Читать книгу Между снегом и дождём - Ксения Земскова - Страница 1

Дверь приоткрылась и в аудиторию крадучись вошла девушка в чёрном. Даша проследила за ней взглядом. Девушка села рядом. Что-то в незнакомке заставило стряхнуть оцепенение, вынырнуть из монотонного голоса лектора. Даша скосила глаза на соседку и отметила тонкие кисти, тёмную волну волос и сжатые губы. Вздохнула и опять перевела взгляд на кафедру.

«В начале была чёрная бездна Гиннунгагап, по оба края которой лежали царства: тумана Нифльхейм, что олицетворяло холод и мрак, и царство огня – Муспельхейм. В Нифльхейме бил родник Хвергельмир…»

Лектор оттянул ворот поношенного свитера, наклонил голову влево, потом вправо, разминая шею, исподлобья глянул на аудиторию. Яркий электрический свет резал глаза. Откуда-то доносился пряный запах жареного мяса и у вечно голодных студентов сводило животы. Хотелось прикрыть веки, положить голову на ладони и уплыть куда-нибудь далеко-далеко по ручью из родника Хвергельмир.

«Сотворив мир, Один и его братья задумали его населить. На берегу моря они нашли два дерева: ясень и ольху…»

Он читал, время от времени поправляя очки и вглядываясь в каждую строчку. Потом вытащил смятый в комочек носовой платок, встряхнул, вытер лицо. «Жарко ему что ли? Уткнулся в бумаги, этакая вещь в себе, не пускающая вовнутрь ничего и никого, а уж тем более студентов и их студенческую жизнь», – Даша посмотрела в окно.

Свинцово-серые многослойные тучи затянули небо. На стекло упали первые крупные капли. Ветви деревьев покорно гнулись под бешенными порывами ветра. Дробный стук нарастающего ливня проникал в аудиторию даже сквозь плотные рамы.

«Зачем я сюда притащилась? Тоска занудная. Ещё и под дождь попаду» – Даша погружалась и тонула в наплывающем волнами голосе лектора.

Объявление о заседаниях Литературного клуба она увидела у входа в учебный корпус. Студия «Перо Пегаса» приглашала всех желающих отточить навыки литературного мастерства и найти единомышленников. «Дались мне эти заседания. Пошла бы лучше на факультатив по исторической дисциплине. На какую-нибудь геральдику или сфрагистику. Одни названия чего стоят. И в учёбе пригодится. А вот теперь засела, так засела. Придётся «буйство стихийное» пережидать».

«Иггдрасиль – мировое дерево или дерево жизни в германо-скандинавской мифологии – исполинский ясень, или тис, в виде которого скандинавы представляли себе вселенную», – лектор время от времени мрачно взглядывал, будто хотел удостовериться все ли заснули.

С последнего ряда была возможность рассмотреть разношерстную публику. Вернее, затылки. «Все – незнакомые и замкнутые. И такие самодостаточные, куда бы деться. Вряд ли единомышленники».

Сегодня Литклуб собрался в небольшом кабинете английского языка. На стенах – таблицы времён и неправильных глаголов. На доске – незнакомые английские слова. Поодаль – небольшой шкаф, сквозь стеклянные дверцы которого видна пластиковая новогодняя ёлка, покрытая пылью и маска улыбающегося Санта Клауса. Они лежали здесь с позапрошлого года красноречивым символом быстротечности времени.

Столы стояли в два ряда, и студенты сидели как в школе, попарно. Вот девочки-подружки. Видно, что они – не разлей вода, даже спины у них одинаково напряжённые. Дальше два парня – блондинистый, тощий, на голову возвышавшийся над своим соседом, широкоплечим и кучерявым. Клички приклеились мгновенно – Донкихот и Санчопанса. Тоже не заинтересованы ни в ком. Одна-одинёшенька сидела только худая и прямая как жердь девушка. Забранные в конский хвост волосы открывали оттопыренные уши и толстые заушники очков. Она единственная из группы внимательно слушала «докладчика», время от времени одобрительно хмыкая. «Очень характерно. Наверняка, даже большая зануда, чем препод».

