Читать книгу Седьмого не стрелять (сборник) - Леонид Васильев - Страница 8

1

В самую полночь во дворе промысловика Мишина залаяла собака. Иван, покинув тёплую, возле жены, постель, подошёл к окну. Раскрыв занавеску, увидел свет фар подъехавшей машины.

Он сообразил: «Должно быть – кто-то из охотников приехал по разрешению районного охотоведа». Так бывает часто. Включив свет в сенях, хозяин пошёл встречать гостей.

– Кого это на ночь чёрт прислал? – недовольно проворчала жена.

– Не знаю, по телефону сообщили, что кто-то должен приехать караулить медведя – на приваде.

Выйдя, Мишин увидел знакомого и воскликнул:

– Что-то вы, Юрий Иванович, припозднились, аль, запутались в сетях лесных дорог?

– Дороги мы знаем, – отвечал Павлов, – но, видишь ли, уважаемый, сегодня был юбилей нашего мясокомбината, мне как директору полагается быть с коллективом работников, а их у меня сотни. Сам понимаешь – поздравления, подарки, банкет, а дни стали короткими, темнеет быстро.

– Юрий Иванович, обратился к директору водитель, – продукты в дом заносить, что ли?

– Всё, что привезли, заноси! – бархатным голосом распорядился шеф.

Переступая порог дома, и чтобы не задеть головой о верхний косяк, Юрий Иванович пригнул голову и боком вошёл в горницу. Фигурой он коренаст, лысоват и, как полагается солидному руководителю – полноват.

Мишин, оценивая внешность гостя, предположил, что ремни патронташа на его фигуре не сойдутся, а также обратил внимание на его низкий Шаляпинский голос.

Только в доме на свету, Мишин разглядел второго гостя: он высокого роста и худощав, с длинными, зачёсанными назад волосами и длинным тонким носом на бледном пугливом лице. Ладони узкие, с длинными, как у музыканта, пальцами.

Марья Ивановна, жена промысловика, приодевшись и причесавшись, разогрела сваренные в русской печи щи из зелёной капусты со свежей свининой. Запах щей своим фантастически колдовским ароматом заполнил горницу, у гостей вызвал голодную слюну.

Важный гость, глянув на гостеприимных хозяев, поставил тяжёлую сумку на стол, освобождая её содержимое, вполголоса сказал:

– Эти гостинцы – продукция нашего мясокомбината; вот консервы из свинины, а это тушёнка из говядины, а также разные сорта колбас, сыр, сгущёнка.

Хозяйка, разливая по тарелкам щи, растерянно глядя на всё это богатство, не зная, что сказать, только часто-часто моргала глазами.

Наконец, праздничный стол украсила бутылки виски и коньяка. Директор всем наполнил большие рюмки, оставив без внимания только ёмкость водителя.

На что Иван, недоуменно глянул директору в глаза, тот, уловив его взгляд, пробормотал:

– Ладно, уж, в честь уважения к хозяину и хозяйке, одну рюмку позволительно.

– Нет-нет! – Отказался Семён, я не пьющий…

– Пей! – если начальник разрешил, а то удачи не будет, – настоял промысловик.

– Ах, вот как? Это меняет дело. Я бы не хотел, чтобы мой шеф приехал домой без трофея, поэтому – выпью!

Гости, побрякивая ложками, нахваливали щи.

2

После очередной рюмки, аккуратно выбритое, лишённое изъянов лицо директора порозовело, сделалось добрее. Русые усы и брови его, подобно крылышкам пташки, при разговоре стали вздрагивать, будто пытались взлететь.

Павлов, жалуясь, рассуждает:

– Боже, как хорошо-то здесь в лесу. Это у вас у лесных аборигенов нет проблем. А моё большое хозяйство, в котором десятки тысяч голов свиней, коров, быков, сотни тысяч гектар плодородной земли, кормит народ страны. И всем этим – и людьми, и работой цехов надо руководить. Ох, как я устал!..

Хочется отдохнуть, надышаться лесным воздухом, выспаться. И хочется добыть на стену трофей. Практически я могу купить любую шкуру, но она добыта не мной и потому мне не интересна. От неё нет памятного момента, тех ощущений, которые охотник переживает в момент добычи зверя.

После очередной рюмки виски или коньяка, что было уже всё равно, разговор пошёл на тему предстоящей охоты. Юрий Иванович, прищурив глаз под неспокойной бровью, говорил:

– Ты, Иван, теперь над нами начальник. Мы же – теперь твои подчиненные!

