Читать книгу Бесконечная игра. Еще один шанс - Lao Bearolla - Страница 16

РУСЛАН. Он может любить, не требуя любви от неё, даже если она – с другими. И ему ни за что не вспомнить, что когда-то он так не мог.

Каждый её уход был ступенькой. Убрать эгоизм, привязанность, гордость, ревность; понять, что он всё равно любит. Всё простит. Может быть, поймет, хотя её ему очень сложно понять.

Каждое её возвращение было надеждой.

Она иногда казалась ему полной противоположностью. Она по-другому живет, думает, чувствует. У её Души иной опыт. Её Сила – другая. Они – два разных мира.

Когда Риммы не стало, было очень больно; но это прошло, и Руслан понял, что всё равно её любит. Он очень хотел, чтобы ей было хорошо там, куда она отправилась.

Он её помнил. Почти никогда ни с кем о ней не говорил, кроме Абсолема и Алисы. Когда он узнал A&A, он понял, что у них СЧАСТЛИВАЯ ЛЮБОВЬ, они даже не «спали» вместе, но были ближе друг другу, чем самые страстные любовники. Руслан чувствовал, что между ними есть что-то необыкновенно теплое, почти плотное. Очень нежное и одновременно сильное. Именно то, чего все ждут, о чем грезят. Любовь. И еще бережное отношение к друг другу. Понимание. Уважение.

Руслан очень любил, когда A&A приезжали в гости, ужинали у него в доме. Или прикалывались с Ричардом. Или читали, сидя в разных креслах в просторной гостиной. Они не держались за ручки и не миловались на людях, но он чувствовал, что их связь прочнее многих. Они создавали особое «поле», когда были вместе. И он об A&A грелся. Об их любовь и их счастье.

Грустил о ней, ни с кем не делясь этой грустью; работал, занимался детьми, ничего не ждал. Но если заглянуть глубоко-глубоко… хотел, чтобы она была рядом, хотел просто обнять…

Алиса обнималась с чувством, с толком, с расстановкой. С разными людьми. С ним тоже; говорила ему, что он классный, большой и теплый. Римма никогда ему ничего хорошего не говорила; по крайней мере, он не помнил. Конечно, каждый раз она «навсегда» возвращалась от Алекса со словами, что очень Руслана любит. Но в это никто не верил.

Он повзрослел и научился различать искренность и манипуляции. Он чувствовал любовь. И отсутствие любви чувствовал. Поэтому особых надежд на взаимность у него не было; умом он понимал, что Римма решала свои проблемы, что он для нее – средство. Но он принял это, потому что её любил. Думал, что она не любит или не может любовь выразить, потому что ей плохо самой.

Когда Алиса рассказывала ему про «жить, не бояться и верить, остаться свободным и сильным, а после удастся и полюбить» * (Н. К. Рерих), он понял, что это правда. Он и раньше это слышал, еще в детстве. Надо уметь устраиваться в жизни, надо быть смелым, целостным и сильным, тогда любовь – это свободный выбор, естественное состояние. Если человек слаб, подавлен, покалечен тяжелым детством, прошлым, собственными мешающими эмоциями или мыслями, вместо любви у него – поиски любви; привязанности, желание решить за счет другого свои проблемы. Такой человек может говорить: «Я тебя люблю, я без тебя не могу». Руслан часто это слышал от Риммы. Алиса говорила: «Я тебя люблю, ты такой классный».

Слова Риммы были правдой. Она его любила, как любят комфорт, деньги; она в нём нуждалась, как в лекарствах. И слова Алисы были правдой. Она любила так, как делятся счастьем, которого много внутри.

Пришло время, и Руслан понял, что он без Риммы может жить, чувствовать, получать удовольствие, делать значимые и важные вещи, любить мир, её, людей.

Сердце стало другим как будто.

Когда она уходила последние разы – он расстраивался, но больше потому, что он сам чего-то не смог, не понял, опять был не слишком внимательным. Он уже не винил себя, он понимал, что она запуталась в своих чувствах, что ей страшно там, где она живет: среди её собственного эгоизма, личных проблем и желаний; она уходила к Алексу, думая, что станет легче; всё, что Руслан мог – это оставаться добрым, чтобы она могла вернуться.

