедерации с другими владетельными эмирами, вести мелочные войны и распространять свое влияние на другие области Сирии, признававшей тогда над собою власть султанов египетских. В оба нашествия монголов, при свирепом Хулагу, сыне Чингисхановом, и при Тимурленге{Хулагу (у Базили – Галаку) – внук Чингисхана; однако завоевание Антиливана было осуществлено войсками одного из преемников Хулагу. Это завоевание произошло в 1287 г.; тогда монгольские войска, вторгнувшись в долину Бекаа, истребили все население Антиливана. – Прим. ред.

В 1400 г., когда в Сирию вступили войска Тимура, все население Антиливана бежало в Ливан, но войска завоевателей миновали этот район. Подробно об этом см. Танус эш-Шидийак. Китаб ахбар аль-айан фи Джебель Любнан. – Прим. ред.}, Шихабы, коих антиливанское княжество по соседству Дамаска было покорено и разорено дикими завоевателями, искали убежища на горе Ливане, в неприступном округе Шуфе, где устояли эмиры Мааны.

Сулейман Великолепный (1494-1566).


При завоевании Сирии турками (в 1516 г.) и по разбитии султаном Селимом халебских эмиров и войска египетского эмиры Южного Ливана и Антиливана, между коими особенно славился Фахр эд-Дин Маан, основатель величия друзов, перешли на сторону победителя, помогли ему своим оружием и были им утверждены в своих наследственных уделах{Согласно документу, хранящемуся в Национальном архиве в Париже, в битве при Мердж-Дабик (1516) «присутствовали эмир Фахр эд-Дин Маан, эмир Майсур Шихаб и Джемаль эд-Дин эль-Иемени из семьи Танух, которые прибыли, чтобы оказать помощь Газали, губернатору Дамаска при султане Гури (мамлюкский султан Кансу эль-Гури. – Ред.). Когда султан-победитель вступил в Дамаск, эмир Фахр эд-Дин предстал перед ним, сопровождаемый Газали. Его красноречие восхитило Селима, который оказал ему почет и предоставил первенство перед всеми сирийскими эмирами и поручил ему согласовывать их разногласия» (Adel Ismail. Histoire du Liban du XVII-e siècls à nos jours, t. 1. Paris, 1955, p. 4). – Прим. ред.}. Владетели северных [отрогов] Ливана, эмиры Танух и Джемаль эд-Дин, по всегдашнему соперничеству со своими соседями пребывали верными египетскому правлению, а потому были принуждены спасаться бегством от турецкого нашествия. Затем округа Кесруан и Метен подчинились Фахр эд-Дину, а в Джубейле и в Баальбеке усилились и были признаны новым правительством два владетельных семейства – шейхи Бени Хамади и эмиры Харфуш, оба мутуалии из-за Евфрата.

Сирией стали управлять турецкие паши. Но, можно сказать, не многие только города сирийские и окрестности их пребывали под непосредственным турецким управлением. Остальная страна, и в особенности гористые округа, оставалась во владении наследственных своих эмиров и шейхов, которые по-прежнему заключали конфедерации между собою, выступали в поход со своими ополчениями, вели друг с другом войну, не спрашиваясь у пашей или даже по навету пашей, по временам бунтовались, по временам бывали утверждаемы в своих правах непосредственно от дивана константинопольского, наперекор пашам и в предупреждение бунта пашей.

Финансовая система вполне соответствовала такому политическому началу. Паша обязывался вносить в Порту определенную сумму подати, коей был обложен его пашалык; взамен были ему сполна предоставлены доходы области, из коих он содержал свой двор и свое войско. Каждый из подведомственных ему округов был в свою очередь обложен суммой, соответственной или средствам того округа, или степени влияния паши на его народонаселение и на его дворянство. Подать, вносимая в Порту от пашалыка, оставалась неизменной, но суммы, взимаемые пашами с областей, изменялись с обстоятельствами, со степенью большего или меньшего могущества или с капризами пашей. Непосредственное их действие, не ограниченное никаким за коном, заменяло все многосложные постановления о податях и сборах.