– Да, – подчиненные! – воскликнул Семён.

– Подожди ты, – одёрнул Семёна Павлов.

– Ты, Иван, без всякого стеснения командуй, что нам делать, как нам вести себя в ситуациях на промысле в условиях её безопасности.

– Да, безопасности!..

– Да подожди ты! – снова одёрнул шеф Сеньку.

– Не волнуйтесь, вы Юрий Иванович, – успокаивал промысловик, – на вышке ждать зверя совершенно безопасно. Лесной медведь по металлическим ступенькам на вышку не залезет. Разве что сможет какой-нибудь циркач, но у нас такие медведи – не водятся. В цирке-то медведи и на мотоциклах гоняют, и на велосипедах.

– Ты, промысловик, зверей лучше нас знаешь, – просит Юрий Иванович. – Расскажи нам о медведях, про жизнь и вообще. Мы городские мало что знаем о братьях наших меньших.

– А что рассказать-то, что именно?

– Нас интересует всё и всё! – рубанул ладонью воздух Семён.

– Хорошо! – согласился Мишин.

Несмотря на поздний час, спать охотникам не хотелось, кроме давно ушедшей в спальню Мариванны.

За многие годы жизни в лесу промысловик Мишин много чего видел, о многом знает. Он стал рассказывать:

– В наших лесах медведей много. Есть очень крупные, есть и поменьше, но те и другие – хищники сильные. Они к зиме готовятся всё лето, копят жир под меховую шубу. Вот он накопит жиру и может спать спокойно до самой весны. Жир и греет, и питает, а под вой вьюги так спокойно спится.

– А правда, что медведь зимой лапу сосёт? – спросил Сёмён.

В захмелевшей голове Ивана шевельнулась шутка, как бы подмигнувши себе, он продолжал:

– Сосёт, но только с мёдом, а без мёда невкусно! – и, сдвинув брови, посмотрел охотникам в глаза. По внимательному выражению лиц собеседников было видно, – шутка прошла на полном серьёзе.

– Зимнюю квартиру медведь себе строит заранее, – продолжал промысловик.

– Двухкомнатную – или однокомнатную? – переспросил Семён.

– Скорее, однокомнатную, – продолжал Иван, – хватает и такой потому, что зимой они к друг другу в гости не ходят. Во-от, значит, подкопает Мишка землю немного, чтобы яма получилась поглубже, и начнёт в ней постель мастерить. Нарвёт целую охапку мха и идёт на задних лапах, а мох несёт в передних, как человек, в руках. Ещё с ёлки когтями коры надерёт и всё в яму положит: вот те и квартира благоустроена. Потом для маскировки натаскает веток, приткнёт их к выворотню, как к стене, сам под эту крышу влезет и затаится, больше не выйдет до самой весны. Потом берлогу снегом занесёт, и только иней на ветках показывает, где хозяин лежит – дышит.

– Вот это очень ценная информация, по этой примете можно берлогу найти, – воскликнул Юрий Иванович. Однако представить трудно, как тяжело Мишке полгода жить без еды и пития.

3

После ночной «подзарядки» городские спали до полудня. Однако проснулись сами. Водитель, выйдя во двор глотнуть бодрости, обхватил руками штакетину забора и, придерживаясь, блаженно закрыв глаза, бормотал.

– Вот она, вот она!..

– Что, значит – вот она? – спрашивает Юрий Иванович.

– Вот она – разница!.. Вчера было оченно хорошо, а сегодня оченно плохо. Шеф, говорят, в такой ситуации помогает «опохмелин».

– Ты на что намекаешь, Семён?

– Всего-то на сто граммов коньяка, – жалостливо пробормотал водитель.

– Просмотрел я тебя вчера, вот и болеешь, а сегодня повезёшь меня на зверя, никаких тебе – опохмелинов. Понял?

– Да, шеф, понял шеф!

– Так-то. Что директору позволительно, то подчиненному – что-о? – намекал шеф.

– Что? – переспросил Семён.

– То подчиненному – нельзя! – разъяснил директор.

Их разговор прервала хозяйка:

– Мужчины, идите полдничать!

– Айда, Семён, на обед, покушаем, а ужинать не придётся. Я буду на охоте. Дождусь медведя, а утром будем жарить печёнку.