Что интересно, Алекс избрал почти такую же позицию, он тоже делал так, чтобы она могла вернуться.

Она возвращалась. То к одному, то к другому. А потом ушла совсем.

Конечно, он уставал. Было сложно от её слов, поступков, истерик. Он раньше не умел справиться с её нервностью. Каждый её приступ недовольства воспринимал как кошмар, а, наверное, надо было просто понять, что с ней происходит, не требуя ничего, обнять и любить… Просто давать… Так, как греет ласковое утреннее солнце – дарить радость, не палить и не сжигать.

Мысли об этом появились у него не сразу, он не сразу узнал, что больно бывает эгоизму; любовь просто есть. К ней, к детям, к друзьям, к людям, к девочке с колдовскими глазами. Если бы уметь открыть сердце так, чтобы почувствовать наверняка…

Но он же почувствовал!!! Сейчас прошлое вспоминает ум, размышляет ум, а сердце сказало сразу: «Иди ко мне. Я тебя обниму»; сказало это ей, девочке на берегу, так похожей на Римму. Ему надо учиться слушать сердце. Как в сказке, которую читала ему мама, а он своим детям: «Глаза слепы. Смотреть надо сердцем…»

Закрыл глаза. Расслабился, и стало тепло, светло, радостно. Оттого, что она рядом, она жива, и у них есть шанс.

Представил, как он её обнимает. Медленно, нежно. Сладко. Здесь и сейчас. Если думать о прошлом, о Римме и Алексе, – это яд; и неминуемый ад. Если думать о настоящем – это рай. Всё дело в фокусе внимания. Она маленькая его девочка, хрупкая, красивая, нежная, родная. Он так давно её не видел, так соскучился.

Зачем он раньше предъявлял претензии, учил жить, хотел, чтобы она развивалась?

Для любви ничего такого не нужно. Для любви достаточно просто быть.

Мишка оторвался от своих занятий и засуетился рядом. Он чувствовал любовь как энергию и всю хотел забрать себе. Мишка любит Руслана искренне и жадно, часто тоже как еду, по-другому не умеет. Руслан прижал его к груди, и Мишка затих.

Любви хватит на всех. Может не хватать времени, внимания; любовь не поддается измерениям.

Мишка во всех видит конкурентов, кроме Абсолема и Алисы, это и понятно: А&A дают любовь, особенную, и Мишка ей питается. Хорошая еда, чтобы жить.

Любовь нужна людям, так же как растениям земля, вода, воздух и солнце. Чтобы развиваться и расти. Без любви, или с покалеченной любовью, люди живут, но плохо. Люди выживают без любви. Они заменяют любовь тем, что получить возможно, и обманываются. Предпочитают не думать о том, что жизненно необходимое подменили навязанным или легкодоступным.

Почему никто не учит любить? Хотя… Руслана учили, и мама и папа. Жаль, он плохо усваивал уроки. В жизни сделал столько ошибок.

На пляже утром, когда Мишка и Даниэла не дали ему подойти к Рите поближе, Руслан придумал предлог; поговорил и познакомился с приемной матерью Риты, сначала просто попросив присмотреть пару минут за своими детьми, и предложив затем ответную помощь, чтобы и та женщина могла искупаться и спокойно поплавать; женщина сказала, что ей не до купаний. Еще бы – 7 неспокойных мальчишек, брошенных несознательными родителями; недолюбленные или нелюбленные вовсе…

Он всё думал про Риту; про свои чувства, её взгляды, перспективы их отношений. Почему она на него смотрела, что видела?

Руслан не считал себя старым, но и молодым уже не был. Он поседел очень рано за пару дней, проведенных в больнице, когда Ричард второй раз попал в реанимацию. Облик изменился. Это заметили Линда и Алиса. Как будто им было жаль его черных волос. Руслан и не думал расстраиваться из-за внешнего вида, а они его утешали. После всего, что случилось в его семье, ему точно было не до отражения в зеркале. Он уезжал с Линдой в тайгу, отпустил бороду, в тридцать пять выглядел лет на пятьдесят. А вокруг все были молодые, Абсолем, Линда и Алиса.

