Читать книгу Вальпургиева ночь - Ксения Эшли - Страница 2

Шанталь Скрогинс Драгонешти, согнувшись пополам и тяжело дыша, волокла по земле две огромные еловые лапы. Еще чуть-чуть, еще немного, вот уже и дом не за горами. Точнее, Дом. Девушка нахмурилась, думая о своем жилище. Дом сегодня капризничал. Шанталь с утра не могла ничего найти – вещи лежали на других местах, там, где им вообще не следовало находиться; дверцы тумбочек и шкафов не открывались; посуда гремела на полках, а печка пару раз устраивала бунт, выпуская дым не в трубу, а в комнату.

Девушка вздохнула. Стоило надеяться, что хотя бы обряд Весеннего Очищения пройдет без помех. Рубить деревья было худшим испытанием, которое она могла себе представить, но иногда сухого хвороста было недостаточно, чтобы развести костер, поднимавшийся выше елей. Или, как сейчас, когда для проведения обряда необходимо, чтобы огонь при этом источал определенный аромат. Но срубить живое дерево это одно, надо было еще дотащить неподъемные ветви до поляны, где располагалось ее жилище.

Пот струился по лицу, она хотела его смахнуть, но руки были заняты. Взмокшие волосы прилипли ко лбу, нависая на глаза. Пару раз Шанталь пыталась их сдуть, но упрямые локоны цвета вороного крыла, подпрыгивали на мгновение и тут же опускались на прежнее место.

– Сибила, мне кажется, ты халтуришь, – не поворачивая головы, обратилась девушка к своей спутнице. – Давай, девочка, впрягайся. Одной мне нипочем не унести тяжелые ветви.

Шедшая позади крупная черная волчица осторожно поддела носом кончик еловой лапы и аккуратно взяла ее в острые зубы. Колючки больно впились в язык и нёбо волчице.

Ох…

Шанталь устало покачала головой. В последнее время Сибила выглядела какой-то рассеянной: задумчиво глядела в окно, как шумят кромки хвойных деревьев, попусту слонялась по дому, не отвечала на вопросы хозяйки. Девушка подозревала, что, возможно, волчица рвется на волю, и как бы хорошо ей ни было с Шанталь, зверю хочется вернуться в лес. Что ж, в этом она не могла ее винить, в конце концов, Сибила – вольное животное, привыкшее жить на лоне природы. Вот только расставаться с ней Шанталь было не под силу. Волчица была ее единственным другом, скрасившим унылое одиночество после смерти матери.

Девушка нередко вспоминала, как познакомилась со своей подругой-волчицей. Случилось это в начале зимы, которая в этом году в их места пожаловала слишком рано – в середине осени – и явилась под руку с обильными снегопадами и ледяным промозглым ветром.

Урожай плодородных полей Маам Кросса, который еще не был собран, практически не успели спасти. Пастбища занесло снегом настолько высоко, что местные жители хватались за голову, не зная, хватит ли им заготовленного сена, чтобы прокормить скот до весны. Но сложнее всего приходилось лесным обитателям. Многих мелких зверушек и птиц постигла холодная смерть. Большая часть умерла с голоду. Медведи, не успевшие накопить достаточно жира для зимней спячки, болтались теперь по лесу в поисках пропитания. Пара таких бродяг даже забирались на поляну, где располагался домик Шанталь, заглядывали в окна, пытались открыть дверь, чувствуя исходящие от дома тепло и ароматы еды. Девушка, как могла, подкармливала зверей и птиц, расставляя кормушки то там, то тут, хотя и у нее самой было недостаточно заготовок.

В одну из таких вылазок Шанталь и было суждено встретить Сибилу. Точнее, спасти. От лютого мороза, голода и своих же сородичей, пожелавших ей скорой погибели.

Девушка долго ходила по заснеженному лесу, когда на него медленно стали спускаться сумерки. Благо она прихватила с собой горящую лучину, но не для того, чтобы не заблудиться в темноте, – видит, Прародительница Орпа, Шанталь знала этот лес как свои пять пальцев – а чтобы окончательно не продрогнуть в студеный день. Хоть ее тело и покрывала шерстяная туника, а вместе с ней и зимняя накидка с капюшоном, отороченная мехом – подарок, доставшийся в наследство от покойной матери, служивший женщине еще с тех времен, когда та была достойной представительницей своего рода – но все эти одеяния, тем не менее, не особо согревали Шанталь в непогожий денек.

Капли крови, а затем и алые следы девушка заметила даже в потемках. Трудно не увидеть кровь, когда все вокруг тебя покрыто белым снегом. Следы напоминали волчьи, следовательно, несли не только символ беды, но и опасности, но Шанталь всегда плохо думала о риске, когда требовалась ее помощь. Она бегом направилась туда, куда вели ее кровавые отпечатки. С приближением она услышала еще и звуки. Рой звуков: рычание, фырканье, возню.

