Читать книгу Личность и групповая динамика. Как каждый из нас влияет на окружающих - Лайонел Стэйпли - Страница 6

2. Классификация и концептуализация реальности

Беглый взгляд на восприятие каждого момента каждого дня даст нам представление о том, насколько наш опыт многогранен и избыточен. Еще больше затрудняет ситуацию тот факт, что каждый момент и каждый опыт уникален и неповторим. Это значит, что если мы не способны классифицировать свой опыт на основе какой-то общности, то не сможем его осмыслить. Без категоризации мы окажемся в плену уникальности момента здесь и сейчас. Поэтому так важно приводить опыт к какой-то знакомой форме категорий.

Благодаря процессу классификации бесконечного многообразия мира мы обеспечиваем некоторую непрерывность событий, наделяя этот очень сложный опыт смыслом. Но, конечно же, это очень избирательный процесс. Мы не живем в мире, где различаем все возможные сенсорные раздражители в окружающей среде, равно как не реагируем на каждый раздражитель так, будто он новый и незнакомый. На деле мы игнорируем многие из различий в восприятии, которые делают каждый объект уникальным. Система, которую мы главным образом используем для этого, – называние.

Из этого становится ясно, что объекты нашего мира не представляются нам заранее классифицированными. Категории, к которым они относятся, – это категории, в которые их поместили мы. Иными словами, будучи людьми, мы постоянно принимаем участие в процессе осмысления – это делают все люди. Отделяя один класс вещей или действий от другого, мы создаем искусственные границы в поле, которое изначально является цельным и непрерывным. Теоретически эти границы не имеют физических измерений, и тем не менее все мы относимся к ним так, будто они реальны.

Мы можем объяснить это на простом примере собак. Есть две крайности того, как люди их воспринимают: как пушистых, милых животных, друзей человека или как мерзких, злобных, отвратительных созданий, от которых стоит держаться подальше. В зависимости от конкретного уникального опыта все мы будем категоризировать собак по этой шкале: где-то между преданным другом человека и жутким монстром. Тот факт, что конкретная собака, с которой мы столкнулись в конкретный момент, не демонстрирует ни одну характеристику, которая ей приписывается, для нашего процесса осмысления не имеет никакого значения. Созданные категории, на основе которых мы разделили всех собак и которые мы продолжаем использовать, – вот что мы считаем реальным. И, разумеется, именно таким образом мы определили Питера в категорию неудобных людей.

Мир, на который мы реагируем и на который направлено наше поведение, – это мир, который мы представляем себе в виде символов. Перемены в настоящем мире должны повлечь за собой перемены в нашем представлении об этом мире, чтобы затронуть наши ожидания и, следовательно, дальнейшее поведение. Мы смотрим на мир через призму того, что мы научились ожидать, исходя из прошлого опыта о нем. Мы помещаем объекты, которые считаем схожими, в одну категорию, хотя способны воспринимать различия между ними. Давайте вернемся к примеру с собаками и представим ситуацию, в которой собака перед нами – объект, воспринимаемый в данный момент, – выглядит милым другом человека. Тем не менее наш прошлый опыт показал, что собаки – это свирепые чудовища. Вследствие этого мы продолжим категоризировать эту и всех остальных собак на основе своего опыта. Но так происходит при условии, что мы долго не встречаем в жизни милых и дружелюбных собак; в обратном случае мы можем изменить категоризацию. Без подобных шаблонов мир оказался бы настолько недифференцированным и однородным, что не поддавался бы осмыслению. В таких условиях даже слабая взаимосвязь лучше, чем никакая.

С помощью языка и слов мы накладываем на мир схему для классификации и концептуализации реальности. Данный принцип упоминают некоторые авторы, отмечающие «принимаемую за данность» природу языка. Тем не менее то обстоятельство, что нам, знакомым с собственными символами, не нужно думать о них в процессе мышления, не должно заслонять тот факт, что все эти символы должны поддерживаться обширной интеллектуальной структурой. Она состоит из набора знаний, которые составляют нашу воспринимаемую реальность. Поскольку символическое представление мира таково, каким члены конкретного общества научились его воспринимать, становится понятно, что слова в разных обществах или частях обществ используются по-разному. Иногда это приводит к тому, что язык из средства коммуникации превращается в препятствие на ее пути.

Классический пример – появление компьютеров. На определенном этапе символическое представление процессов не было похоже ни на что знакомое прежде. Молодые члены общества, не так сильно обремененные «старыми» знаниями, смогли быстро разобраться в языке и словах, использовавшихся для классификации множества компьютерных процессов, тогда как представители старшего поколения пытались найти соответствие новым данным в своем внутреннем наборе знаний и из-за этого либо сталкивались с огромными трудностями, либо создавали в голове неправильные связи. Следовательно, для многих язык оказался препятствием на пути к коммуникации о компьютерах. Подобное также нередко происходит между представителями различных областей знаний. Например, в ситуации, когда специалист одной дисциплины рассматривает человеческое поведение с социальной точки зрения, а специалист другой – с психологической, на пути к разговорам почти неизбежно возникнут барьеры.

Как уже было сказано, самость играет центральную роль в осмыслении человеком собственного опыта. Одним из процессов осмысления является восприятие, которое совсем не так просто, как может показаться из бытового употребления этого слова. В процессе восприятия мы накладываем на новые данные некую структуру, сравниваем их с набором старой информации, а потом либо добавляем их к этой информации, либо отметаем. Набор старой информации во многом похож на память компьютера; однако это невероятно сложный компьютер, который способен мгновенно сравнивать и запоминать огромные объемы данных. Он состоит из набора знаний, накопленных на протяжении всей жизни, и базируется на обширной интеллектуальной структуре. И в отношении этого процесса мы должны иметь в виду, что набор знаний для каждого человека уникален.

Понятие набора старой информации – ключевое в понимании процесса восприятия. Мы смотрим на мир через призму того, что научились ожидать, исходя из прошлого опыта. Мы осмысляем окружающий мир – внутри, не осознавая этот процесс, – сравнивая его с существующими (внутренними) знаниями. Это подтверждает важную идею психоанализа, согласно которой самая ранняя история человека наиболее значима с точки зрения того, каким этот человек будет в дальнейшей жизни, не только потому, что это основа для всего последующего, но и потому, что раннее прошлое во многом предопределяет то, как будет восприниматься вся будущая жизнь. То, как мы реагируем на определенную ситуацию, во многом зависит от того, как мы научились ее воспринимать.

Проясню: будет полезно, если мы рассмотрим аргумент теории объектных отношений о том, что главной чертой человеческой психологии является стремление к формированию отношений. Первые объекты, с которыми мы встречаемся, – это мать и другие члены семьи. Как и в случае с объектами, которые мы классифицируем как собак, мы также классифицируем человеческие объекты. Например, если упростить, предположим, что мать можно отнести к категории добрых и любящих, а отца – жестоких и бессердечных. С этого момента, сталкиваясь с другими авторитетными женщинами, мы можем определять их в категорию добрых, любящих и, как правило, готовых помочь; сталкиваясь же с авторитетными мужчинами, мы классифицируем их как жестоких, бессердечных и не заслуживающих доверия. С точки зрения руководителя, к которому относятся таким образом, эта ситуация может выглядеть довольно неприятной. Возвращаясь к Питеру, мы начинаем лучше понимать, как именно мы определили, что он – неудобный человек.