Вспомнился забавный случай. А&А приехали в гости, они часто приезжали не с пустыми руками: привозили то полную корзину фруктов, то несколько коробок с пиццей или пирожными. В тот день Алиса сказала, что у нее лично для Руслана подарок и надо выйти. Он вышел из дома – на площадке у самого крыльца стоял новенький CLS купе. Руслан к тому времени уже знал, что автопарк у Алекса большой и состоит в основном из «мерседесов», но этот был особенный. С аэрографией. «Синее небо, белые облака».

– Небесный, – гордо сказала Алиса, она выглядела очень довольной. – Тебе нравится?

– Да, здорово, – сказал Руслан. Про подарок он, конечно же, забыл, решив, что Алиса хвастается машиной.

– Тебе нравится дизайн? Модель я выбирала, и роспись по моим эскизам.

– Очень красиво.

– Мы уже прокатились, не смогли удержаться. Прикольно. Салон, кстати, светлый.

– Классно.

– Это тебе, – сказала Алиса и протянула ему ключи. – Я очень рада, что тебе нравится.

Перед ним стояла девочка, подруга его сына, дочь его любимой и его соперника, смотрела на него наивными лучистыми глазами, держала в вытянутой руке блестящий брелок и явно ждала реакции. Абсолем наблюдал со стороны.

– Я не совсем понимаю, – честно признался Руслан.

– Это мой подарок. Тебе!

– То есть?

– Я сама выбирала, ездила в салон и рисовала проекты, и всё сделали как надо – клево же получилось? Это тебе. Тебе очень эта машина подходит! – она вручила ему ключи. – Поехали кататься!

– Алиса, ты серьезно? – Руслан был в замешательстве.

– Да! Все документы в бардачке, это теперь твоя машина. Тебе нравятся диски?

Он посмотрел на блестящие диски, на спокойного Абсолема, на Алису, которая начинала проявлять нетерпение.

– Алиса, честно, я тебя не понимаю. У тебя классная машина; и аэрография, и диски красивые. Ты хочешь, чтобы я вас прокатил? – он знал, что у них с Абсолемом нет еще водительских удостоверений, и водителя в автомобиле не было.

– Это твоя машина! Это мой тебе подарок! Что тут непонятного?! – Алиса была похожа на эмоциональную учительницу, в третий раз объясняющую не очень умному ребенку, что дважды два – четыре.

– Серьезно?

– Да.

– Ты думаешь, можно делать такие подарки?

– Конечно! Я же делаю.

Руслан хорошо знал про финансовые возможности её отца. И догадывался, что Алиса не ограничена в средствах. Но это было слишком.

– А что скажет папа?

– Ничего. Он всё знает. Он помогал договориться с салоном. И с профессиональными дизайнерами, чтобы они приняли мой проект.

– И он знает, кому ты собиралась сделать подарок?

– Да, у меня нет от него секретов, и он знает, что каждый человек имеет право делать подарки кому захочет.

– Даже такие?

– А что? Или ты хотел двухдверное купе? Я подумала, что в таком варианте лучше смотрится.

Руслан посмотрел на Абсолема и понял, что Алиса всё это – всерьез. Спросил:

– Ты думаешь, я смогу принять такой подарок?

– Конечно! Во-первых, это от чистого сердца, во-вторых, это именно для тебя, модель новая, и еще цвет так подходит к голубому камню, который ты подарил Линде…

– Алиса, ты думаешь, что я буду ездить по городу на такой машине?

– А что такого? Все уже сказали, что получилось очень стильно. Тачка классная, тебе очень подходит. Ты тоже классный. Тебе только надо чуть легче относиться к жизни. И прикольнее будет, если джинсы надеть посветлее. С темно-синей футболкой, и зеркальные очки. Ты будешь вообще «вау».

К тому моменту, как она произнесла свое «вау», представление под названием «вручение подарка» смотрел уже не только Абсолем. Вышли Линда, кто-то из детей.

– Алиса, мне очень приятно, но… – начал он.

– Блин, как всё запущено! – возмутилась Алиса и почему-то принялась его отчитывать, – ты же молодой еще, в твоем возрасте надо быть легче! И нечего заморачиваться за всякие ненужные условности. Не нравится – так и скажи!