Когда она добралась до места, увидела стоявшего к ней спиной огромного черного волка. Точнее, пытавшего стоять, так как у бедняги были подбиты две лапы, и он едва удерживался в горизонтальном положении. Животное было ранено в нескольких местах. Как успела заметить Шанталь, у зверя была содрана кожа сбоку, порвано ухо, и имелось множество ссадин по всему телу. Но не это было самым страшным, а то, что напротив бедняги стояла целая орава серых волков, настроенная очень агрессивно. Волки скалились, рычали, делали попытки напасть. Парочке таких забияк повезло осуществить свои намерения, и бедняге черному волку пришлось отбиваться от нападавших. В итоге, когда он очередной раз обнажил клыки, защищая себя, из пасти хищника сочились слюни вперемешку с кровами сгустками.

Неизвестно, что послужило тому причиной: добыча, место или самка, но дикие звери собирались растерзать друг друга. Судя по тем взглядам, что черный волк бросал на сородичей, и тому, как он скулил, девушка сделала вывод, что зверь отчаянно хочет стать частью стаи. Но другие волки упорно не желали принять своего соплеменника, более того старались разорвать на куски. И так раненый, видимо, пытавшийся найти укромный – и теплый – уголок, чтобы зализать раны, зверь вынужден был сражаться.

Шанталь стало невероятно жаль беднягу. Она не понаслышке знала, что такое одиночество, и каково это, когда тебе отказывают в праве стать частью рода. Человек – стадное животное, жить одному, без семьи, без пары – не это уготовила для каждого Богиня Орпа. Но что делать, если на тебе с рождения печать ублюдка? Полукровка, бастард! И каждый из твоих семей открещивается от тебя как от чумы.

Забыв про страх, Шанталь с диким воплем выбежала навстречу волчьей стаи, загораживая собой одинокого волка.

– Прочь! – закричала девушка, размахивая лучиной. – Убирайтесь отсюда! Это мой волк!

Звери сначала испуганно попятились, а потом, осознав, кто против них стоит, подняли носы, принюхались, а затем снова оскалились и зарычали. Упускать такую легкую добычу, да еще и в голодный год, никто не собирался. Волки знали, кто она такая. Молодая ведьма, живущая на окраине леса. Многие животные воспринимали Шанталь и ее мать, как обычного лесного жителя, только двуногого. Но это не значило, что при встрече с ней у хищников притупится охотничий инстинкт.

Ааа, девчонка, – зашипел крупный волк, который, видимо, был вожаком стаи. – Ну, иди сюда, раз уж пришла. Мы здорово тобой отобедаем.

– Вы не тронете ни меня, ни этого волка, – Шанталь постаралась избавиться от дрожи в голосе, хотя ее колени под туникой тряслись.

Это почему же?

Вожак склонил мохнатую голову вбок. Его желтые глаза неустанно следили за девушкой, словно гипнотизируя добычу.

– Потому как ты знаешь, кто я и на что способна.

А мы рискнем, – заявил серый волк и стал медленно наступать. Остальные члены стаи двинулись за вожаком.

Шанталь знала, что едва ли может что-то противопоставить такому количеству хищников. Напугать, вот и все, на что она была способна сейчас. Но все же решила рискнуть. Проведя рукой возле огня лучины, она резко махнула вперед, и стая золотых искр ринулась вслед за ее рукой, осыпая собой поляну и всех, кто там находился. Когда огненный дождь посыпался на мохнатые шкуры волков, это заставило их остановиться и встревоженно пригнуть спины.

Понимая, что этого недостаточно, следующим взмахом Шанталь попыталась создать как можно больше искр. И ей удалось. Света на поляне прибавилось да столько, что волки все же перестали наступать и предпочли ретироваться. Вожаку, естественно, не понравилось, что его стая так быстро напугалась огненного дождя. Но все же он предпочел двинуться вслед за остальными, а не идти в лобовую атаку с «огненной самкой» и все еще крепким соплеменником.

Мы еще встретимся, – бросил он на прощание перед тем, как скрыться в лесной чаще.

Дрожа как лист на ветру, Шанталь упала колени. Мокрый снег пропитался сквозь одежду, охладив кожу, но девушка не замечала холода. Руки ее тряслись от пережитого ужаса. Не хватало еще погибнуть в пасти лютых хищников. Не эту судьбу ей желала покойная мать.