Подать ежегодно взималась с народа в виде военной контрибуции. Паша заботился лишь о том, чтобы лица или семейства, кои на феодальном праве наследственно управляли округами, имели столько местного влияния и материальных средств, сколько было нужно для исправного взноса подати; а вместе с тем внимательно наблюдал, чтобы это влияние и эти средства не повели бы к отказу в уплате подати паше, к открытой с ним войне. Система простая, основанная на законах равновесия и сопротивления. Точно так же паша отягощал налогами подвластные ему округа по мере того, сколько могли они снести, не выходя из повиновения. Местный владелец в свою очередь взимал с народа от имени паши в той же самой мере. Жалобы на этих владельцев пашам или на пашей в Порту были почти бесполезны и слишком опасны в такой стране, где жизнь подданного вполне предоставлена произволу местной власти. Единственный суд, единственное разбирательство между управляемыми и правителями, состоял в оружии и в бунте, коими решалась судьба тех или других.

Порта со своей стороны соблюдала то же правило относительно своих пашей; одних сменяла за слабость управления, когда они не были в состоянии исправно платить положенную сумму, других – за то, что успевали приобрести слишком большое влияние, особенно в отдаленных пашалыках, и грозили бунтом; иногда должна была открыто вести с ними войну или терпеть явное неповиновение их, которое по существующему издревле на Востоке обычаю и тогда даже, когда доходит до бунта, все-таки облекается формами рабского почитания. Иногда она тайно вооружала одного опасного вассала против другого, обещая каждому из них наследие соперника, чтобы обоих погубить своевременно.

Замечания эти необходимы для пояснения происшествий, коих Сирия служила театром до сего времени и которые отзываются на нынешнем состоянии края.

В силу такого политического и финансового управления племена отдавались на откуп, в буквальном значении сего слова, пашам, эмирам и шейхам. Права политические, коими были облечены паши, эмиры и шейхи, служили как бы в придачу и в обеспечение права денежных поборов{Речь идет об административном и судебном иммунитетах, которыми пользовались в своих владениях сирийские феодалы. – Прим. ред.}. Необходимым последствием этой системы было совершенное развращение владетельных домов. Козни и братоубийства в семействах аристократических вошли в общественные нравы; ими наполнены сирийские летописи; бывают подобные примеры и в наше время и никого не приводят в удивление. Эта система управления целые три века с половиной служила к упрочению феодального права и арабской народности, против коих так суетливо подвизается теперь турецкое правительство.

Эмиры ливанские не замедлили навлечь на себя гнев Порты{В 1584 г. севернее Тараблюса, в Джун-Аккаре, был атакован и разграблен турецкий караван, доставлявший в Константинополь дань из Египта (после поражения турецкого флота в битве при Лепанто в 1571 г. эту дань стали перевозить сухопутной дорогой). В грабеже были обвинены друзы, и Порта использовала инцидент в качестве пред лога для расправы над жителями Ливана и эмиром Коркмасом, сыном Фахр эд-Динa I Маана, осуществлявшим самостоятельную политику. – Прим. ред.}. Паше египетскому было поручено казнить мятежных горцев. Без труда занял он горы своим войском, ибо эмиры Джемаль эд-Дина и потомки прежних владельцев Танух, верные наследственной вражде партии иемени преемникам Фахр эд-Дина, которые заодно с Шихабами придерживалась партии кейси, присоединились к туркам для свержения соперников. По удалении турок, которые взяли с горцев контрибуцию и внушили им более повиновения к пашам, Мааны не замедлили восстановить прежнее свое влияние, особенно при Фахр эд-Дине II{Эмир Фахр эд-Дин II родился в 1572 г.; в 1590 г. принял в управление наследственный феод Маанов – область Шуф. Уже в два первые десятилетия своего правления ему удалось подчинить своей власти территорию от р. Нахр эль-Кельб до горы Кармель, присоединив к своим владениям Северную Палестину и прибрежные города Сайду и Бейрут. В 1608 г. Фахр эд-Дин заключил договор о торговле с великим герцогом тосканским Фердинандом I. Исследователи полагают, что договор имел тайные политические статьи, направленные против турецкого правительства. Готовясь к вооруженной борьбе с турками, эмир создал регулярную армию и укрепил крепости, расположенные на границах его владений. Зависимость Ливана от правительства султана в эти годы выражалась лишь в уплате небольшой дани. Самостоятельная внутренняя и внешняя политика Фахр ад-Дина II обеспокоила турецкое правительство, и летом 1613 г. Ахмед Хафиз-паша дамасский по приказу султана выступил против ливанского эмира. Все население страны поднялось против турок. Однако перевес оказался на стороне турецких войск. 13 сентября 1613 г. Фахр эд-Дин покинул Ливан. Турецкие войска опустошили Ливан. 1613 год вошел в историю Ливана как «год Хафиза».