Алиса обиделась, или изобразила смертельную обиду, развернулась и ушла в дом. Он зашел следом, нашел её на кухне. Алиса нервно делала себе чай. Сначала он успокаивал Алису и говорил, что у нее получилось очень красиво, она отлично справилась с подбором цвета, у нее хороший вкус, и машина прекрасная. Потом Абсолем, Алиса и Линда успокаивали его и убеждали в том, что он может принять такой подарок и использовать по прямому назначению.

Тогда ему было тридцать пять. Сейчас сорок. Прошло пять лет. Родились Даниэла и Мишка. Не стало Ричарда. Исчезла Линда. Память вела себя странно.

Не научился он за эти пять лет относиться к жизни легче, и не стал моложе.

На «мерседесе» с кодовым названием «небесный» он несколько раз прокатился с Линдой; ему было не очень уютно от того, что автомобиль не скромный, если не сказать больше. Немного проще стало, когда появились на свет Майкл и Даниэла; он тогда сбрил свою бороду через несколько часов после их рождения. И не отвлекался на себя больше, думал о детях, занимался детьми, уже не замечал, какую машину он берет из гаража, чтобы ехать с малышами в бассейн или на пикник; стал чувствовать себя лучше, он был счастлив.

А потом… Потом происходило что-то еще, до того, как исчезла Линда, и это он помнил плохо; казалось, его память, желая избежать ответственности, как трусливый преступник, путалась в показаниях. Руслан не мог точно вспомнить, чем он занимался последние четыре года и отчего он так безумно устал. Он не мог объяснить себе часть своих поступков, в том числе юридически значимых. Было не ясно, почему он приехал именно на этот курорт с детьми. Отдохнуть? Было не ясно, почему в доме, где он жил раньше, теперь шли работы по оборудованию нового реабилитационного центра. Было не ясно, почему этот дом был таким большим. Он не помнил, где он собирался жить сам. Он не помнил даже с кем! Он хотел бы пройти обследование и узнать, что происходит с его мозгом, но маленьких детей оставить было не на кого.

Ему казалось, что у него есть еще дети, но их не было рядом – он думал, что сходит с ума; самостоятельно сделав запрос о составе семьи, он узнал только, что Ричарда и Али нет больше в живых и он отец маленьких Майкла и Даниэлы. Он решил, что все эти фокусы памяти – последствия стресса и нервного истощения из-за смерти Али и Ричарда. Он поручил начальнику службы безопасности организовать поиск пропавших Линды и Абсолема. А сам решил отдохнуть, чтобы восстановиться. Должно быть так. И теперь он здесь, встретил на берегу моря девочку, от мыслей о которой меняется состояние и сердце начинает биться чаще.

Она снова появилась в его жизни, и на душе становится необыкновенно светло и легко. Это Она. Она жива, она рядом. Пусть в паре километров, это так близко.

И если бы он был смелее и увереннее в себе, он бы сел сейчас на тот «мерседес». Приехал бы к ней. Увез бы её…

Но Рите 16, ему 40. Руслан сомневается в возможности того, что это на самом деле может быть она и в своих собственных чувствах; если это она – он сомневается в реальности происходящего. Автомобиль с белыми облаками стоит в другой стране, в гараже. А Руслан сам, в футболке, измазанной фруктовым соком, потому что Мишка после обеда полез обниматься раньше, чем вымыл руки, в гостиничном номере, пытается уложить детей на дневной сон. Тот еще «принц на белом коне».

А в сознании, как кровь в висках, пульсирует её новое имя…

РИТА. Рита сидит на скамеечке под деревом, у маленького домика. Ирина Ивановна арендовала его на лето. Некоторые дети зовут Ирину Ивановну мамой, но не все. Рита с ними недавно, все ей чужие, всем она чужая. Но приемная семья, в которой Рита сейчас, – это лучше, чем детский дом. Намного.

О красивой жизни Рита знает по телесериалам. Своей – у нее нет, жизненных перспектив тоже. Есть деревня, куда предстоит вернуться, чужие люди вокруг, несчастные и никому не нужные дети, ворчливые соседи. Лето закончится, начнется школа, а потом? Училище и обслуживающая профессия. Ирина Ивановна говорит, можно стать продавцом. Рита не понимает, зачем такая жизнь. Снимать комнату в городе и сводить концы с концами?

