Читать книгу Мой любимый домовой - Лидия Полякова - Страница 1
ОглавлениеОля лежала в своей кровати, закутавшись до самого носа. Руки, спрятанные под одеялом, крепко держали фонарик. Время от времени Оля щелкала им в нетерпении и следила, виден ли свет из-под одеяла. Очень хотелось дочитать книгу, которую она вчера тайком стащила у брата и читала полночи, пока веки не стали слипаться. Утром она долго искала укромное местечко, чтобы спрятать книжку. Теперь эта драгоценность лежала под подушкой, и Оля не могла дождаться, когда наконец-то уляжется спать Толя – ее старший брат. Он не привык укладываться рано и теперь вертелся в своем неудобном ложе из двух составленных вместе плетеных кресел с мягкими подушками вместо матраца. Легкие кресла иногда разъезжались, и Толя проваливался. Оле было смешно жалко брата. Она несколько раз пыталась уговорить его поменяться с ней местами, но упрямый брат заявил, что неудобства воспитывают характер. Когда он в очередной раз провалился между креслами и зло прорычал «тьфу ты», Оля уже не смогла удержаться. Уткнувшись в подушку и закрывшись одеялом, чтобы ее не было слышно, она захохотала так, что брат не выдержал, подскочил к ней, шлепнул подушкой по спине и прошипел:
– Хватит хрюкать, малышню разбудишь!
Но шум уже, видимо, услышали в соседней комнате, и в коридоре раздались легкие мамины шаги. Толик в два прыжка сиганул в свои кресла. Мама чуть-чуть приоткрыла дверь и тихонько спросила:
– Олюшка, Толя, вы спите?
– Мы уже спим, мамуля, – шепотом ответила Оля.
– Умнички.
Мама закрыла дверь. Было слышно, как она прикрыла и вторую дверь, в кухню, голоса там стали глуше.
– Если ты еще раз ответишь, – не выдержал Толя, – я подойду и дам тебе в лоб!
Оля возмутилась:
– Что же я молчать должна? Это невежливо, некультурно.
– Уже третий раз спрашивают: «Вы спите?» А ты, как из детского сада, отвечаешь: «Мы спим!» Если ты спишь, почему отвечаешь? Когда спят, то молчат! Поняла, деревня?
– Сам оттуда, – сразу же среагировала Ольга. – Толя был старше всего на два года, но всегда пытался учить сестренку, и это ей не очень нравилось.
– Деревня простаков, проулок чудаков, там живет наш Толька – король ду… ра…
Оля не осмелилась договорить обидное слово, а брат решил сделать вид, что не понял.
– Фу, как неудобно спать в этих креслах, – попытался он перевести разговор.
– Ничего, одну ночь потерпишь.
Теперь уже Оля не жалела брата – «деревня» обиделась.
– Им там в моей комнате удобно, – продолжал попытку к примирению Толя. – Слушай, точно на одну ночь?
– Точно, – буркнула Оля, усевшись в кровати. – Я слышала, она маме на кухне рассказывала, что дом древний-древнющий. Все жильцы из своих квартир повыезжали. Дом ужасно скрипит, а по ночам кто-то ходит.
Брат никак не отреагировал на эти страсти, и Оля, широко открыв глаза, еле слышно спросила:
– А вдруг это привидения?
Толя помолчал немного и, не понижая голоса, уверенно заявил:
– Привидения в наше время не существуют.
Оля терпеть не могла, когда ей не верили.
– А кто тогда там ходит по ночам? – не унималась она. – А еще тетя Таня говорит, что слышала голос, как будто кто-то сам с собою разговаривает. Она дверь открывает – нет никого! Она другую открывает – опять никого…
– Может, это радио у кого-то не выключено?!
– Вовсе нет! – продолжала убеждать Оля. – Она говорит, голос старческий, как будто кто-то бурчит себе под нос.
– Значит, это она сама себе бурчит под нос, или ее малыши шуточки опять устраивают. У нее Андрюшка такие фокусы выкидывает, не скажешь, что ему всего шесть лет.
Толя попытался аккуратненько лечь на бок лицом к сестренке – его заинтересовал зажатый в ее руке предмет. А Оля так увлеклась разговором, что не заметила, как стала размахивать фонариком.
– Да? Андрюшка сам струсил! Тетя Таня говорит, что к нам пришла ночевать, потому что дети боятся. Тут что-то не то! Как в книге «Тайны старого дома».
И тут Оля поняла, что проговорилась, и заметила, что брат смотрит на ее руки. Уличный фонарь, светивший по ночам в окно ее комнаты, сегодня безжалостно выдал Олю. Она быстро сунула свой маленький фонарик под подушку, сделала вид, что взбивает ее, пригладила ладошкой наволочку и улеглась на подушку, обняв ее руками с двух сторон.
– Ага, – тихо сказал брат, – попалась? А говорила, что не брала мою книжку. А ну, давай сюда!
– У меня ее нет! – Оля сильней прижалась щекой к подушке.
– Спорим, найду! – Толя уже не сомневался о месте нахождения пропавшей книги. – Как найду, дам шишку в лоб!
Оля сунула руки под подушку и ухватилась за книгу. Она понимала, что брат старше ее и сильней, но сдаваться не хотелось. Он про эту книгу три дня не вспоминал, а теперь, когда она взяла ее читать, ему, видите ли, тоже срочно захотелось!
Толя подскочил, и кресла, не выдержав, разъехались. Хорошо, что Оля не видела, в каком положении застрял он между креслами, иначе опять бы стала смеяться. Но шум услышала мама. Дверь приоткрылась, и раздался ее шепот:
– Олюшка, Толя, вы спите?
Толя замер вверх ногами. Он боялся, что мама войдет и увидит его кордебалет. Тогда она точно предложит ему спать с Андрюшкой. Спасибочки! Андрюшка во сне разговаривает и за ночь двадцать раз меняет на кровати положение «ноги-голова». И именно тогда, когда малыш спал с Толиком, тот впервые понял, что «звезды из глаз посыпались» – это не образное выражение, а звездная натура. Андрюха во сне так звезданул ему своей башкой по лицу, что Толя минут пять спросонок махал перед собой руками, пытаясь поймать разноцветные звезды перед носом. А уж нос на второй день был как у клоуна – большой и красный.
Толя замер и не дышал, пока мама ждала ответ. Наконец, дверь тихонечко прикрылась, и ребята услышали, как мама прошептала, видимо, тете Тане:
– Молчат, значит, спят. Ну, слава Богу, угомонились.