На другом ряду, впереди, такие же незнакомые ребята. А за последним столом, совсем рядом, через проход – влюблённые. Хихикают, время от времени держатся за ручки: на этих вообще смотреть противно, да и неудобно, шею свернёшь.

На столе, рядом с острым локтем соседки, Даша заметила кокон чёрного зонта, аккуратно свёрнутый и закрытый на застёжку. «Вот кто домой сухой пойдёт. Интересно, почему она села со мной? А ну да, в этом ряду и столов-то больше нет. «Жердь» не в счёт, я бы сама к ней ни за какие коврижки не присоседилась».

«И у нас на первом курсе все такие же самодостаточные. Уже либо передружились друг с другом, либо держатся особняком», – Даша положила голову на ладони. – «Или я вижу в других отражение себя? Это же я такая замкнутая на самом-то деле. Вспомнить школу – одна подруга на все годы. А когда она переехала в другую страну – в старших классах, так я больше ни с кем и не подружилась. Вечный волк-одиночка. А почему волк? Бывают же и медведи-одиночки, и олени, и даже, наверное, выдры. Ну что, выдра-одиночка, раз-два, собралась и побежала на улицу под воду…»

За блокнотом в рюкзак полетела ручка и пока Даша боролась с заевшей некстати молнией, соседка легко тронула за плечо и подтолкнула к ней неровно свёрнутый листочек.

«Печатные» строгие буквы сложились в слова:

«Как тебе название клуба, ПП?» Даша повернулась, поймала насмешливый взгляд. Улыбнулась в ответ, прошептала: «а давай дальше в чатике?»

Быстрые пальцы, на одном из которых блестело кольцо с чёрным камнем, начертали номер телефона.

«Вот. Так как название?»

«Правильное Питание?» – Даша набила ответ.

«Хорошо хоть не обсценная лексика.»

«А какие на самом деле перья у Пегасов?»

«Это фанфик по Гарри Поттеру. Такой намёк, что выше нам не прыгнуть».

«А если Пером Гарпии наваять рассказец?»

«Ногтями Горгульи выцарапать на стене.»

«А что с кафедры такой кисляк?»

«Рустика нет, поэтому тоска. Он тоже бубнит, но, когда практические –веселуха».

– Долго мы так будем? – вклинился в монолог лектора Донкихот.

– Как так? – с кафедры раздался хриплый кашель.

– Практическое будет? – поддержала одна из девушек.

– Рустем Арнольдович просил лекцию прочитать. Про практическое ничего не говорил.

– А дайте нам задание на описание вашего Иггдрасиля. Пальчики оближете, – напирал Донкихот.

– Почему это вашего? – лектор сердито сложил бумажки и выбрался из-за кафедры, – Иггдрасиль такой же мой, как и ваш.

– Наш, ваш, – какая разница?

– Я только на лекцию подписывался. Что вам от меня надо! – пустыми очками оглядел аудиторию. – Свалились на мою голову!

Он выхватил из-под кафедры потёртый портфель, приоткрыл и принялся небрежно запихивать бумаги в «бездонные недра». По кабинету с новой силой разнёсся аппетитный запах курицы-гриль. «Как же так? – у Даши дух захватило, одновременно от аромата жареного мяса и от брезгливости, – конспекты лекций на курицу?»

– А хотите практику – сами себе устраивайте, – преподаватель накинул плащ, и ядовито проворчал: – Выслушивай тут описания великого древа от студентов.

Дверь за ним громко хлопнула.

– Бу-бу-бу, – передразнил задира. «Легко передразнивать, когда никто не слышит, – Даша поёрзала на стуле, – и что теперь?»

– Интересно же было, вы чего? – возмутилась Жердь.

– Интересно – это на третьем курсе, где он эту мифологию два раза в неделю гонит! – обернулся Санчопанса.

«А может, и поторопилась я с выводами, – Даше, которой всё было в новинку, рассматривала задвигавшихся, заговоривших студентов. – На лицо – так этот испанистый Санчо больше похож на идальго Ламанчского, фигура вот подкачала, правда».