Облегченно выдохнув, она повернулась к раненому волку… точнее, к волчице. Только когда измученное животное уже не в силах стоять на лапах рухнуло на мокрый снег, Шанталь смогла определить пол хищника. Да был ли он важен, когда на кону стояла жизнь зверя? Волчица закатила глаза, тяжело дыша, воспалённый язык вывалился из пасти.

– Э-эй! Не смей умирать! – испугалась девушка. – Рано тебе еще к Матери Прародительнице.

Шанталь с трудом помнила, как добралась до дома. Вот как сейчас, наверное, сквозь пот и усталость волокла она на себе неподъемную ношу. Разве что теперь ей не мешали непроходимые сугробы. Благо ранняя зима закончилась тоже рано, а нынешняя весна баловала жителей Маам Кросса множеством солнечных деньков.

Шанталь бросила быстрый взгляд на волчицу. Сейчас ее подопечная уже совсем поправилась. Моченый мох, приложенный на раны, заговор, а также отвар из лечебных кореньев, тепло печки да сытное питание сделали свое дело. Вот только одно ухо так теперь и останется половинчатым, зато участок на боку, где раньше была содрана кожа, нынче совсем зажил, а голая шкура покрылась темным пушком.

Меж тем Сибиле было невдомек, о чем сейчас думала ее хозяйка. В отличие от последней она не умела читать мысли животных. Волчица была занята исключительно той проблемой, что волновала ее в последнее время. Учуяв запах, она навострила уши и завертела головой. Забыв о том, что должна помогать хозяйке, она раскрыла рот, выпустив из пасти еловую ветку, и нечаянно наступила на нее лапой. Шанталь, пребывая в своих раздумьях, не заметила этого и, сделав очередной широкий шаг, дернулась и упала на спину.

Девушка взвизгнула и часто захлопала глазами, глядя в бездонную синеву небес, прячущуюся за кромкой ветвистых деревьев.

– Сибила!

Волчица, осознав свою ошибку, подскочила к хозяйке и виновато завертела головой то вправо, то влево, и опуская ее ниже к земле.

Стыдно, стыдно! Сибила виновата.

Шанталь нахмурилась и перевернулась на живот. Ну, хотя бы выдалась минута передышки. Смахнув с лица крупные капли пота расклешенным рукавом самотканой туники, она задумалась. До дома еще не меньше трехсот шагов, но руки и ноги уже не работали. А ведь надо еще разжечь костер и успеть до заката окурить Дом его огненной силой. Обряд Весеннего Очищения ни в коем случае нельзя пропускать… несмотря ни на какие запреты.

Это будет первая весна, когда девушка проведет обряд в одиночку. Воспоминание о том, как они вместе с матерью разжигали костер у Дома, бегали с полыхающими факелами вокруг поляны, пели шутливые песенки и плясали веселые танцы, а потом менялись лесными талисманами, которые сами к тому времени приготовили. Сигрит Драгонешти, мать Шанталь, была прекрасным человеком, добрым, лучистым… и не злопамятным. Дочь никогда не слышала от нее ни одного плохого слова ни о своей семье, ни о семье ее незаконного мужа, Свейна Скрогинса, отца девушки, а ведь и те и другие отказались от нее, узнав, что женщина беременна.

Сигрит и Свейн были из разных миров, случайно встретившись, они полюбили друг друга, несмотря на все запреты и предрассудки. Род Драгонешти, узнав, что Сигрит встречается с кем-то из Союза, отреклись от нее навеки. Такая же участь постигла и Свейна. Каждый, кто знал его, «заботливо» предупреждал, что связав свою жизнь с ведьмой, мужчина обрекает себя на вечное проклятие. Но молодые люди лишь улыбались недоброжелателям и строили планы на долгую, счастливую жизнь.

Они построили крохотный домик на опушке леса, подальше от города и «любящих» родственников. Свейн нашел работу в городе, а Сигрит хлопотала по дому, создавая уют. Было то проклятием или злым роком, но их счастье продлилось недолго – молодой Скрогинс трагически погиб, так и не узнав, что в скором времени у него родится дочь.

Сигрит мужественно перенесла потерю любимого, посвятив себя родившемуся малышу. Она знала, что ни собственная семья, ни родственники мужа не примут назад ни ее, ни ребенка. Потому женщина окончательно поселилась в лесу и стала вести отшельнический образ жизни. Первое, что сделала молодая ведьма, – это обустроила жилище так, чтобы оно стало им надежной крепостью и настоящим помощником. А потом стала обучать подрастающую дочь жизни в одиночестве, без посторонней помощи. Сигрит закалила характер девочки, научила не обращать внимания на косые взгляды и обидные слова, что люди бросали вслед Шанталь. Воспитала в ней сильную личность, способную противостоять жизненным трудностям.