Толя разрешил себе полностью сползти под кресла и прошептал:
– Проверка закончена.
– Это не меня проверяют, а тебя, – подняла голову Оля. – Потому что ты, мама говорит, человек непредсказуемый. А- фе- рист! – по слогам произнесла девочка непонятное для нее слово.
– Не ври, она сказала «авантюрист», – хохотнул брат. – Это совсем разные вещи. И не вешай мне лапшу на уши – книгу давай!
– Не брала!
Толя подошел к кровати сестры, легко выхватил книгу из-под подушки, забрал фонарик и щелкнул сестру по лбу. Не больно, но обидно!
– Жадина! Жадина-говядина, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест! – с обидой прошептала Ольга.
– Помолчи, болтало!
– Сам ты это слово!
Толя поправил кресла, уселся и включил фонарик. Этого Оля уже выдержать не могла: ее замечательная идея с фонариком тоже ушла к брату!
– Не буду молчать! Назло не буду!
Оля покопалась в памяти, стараясь найти что-нибудь обидное, но в голове вертелась только дразнилка:
– Как у Тольки на носу ели свиньи колбасу. Ели, ели три недели, ели, ели, не доели!
Брат совершенно не реагировал, листая книгу. Оля решила не сдаваться:
– Толя-дроля карапуз съел у бабушки арбуз. Бабушка ругается, Толя отпирается: «Это, бабушка, не я! Это рыжая свинья!»
Не зная, как досадить брату, она повторила дразнилку еще раз. А когда завелась в третий раз, он перебил ее:
– Вот, нашел! Слушай! «В свои последние часы жизни дом прощается с хозяевами. Он все знает о своих жильцах, а они все знают о нем. Но если дом хранит тайну, он становится беспокойным: скрипит паркетом, стучит ставнями, шелестит обоями. А как еще он может привлечь хозяев к себе? Прислушайтесь к дому, подарите ему внимание, и он откроет вам все свои тайны»…
Брат замолчал, задумчиво глядя в сторону окна.
– Ух, ты! – прошептала восхищенно Оля. – Я еще это не читала. Слушай, – она уселась в кровати, по-турецки поджав ноги, – а может, и тети Тани дом хранит тайну?
– Конечно. Он же старый.
– А давай завтра сходим и поищем эту самую тайну!
– Все самое тайное всегда случается ночью, это во-первых. А во-вторых…
Брат перелистнул страничку книги и умолк.
– Ну? – не выдержала Оля.
– Дом завтра уже развалят.
– А ты откуда знаешь? – спросила Оля в нетерпении.
– В окно выгляни. Там уже баба приехала.
– Какая баба?
Оля тут же представила себе толстую бабу с кошелкой и почему-то обязательно с козой. Она соскользнула с кровати и на цыпочках подбежала к окну. Весь двор, освещенный одним ярким фонарем, был как на ладони. И никакой бабы с козой не было!
– Я никого там не вижу!
Толя тоже подошел к окну и ткнул пальцем:
– Вон там видишь кран?
Оля присмотрелась и молча кивнула.
– А у него на цепи висит большущий шар. Это и есть баба, – объяснил Толя сестренке. – Сегодня этой бабой по стене били-били, а толку никакого. Стекла кое-где повылетали, а стены стоят! Крепкий, видно, дом!
Оля представила, как огромный железный шар бил по стене, и ужаснулась.
– Жалко… – прошептала она.
Брат не понял, но поспешил успокоить:
– Говорят, здесь построят детскую площадку, карусели там всякие…
Оля вздохнула:
– Все равно жалко. Дом похож на старого великана. Мне кажется, что он живой и ему больно.
Вот теперь Толя понял, о чем она жалеет, и напрямую спросил:
– Ну, тогда пойдем?
– Куда? – опешила Оля.
– Узнавать тайну дома.
Оля в недоумении уставилась на брата. Ну и шуточки у него! Больше делать нечего, как сейчас, в темноте по чужому дому шастать!
– Аферист!
– Авантюрист, – поправил брат.
Оля, молча, подошла к кровати, поправила сбившееся одеяло и, нырнув в постель, отвернулась к стене.
– Идешь? – услышала Оля шепот в ухо. – А то пойду сам.
Он подошел к двери, выглянул, прислушался. Кажется, все спят.
– И никакой романтики… – недовольно прошептал он.
Сердце Оли сначала подпрыгнуло, а потом замерло при воспоминании о предыдущей романтике брата. Мама тогда обещала устроить им романтику вокруг дома под свист ремня. Не стоит испытывать мамино терпение!
– Нет, так неинтересно, – оглянулся брат. – Давай через окно. Боишься?
– Вот еще! Не боюсь, а просто не хочу! – Оля кому угодно призналась бы, что боится, только не брату. – Зачем прыгать со второго этажа, если можно спокойно выйти через дверь.
– Ага. И попасть кому-нибудь на глаза.
Толя противным голосом пропел ей в ухо:
– Мне приспичило погулять в двенадцать ночи, бессонница замучила…
– Не полезу!
– Я и не прошу!
Брат опустился на корточки перед кроватью и потянул на себя ящик, в котором хранились старые, но самые любимые игрушки. Он покопался во всех четырех углах большого ящика и вытащил веревочную лестницу. Когда-то они вдвоем смастерили ее и приспособили на даче для лазания по деревьям. Толик был Тарзаном. Оля хотела быть прекрасной индианкой, но брат заявил, что роль обезьянки ей больше подходит. Ольга обиделась и играть отказалась, а Тарзану в одиночестве не прыгалось и не кричалось на деревьях. Привезенная с дачи веревка больше года провалялась в ящике, ожидая своего звездного часа, и, кажется, сейчас он наступил.
Толя привязал веревку к трубе отопительной батареи под окном и повернулся к сестре. Оля демонстративно молчала.
– И потом ни о чем не спрашивай! – предупредил Толик сестру.
Он подергал веревку, проверяя ее прочность, и сделал последнюю попытку уговорить сестренку:
– Пять минут туда, пять минут обратно, десять минут на поиски – всего страхов-то на двадцать минут. Идешь?
Оля отрицательно покачала головой.
– Пока! Привет трусливым! – он все-таки не выдержал и поддразнил сестренку, прежде чем исчез за окном.
– Сам ты это слово! – не желая оставаться в долгу, вслед ему громким шепотом ответила Оля.