– Пока он тут вещал, я успел набросать кое-что про деревце мировое, –Донкихот медленно поднялся со стула. – Сейчас зачитаю.

– О, не-ет, – тихо застонала Дашина соседка. – Это надолго, – и потянула новенькую за рукав, – голову даю на отсечение, надо смываться!

– Голову не надо, зонтом поделишься, – Даша подмигнула, схватила рюкзак, и они выбежали из аудитории.

– Сейчас этот длинный прочитает очередной перл, это скучнее Нифльхейма и Хвергельмира, вместе взятых. Плавали, знаем, – новая знакомая прихрамывала, но шла быстро, практически бежала. Даша еле поспевала за ней.

– Погоди, тебя как зовут-то?

Девушка остановилась как вкопанная и громко и отчетливо произнесла:

– Рона.

– Я хорошо слышу, Рона.

«Рона, хм, что-то знакомое. Река где-то во Франции, что ли?» – Даша с любопытством рассматривала эту ершистую девушку.

– Вечно все переспрашивают. «Как-как?»

– Необычное имя, – подумала: «И глаза необычные. Зелёные. Яркие очень. Таких не бывает. Линзы, наверное… Или настоящие?».

– Только не надо теперь – «а это полное имя? А какое полное?»

– Я и не собиралась, – Даша примиряющее улыбнулась, словно пытаясь слегка пригладить колючки новой знакомой, – а я Дарья. Ты давно в это пегасо-гарпиевское общество ходишь?

– Сегодня третий раз! Ты не думай, это поэт белобрысый только зануда такой. Постмодернист липовый. Его «перлам внимать» – лучше застрелиться… А вообще, как обсуждения начинаются – можно послушать. Рустик умеет подноготную копнуть. Всё-таки, сам рассказы пишет и даже публикуется.

Они вышли в вестибюль главного корпуса. Оказалось, что им по пути до автобусной остановки.

На улице заметно похолодало, воздух бодрил. Хотелось дышать полной грудью после душного и тесного кабинета. Да и ливень превратился в мелкую, колючую морось.

– Хватай меня под руку, – Рона раскрыла зонтик и подставила локоть, – не промокнешь.

Даша чувствовала, как локоть новой знакомой на каждом шагу проседает и вновь подскакивает вверх. «Почему же она хромает? Но от личных вопросов лучше пока воздержаться. Потом спрошу».

– А что, многие тексты читают?

– Какая-то девушка читала в прошлый раз, сама не поняла, что написала, но получилось классно. Рустик шашкой размахался, разгромил вчистую, чем-то текст не глянулся. А мне понравилось.

– А расскажи про Рустика?

– Странный немного. Мне кажется, своего рода эскапист. Личной жизни никакой. Только работа, работа. Как в универ поступил лет пятнадцать назад, так и прижился на факультете. Диссертацию, правда, в Германии защищал. И в Турции пару лет преподавал. Ездят на нём – мало лекций с семинарами, ещё дебатный клуб, журнал «Студенческий вестник», философское общество. Наше «Перо Пегаса». И переводами грузят по полной. Зря что ли, вы, драгоценный наш, пятью языками владеете.

– Ого! А ребят всех знаешь уже?

– Не, только своих, с мехмата и физфака. Их всего-то четверо. Физиков всё время тянет к лирикам. Три курса отучишься, тоже многих узнаешь.

– Я на истфаке, на первом только.

– Ну, это по одному виду понятно. Слушай, мне в магаз заскочить надо, подождёшь? – Она расстегнула куртку, вытащила из внутреннего кармана карточку. Под светом уличного фонаря на груди сверкнул крупный камень. – Я зонт оставлю.

Даша перехватила раскрытый зонтик, встала под дерево, там, по крайней мере, было относительно сухо. Рона забежала в небольшой уличный магазинчик. Женщина неопределенного возраста, закутанная в неопрятный балахон, бросила кудлатой собачонке, семенившей за ней, короткое: «жди» и скрылась за той же дверью.

Собака безропотно села перед крыльцом, неотрывно глядя на дверь.