И вот пришла пора применить на деле материнскую науку, когда в том году Сигрит ушла из жизни, и больше у Шанталь не осталось ни одной близкой души рядом.

От невеселых мыслей ее отвлекло жалобное скуление. Подняв голову, девушка лицом к лицу встретилась с бурым волком. Огромный хищник, оперев о камень мощные лапы, смотрел в упор на Шанталь. Первой реакций девушки был шок. Неужели опять ей придется отбиваться от стаи волков? Увы, силы в ней было недостаточно, чтобы сразиться с ватагой хищников. «Ведьмовской год» подходил к концу, до Вальпургиевой ночи оставалась пара месяцев, тогда она сможет достаточно напитаться волшебной энергией. А сейчас ей необходимо беречь в себе магию для крайних случаев. Да и Сибила еще не до конца поправилась.

Девушка быстро вскочила на ноги и стала озираться по сторонам в поисках камней или палок. Надо отвлечь волка, чтобы они с Сибилой смогли спастись бегством. До дома недалеко, кто знает, может, им повезет. Она уже собиралась дать волчице команду «бежать», как краем глаза заметила странное поведение той. Сибила не выглядела напуганной, даже наоборот, она склонила голову набок, прядая ушами, и слегка потупила взор как маститая кокетка. У Шанталь непроизвольно отвисла челюсть. Она перевела ошарашенный взор на волка и только сейчас поняла, что тот смотрит вовсе не на нее, а на соплеменницу, и ни в его взгляде, ни в позе нет ничего агрессивного. Зверь поднял нос по ветру, снова заскулил, а затем, уже к полному изумлению девушки, лег на землю и положил мохнатую голову на лапы.

Шанталь переводила взгляд с волка на волчицу и наоборот, а потом досадно поджала рот и скрестила руки на груди.

– Ах, вон оно что! – обратилась она к Сибиле. – Ты чего это тут удумала, красавица?

Волчица наконец оторвалась от игры взглядами с сородичем и виновато склонила голову перед хозяйкой.

– Тфу, стыдоба! – гаркнула девушка и для пущего эффекта топнула ногой.

Бедная Сибила не знала, куда прятать глаза от стыда.

– А ты тоже хорош, ухажёр облезлый! – обратилась Шанталь к волку. – А ну пшёл отсюда!

Наконец девушке удалось отыскать подходящую корягу, чтобы пригрозить ей зверю. На удивление к ней присоединилась волчица, решив встать на сторону хозяйки. Она ощетинилась и оскалила зубы. Волку ничего не оставалось, как ретироваться. Шанталь сморщила рот. Она понимала, что поступает несправедливо по отношению к своей подруге. Сибила – вольное животное и вправе заводить семью, но эгоистичная частица души Шанталь не хотела отпускать волчицу, которая на данный момент являлась для девушки единственной близкой душой.

– Ладно, передохнули, и хватит, – проговорила она, отбрасывая совестливые мысли. – Давай, подруга, впрягайся. Нам еще домой топать.

Шанталь почувствовала его сразу же. Едва ей удалось развести костер и с помощью лучины окурить поляну и Дом, она вернулась во двор с ведерком воды, чтобы затушить пламя. И тут она ощутила уже знакомый неприятный мороз на коже – ощущение, что за ней наблюдают.

Эвклид!

Шанталь мысленно собралась, все еще делая вид, что не замечает наблюдателя. Ей нужно было предугадать его появление. В последнее время, чтобы она ни делала, куда бы ни шла, всюду видела на себе его испытующий взгляд черных глаз-буравчиков. Советник королевы и ее правая рука недолюбливал Шанталь и, с тех пор, как девушка вернулась в семью, откровенно следил за ней. Молодая ведьма испытывала к Эвклиду схожие чувства, особенно когда тот с презрением называл ее «шлюхиной дочерью». Естественно, тот делал это за глаза, но в ведьмовском обществе, где преобладали женщины, едва ли можно было что-то утаить.

Эвклид не доверял Шанталь, так как та была наполовину простым человеком, и всячески советовал королеве Сгаташ быть начеку в отношении вновь обретенной родственницы. Но главная ведьма была непреклонна: родная кровь есть родная кровь.

Вернуться в клан Драгонешти Шанталь предложили недавно. Первым желанием девушки было послать всех к такой-то матери за то, как они поступили с Сигрит. Но одиночество дало о себе знать, к тому же у ведьм имелись свои рычаги воздействия. Так Шанталь снова стала частью рода… и получила в качестве особенного «подарка» личного стража в лице советника Сгаташ Драгонешти.

Она не сомневалась, Эвклид видел, как она проводила обряд Весеннего Очищения, и не приемлет сообщить об этом главной ведьме. Что ж, так или иначе, ей придется держать за это ответ. Она вылила воду на огонь, костер зашипел, струйка сизого дыма поднялась столбом. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка подняла голову и увидела его – черный ворон сидел на ветке дерева, напротив ее дома.