Она сидела на кровати, прислушивалась к сопению и пыхтению брата и уже жалела, что не согласилась пойти с ним. Подойдя к окну, она, крадучись, глянула вниз. Толя болтался на веревке у окна на первом этаже.
– О! Соседи не спят. Чем это они занимаются?
Он поднял голову и посмотрел, выглянет ли сестра? Оля схватила тапочек и швырнула, стараясь попасть в брата.
Ой! – услышала она и, высунувшись в окно, прошипела: «А ты не заглядывай в чужие окна!»
Она подхватила второй тапок и швырнула туда же.
– Ой! – раздалось снова. – Не буду, я пошутил. Соседи спят давно.
Толя спрыгнул на землю и подергал веревку.
– Слушай, – тихо сказал он выглянувшей сестренке, – раз тапочки здесь, может, и ты спустишься?
– И чего я тебя всегда слушаю? – вздохнула Оля. – От тебя только одни неприятности!
Она бурчала, но остановиться уже не могла: тайна дома была сильнее всех будущих неприятностей. Неуклюже развернувшись на четвереньках на подоконнике, она нащупала ногами веревку, стала на ее толстый узел, ухватилась за веревку мертвой хваткой и начала спускаться, стараясь бурчанием затолкать свой страх поглубже.
– Ну влетит же нам! Точно знаю, что влетит! Аферист, правильно мама говорит, аферист ты.
Она спустилась до последнего узла и облегченно вздохнула.
– Тапочки подай!
Брат подхватил ее и поставил на тапочки:
– Привет, авантюристка! Пойдем?
Войти в старый дом не составило особого труда: входная дверь не была закрыта. Пол в коридоре действительно скрипел на все лады, ничуть не страшно, даже певуче. А вот двери в квартиры были заперты, но одна из них, как показалось ребятам, была чуть приоткрыта, и из-под нее виднелась полоса слабого света. Не сговариваясь, ребята рванули к двери, стараясь опередить друг друга. Но перед самым носом дверь неожиданно щелкнула и закрылась. Оля толкнула ее, потом навалилась сильнее, повернулась спиной и приложила силу своего мягкого места, помогая еще и ударами пяткой. Толя, молча, отодвинул сестренку и заглянул в замочную скважину, вернее в то, что от нее осталось: предусмотрительные хозяева, видно, очень любили свой замок и, съезжая, не захотели с ним расставаться. Теперь в эту дырку можно было заглянуть и рассмотреть находящуюся за дверью комнату. Ничего интересного! Она пуста, на полу разбросаны бумажки и что-то еще непонятное. В углу, вроде бы, стоит тумбочка, а на стене, кажется, что-то висит – то ли картина, то ли портрет – видно плохо.
Оля не выдержала молчания брата и, оттиснув его от двери, приникла сама к отверстию.
– Ничего не вижу. Нет там никого.
– Открывай дверь, – тут же предложил Толя. – Сильней толкай… да не шуми ты! – одернул он сестренку.
– Сам толкай и не шуми! Она, наверное, заперта.
– Не заперта, – Толя шлепнул ладонью по дырке в двери, – замка нет. Может, гвоздями заколотили? А зачем? А ну, навались!
Толя недоумевал. Неужели ему показалось, что дверь была приоткрыта?
– Стучать семнадцать раз ногой и сорок восемь головой, – фыркнула в ухо сестренка, наблюдая за его стараниями.
После сильных ударов всеми частями тела по двери Толя усомнился в том, что видел полосу света. Он присел и попытался провести рукой под дверью. Щели не было!
– Що це було? – спросил он бабушкиной поговоркой. – Мабуть, НЛО.
Толя встал, посмотрел на сестру, и они, не сговариваясь, навалились на эту упрямую дверь. То ли силы были на стороне ребят, то ли двери надоело сопротивляться, но она вдруг очень легко и бесшумно отворилась, а ребята по инерции влетели так, как будто кто-то дал им пинок под зад. С грохотом они растянулись почти посреди комнаты.
– Ничего себе, как мы тихо вошли, – пошутила Оля, – прямо шепотом.
– Ага, – согласился брат, – полгорода разбудили, это точно. Ты не ушиблась? – спросил он, услышав, как Оля вздохнула.
– Коленку разбила. Включи свет, я посмотрю.
– А где здесь выключатель? – посмотрел брат по сторонам.
– Возле двери, наверное, предположила Оля, закатывая штанину пижамы и пытаясь в сумраке рассмотреть коленку.
Но тут очень слабо зажглась лампа на потолке. Ребята заворожено смотрели на нее, пока она не стала светить так, что вполне можно было рассмотреть все в комнате.
– Лампочка сама зажглась! – еле шевеля губами, выдохнула девочка.
– Тихо, без паники. Здесь, наверное, кто-то есть. Ау! – позвал брат. – Есть кто дома?
– Ау…есть дома… – приглушенно ответил кто-то, и свет погас.
Толя встал, подошел к двери напротив и попытался ее открыть. Оказалось, что все двери в этой комнате были заперты.
– Глянь, лампа качается, – отвлекла брата Оля. – Ой, не нравится мне все это!
– Ну что ты, это от эха, – постарался успокоить сестренку Толя. – Знаешь, как бывает в горах? Крикнешь, а с гор лавина срывается. Сила звука!
– Мы же не в горах…
Толя подошел к сестренке и присел рядом.
– Коленку разбила, как начинающая альпинистка.
– Сам ты это слово, – обиделась Ольга. Ей больно, а ему все шуточки!
Толя подул на разбитое колено сестры, стараясь в темноте рассмотреть ее ушиб. Но тут лампа перестала раскачиваться и начала мигать тускло и противно, до боли в глазах.
– Щелкни выключателем, – попросила Оля, – может, лампочка нормально будет светить.
Вдруг лампа зажглась очень ярко и тут же погасла. После такой игры света Оля сначала ничего не видела, хотя и пыталась рассмотреть все, широко открывая глаза. Первое, что она начала различать, это уродливые, жуткие тени на стене. Казалось, что в углу над тумбочкой медленно вырастало чудовище, угрожающе махая не то крыльями, не то перепончатыми лапами.
– Ой, там в углу что-то шевелится, – медленно прошептала Оля, не сводя глаз с тумбочки. – Ай, – завизжала она, подскочив, – здесь, кажется, крысы, кто-то пробежал…
Она отступила назад и, натолкнувшись на брата, цепко ухватила его за рукав пижамы.
– Смотри, по стене кто-то ползет!