В 1618 г. Фахр эд-Дин получил разрешение вернуться в Ливан. Время с 1618 по 1632 г. – период расцвета ливанского княжества. Фахр эд-Дин уделял внимание развитию торговли, сельского хозяйства, расширению внешнеполитических связей. См.: Ахмад эль-Хальди Любнан фи ахед, эль-Амир Фахр эд-Дин эль-Тани (Табаа Асад раскам уа Фуад Афрам эль-Бустани), Бейрут 1936 ; Paolo Carali (Bulus Qara'li). Fakhr ad-Din II principe del Libano, t. I – II. Roma, 1936; Adel Ismail. Histoire du Liban, du XVII-e siècle à nos jours, t. 1. – Прим. ред.}, внуке того, о котором выше упомянуто. Наезды удалого эмира на соседние округа были наказаны Хафиз-пашой дамасским, который по повелению Порты с четырнадцатью другими пашами выступил в поход против него и при содействии его соперников опустошил Ливан{B 1613 г. – Прим. ред.}. Чтобы укрыться от гнева паши, эмир отправился путешествовать в Италию и вверил правление младшему своему брату эмиру Юнесу. Этот наместник для смягчения пашей отправил к ним собственную мать с богатыми дарами и полумиллионом пиастров (пиастр тогда равнялся нашему серебряному рублю). Эмиры антиливанские, хотя сами постоянно пользовались покровительством Маанов и прибегалик ним то для защиты от крамолы турецкой, то для примирения со своими ближними, не приняли, однако, никакого участия в этой двукратной беде Маанов, быв единственно заняты собственными происками у пашей, брат противу брата, и стараясь единственно угодить своим капризным повелителям.

Такими происками удалось одному из братьев Шихабов, эмиру Ахмеду, вооружить Хафиз-пашу на другого брата – эмира Али, который управлял Антиливаном. Общая опала повела к союзу между Али и Юнесом. Турки были сперва разбиты союзными эмирами; затем, однако, отомстили они разорением Дейр эль-Камара, столицы Маанов{До 1613 г. центром владений Маанов был Бааклин, селение, основанное Маанами в 1120 г. В 1613 г. эмир Юнес по приказу отбывшего в Италию Фахр эд-Дина перенес резиденцию в Дейр эль-Камар (Танус эш-Шидийак. Китаб ахбар аль-айан фи Джебель Любнан, с. 260). – Прим. рeд.}, и Хасбеи, столицы Шихабов, с множеством других городов на Ливане и на Антиливане. Опальные эмиры спасались тогда в Баниасе{Древний Панеас.}, у истоков Иордана. Едва успели турки покинуть Ливан, едва успели эмиры возвратиться восвояси, вскипело в горах кровавое междоусобие старых партий иемени и кейси. Целый год дрались с зверским остервенением. Утомленный эмир Юнес передал правление своему племяннику, молодому сыну Фахр эд-Дина. Вскоре затем Хафиз-паша дамасский, бич Ливана, был сменен; тогда возвратился из своего путешествия Фахр эд-Дин.

Около пяти лет провел он в Италии, где появление владетельного князя неизвестного еще племени друзов возбудило любопытство Европы. Флорентийский двор сделал ему лестный прием. Распространилось на Западе сказание, будто друзы – заблудшие в горах ливанских потомки крестоносцев. Самое имя друзов стали производить от какого-то графа Dreux. Фахр эд-Дин, вероятно, сам подтверждал эту басню, которая делала его предметом всеобщего участия и благосклонного внимания на Западе.

Бейрут. Гравюра XIX в.