За столом обсуждали план охоты. Промысловик предлагал:

– До вышки не доедем с километр: дальше нельзя, зверь почует, а дальше пешком; во время ходьбы не кашлять, не чихать! Далее, мы провожаем Юрия Ивановича до вышки, он поднимется в будку и, зарядив карабин, и проверив оптику, остаётся ждать зверя. А я пойду домой пешком, – закончил инструктаж Мишин.

– А я, куда я пойду? – спросил Семён, глядя на директора, – может, от греха подальше, я уеду вместе с Иваном?..

– От какого такого – греха? – осведомился директор.

– В моей машине двери не запираются, вдруг ночью какой-нибудь медведь в кабину залезет, а я по ихнему разговаривать не умею, – промямлил Семён.

– Ничего, научишься, – пробасил шеф, – или сиди молча.

По узкой извилистой тропинке, стараясь не шуметь, охотники приближаются к вышке. Впереди, показывая дорогу, идёт промысловик, за ним, тяжело дыша, шагает шеф, а за шефом, с его тяжёлым заплечным мешком, оглядываясь по сторонам, идёт Семён.

За частоколом стволов леса показалась поляна, а на краю её, на металлических трубах возвышается будка для охотника. Она построена из алюминиевых, покрашенных в зелёный цвет листов, будка внутри обшита утеплителем. По сторонам окна – бойницы. В такой постройке – поставь газовую плиту и можно варить пельмени. И когда охотники подошли к вышке шагов на тридцать, увидели медведя. Он пришёл раньше и, не оглядываясь по сторонам, рвёт клыками мясо павшей коровы, трещат рёбра.

Промысловик, схватив Юрия Ивановича за руку, шепнул:

– Вот он – медведь, стреляйте!

Шеф дрожащими руками сорвал с плеча карабин, прицелился в бок, и нажал на курок: раздался щелчок.

Медведь встал на дыбы, замер, опустив мускулистые лапы, как у штангиста руки, посмотрел в сторону людей.

– Что это, – осечка? – спросил Мишин.

– Нет, – забыл вставить патроны, а патроны в кармане рюкзака – рюкзак на плечах водителя Семёна.

– Сёмён, давай сюда патроны!

Мужики обернулись, а от Семёна и след простыл.

– Где, этот? – замешкался шеф.

– Семён, что ли? – переспросил Иван.

– Да!

– Только здесь был!..

Водителя обнаружили в машине.

– Горе-водитель, и зачем я тебя взял с собой, лучше бы взять своего заместителя, но у него свадьба – сына женит.

– Да, уж, – на первый выход не повезло. Но отчаиваться не стоит – целая ночь впереди, – успокаивал Мишин.

Восхищённый увиденным, директор взволнованно говорил:

– А зверь-то, каков? – таких экземпляров… в зоопарке не увидишь.

– Это точно! – поддакивал Мишин, – медведь вымахал кило на четыреста. Шкура его всю комнату когтями охватит.

– Что делать-то будем? – вздыхает Юрий Иванович.

– Не всё потеряно, охота только начинается, поднимайтесь на вышку и ждите. Придёт трофей-то, проголодается и снова придёт!

4

В лесу ещё было светло. Над останками животного низко летают чёрные коршуны, громко оглашая лес неприятными каркающими звуками.

Юрий Иванович, сидя наверху, в тесной будке, подобно кукушонку, поглядывает, то вниз – на приваду, то просто по сторонам, где сосны, ели и осины.

Шеф испытывает одиночество, а предстоящая ночь, чреватая неизвестностью, нагоняет страх. Вскоре на рядом стоящую осину сел темно-бурый глухарь. Он, встретившись глазами с чудаком в окне, стал спокойно склёвывать и жевать подвяленные осенью листья осины.

Постепенно темнота заполнила всё вокруг, директор, просидевший в ожидании зверя несколько часов, проголодался. Прислушиваясь к ночным звукам, он включил карманный фонарик, достал из рюкзака продукты, очень плотно закусил, на душе повеселело, страхи исчезли, а то, что для употребления стало непригодно, шеф выбросил в окно, освободив будку от мусора.

Говорят, медведь неуклюж, идёт, косолапит, а ведь ни сучок под ногой не треснет, ни травка не прошуршит. Идёт, переваливается, голова вниз. Ищет, чего? Еды разумеется. Крупный медведь до пятисот килограммов весит. Легко ли такой громадине насытиться травкой. Он, конечно, и мясом побалуется – если встретится ящерица, лягушка, птица на гнезде с яйцами и птенцами. Где есть медведи, скот в лес гонять небезопасно: соблазн велик. Рассказывают такой случай.