Медленно, с жутким скрипом отворилась дверка тумбочки, выплыли из нее и повисли в воздухе два крошечных зеленых огонька. Они качнулись вправо, влево, потом поднялись выше.
«Волчьи глаза», – подумала Оля и, судорожно задергав рукав брата, закричала:
– Включай скорее свет, мне страшно!
Толя подошел к входной двери и стал водить рукой по стене в поисках выключателя.
– Ну! – в нетерпении крикнула Оля.
– Не кричи, – отозвался брат, – выключатель не могу найти.
И тут почти над ухом раздался старческий голос:
– Можешь не искать, его там нет!
– Ой! – еще больше испугалась Оля, – кто это?
– Кто здесь? – спросил Толя, и Оля почувствовала, что брат тоже напуган.
– Я, хозяин дома.
Медленно зажглась лампа, освещая ребят, уставившихся в угол, где только что на стене уродливо извивались тени.
На тумбочке сидело лохматое существо неопределенного рода-племени в серой рубашке. Покачивая босыми ногами, оно время от времени отталкивало закрывающуюся и противно скрипящую дверцу тумбочки.
– Не мало ли вас, не надо ли нас? – скрипуче пропело существо.
Ребята молчали, рассматривая это «непонятно что». Существо шмыгнуло носом и тут же спросило вполне нормальным задорным голоском:
– И чего это вы тут раскомандовались?
– Здравствуйте, ой… – смутилась Оля, – …добрый вечер!
– Спокойной ночи! – намекнул незнакомец.
– Да, то есть нет… – Оля уже пришла в себя. – А вы кто? Сторож?
– И сторож тоже.
– Что-то я вас раньше здесь не видел, – вмешался в разговор Толя.
– А меня здесь никто не видел, – существо повысило голос, – ни раньше, ни позже.
– А-а! – осмелела Оля. – Я поняла, вы – бомж!
– Здрасьте, Настя, с чего ты взяла?
– Ну… – смутилась девочка, – одежда у вас… не очень… в общем, не модная…
– Классическая, – выделил голосом человечек и пригладил на груди свою рубашку. – Все домовые так одеваются.
Толя даже опешил от такой наглости. За кого их принимают? За малышей? Ну, уж нет!
– Знаете, не надо нам тут сказки рассказывать, – категорично заявил он. – Нет домовых, они не существуют.
Услышав это, незнакомец соскользнул с тумбочки, плавно и бесшумно приблизился к ребятам, и оказалось, что он им «в пупок дышит».
– Ну, нет, так нет, – сказал маленький человечек. – Раз я не существую…
Он посмотрел сердито, и его серые глаза позеленели от злости, потом стали желтые, как у кошки.
Толя почувствовал легкий холодок между лопатками – так неприятен был этот взгляд. Коротышка поднял голову и дунул на лампу – свет погас.
– Ой, – вскрикнула Оля, – свет включите, дяденька!
Какое-то мгновение, пока глаза привыкали, ничего не было видно.
– Мой дом, хочу – включаю свет, хочу – выключаю. Гость хозяину не указчик, – зло пробурчал коротышка где-то в стороне.
– Пойдем отсюда, – взял сестру за руку Толя. – Этот бомж, по-моему, псих.
– Для дорогого гостя и ворота настежь, – проскрипело ехидно из угла, и дверь тотчас же открылась. Но едва ребята шагнули к ней, она захлопнулась с такой силой, что зазвенели стекла окон. Толя дернул несколько раз ручку, пнул со злостью дверь и крикнул:
– Эй, дверь откройте!
– Мой дом, хочу – открываю дверь, хочу – закрываю, – ехидничал человечек в своем углу, и по стене снова поползли пугающие тени.
– Ничего, – стараясь говорить спокойно, сказал брат и взял девочку за руку, – мы не гордые, выйдем и через окно.
– Да, – храбро поддержала сестренка, – умение уже есть. Мы со второго этажа спускались, а с первого – пара пустяков, – и она потянула брата к окну.
Толя протянул руку к раме, но ставни, размахнувшись, захлопнули полуоткрытое окно, едва не прищемив ему пальцы.
– Эй ты, фокусник! – рассердился Толя не на шутку. – Ты мне чуть пальцы не отдавил! Ненормальный, что ли?
Теперь старинные ставни не пропускали ни одного лучика света, и комната потонула в темноте жуткой и устрашающей. Толя испугался, но не за себя, а за сестренку. Он всегда помнил, что она панически боится темноты и замкнутого пространства. По ночам ночничок в ее спальне выключали только тогда, когда во дворе загорался вечерний фонарь, ярко освещающий ее комнату. Толя взял сестру за руку, легко и успокаивающе сжал холодные, чуть дрожащие пальчики. Олюшка молчала, хотя ей казалось, что сердце от страха стучит очень громко.
– Мой дом, хочу – открываю окна, хочу – закрываю, – продолжал бурчать недовольно скрипучий голос. – Вас сюда никто не звал. Я и двери все запер без замков, чтобы никто не вошел, и пугать вас пытался, а вы все равно нагло лезли сюда…
Бурчание прекратилось, и над тумбочкой опять повисли два огонька. Желто-зеленые, как у разъяренной кошки. Они качнулись и поплыли навстречу ребятам.
– А теперь мне пошутить хочется… – конец фразы прозвучал весело и детским голоском. – Вы выходите, попробуйте, а я посмотрю и посмеюсь. А то что-то скучновато у меня стало… Спишь, спишь, а отдохнуть некогда! – и вслед за этим раздался многоголосый хохот. Казалось, что в комнате находятся несколько этих маленьких человечков разного возраста – смех перекатывался от старческого, скрипучего и кашляющего, до звонкого, молодого и задорного.
– Ну-ка, ну-ка, – смеясь, дразнил он, – и вашим, и нашим за копейку спляшем!
– Ах ты, малявка, – не выдержал Толя, – ну, держись! Я тебя сейчас найду, все уши пообрываю!
– Мал золотник, да дорог, – среагировал нахаленок. – Малявка – это ты про себя? А мне недавно сто пятьдесят исполнилось, до совершеннолетия всего каких-то пятьдесят лет только и осталось. Так что тебе до меня расти и расти. А насчет поискать – попробуй! Раз, два, три, четыре, пять, начинай меня искать, – самодовольно хохотнул над самым ухом Толи человечек.