По возвращении своем из Европы эмир не замедлил устроить вновь свои правительственные дела и придать новый блеск своему роду и племени. Бедствия, постигшие Ливан в его отсутствие, усугубили народное доверие к эмиру. Это самая блистательная эпоха друзов. Вся страна – от северных [отрогов] Ливана от высот Джиббет-Бшарра и Аккара, от верховьев Оронта по берегу моря до Кармеля, с плодоносной долиной Баальбека, с приморскими городами Батруном (Вотрисом у древних греков), Джубейлем (древним Библосом), Бей рутом, Сайдой и Суром (Виритом, Сидоном и Тиром), Аккой{Мы сохраняем этому городу арабское его нынешнее наименование Акка вместо общепринятого на Западе названия Акры, или Сен-Жан д'Акры, по воспоминаниям крестовых походов. Замечательно, что нынешнее арабское наименование Акки принадлежит самой глубокой древности и пережило данное этому городу греками имя Птолемаиды (см. Страбон, кн. XVI, § 25).} (Сен-Жан д'Акр, древняя Птолемаида), а на восток – до верховьев Иордана, до Сафеда и Тиверии (Тивериады) – вся эта богатая и живописная страна, с воинственными своими племенами, признавала его власть. Эмиры антиливанские искали его покровительства; турецкие паши его боялись и оставляли в покое.

Вид Иерусалима с крыши австрийской больницы. Художник Карл Вернер, 1864.


В это время Сирия была разделена собственно на три пашалыка: 1) Халебский, в коем заключались Эдесское и Антиохийское княжества крестоносцев, и берег Искендеруна, поблизости коего безвестно укрылась бедная деревушка Суэдия, у устьев Оронта, будто надгробный памятник знаменитой в древности Селевкии; 2) Тараблюсский, вдоль берега от Латакии (древней Лаодикеи) до пределов Ливанского княжества; 3) Дамасский, коему были подведомы все юго-восточные страны до Евфрата и до Суэцкого перешейка. Палестина, входя в состав Дамасского пашалыка, составила особенный санджак под управлением двухбунчужного паши. Впоследствии прибережная ее полоса вступила в состав Сайдского пашалыка, учрежденного в следующем столетии из береговых округов от Сайды до египетской границы, а город Иерусалим, как один из четырех священных городов ислама, остался в ведении дамасского паши.

Только в северной части Сирии, в пашалыке Халебском, успело турецкое правительство водворить свои обычаи, свою военную систему, янычар и феодальных сипахи и тимариотов{Сипахи – владельцы крупных военных ленов, обязанные по указу султана являться в ополчение с вооруженными всадниками, число которых зависело от доходности лена. Тимариоты – владельцы небольших военных ленов, тимаров. – Прим. ред.}, коими были заменены арабские эмиры. В остальной Сирии туркам не удавалось преодолеть туземного элемента. Гора Кельбие, древний Кассион, была населена бедным и мирным племенем ансариев, о которых и поныне правительство не имеет другой заботы, как разве собирать с них ежегодно подати. Округа, прилежащие к северным [отрогам] Ливана, управлялись наследственно эмирами Сиффа, мусульманами; округа Джубейль и Баальбек – шейхами Хамади и эмирами Харфуш, мутуалиями. И племена эти, и владетельные семейства по собственному движению признавали над собой власть Фахр эд-Дина и домогались его покровительства от козней, поборов и насилий турецких пашей.

Античные руины Баальбека. Литография A.T. Франсия, 1830 г.


Племя маронитов сосредоточивалось в гористом Кесруане под патриархальным управлением единоверных ему шейхов из домов Хазен и Хбейш. В живописном Метене обитали в совокупности православные арабы и друзы под управлением древних и могущественных шейхов Абу Лама родом из друзов. Оба эти округа были в непосредственном владении эмира ливанского, но сохраняли свои феодальные льготы. Затем Южный Ливан от Бейрута до Сайды, известный под общим именем Шуф, в разных округах коего были местные шейхи, почитался как бы наследственным уделом эмиров вместе с городами Бейрутом и Сайдой. Племена мутуалиев, занимавшие окрестности Сайды и городок Сур, равно и оседлые племена, смешанные с бедуинами в верховьях Иордана, за Иорданом, на горе Аджлун и в Хауране, не имея могущественных шейхов из туземцев, охотно подчинялись предприимчивому эмиру и находили в нем опору от притеснений, коими тяготели над Сирией паши, и расправу в возникающих между ними раздорах. Со всех этих племен, ему подвластных или состоявших под его покровительством, эмир собирал дань и поднимал ополчения, предоставляя, впрочем, каждому из них управляться наследственными своими шейхами и эмирами. Сим еще более упрочивалось и развивалось по всем направлениям феодальное устройство края, преимущественно укоренившееся при Фахр эд-Дине.