Несколько секунд девушка и птица глядели друг на друга. По всем правилам Шанталь первая должна была поприветствовать ворона. Но, во-первых, девушка с самого начала проявила свой норов, не соблюдая традиции клана – например, отказалась жить с остальными членами семьи. А во-вторых, в конце концов, это не она заявилась к Эвклиду нежданно-негаданно.

Скрестив руки на груди, Шанталь гордо вздернула подбородок и стала ждать реакции своего визави.

– Так, так, так. Что я вижу! – тут же отозвался ворон. – Кажется, кто-то ослушался указа королевы и колдует до Вальпургиевой ночи.

При виде ворона Сибила оскалилась и зарычала.

– Тише, – шикнула на нее хозяйка. Не хватало еще, чтобы старый ворон возненавидел ее питомицу.

– Приветствуя тебя в моем доме, – объявила девушка, пропустив мимо ушей едкие слова нежданного гостя. – Что делаешь ты в этих краях?

– Пролетал мимо, – прокаркал Эвклид, не сводя сурового взгляда с ведьмы.

«Да неужели?» – хотелось выкрикнуть Шанталь, но она смолчала. Дом королевы Сгаташ находился далеко от дома девушки. Ясное дело, что подозрительный ворон оказался здесь неслучайно.

– Ну, тогда не буду тебе мешать лететь дальше, – сделала она попытку избавиться от надоедливой птицы.

Но Эвклид не собирался оставлять ее в покое. Он, в свою очередь, склонил голову и деловито кивнул на потухающий костер.

– Да, я летел, – подтвердил он. – Но дым от костра, что ты тут устроила, стоял столбом и не мог не привлечь моего внимания.

– Люди часто разводят огонь…

– Но не в магических целях и вопреки запретам.

Шанталь заскрежетала зубами и сморщила губы в форме куриной гузки.

– В моих действиях нет ничего волшебного.

– Да ну? И ничего подозрительного, кстати, тоже, – из клюва ворона так и сочился яд.

Девушка понимала, что советник Сгаташ специально провоцирует ее на конфликт, но сдержаться все же не сумела.

– Думается мне, Эвклид, – девушка специально не использовала в обращении к важной птице принятое ведьмами «господин советник», чем сильнее раздражала последнего, – что, ты, как помощник ведьм, который служит нашему роду вот уже более трехсот лет, должен был научиться отличать колдовство от неколдовства.

Если бы это могло быть в природе ворона, он побагровел бы от злости.

– Как смеешь ты, полукровка, дерзить мне, ближайшему другу и советнику королевы Сгаташ? – прокаркал разъяренный Эвклид.

Шанталь поняла, что перегнула палку. Куда же делась вся ее прежняя сдержанность, с которой она всегда общалась с вороном?

– Я лишь хотела объяснить, что обряд Весеннего очищения не является магическим, потому я не трачу волшебную силу… – попыталась оправдаться она, но было поздно.

Ворон добился, чего хотел, теперь он обязательно выставит Шанталь перед главной ведьмой в самом худшем свете.

– Интересно, что по этому поводу решит королева Сгаташ? – язвительно прокаркал он. – Я не собирался ей об этом говорить, но ты меня вынудила.

Девушка едва ли поверила ему.

– Более того, – Эвклид сорвался с ветки и захлопал крыльями в воздухе, – ты не только использовала волшебную силу, но и своими действиями могла погубить наш род.

Шанталь удивленно открыла рот, но ворон не дал ей сказать:

– Даже я, сверхзанятой советник, пролетая, заметил дым над лесом, а что подумают обычные жители Маам Кросса? Костер в лесу привлечет их внимание, а ты знаешь, что возвращение семьи на эти земли должно держаться в строжайшем секрете. Своими действиями ты подвергла род Драгонешти опасности!

Девушка так и опешила от его абсурдных обвинений.

– Да при чем тут это? Мало ли людей разводят костер!

– Но только не все они служат великой королеве Сгаташ, если ты вообще понимаешь, что это такое.

– Я… понимаю…

– Отнюдь! – Ворон уже кружился над ее головой. Его когтистые лапы находились в опасной близости от лица Шанталь, и та заставляла себя не морщиться. – Мы долго решали, брать тебя в семью или нет. Лично я изначально был против того, чтобы род Драгонешти был опозорен кровью ублюдка. Твое положение в клане слишком зыбкое, не стоит об этом забывать.