– Ну что же ты мокнешь, хорошая? – Даша подошла с зонтиком к моське.

Кудлатая шевельнула хвостом, но отбежала в сторону, продолжая смотреть на дверь. Всё её тело выражало нетерпение и напряжённое ожидание.

– Ну ничего-ничего, вместе подождём.

В дверь входили и выходили люди, но собака сидела неподвижно. Из магазина выбежала Рона:

– Я всё, пошли!

– Погоди, тут псинка ждёт, а я её как могу от дождя защищаю.

Рона внимательно посмотрела на Дашу так, будто увидела впервые, потом молча встала рядом под зонтик:

– Посмотри, какие у неё красноречивые уши и хвост. Какая в них верность и преданность, – кивнула Даша.

Из-за двери показалась женщина в балахоне с прозрачным пакетом, набитым жестянками с пивом. Вмиг из неподвижной статуэтки собака превратилась в быстрый жизнерадостный комок счастья, что, виляя хвостом, заметался под ногами.

– Дождалась, маленькая, – улыбнулась Рона.

Они смотрели, как дворняга весело потрусила за хозяйкой.

– Дождалась, – подтвердила Даша. – Понимаешь, она бы так и час ждала, и два.

– А ты наблюдательная. Пойдём? – Рона потянула новую знакомую от магазина.

Некоторое время шли молча.

– И чего молчим? – как-то вкрадчиво и ехидно осведомилась Рона.

– М-м-м?

– Ты давно уже должна была спросить, почему я хромаю.

– А почему я должна спрашивать об этом? – ощетинилась Даша, застигнутая врасплох. – Не собираюсь в чужую жизнь лезть. Да и поняла сразу, что не стоит.

Рона удовлетворенно кивнула.

– Ну, и ладушки. Смотри, твой автобус идёт?

– Ой, мой!

– Добежишь?

И Даша побежала. Мимо витрин магазинов и кафе, мимо деревьев, с которых падали холодные большие капли, побежала по лужам и ручьям, к призывно открытой двери автобуса. Она запрыгнула внутрь, махнула Роне и невидящим взглядом уставилась в окно. Внутри у неё всё так и подпрыгивало, так и клокотало от бодрящей радости встречи с новым человеком. «Я-то добежала, – Даша сжимала поручень и подскакивала в такт рывкам автобуса, – а вот Рона успела бы?»

Вечером она пару раз писала Роне по всяким пустякам, и та быстро и кратко отвечала.

Ночью Даша долго ворочалась в кровати, прислушиваясь к каждому шороху. Сонное забытьё окутывало девушку, но стоило лишь ненадолго задремать, как она просыпалась от непонятного волнения. Наконец сон победил. Ей привиделось, что она лежит в дупле огромного дерева. У него был мясистый, гибкий, ярко-зелёный ствол, раздваивавшийся и опять свивавшийся и такие же гибкие, сочные, мягкие ветви. «Это даже не дерево, а какой-то бобовый стебель. Очень большой бобовый стебель, как из мультфильма про Джека и бобовые зёрна». В нише из ветвей было удобно и приятно, сквозь зелёную плоть струился мягкий нежный свет. «Как будто в утробе матери, и нет необходимости ни о чём беспокоиться».

Даша замерла, наслаждаясь теплотой и блаженным состоянием мягкого сонного транса. «Я как младенец в свёрнутом трубочкой зелёном листе, – мысли лениво текли сквозь сон, – но может ли такое быть, чтобы не было потребности в еде?» Она приоткрыла глаза и в полутьме комнаты увидела висящий под потолком зелёный воздушный шарик, от которого свисала ниточка к её животу.

Это видение почему-то испугало и насторожило, как будто грубая материальная реальность вдруг вторглась в хрупкий мир мечтаний и дрём, грозя разрушить его. «Ну, это брат притащил шарик вчера из кафешки. Всё как маленький.» Даша прикрыла глаза: «А ведь это подсказка! От материи – духу. Дерево питает меня, как не родившегося младенца питает пуповина матери.»

Тёплые соки текли от стебля и, убаюканная, она заснула, перебирая в памяти мгновения дня.