Бейрут и ливанские горы. Литография А. Т. Франсия, 1830 г.


Фахр эд-Дин украсил свою столицу Бейрут и выстроил башни и замки; он укрепил порт для защиты торговли от мальтийских галер и сам содержал небольшую флотилию. Развалины Фахрэддинова дворца с садами, банями и зверинцем поныне свидетельствуют о великолепии эмира, который променял в Италии простые патриархальные обычаи своего края на роскошь двора Медичи. Но лучшим памятником Фахрэддинова управления остался в Бейруте живописный еловый лес, им насажденный для охранения садов и плантаций от набега морских песков. И ныне продолжается в Сирии эта упорная борьба земледелия с пустыней, аллегорически выраженная у древних египтян и у греков вечной войной Озириса с Тифоном. В трудолюбивом Египте Озирис при содействии божества Нила сразил враждебного Тифона, загнал его в Эфиопию и оплодотворил освобожденную от губительных его набегов почву. Но в Сирии при постоянной убыли народонаселения, политическом неустройстве края и беспечности правительства опустошительные набеги Тифона одолевают с каждым годом и более и более затесняют эту благословенную природой полосу, простирающуюся под роскошным покрывалом своих жатв промеж двойной пустыни песков и моря. Засуха великой пустыни съедает понемногу плодоносную почву с восточной стороны Сирии, а с береговой стороны море накопляет подвижные громады песков, переносимых, вероятно, ветрами из Ливийской пустыни в море и выбрасываемых волнами в Сирию{Явление это особенно поражает взоры в Суре и в Бейруте. Известно, что Сур, древний Тир, был некогда островом. Александр Македонский плотиной присоединил его к материку, чтобы дать приступ. Плотина эта пересекла течение вод вдоль берега, и от происшедшего таким образом накопления песков образовался со временем наместо узкой плотины широкий перешеек, на котором песок заметно нарастает при продолжительных юго-западных ветрах и уже поднялся выше нынешней крепостной стены; порой [песок] даже через нее втекает в город. Жители собираются тогда с лопатами и с корзинами, чтобы отстоять свой город от этого страшного приступа, завещанного македонским завоевателем опальному городу.

В Бейруте самое образование берега, выступающего мысом далеко в море, причиняет то же явление. Пески покрыли уже всю южную полосу этого мыса на огромное пространство и глубоко погребли множество садов и плантаций и даже дома в два этажа; местоположение еще помнят старики. В восьмилетний период моего пребывания в Бейруте пески эти подвинулись вперед на десять с лишком сажен среди богатейших плантаций. Ничто вернее не изобразит врожденной беспечности азиата и азиатских правительств, как это совершенное равнодушие, с которым всяк взирает на неминуемую опасность, не принимая никаких мер для охранения своих поместий. Паши турецкие, в непосредственном управлении коих состоит ныне Бейрут, отнятый Портой от города, нисколько не думают пособить беде, а единственное средство есть насаждение елового леса по примеру гениального горца Фахр эд-Дина.}.

На Антиливане Шихабы, по наследственному в их роде обычаю, продолжали семейные крамолы. При Фахр эд-Дине благодаря влиянию его на все соседственные округа они стали обращаться со своими жалобами к нему, а уже не к паше дамасскому, который, по основному правилу политики османской, не преминул бы погубить одного из братьев другим и ослабить партию обоих. Фахр эд-Дин для примирения своих родственников разделил между ними Антиливан на два участка: одному из братьев он дал Хасбею, или Нижний Антиливан (Вади-т-Тим-Тахтани), а другому – Рашею, или Верхний Антиливан (Вади-т-Тим-Фокани). Разделение это и поныне еще существует между двумя отраслями Шихабов; но семейные козни и братоубийства и поныне еще продолжаются в каждой из сих отраслей.

При общем мире, при мудром правлении быстро возрастало благоденствие племен, подвластных Фахр эд-Дину, и влияние его усиливалось и распространялось по всей Сирии. Он был в дружеских сношениях с воинственными племенами Набулуса и Иудейских гор, с кочевьями пустыни, с друзами Халебских гор, с ансариями. Как представитель туземного феодального элемента, он легко мог сделаться главой общей конфедерации воинственных племен Сирии и ниспровергнуть османское владычество, слишком поспешно привитое Селимом к древу арабской народности, еще исполненному в ту эпоху жизненных сил, хотя и подавленному гением завоевателя, которому в османских хрониках присвоено название Грозного (Яуз).

