Читать книгу Провинциальная трагедия - Леонтьев Лев Николаевич - Страница 22

Вазирыч вошёл в квартиру. Тихо.

– Фарид!.. – окликнул он. Сын не отозвался.

«Может, задремал, лёжа на кровати с умной книгой в обнимку?..»

Толкнул дверь спальни. Пусто. Значит, на учёбе. В груди невольно шевельнулось чувство гордости за сына: факультет журналистики МГУ. Второй курс, ни одной оценки ниже «отлично»!.. Красавец!.. Да, надо было узнать, дома ли он, прежде чем подниматься. Вазирыч проезжал мимо и решил повидаться с сыном, а то уже почти полгода никакой информации, даже не созванивались: мобильник Фарида неизменно вещал о том, что хозяин не может принять вызов, домашний телефон тоже не отличался разнообразием, и слух Вазирыча услаждали лишь длинные печальные гудки. А поговорить с сыном очень хотелось. Устал отец от неопределённости их отношений, измучился. «Всё! – решил он. – Разговор больше откладывать нельзя. Уверен: Фарид поймёт, оценит мою откровенность,  любовь к нему. А то как–то не по–человечески получается. Ведь родня – ближе некуда, а совсем не общаемся. Пора положить этому конец».

Сердце Вазирыча тоскливо заныло.

Он прошёл на кухню. Обратил внимание на небольшую книжку в мягком переплёте, лежащую на столе. Олег Иванов, «Провинциальная трагедия». Открыл в том месте, где была закладка, пробежал глазами несколько строк. От прочитанного бросило в жар. Залив… Экспедиция из трёх человек: два милиционера и пожилой мужчина, муж пропавшей женщины… Ноги, торчащие из воды… Будто тоненькая иголочка вонзилась в сердце. Ноги ослабли, Вазирыч тяжело плюхнулся на стул, провёл ладонью по вспотевшему лбу. Конечно, Олег Иванов – псевдоним Фарида Адашева. Пошелестел страницами. Так, что тут ещё?.. А что дальше, в конце?..  Понятно: сын считает его убийцей. Поверил слухам, значит… Да разве были у Вазирыча сомнения на этот счёт?.. Ведь как иначе можно объяснить холодность, даже неприязнь Фарида?.. Сердце заныло ещё сильнее, иголка, безжалостно вонзившаяся в него, вошла ещё глубже, стала толще, мощнее, и вот уже будто пожар разгорелся в груди. Раскрытая книга выпала из ослабевших пальцев, шмякнулась об пол, Вазирыч сполз вслед за ней, сильно ударился головой, но боли уже не почувствовал…

Народу на похоронах было много. Обилие венков, торжественные речи… Фарид с нетерпением ждал, когда всё закончится, но надгробные излияния отцовских коллег, почти сплошь бывших министерских работников почтенного возраста, становились чем дальше тем пространнее, напыщеннее, будто им совершенно не хотелось  покидать последнее прибежище земных странников, тихое, уютное, приветливо ощетинившееся крестами и памятниками из мрамора и гранита. Амир тоже сказал прощальное слово. Не хотел, но пришлось – сын ведь, как отказаться, когда просят. Говорил недолго, но красиво, с чувством, и на глазах некоторых особо впечатлительных натур женского пола появились слёзы сочувствия. Наконец гроб опустили в жадно раскрытую пасть дышащей холодом могилы. На крышку полетели горсти земли, Фарид тоже запустил руку в пахнущий сыростью свеженасыпанный холмик, и в его ладони оказался увесистый камень. Фарид мысленно усмехнулся: «Надо же, всё по тексту!», и разжал пальцы. От послышавшегося из глубины могилы стука в душе шевельнулось удовлетворение…