В азарте Толя широко развел руки, чуть присел и, прыгая из стороны в сторону, двинулся к тумбочке, где, по его мнению, должен был находиться этот маленький нахаленок. Быстро ощупав тряпки, лежащие на тумбочке, Толик провел рукой за тумбочкой и внутри ее и вновь бросился на поиски малявки в комнате, делая обманные прыжки в разные стороны. Несколько раз он натыкался на Олю, стоящую посреди комнаты и упорно молчащую. Все двери комнаты по-прежнему были закрыты – Толя не забыл это проверить во время своих скачек. С толку сбивали появившиеся звуки: скрип дверей, шепот, шарканье шагов, шелест ветра, а может, разбросанных на полу бумаг…
– Дяденька, миленький, выпустите нас, пожалуйста, – раздался удивительно спокойный голос Оли. На мгновение тускло зажглась лампа, и Толя увидел сестренку с прижатыми к груди кулачками и сильно зажмуренными глазами.
– О-о-о! – раздалось над ухом девочки, и в сумраке над ее плечом появились два желтых огонька. – Доброе слово и кошке приятно…
Толя в два прыжка оказался рядом с сестрой, пытаясь схватить наглеца, но руки успели почувствовать только легкий ветерок.
– Но это мой дом, хочу – впускаю, хочу – выпускаю. В своем дому, что хочу – ворочу, – тихо прошелестело рядом.
И Толя не выдержал:
– Ладно, сдаюсь! Твой дом, ты – хозяин, ты – домовой.
– О! – откликнулся с радостью маленький хозяин. – Надулся, как мышь на крупу! На сердитых воду возят, а на дутых кирпичи!
Он помолчал немного, ожидая ответа мальчика, и добавил:
– Верно говорят: веселого нрава не купишь.
Ярко зажглась лампа. Толя, сощурившись от света, увидел в углу на тумбочке горделиво восседающего на куче тряпья и хитро улыбающегося домового.
– Ну, пошутил я! – еще больше расплылся тот в улыбке.
– Не долго тебе шутить осталось, сказал Толя, успокаивающе поглаживая по плечу сестренку, которая все так же стояла с закрытыми глазами. – Завтра этот дом развалят.
– Дом не развалят, пока я не выполню свою главную задачу, – сразу стал серьезным человечек, – и пока я не покину его.
Олюшка вздохнула, опустила руки и открыла глаза.
– Дяденька, миленький, выпустите нас, пожалуйста, вдруг мы здесь погибнем… под развалинами… Никто не знает, что мы здесь, – тихо попросила Оля.
– Голова б не думала, ноги б не пошли, – откликнулся домовой. – Погибнут они!
Он покачался на своей тумбочке, раздумывая над словами девочки, хлопнул маленькими ручонками по коленям и возмущенно спросил:
– И зачем мне еще одна тайна дома?
– Что вы сказали? – спросила Оля, не веря своим ушам. Все предыдущие страхи сразу же выскочили из ее головы, а душа замерла в ожидании сказки. – У дома есть тайна? Толя! Я тебе что говорила?
– Это я тебе говорил, – возразил брат и с сомнением посмотрел на человечка. – Это правда?
«Надо с этим незнакомцем держать ушки на макушке. Может, это какой-нибудь преступник здесь прячется? Или воришка? А чтоб мы не догадались, показывает тут фокусы всякие, как в цирке» – рассуждал Толя.
– Правда, что у дома есть тайна? – переспросил он еще раз.
– А чем мой дом хуже других? – обиделся коротышка. – У каждого дома есть своя тайна.
– А вы можете открыть нам эту тайну? – шепотом спросила Оля. – Мы, вообще-то, за этим и пришли.
– Как! – воскликнул человечек и подпрыгнул на своей тумбочке. – Вы пришли узнать тайну дома? Ну, наконец-то!
Он вихрем сорвался со своего места и стал бегать, подпрыгивая, вокруг ребят.
– Ух, ты! А то я тут уже завял, засох и чуть не сдох в самом расцвете сил!
Чувствуя заинтересованность девочки, он остановился напротив нее:
– Скукота полнейшая: помогать некому, мешать некому, пугать некого, шутить не с кем.
Он крутанулся на одном месте, подпрыгнул высоко и, очутившись перед Толей, сказал жалобно:
– И уйти не могу! Если я не передам кому-нибудь из людей тайну дома, то не имею права перебраться в новый дом и должен всю свою жизнь скитаться без приюта. А у меня вся жизнь впереди… если я, конечно, сегодня перехитрю кое-кого. Я еще совсем молодой, чтобы…
Тут он резко остановил себя и очень внимательно, серьезно посмотрел на ребят.
– Только что-то вы совсем уж зеленые, маленькие еще, чтобы вам тайну дома доверять, Доната спасать,… Хотя, можно попробовать… М-да, малы вы еще…
– На себя посмотри, ты тоже не старый, – улыбнулся Толя. – Сам говорил, что несовершеннолетний.
– А ты не сравнивай, – одернул его коротышка. – У нас с тобой заботы разные. Ты кто? Ребенок, ученик. У тебя все заботы на один лад – расти, учись, умней. А у домовых забот много: за порядком следи, ссоры в семье гаси, дом охраняй…
– А мне подружка говорила, – вмешалась в разговор Оля, – что их обокрали, когда все на работе были. А где в это время был домовой? Что же он не охранял дом?
– Видно, не ладили хозяева с домовым, не прислушивались к его подсказкам.
– А кому домовой передает тайну дома? – спросил Толя и удивился самому себе, чувствуя, что начинает верить этому заводному человечку.
– Кому попало, не доверит, – объяснял домовой. – Сначала человека проверит на честность, на храбрость, струсит он или нет… Хотя, человек – не орех, сразу не раскусишь…
И тут Оля кое-что решила, Толя сразу это понял по ее хитрым глазенкам.
– А вы нас уже проверили на храбрость, – заявила она. – У меня даже мурашки по коже пробежали. А когда дверь заскрипела – волосы дыбом встали!
Она весело рассмеялась, и человечек тоже поддержал ее звонким и довольным смехом.
– Правда? Правда? Ну, я же стара-а-ался! Мне, конечно, далеко до моего деда, тот был великий мастер по страхам, – доверительно обращаясь к девочке, рассказывал домовой. – У него вечером по коридору никто не ходил спокойным шагом. Только перебежками: вжик – туда, вжик – обратно.
– Он злой, значит, был?