Дела Сирии стали внушать основательные опасения Порте. Обычными происками (в 1033 г. хиджры [1623/24 г.]) дамасский паша поднял на Фахр эд-Дина эмиров Харфуш и Сиффа и сам выступил с войском. Он был разбит наголову и попался в плен. Эмир оказал великие почести своему пленнику, успел заключить с ним выгодный мир и даже приобрести его дружбу. Но через пять лет Порта решила низложение могущественного вассала. При султане Мураде великий везир Халиль-паша с армией вступил в Сирию чрез Халеб, а капудан-паша Джафар с флотом показался у берегов. Некоторые из вассалов Фахр эд-Дина передались туркам. Сын его эмир Али одержал бесполезные победы и погиб в сражении; другие искали спасения в бегстве, и сам эмир был осажден турками в своем неприступном замке на скалах ливанских. Голод принудил его искать другого убежища. Он укрылся со своим семейством в пещере, висящей над пропастями гористого Джеззина.

Ахмед Кючук-паша, который травил, как зверя, несчастного эмира по ущельям ливанским, открыл его следы и, видя, что не было возможности приступить к отверстию пещеры, прорыл ее сверху и таким образом взял эмира в плен и отвел его к великому везиру. Он был немедленно отправлен в Константинополь{В феврале 1635 г. – Прим. ред.}. Из его детей одни достались в плен туркам, другие были умерщвлены. Турки поставили тогда владетелем Ливана эмира Али Алам эд-Дина из партии иемени в надежде тем совершенно разрушить влияние кейсиев, сосредоточенное в доме Маанов. Но едва удалилось турецкое войско, эмир Мельхем Маан, племянник Фахр эд-Дина, спасшийся от плена турецкого, при содействии своих приверженцев без труда согнал с гор Алам эд-Дина. Это стоило жизни Фахр эд-Дину и всем членам его семейства, отведенным в Константинополь. Сперва они там были хорошо приняты и помилованы; но при известии о новых смутах на Ливане они были казнены{Фахр эд-Дин II был казнен 13 апреля 1635г. – Прим. ред.}, за исключением малолетнего эмира Хусейна, спасенного по ходатайству везира.

Впоследствии Порта заблагорассудила признать эмира Мельхема владетелем Ливана. Она достигла своей цели: нанесла семейству Маан роковой удар, от которого оно никогда уже не успело оправиться, и оставила преемнику ровно столько влияния, сколько нужно было, чтобы управлять краем и бороться с другими вассалами, даже с пашами, но не иметь решительного перевеса над ними.

При Мельхеме и при его детях Ахмеде и Коркмасе, которые вместе правили Ливаном, никогда не прекращались междоусобия и распри между партиями кейси и иемени как здесь, так и на Антиливане. Паши дамасские попеременно продавали то тем, то другим свое покровительство и надбавляли ежегодную подать. Впоследствии они даже успели совершенно изгнать из Ливана и Антиливана оба владетельные семейства Маанов и Шихабов, которые около десяти лет укрывались в пещерах Кесруана или скитались в горах Халебского пашалыка.

Иемени торжествовали. Среди этих тревог города Сайда, Сур и Бейрут были конфискованы Портой от Ливанского княжества, и первый из них сделался местопребыванием нового паши, поставленного Портой над прибрежными округами для ближайшего надзора за Ливаном{Сайдский пашалык был создан в 1660 г. – Прим. ред.}. Ряд знаменитых везиров Кепрюлю усиливал тогда правительственную власть во всей империи{Представители семьи Кепрюлю занимали пост великого везира (садр-азама) во второй половине XVII в. Они осуществили ряд мероприятий, направленных на укрепление государственного аппарата и армии, на урегулирование налоговой системы; боролись против сепаратизма пашей. – Прим. ред.}. Ахмед-паша дамасский сам принадлежал к этому семейству и успешно действовал в Сирии к упрочению турецкого владычества. Но смуты не прекращались на Ливане. Турки упорно преследовали род Фахр эд-Дина. Сайдскому паше удалось завлечь в свои сети эмира Коркмаса и изменнически его умертвить{В 1662 г. – Прим. ред.}. Брат его Ахмед спасся израненный и еще года два скрывался в Кесруане. Его соперники при всем покровительстве пашей не успевали ни любви ливанских племен приобрести, ни утвердить за собой власти. Кейси восстали массою и призвали своего эмира. Многочисленные ополчения двух враждебных партий встретились в равнине Бейрутской{Кейси и иемени сражались в эти годы дважды: в 1664 г. и в 1667 г.; Бейрутская битва имела место в 1667 г. – Прим. ред.}. Кровопролитная битва, в которой иемени были разбиты и лишились своих вождей, доставила эмиру Ахмеду княжество Ливанское вопреки козням пашей. Его торжество отозвалось и на Антиливане, куда не замедлили водвориться вновь Шихабы.