С этими словами он вспорхнул ввысь и стал медленно удаляться прочь от поляны, оставив Шанталь стоять на месте, то сжимая, то разжимая кулаки. Несколько мгновений девушка провела в оцепенении, горько переживая оскорбительные слова, брошенные Эвклидом в ее сторону. Но самым обидным было то, что черный ворон оказался прав. Она в самом деле являлась ублюдком и после смерти матери так и не могла найти себе место в этом мире. Пусть Драгонешти и приняли ее к себе, и Шанталь, истосковавшаяся по людской поддержке, протянула им руки, но с ведьмами своего рода она по-прежнему не чувствовала себя как в семье. А в городе, где ее, как и Сигрит, люди уважали и даже ценили за сверхспособности – к ним в одинокий домик, несмотря на запреты Союза, часто наведывались местные жители, покуда им нужна была колдовская помощь, – но, тем не менее, для них она тоже была чужой.

Сейчас, когда новый эрл год назад вернулся на родину, положение Шанталь резко ухудшилось. Магия в Маам Кроссе была под запретом. Единственный человек, кто мог официально колдовать на их землях, был легендарный друид и волшебник Мерлин. На него молился Союз, о его силе слагали легенды, его имя воспевали в своих куплетах все барды и менестрели. Он был основным защитником этих земель от нечисти – в том числе и от окаянных Драгонешти, – лечил разные хвори, заговаривал боль, предсказывал будущее и занимался астрономией. Поговаривали, что старый волшебник был повелителем зверей, знал язык животных и сам мог облачаться в волка и медведя…

Ну, может быть, так оно и было много лет тому назад, но в настоящее время Мерлин являлся седым, беззубым брюзгой, заносчивым, сварливым старикашкой, упивавшимся вусмерть, и не дававший житья ни своим родственникам, ни соседям. Потому-то, когда у местных жителей вставал вопрос, обратиться за помощью к Мерлину или к изгоям Сигрит и Шанталь, большинство выбирало последних.

Заговоры, лечебные снадобья, продажа оберегов и гадания были основным источником пропитания двух ведьм. Но после того, как власть Маам Кросса после трагичных гибелей всех его родственников, перешла к младшему сыну предыдущего эрла, тот устроил Драгонешти настоящую травлю. Поговаривали, что новый вождь был уверен, будто в смерти его племянника замешен кто-то из ведьм. Шанталь считала это полнейшей чушью. Она ни разу не видела молодого господина, но полагала, что он безумный фанатик. Да, Драгонешти испокон веков вредили Союзу. А кто бы ни вредил, если бы их беззаконно выгнали с родных земель? К тому же все пакости ее рода по отношению к Союзу были сплошными шалостями, не приносящими тотального вреда. Но чтобы убийство! Это уже чересчур.

Новый эрл был просто одержим ее родом, и заставлял Шанталь бояться его. Пока он не принимал особых действий в поисках Драгонешти, и девушка была спокойна, что в городе ее не выдадут. Но вдруг вождю придет в голову объявить за нее награду, вот тут Шанталь не была уверена, что горожане будут молчать. Какой бы хорошей ведьмой она ни была, сколько бы пользы ни принесла местным жителям, едва ли кто-то удержит язык за зубами при виде мешка с золотом.

Это, кстати, и послужило дополнительным стимулом для девушки, чтобы вернуться на «лоно семьи». Конечно, предварительно она навела справки и устроила настоящий допрос самопровозглашённой королеве Сгаташ, – ну, насколько позволяло ее положение – не Драгонешти ли как-то замешаны в странных смертях Кларков. Девушка помнила, как осерчала на нее тогда главная ведьма, сколько гнева было в ее глазах, когда Шанталь бросила ей пусть и осторожные, но все же обвинения.

– Неужели ты думаешь, девочка, что мы опустимся до этого и тем самым сравняем себя с Союзом? – сказала тогда Сгаташ. – Это Кларки и их холопы все свою жизнь только и стремятся сжить нас со свету. Клан Драгонешти сильный и гордый, и мы не позволим запятнать наше имя. Да, мы мстим, – согласилась она после недолгого раздумья. – Но это лишь бунт против несправедливости, устроенной нашему клану пару веков назад. Все, чего мы добиваемся, – это вернуть себе родные земли, и больше не скитаться по миру.

Шанталь испытала тогда сильный стыд от того, что ненамеренно обидела дальнюю родственницу. С тех пор, как она вернулась в клан, девушка старалась вести себя примерно, чтобы заслужить доверие, а сейчас вот лишний раз накликала на себя гнев главной ведьмы, поссорившись с ее птицей. Подняв пустое ведро, девушка плетущейся походкой направилась к дому.

Едва Шанталь, а следом за ней Сибила переступили порог, старая деревянная дверь без всякой помощи с шумом захлопнулась. Девушка поставила ведро у печки и направилась к умывальнику.