Летом по улице в их деревне проезжали машины с городскими. Молодые, старые, с детьми и без, большими шумными компаниями или маленькими тихими, они направлялись на озеро – купаться.

Они приезжали и уезжали, а Рита оставалась.

Ощущение – словно в болоте, каждый день одно и тоже, тоскливо, скучно, по улицам ходят коровы и курицы, оставляя на дороге пахнущие продукты своей жизнедеятельности. Грязь, асфальт с ямами, если дождь – то гигантские лужи. Резиновые сапоги, калоши, вечно пыльные куртки, огород с сорняками, магазин, в котором мало фруктов и много дешевого пива, ругань, мат.

Из хорошего были только цветы, но мальчишки могли начать играть в мяч прямо рядом с клумбой, и цветы ломались. А по телевизору показывали девушек в длинных платьях и изящных туфельках. Любовь. Счастливую, и не очень.

Как же Рите хотелось любви!

Хотелось хорошо обставленный дом, где всё чисто, никто не галдит и не бросает на пол грязные штаны; ей хотелось иметь хорошую одежду, красную помаду «Lancôme» или «Christian Dior»; попасть в салон, выйти оттуда преображенной, красивой и счастливой; встретить мужчину, который будет её любить и заберет из этого ада.

Подобное часто показывают в кино. В деревне ничего такого не бывает. Там и людей-то мало. Осенью пропадали даже машины с отдыхающими. Оставался только телевизор. И полная безнадежность. Такая, что хотелось лечь и умереть, и ничего не чувствовать.

Сейчас каникулы, лето. От государства семьям с приемными детьми полагалась помощь, и они могли поехать на море. Ирина Ивановна нашла маленький домик недалеко от пляжа, с кухней, примерно, как у них в деревне. Собственно, и тут – деревня, с коровами и свиньями, только вместо картошки – кукуруза, больше вишни, и рядом море. На пляже, вдоль которого, как сорняк, растет цикорий, бегают собаки и визжат дети. Почти всегда ветер. У берега камни. Волны. Ничего хорошего.

Но сегодня… Рита увидела мужчину; он не делал ничего необычного, сидел у моря с детьми, и всё же был особенный. Привлек её внимание, как будто что-то внутри кольнуло и заставило посмотреть.

Красивый. С хорошим телом. Как в кино. Широкоплечий. Загорелый.

Никаких признаков его принадлежности к кинобизнесу не было: ни фанатов, ни охраны поблизости. Но он сильно выделялся среди остальных. Риту почти физически к нему тянуло.

Она вспоминала, как он на неё смотрел, как к нему подошел мальчик, маленький, крепкий, очень смуглый, и они начали обниматься. Большой мужчина и маленький ребенок. Ей видеть это было неприятно и больно.

Рита пошла к морю, не купаться. От отчаяния. Хотелось утонуть.

Такой, как он, обязательно бы спас, если бы она тонула. Вынес бы на берег на руках. Делал бы ей искусственное дыхание. Может быть. Она шла к морю, и он пошел за ней, но следом привязались два ребенка. И откуда только берутся дети?

Рита не помнила своих родителей, ничего о них не знала. Другая девочка из их приемной семьи не поехала на море, потому что была беременна, от парня с соседней улицы. Они переспали, никакой особенной любви или страсти, просто секс. Интересно, где они это делали, в грязном хлеву? Теперь будет ребенок. Который не нужен отцу, и не очень нужен семнадцатилетней матери – побочный эффект секса в сарае.

Что ждет Риту? Кто-нибудь небритый в грязных сапогах затащит её на сеновал, а потом ей придется всю жизнь чистить сапоги, которые бесполезно чистить из-за отсутствия в деревне асфальта, и убирать за коровами? Зачем ей такая жизнь?

Мужчина с пляжа не выходил из головы. Он был из другой жизни, и он был хорош.

Как бы она хотела быть с ним, почувствовать его силу, ощутить его тяжесть сверху.