При всех этих бедствиях, разрушавших мало-помалу здание, воздвигнутое Фахр эд-Дином, достойна примечания прочность местных элементов, на коих оно было основано. Оно находило надежнейшую опору в феодальном организме края, и как только стихала буря, едва эмир отдыхал от гонений, все окрестные племена охотно подчинялись его влиянию. Летописи ливанские упоминают о том, что в 1091 г. хиджры [1680 г.] владельцы Баальбека, эмиры Харфуш, являлись в Дейр эль-Камар для суда с Шихабами у эмира Ахмеда и по его решению соглашались платить дань Шихабам.

Несколько лет спустя паша тараблюсский, желая наказать мутуалиев в Джубейле, поручил эмиру ливанскому идти на них войной. Турки, как и поныне, находили в народных и в семейных распрях, свойственных феодальному правлению, вернейшее средство для обуздания одних другими. При помощи мутуалиев они не один раз казнили друзов; была пора вооружить друзов на мутуалиев. Но мысль о конфедерации сирийских племен для противодействия козням турецким по примеру Фахр ад-Дина заставила эмира ливанского отклонить предложение паши, коего войско было разбито мутуалиями{В 1693 г. -Прим. ред.}. В донесениях своих Порте паша приписал это интригам эмира и призвал опять на Маанов опалу дивана. Эмир опять бежал, и опять паши поставили князем на Ливане эмира из дома Аламэддинова. Едва турецкое войско выступило из гор, кейси изгнали враждебную партию и призвали своего эмира{В 1694 г.-Прим. ред.}, а паша сайдский исходатайствовал ему прощение у Порты.

Таким образом, влияние турецкое попеременно колебалось в Сирии среди всех попыток к возрождению туземного элемента. Единственной опорой турок были феодальное раздробление сирийских племен и взаимные их ненависти. Правительство нуждалось в туземцах, способных обуздывать анархические навыки Сирии, и не могло помышлять о том, чтобы непосредственно управлять краем. Искусный наместник султана обращал подобных людей в орудие своей политики, казнил их и миловал по произволу. Как только возникал гений, способный и обуздать народные страсти, и устоять против насилий и козней турецких, Сирия очевидно стремилась к свержению турецкого владычества. Но была ли способна Сирия управиться сама собою, могла ли она обойтись без турок или, вернее сказать, без властелинов иноплеменных? Судьба Фахр эд-Дина в XVII столетии, а в XVHI – судьба Дахира эль-Омара заставляют в том сомневаться. Посреди всех этих кризисов в продолжение трехвекового владычества, которое можно по справедливости назвать вялой трехвековой борьбой дряхлого элемента арабского с турецким элементом, преждевременно истощенным в разливе, не соразмерном жизненным его силам, нельзя не заметить постепенного ослабления и развращения арабской народности в Сирии, равно и постоянных успехов турецкой системы в поборении народностей, системы, которая служит единственным залогом власти в этом политическом хаосе, именуемом турецкой империей.

Явление это длится до наших дней. Теми же средствами турки домогаются и теперь политического успеха в Сирии и в областях, населенных племенами славянскими, албанскими и греческими. Начиная с XVII столетия сношения их с Европой и пример Венеции и Австрии послужили к усовершенствованию и утончению тех коренных правил, которыми искони руководствуется Турция в отношении к подвластным племенам. По мере ослабления империи система эта делается более и более необходимым, роковым условием ее существования и принимает каждый раз внешний облик по соображению с обстоятельствами эпохи. Бытоописания Сирии служат лучшим руководством, чтобы постигнуть смысл современных нам реформ Османской империи.

Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях

Подняться наверх