Дом остро среагировал на появление Эвклида. Так же, как и Шанталь, он недолюбливал ворона, по крайней мере, так девушка могла объяснить его нынешнее состояние. Стены дома позеленели и слегка двигались, создавая странные звуки, напоминающие стоны. Сначала Шанталь думала, что Дом болен, так как цвет стен имел серый оттенок, а в воздухе подозрительно пахло рвотой. Но потом она поняла, что таким образом ее жилище дает понять, что его дескать тошнит от поведения хозяйки. Да что вы говорите? Вас не спросила!

Девушка скрестила руки на груди.

– Чудесно! Просто замечательно! Теперь ты окончательно испортила отношения с советником главный ведьмы, – тонкий, гнусноватый голосок помимо воли заставил Шанталь поежиться. Нет, определенно это заговор против нее.

Давно пора было привыкнуть к этой неотъемлемой части Дома и ее жизни, но каждый раз, вставая по утрам, девушка надеялась, что больше не услышит этот язвительный голосок.

Обернувшись, она бросила беглый взгляд на портрет на стене, сделанный сплошь из дерева. Из квадратной рамы на нее, иронично улыбаясь почти беззубой пастью, таращился бородатый уродец. Страхолюдную рожицу в виде забавного космача с хитрыми глазенками сделала Сигрит из бересты, когда Шанталь была еще ребенком.

– Это Голбешник, – пояснила она. – Он будет Духом-Хранителем нашего дома и всюду тебе помощником. Я вложила в него свои знания, которые пригодятся тебе в дальнейшем. Придет время, и он заговорит, станет хорошим советчиком, ты, дочка, всегда сможешь к нему обратиться, если что-то будет тебя беспокоить, а в душе своей ответа найти не сможешь.

Вот только годы шли, а Голбешник молчал. Шанталь уже стала сомневаться, что в деревянном портрете живет волшебная сила. Может, мама забыла какое-то заклинание, когда создавала его? Но Сигрит лишь с улыбкой отвечала, что, мол, настанет день, когда ее дочери понадобится настоящая помощь, и советчик даст о себе знать.

Но даже когда женщина умерла, страхолюдный портрет не промолвил ни словечка в ее честь. Шанталь много времени провела в одиночестве и тишине, совсем уверовав, что так будет и дальше. Но стоило ей примкнуть к роду Драгонешти, и, поди ж ты, Голбешник открыл свою пасть. Причем сделал это так, что лучше б и дальше держал ее под замком. Теперь девушка только и мечтала, чтобы тот скорее заткнулся.

Тех самых нужных советов от разговорчивой деревяшки Шанталь так и не дождалась, а вот бесконечной критики ее работы, язвительных реплик, едких насмешек было хоть отбавляй. Несколько раз, гневаясь, девушка грозила сжечь «советчика» во дворе, но тот лишь потешался над ее угрозами, уверяя, что она никогда так не поступит с подарком матери. И был прав. Потому Шанталь приходилось терпеть несносного соседа, скрипеть зубами и молчать. Она звала его просто Портретом, так как никакой пользы, кроме как, бездельного провисания на стене, тот не приносил.

– Спешу напомнить, что это ты громче всех кричал, что мне не стоило связывать жизнь с Драгонешти, а теперь ты недоволен, что я поссорилась с прихвостнем Сгаташ? – поставив руки по бокам, Шанталь зыркнула на Портрет.

– А ты меня слушала, терёха косматая? – ответствовал щербатый уродец. – Раз уж вздумала водиться с нечистью, изволь с ними дружить, а то сваришься в котле, разведенном Кларком.

– Драгонешти – не нечисть, они добрые ведьмаки. А Союза мне бояться нечего.

– Сама-то веришь в то, о чем бормочешь? – Портрет прищурил и без того мелкие глазенки и захихикал. – Кто нынче сгубил урожай озимых на землях Ротерстоуна? А подпалил амбар с зерном Левенворта, а на саму матрону семейства навел такую икоту, что та уже полмесяца избавиться не может? А про Кларков я вообще молчу, у них теперь не дом, а сплошная катастрофа: все кругом разваливается, течет и падает. Не иначе твое семейство постаралось.

– А что им оставалось делать…

Портрет демонстративно зевнул.

– Вот только избавь меня от пустых нравоучений, я твоих небылиц о «бедном, несчастном клане изгоев» наслушался достаточно.

– Вот и не слушай! И я тебя тоже слушать не намерена! – в сердцах топнув ногой, Шанталь промаршировала в свою комнату, подальше от надоедливого Портрета.