Он ей понравился даже когда сидел, а когда встал – и вовсе смутил её разум. Высокий, стройный. Но эти сцены с детьми! Он, с такой фигурой, отлично смотрелся бы среди спортсменов, пловцов, или в команде отважных спасателей. И что он сделал? Зашел в море по колено, уселся там и забавлял там детей, как добропорядочная няня из сериала. Рите видеть и вспоминать это было невыносимо. Он любил детей очень просто и конкретно, он играл с ними. В мяч. Уделял им время. Все дети в приемной семье оказались с Ириной Ивановной потому, что у родителей не было на них времени. Кто-то выбрал вместо детей алкоголь, кто-то нарушил закон, а кто-то бил орущего ребенка, чтобы не мешал, за что лишился родительских прав. Рита не видела раньше взрослых людей, которые бы тратили время на игры с детьми.

Ирина Ивановна заботилась о них: готовила, кормила, одевала, покупала игрушки; кричала за то, что они опять разбросали вещи или не убрали за собой посуду. Учителя учили. Врачи лечили. А играть с детьми взрослым было некогда. Мальчишки играли друг с другом. Рита никогда ни с кем не играла. Не умела, не хотела.

Она хотела любви. Настоящей. Физической. Ощутимой.

Риту мучили мысли о том, от кого у этого мужчины дети. Кто та счастливая красавица, родившая ему смуглого мальчика и девочку с нежными пепельными локонами? Как он обнимал и ласкал её за девять месяцев до того, как появились на свет такие разные дети? Почему они такие красивые и такие любимые? Как бы Рите хотелось, чтобы он был свободен, чтобы девочка оказалась не его ребенком, – но маленькая девочка кричала на пляже «папа», на иностранном языке, делая ударение на последний слог; и мальчик, не мог быть племянником или сыном друга, он был очень на своего отца похож. И, как черное от белого, отличался от девочки. Может быть, дети от разных женщин?

Она даже имени незнакомца не знала, но ревновала безумно. Ей хотелось вычеркнуть из жизни всех его женщин и самой быть с ним, уехать с ним, сбежать с ним от Ирины Ивановны, хотя бы просто переспать с ним. С ним первым, здесь.

Она ведь ему понравилась, он ведь её заметил!

Может быть, он – её шанс. Если бы только она оказалась с ним наедине; чтобы он без детей, и она без сопровождения и надзора – она бы смогла его соблазнить, он бы не устоял.

Но он с детьми, и, если завтра и появится на пляже, рядом с ним будет женщина, такой просто не может остаться один, и Рите придется грустно смотреть на чужое счастье, а потом вернуться туда, где её ничего хорошего не ждет.

Отчаяние. И всё же…

Ею овладевали желания, и она мечтала об итальянских босоножках на высоком каблучке, изящном платье с тонкими бретельками, и представляла рядом с собой мужчину. Красивого мужчину на шикарной кровати, и чтоб кровать с резными ножками и темным шелковым бельем, бокал вина, свечи… Теплые сильные руки, которые нежно её обнимут. Она хотела, чтобы мужчина был высокий и стройный, с телом атлета, черными глазами, в которые можно смотреть долго. Воспитанный, аккуратный, сильный и нежный, властный и внимательный, обеспеченный и надежный. Такой же, как этот, на пляже. С приятным голосом. И чтобы нашел для нее ласковые слова.

Всё прекрасное из того, что она видела раньше, было только картинками в журналах или кадрами на экране телевизора. А здесь, на этом необорудованном пляже, мужчина был самый настоящий, его можно было потрогать, погладить, провести рукой по спине, прижаться к его груди.

Если бы только у нее было новое обтягивающее платье… он бы сам подошел, обнял, поцеловал в плечо, коснулся бы горячими губами её шеи, а она бы чувствовала его дыхание и колючие щетинки на щеке, запускала пальцы в жесткие коротко стриженные волосы, а он бы Риту раздевал, она бы раздела его, но не сразу, а потом… потом – ночь, страстная, жаркая, южная, нежная…

Мальчишки галдели во дворе и кидались косточками слив. Случайно попали в Риту и засмеялись. Рите стало обидно. Так хотелось, чтобы её защитил кто-нибудь. От обидчиков и их глупого смеха. От её жизни.

Он рядом. Она представила, что он найдет способ, оставит детей, придумает, как успокоить жену, и в какой-нибудь гостинице они всё же будут вдвоем, целую ночь. Сладкий экстаз. И после этого счастья утро может не наступать. Лишь бы случилась такая ночь. Ей безразлично, что будет утром.