– Почему злой? Строгий, справедливый. Он терпеть не мог, когда младших обижали, а старших не уважали. А семейка ему досталась трудная…
Оля посмотрела на босые ноги домового и, заметив, как постоянно шевелятся чумазые пальчики его ног, подумала, что малышу, наверное, холодно. Девочка подхватила его, как куклу, и усадила на тумбочку.
– Простынешь босиком, – сказала она опешившему домовому, и тот улыбнулся довольно, видно, забота эта ему понравилась.
Толя подошел и бесцеремонно выдернул из-под домового одну из тряпок, сложил ее аккуратно, положил на пол, и, предложив сестренке сесть, пристроился рядом с ней. Домовенок одобрительно следил за ним.
– Там брат сестру все время норовил исподтишка обидеть, – продолжил он свой рассказ. – А отец постоянно мать унижал. Вот дед мой и учил их, как мог. Не совсем, конечно, педагогично, как сейчас говорят, но в шок умел ввести, чтоб знали: как аукнется, так и откликнется, Он однажды хозяину… – тут домовой стал так хохотать и дрыгать ногами, что чуть не свалился с тумбочки, – … хозяину в его отчет на первую страничку сюрпризик положил. Представляешь, пришел он на работу, подает своему начальнику папку, тот открывает, а там… огромный таракан полузадушенный лапками дергает!
Домовой опять залился звонким смехом, а Оля передернулась:
– Фу! Не смешно!
Домовенок сразу насупился:
– А пусть не обижает дома никого! Сова и та своих совят хвалит: головастые, да лупастые! А он на детей кричал, мать детей своих обзывал. Из дома надо уходить так, чтобы тебя ждали, а не углы искали. Зато на улице- дед говорил- хозяин, фу-ты, ну-ты, строил из себя!
Домовенок вскочил на тумбочке, гордо выпятил грудь и выдал басом:
– Р-р-разойдись, грязь! Навоз едет!
Это было так уморительно, что ребята, не выдержав, расхохотались. Домовенок уселся и, довольный, добавил:
– Ничего, дед его хорошо учил, как надо родину любить!
– Можно подумать, – сказал Толя, успокоившись, – хозяин после этого добрее стал!
– Не стал, конечно, – вздохнул домовенок. – Грубого учить – только время зря мучить. Ну, потом дед его из дома выжил. Сколько ж с ним возиться, коли у него глаза вразбежку, а мозги набекрень? А хозяйке и детям все время помогал. Даже в сны приходил и подсказывал, что делать нужно, когда трудно было…
– А вы и в сны можете приходить? – удивилась Оля.
– Я все могу… ну, почти все… – просто и без хвастовства сказал малыш. – На то я и домовой. Кто к чему родится, тот к тому и пригодится. Ну, будем считать, что я вас страхами проверил, какие вы, видел. Могу теперь и побаловать. Какое чудо вам подарить?
Олюшка посмотрела на брата. Тот молчал и рассматривал домовенка, улыбаясь. И Оля подумала, что если попросит что-нибудь несбыточное, а малыш не сможет это сделать, то будет его очень жаль. А еще жаль испортить сегодняшнюю сказочную ночь. И тогда она сказала:
– Вы говорили, что снами управляете. Вот здорово! Я хочу побывать во сне у мамы, узнать, что ей снится.
– Эй! – повернулся к ней брат. – Ты говорила, что подсматривать нехорошо, а сама в чужой сон лезешь!
– Только без ужасов, ладно? – не обращая внимания на возражения брата, сказала Оля. – Я знаю, что любой сон можно себе заказать. Я уже это делала. Тогда что захочешь, то и приснится. Ой, а может, у меня в роду домовые были, и я тоже могу снами управлять?
– Ну, болтуха… – покачал головой брат.
– Сам болтух, – беззлобно сказала сестренка. – Я просто фантазерка.
– Фу – ты, ну – ты, – нетерпеливо дрыгнул ногой домовенок, – мало говори, больше услышишь!
– Это я от страха, – призналась Оля. – Я, когда боюсь, много говорю. А страшных снов боюсь до ужаса!
– Не бойся, – серьезно сказал малыш. – Страхов много, а жизнь одна. Иди. Это будет сон на двоих.
Он соскользнул с тумбочки, взял Олю за руку и подвел ее к одной из дверей этой комнаты. Дверь медленно и бесшумно отворилась.
– Эй, без фокусов, пожалуйста, – подскочил к ним Толя. Если с ней что-то случится, то я могу… – и он угрожающе поднес кулак к носу домового.
– О, это хорошо! – улыбнулся человечек Оле. – Иди, не бойся, у тебя замечательный брат.
Оля удивительно спокойно и без страха шагнула в темноту комнаты. Дверь тихо прикрылась, и Толя услышал удивленный голос сестренки: «Мама?»
Он подошел к двери, прислушался к голосам, доносившимся из соседней комнаты, и удивленно оглянулся на домового:
– Ничего не пойму. Как мама туда вошла?
Толя с силой толкнул дверь, но она не открылась.
– Она и не входила. Это сон, – сказал домовенок и направился к своей тумбочке.
Он влез на нее, приудобнился и объяснил Толе:
– Сон на двоих. Они обе друг другу снятся. Да ты не переживай, впереди времени не мчись. Подождешь – услышишь, поживешь – увидишь…
Домовенок помолчал немного, наблюдая за Толей, который начал нервничать. Видно было, что он боится за сестренку.
Малыш глубоко и тяжко вздохнул:
– Вот бы мне такого брата… или друга, чтобы спас меня от беды… или от смерти…
– Ты что, болен? – спросил Толя, продолжая прислушиваться к голосам за дверью. – А чего умирать собрался? Сколько лет живут домовые?
– Обыкновенные могут жить лет семьсот, восемьсот.
– А необыкновенные?
– А необыкновенные – те бессмертны, – улыбнулся домовенок.
– А какие это – необыкновенные? – заинтересовался Толя и подошел к домовому.
– Это те, кто пережил свою смерть.
– Разве это возможно?
– Говорят, возможно, – домовенок опять вздохнул. – Хотя я никогда такого домового не видел. Каждый домовой знает день своей смерти.
– Значит, он может уберечься от нее.
– Не может. Не ты смерти ищешь, она сторожит. Какая это смерть, если от нее убереглись? – домовенок недоверчиво покачал головой. – Не каждому это удается, не каждому счастье улыбнется. Счастье – вольная пташка, где захотело, там и село.
– А как домовой может стать бессмертным?
– Его должен от смерти кто-нибудь уберечь, спасти. Получается тогда, что он нужен, что без него не ладятся дела в доме и семье. Вот от такого смерть отступает, он становится бессмертным.