Заломал медведь корову. Охотник на дереве устроил настил (лабаз) и сам на нём с ружьём устроился, ждёт. Солнце садится, от коровы попахивает, портится мясо в жаркую погоду – самый вкус для медведя. На поляну заяц выскочил, присел и вдруг в кусты шариком – испугался. Чего? Перевёл охотник глаз на тушу, и дух у него захватило: медведь – то уже на ней сидит и аппетитно ест. Под вышкой прошёл, а охотник не слышал. Вот вам и косолапый.

…Сидит директор в своей каморке, хорошо ему, давно мечтал побыть наедине с природой, с её непознанными тайнами. Шеф сыт и в тепле, конечно, в его комнатушке нет туалетных удобств, но зато и не нужна вытяжная вентиляция, лесным воздухом не надышишься, он целебен во все времена. Юрий Иванович, как часовой на посту, службу несёт исправно – со сном борется, прислушивается. В лесу тихо, как в погребе, но веки тяжелеют, глаза слипаются, но мозг работает. В голову всё какие-то думы о производстве лезут, переживания. И вдруг, что такое? Перед глазами появились коровы. Не две, не три, а целое стадо, даже больше тысячи. «Вот те на-а! – восклицает шеф, – и быки пришли с пастухами на хребтах». А на коровах, в белых халатах сидят доярки. Коровы человеческим голосом кричат: «Хозяин, даёшь новые фермы, тёплые стойла, у нас телята мёрзнут!..» Быки требуют увеличить норму хлеба. Мужская работа по увеличению поголовья коровьего стада, достойна хорошей, калорийной еды!.. «Эй, директор, – мычат быки, слезай, давай корм, а то забодаем!»

Юрий Иванович, волнуясь, нервно дёргает конец галстука, он хочет что-то сказать, но рот не открывается. Наконец, он крикнул так, что в лесу проснулось эхо:

– Граждане коровы и быки, напрасно вы бастуете, зря пришли на несанкционированный митинг с требованиями. Ведь, помещения, в которых вы сейчас живёте, построены по установленному госту, согласно проектной документации. Государственная комиссия всем построенным фермам и другим помещениям дала оценку: «хорошо»!

Директор, глотнув из стакана водички, ещё хотел что – то сказать, но, выглянув из окна, стада не обнаружил, но по лесу раздался рокот моторов. И вот меж деревьями появились медведи на мотоциклах. Медведи, которые меньшие ростом, крутят педали велосипедов. Звери окружили вышку. Моторы разом стихли. Юрий Иванович услышал знакомый голос, выглянул в окно: там, внизу, в медвежьей шубе стоит его водитель Семён и своим друзьям говорит: «Если добром коньяк не отдаст, я вытащу его из будки и брошу вам на растерзание». «Эй, там наверху. Гони коньяк»! – кричал Сёмка, и сотни алкашей повторяли его слова.

«Ага, нашли дурака! – крикнул в ответ шеф, – золотая жидкость и мне по нутру».

Семён в шкуре зверя оказался за дверью будки и стал ломать дверь. Директор, склонив голову к щели в дверях, крикнул хулигану: «Незаконное вторжение в чужое жильё карается по закону»!

«А нам плевать на твой закон» – злился Семён.

«Тогда я вынужден стрелять»! – предупредил шеф Семёна. Но голос Семёна уже раздавался внизу, со своими приятелями:

– У него двери надёжно заблокированы, так его не взять, давайте сюда подъёмник – живьём брать будем!

Внизу нарастало недовольство: «Сам-то коньяк пьёт, колбасой обжирается, а мы – медведи, полгода еды вообще не видим».

Появился кран, с выдвигающейся стрелой. С помощью её в городах на столбах меняют лампочки уличного освещения. Водитель поддал газу, подъёмник пошёл вверх…

Утром промысловик Мишин с водителем Семёном в приподнятом настроении, с мыслью о свежей печёнке, подошли к вышке. Иван по лестнице поднялся наверх. Дверь будки закрыта изнутри, а за дверью раздаётся богатырский храп. Иван глянул вниз под вышку. Там на земле валялись две опорожненные бутылки от коньяка.

– А крепкий мужик-то, Юрий Иванович, – подумал Мишин, – богатырь. – И решение принял правильное, – зачем кого-то убивать, лучше подальше от всех удалиться и по-человечески отдохнуть на природе в одиночестве. Сохранив в лесу «брата» меньшего.