Но даже там ей не удалось избавиться от гнусного голоса:

– А вот придется, покуда некому, кроме меня, втемяшить истину в твою пустую башку. Чтобы сказала твоя матушка, узнай, что ее любимая доченька перешла на темную сторону?

Это уже был предел всему. Разъяренная девушка снова бросилась в кухню, также служившую в доме залом и прихожей, где висел портрет.

– А вот маму не тронь! Не тронь маму, слышишь ты, тупая деревяшка?!

Шанталь всегда бурно переживала, когда Портрет в разговоре касался Сигрит. Он был частью ее матери, в нем сохранилась ее память, касающаяся магии, женщина вложила в Голбешника свою душу и волшебную силу, потому-то ему не понаслышке было известно, о чем думала и мечтала покойная ведьма. И Шанталь было страшно думать, что ее матушка, пребывая сейчас в небесном дворце Орпы, недовольна поступками своей единственной дочери.

– Мама была Драгонешти, – прошептала она, но обращалась скорее к себе, чем к Портрету. – В свое время она тоже пыталась вернуться в клан.

Жалкое обоснование своего решения.

– Ага. Было дело, – согласился Портрет. – Правда, потом передумала. Сигрит всегда была иной, белой вороной, так сказать. Она не желала быть причастной к интригам, что плела главная ведьма по отношению к Союзу.

Это Шанталь было хорошо известно самой.

Видимо, Портрет все же решил смягчиться, – что было ему почти не свойственно – и приберечь свои язвительные доводы на потом.

– Но назад дороги нет, – здраво рассудил он. – И раз уж ты решила вернуться, постарайся не портить отношения с родственниками… даже с ручной канарейкой Сгаташ.

Девушка недовольно поморщилась. Будто она сама не знает.

– Выбрать золоту середину здесь не получится, – тем временем разглагольствовал Портрет. – Либо ты с Драгонешти, либо с Союзом. Когда Кларк до тебя доберется, – а он обязательно это сделает, вопрос лишь времени – будет лучше, если за твоей спиной окажется сильный клан.

По позвоночнику Шанталь пробежал холодок.

– А тебе-то откуда известно, что новый эрл… охотится на Драгонешти? Ты же со стены не слезаешь?

– А вот это твоя вина! Я много раз предлагал взять меня в лес. Твоя матушка сохранила в памяти много рецептов снадобий, и только я знаю, где прорастают главные ингредиенты.

– Ой ли? Тоже мне знаток нашелся. Прожила как-то без твоих «советов» и дальше проживу. И не переводи тему.

Портрет скривил такую рожу, что было ясно, отвечать он не желает.

– Лес слухами полон, – неопределенно ответствовал он.

Девушка прищурила глаза, но спорить не стала. Лучше она ответит ему той же монетой:

– Значит, я правильно делаю, что не беру тебя с собой. Ты и здесь способен набираться сплетен.

Маленькие глазки Портрета от досады почти вылезли из орбит.

– За дверью эквивалент моей пользы был бы значительно выше.

Эк каких слов понабрался!

– Ты закрываешь дыру в стене. И ты мне уже дома надоел, не хватало слышать твое нытье еще и на прогулке! – Шанталь испытала несказанное удовольствие, видя, как возмущен Портрет. Она знала его желание оказаться вне стен лесной хижины и специально лишала его такой возможности, в отместку за его поведение.

С этими словами она победно улыбнулась и, развернувшись на пятках, отправилась в комнату.

– Ах так! – послышалось ей вслед досадное восклицание. – Ну, погоди мне. Еще приползешь ко мне за советом, а я буду нем как рыба.

– Будь любезен, начни прямо сейчас, – ответствовала девушка и захлопнула за собой дверь.

Ее ноздри уловили запах шикши. Она огляделась по сторонам и увидела, как на зеленых стенах Дома появились рисунки из чернично-темных ягод. Так вот в чем дело! Дом зовет ее прогуляться на болото, догадалась она. Шикша болотная часто использовалась ведьмами в качестве чудодейственных отваров. Кашица из ягод этого растения давала мужскую силу, лечила коклюш и придавала уверенности в себе. А засушенные листья использовались в гадании. Если какой девице выпадали сухие листочки шикши – жди свиданьица, милая!

Значит, встреча! Шанталь потеребила черные локоны, как делала всегда, когда раздумывала над чем-то, и подняла голову кверху. Под потолком на металлических крюках висели мешочки с заготовленными травами. Шикши еще с прошлого года было в достатке, и хотя сейчас уже появилась новая молоденькая травка, девушка старалась не уничтожать дары природы, пока не заканчивались старые заготовки. Но Дом никогда не ошибался в своих прогнозах, и Шанталь старалась прислушиваться к знакам. Что ж, наверное, стоит сегодня наведаться в топи.