– Хочешь, я тебя спасу? Назови свой день, – сразу же предложил Толя.
– Нельзя открывать эту тайну, это ничего не даст, а смерть тогда обманет, и придет, когда не ждешь.
– Фу, – недовольно сказал Толя, – совсем ты меня запутал – можно, нельзя… А я тут сижу, как дурак с помытой шеей, и сказки твои слушаю. Долго там Оля ходить будет?
– Она не ходит, а спит.
– Спать можно и дома, – возразил Толя категорично. – Все! Давай ее сюда!
Дверь открылась, и вошла Оля. Вид у нее был ошарашенный.
– Кошмарики какие-то… – сказала она. – Мы с мамой ходили по мрачным темным комнатам и искали друг друга. Я кричала, звала ее, но голос у меня какой-то странный был, беззвучный. Рот открываю, кричу изо всех сил, а мама не слышит. Это ей снится? Какой ужас? Ее надо разбудить!
– Она сама проснется скоро, придет на тебя посмотреть, – успокоил Олю домовой. – У вас еще час в запасе есть.
– Тоже мне, распорядитель снов, – сказал Толя недовольно. – Не умеешь – не берись! Нагнал страха на девчонку! Не мог что-нибудь интереснее показать?
– Зачем? – простодушно спросил малыш. – Я не ваш домовой, чего стараться? Ну, ладно, – крикнул он, увидев, что ребята направились к выходу, – я умею и более интересные вещи делать.
Он сорвался с места и остановился перед ними.
– Ошибок нет только у тех, кто ничего не делает, – буркнул он, потом вдруг улыбнулся хитренько. – А может, хотите пройтись во времени? В какое время хотите переместиться?
– Прошлое, – не задумываясь, сказала Оля.
– Будущее! – поправил ее брат.
Человечек довольно потер ладошки.
– Ладно, раз не можете договориться, выбираю я. Тому виднее, у кого нос длиннее.
– У меня длиннее, у меня! – закричала Оля, потому что фантазия ей подсказала, что можно побывать в каком-нибудь дворце на балу.
– Фу – ты, ну – ты, за твоим языком не поспеешь босиком, – укоризненно покачал лохматой головой домовенок. – Никто не будет в обиде. Дайте подумать, а то сделаю, как та Дарья, у которой каждый день аварии: садит в печь пирожки, а вынимает покрышки на горшки.
Человечек задумался, потом заложил ручки за спину и стал ходить туда-сюда перед ребятами. Мордашка была у него очень серьезная. Вот он остановился напротив и испытывающе посмотрел на них. Оля нетерпеливо кашлянула, а потом еще раз, подталкивая домового к действию. Он подошел к окну и пошлепал ладошкой по подоконнику:
– Сядьте вот здесь и молчите, ни во что не вмешивайтесь, ничего не говорите и не шевелитесь.
Ребята с готовностью подбежали к окну и уселись рядышком. Малыш поднял руки, дернул на себя что-то невидимое, повернулся к лампе и дунул на нее. Свет погас, и ребята почувствовали легкое колыхание воздуха перед лицом. А когда свет опять вспыхнул, оказалось, что перед носом у них висит удивительно красивая ажурная занавесь, сквозь которую видна комната. Эта же самая комната, но какая уютная и нарядная! Удивительные обои, а на стенах портреты детей. Какая дивная скатерть на столе! Вся ажурная, и цвет такой необычный, нежный! А светильник на столе, наверное, волшебный! Как в сказке его розы слабо мерцают и покачиваются, то открывая, то закрывая лепестки бутонов.
Мелодично прозвенел звонок, и Оля от неожиданности чуть не свалилась с подоконника, но брат вовремя успел схватить ее за пижаму. Откуда-то сбоку появилась молодая женщина, подошла к двери и открыла ее. Вошел мужчина, тоже молодой, в белом халате, наверное, врач.
– Здравствуй, – сказал он и поцеловал женщину в подставленную щеку. – Ну, что тут у вас?
– Все нормально. Ты зря беспокоишься, – ласково ответила ему женщина, поправляя воротничок своего голубого форменного халата. – Днем все пили кислородный коктейль, на ночь полоскали горло травяными настоями. Утром сделаем точечный массаж – все, как ты учил.
– Умнички! У меня хорошая помощница, – сказал незнакомец, ставя на стол свой маленький чемоданчик. – Что бы я без тебя делал?
Он подошел к детским портретам на стене.
– Сколько их сейчас?
– Шестнадцать. Семь девочек и девять мальчиков. Они такие забавные и такие талантливые. Посмотри, какую мы куклу сшили! – вспомнила женщина и потянула врача за рукав в угол к тумбочке. – Похож?
– Похож, – сказал мужчина и засмеялся, – особенно нос.
Они замолчали, а ребята вытянули шеи, пытаясь рассмотреть куклу, рассмешившую взрослых людей.
– Знаешь, мне иногда кажется, что мы его выдумали, – грустно сказала женщина.
– Или это был сон на двоих, – предположил ее собеседник.
– Да. Но железная коробочка с пуговицей и золотыми монетами нам не приснилась. Она была настоящей.
– Мы взрослые люди, – тихо сказал мужчина, – а ты все пытаешься рассказывать сказки…
– И мои гаврики верят всем сказкам, – горячо перебила его женщина. – А этого Донатия просто обожают. Скажи, если бы можно было вернуться в детство, что бы ты сделал?
– Применил бы силу. А клад все равно бы нашли.
– Да. Он оставил метку возле кирпича, за которым была спрятана коробочка, – и она добавила с горечью, – если бы мы тогда не проспали…
– Перестань себя казнить, – сказал мужчина, поглаживая ее по плечу. – Это просто была шутка… наваждение какое-то…
– Нет! – упорствовала женщина. – Если бы мы пришли раньше, он был бы жив!
– Ну что ты выдумываешь, Олюшка? – ласково уговаривал мужчина. – Вспомни, когда утром мы пришли, там никого не было, кроме старой лохматой куклы.
– Толя! Мы поздно пришли! – уверенно сказала женщина. – Это был он!
И тут Олюшка не выдержала, спрыгнула с подоконника и закричала:
– Толя! Это же ты и я!
Занавеска рухнула на ее голову, а свет погас. Оля замахала руками, стараясь освободиться, и когда свет вспыхнул, оказалось, что она машет руками впустую – никакой занавески нет.
– Здравствуйте, здравствуйте, проходите, да хвастайте, – подал голос домовой. – Ты что же это уговор нарушила? Сказано было: молчать, да на ус мотать! Ну? Что-нибудь уразумели?
– Да, – расплылась в улыбке Оля. – Я, когда вырасту, буду воспитателем, а Толя – врачом. Так? А знаете, почему? У нас бабушка часто болеет, а Толя обещал стать врачом и вылечить ее. А он ее вылечит?
– А ты дала посмотреть? Трепло! – не выдержал брат.
– Сам ты это слово, – обиделась Оля, хотя и чувствовала свою вину.
– Толком ничего не узнали и не поняли, – продолжал укорять брат, а домовенок сидел и как-то нервно постукивал пяткой по дверце тумбочки.
– Ой, – виновато сказала девочка, – а можно еще раз?
– Нельзя, – вздохнул домовенок. – Два раза в одну воду не входят.
– Почему? – не поняла Оля.
– Потому, что все течет, все меняется, – объяснил Толя.
– Молодец. Мудрый слышит вполслова, – как-то невесело похвалил домовой.
– А что это за дом был? – спросил Толя. – Этот? Его что, не снесли?
– Значит, не снесли, – кисло ответил домовой.
– Так радоваться надо! Ура! – закричала Олюшка. – Старый великан будет жить вечно!
– Да ему крышу уже разобрали! – пытался унять буйное веселье сестры Толя.
– А ты для чего сюда пришел? – спросил у него домовой.
– Я? – не понял мальчик.
– Тайну дома узнать! – подсказала Оля.
– То-то и оно-то! Давай что-нибудь взамен, – домовенок протянул ладошку.
– А у нас ничего нет! – растерялась девочка.
– Что давать? – удивился Толя. – На мне только пижама, да тапочки. Даже носков нет.
– Зачем мне носки? Орехи колоть? – и домовенок грустно улыбнулся собственной шутке.
– А я вон там, на подоконнике зеркальце видела. Хотите?
Олюшка подбежала к окну, взяла с подоконника зеркальце и принесла домовому.
– Эх, – сказал малыш, рассматривая себя, – такой нос про праздник рос, а я его в будни треплю.
Он подумал немножко, почесал свой нос и сказал:
– Нет, зеркальце не подходит!
– Хотите красивую пуговицу?
Олюшка оторвала пуговицу с нагрудного кармана пижамы и протянула домовому.
– Вот это подарок! – обрадовался он. – От себя оторвала! Для милого дружка и сережка из ушка. Ну-ка, ну-ка, что это я приобрел – от бублика дырочку?
Он внимательно посмотрел на пуговицу, потом поднял ее над головой и стал рассматривать сквозь свет лампы.
– У меня уже такая есть.
– Не может быть! – сказала Оля, принимая подарок обратно. – Эта пуговица, папина бабушка говорила, реликвия. Она мне ее пришила на пижаму, потому что пуговица одна, ни к чему не подходит. Видите, в середине шарика капелька, как крошечное солнышко? И вообще, это самый настоящий янтарь. Такие пуговицы сейчас не делают.
– Я и сам с усам, все знаю. Этих пуговиц было всего две. Одну крепостная актриса подарила своему любимому – гусару Н-ского полка. Он дал клятву выкупить девушку у помещика.
– И клятву не сдержал! – вздохнула Олюшка.
– В том нет его вины. Он собрал нужную сумму выкупа и через три года прибыл в этот город, надеясь утром прийти к помещику. Человек предполагает, а жизнь располагает…
Домовой замолчал, подошел к окну, легко вспрыгнул на подоконник и провел ладошкой по расколотому стеклу. Окно и ставни распахнулись. Малыш выглянул в окно, посмотрел вправо, влево, вздохнул и повернулся к ребятам.
– Ну? – подтолкнула его нетерпеливо Оля.
– Ночью в гостиницу – она была тогда в этом доме – пробрались воры. Они надеялись поживиться деньгами гусара и убили его. Денег не нашли, а душу сгубили. Коробочку с пуговицей и деньгами мой дед берег и передал мне. Это и есть тайна дома.
Домовой закончил свой рассказ, и в комнате воцарилась тишина. Где-то в углу запел сверчок.
– Хорошая примета: сверчок поет, значит, вся семья в сборе, – вспомнил бабушкину примету Толя. Домовой грустно улыбнулся.
– А ведь она его всю жизнь ждала, – вернулась к разговору Олюшка, – а замуж так и не вышла. Когда крепостное право отменили, она уже старенькая была и пуговицу потом подарила дочке хозяев, у которых на квартире жила. Сказала: «На счастье». Так эта пуговица и переходила из рук в руки на счастье.
– Да? – оживился домовой. – Ну что, тогда меняемся?
Оля как-то неопределенно повела плечиком, и малыш сказал:
– Верну две.
Девочка рассмеялась:
– Честно?
– Где ты видела домовых врунов? – возмутился домовенок.
– Я их вообще не видела.
– Я последний из врунов. Но, честное домовое, если все будет так, как мечтаю, ни одного слова неправды никто не услышит от меня, клянусь! Ну что?
– Ладно, – сдалась Олюшка. Ей ничуть не жаль было пуговицы, а просто интересно было наблюдать за домовым, который выпрашивал пуговицу, как малыш понравившуюся игрушку, к которой был безразличен до тех пор, пока не узнал, что она нужна кому-то.
– Обмен сделан! – хлопнул в ладоши Толя.
– А не пора ли вам домой? – вдруг спросил домовенок.
От неожиданности ребята даже глаза вытаращили.
– Это нечестно! – возмутился Толя.
А сестренка от обиды перешла на ты:
– Ты обещал клад!
– А я и не отказываюсь. Только вот примета есть: ни вечером, ни ночью из дома ничего выносить нельзя.
– А утром? – деловито спросил Толя.
– Шесть тридцать, – так же деловито ответил домовой. – Раньше нельзя, а позже уже не смогу.
– Договорились!
– Не опоздай! – предупредил домовой.
– Постараюсь. Слушай, а почему это ты тайну дома открыл, если дом еще будет о-го-го сколько жить?
Домовой молчал, испытывающе глядя на мальчика.
– Ты в новый дом переселяешься? – догадался Толя.
– Сказал бы я словечко, да волк недалечко… – таинственно прошептал домовой.
– Ты чего-то боишься? – спросил Толя, подойдя к малышу, который сидел на подоконнике и время от времени оглядывался в сторону двора.
