Читать книгу Кот, который проходил сквозь стены (сборник) - Лилиан Джексон Браун - Страница 8

Квиллер брел домой по щиколотку в снегу. В мягкой тишине особенно ясно слышались отдельные ночные звуки: звон музыкального автомата в «Львином хвосте», визг электрического мотора, ленивый собачий лай. Журналист зашел в аптеку-закусочную на углу, позвонил в пресс-службу полиции и попросил дежурного от «Прибоя».

– Проверь два вызова по трупам в Хламтаун. Один – сегодня ночью, другой – шестнадцатого октября, – сказал Квиллер. – Перезвони мне по этому номеру, ладно?

Ожидая звонка, он заказал бутерброд с ветчиной и стал обдумывать ситуацию. Смерть пьяницы в пальто из старой попоны, возможно, была случайностью, но страх в глазах Мэри выглядел неподдельным и не вызывал сомнений. И то, что она так упорно настаивала на версии о несчастном случае, тоже давало пищу для размышлений. Однако для убийства нужен мотив, и Квиллера все больше начинал интересовать этот молодой человек кристальной честности и ничем не замаранной репутации. Журналист знал людей такого типа: внешне абсолютно респектабельные, а как приглядишься поближе…

Позвонил репортер из полиции.

– Октябрьский вызов – смерть от несчастного случая, – сообщил он, – а по второму пока ничего не нашел. Может, позвонишь утром?

Квиллер поднялся по возмущенно скрипящим ступенькам особняка Коббов, открыл дверь своей комнаты большим ключом и поискал взглядом котов. Они спали на голубой подушке на холодильнике и казались сплошным клубком меха с одним глазом, одним носом, одним хвостом и тремя ушами. Глаз приоткрылся и посмотрел на Квиллера, тот не удержался и погладил любимцев. Их шерсть была удивительно шелковистой, когда они расслаблялись, и почему-то становилась темнее.

Вскоре журналист улегся в кровать, надеясь, что приятели из пресс-клуба никогда не узнают о его ладье-лебеде.

Тут-то он и услышал странный звук, похожий на тихий стон, – вроде мурлыканья котов, только более громкий. Воркование голубей? Тоже нет… В звуке была механическая регулярность, и исходил он из стены за кроватью – стены, оклеенной страницами книг. Квиллер стал вслушиваться – сначала с интересом, потом лениво, – а после монотонное гудение его убаюкало.

Он хорошо спал в первую ночь в доме Коббов. Ему снился приятный сон о гербе Макинтошей с тремя злобными котами и выцветшей красно-голубой раскраской. Хорошие сны Квиллера всегда были цветными, а плохие – оттенка сепии, как старые гравюры.

Утром в субботу, медленно просыпаясь, журналист почувствовал на груди какую-то тяжесть. В первый миг, пока глаза еще не открылись и голова не прояснилась, ему привиделся железный гроб, который давит, душит, пригвождает к кровати. Проснувшись же окончательно, Квиллер встретился взглядом с парой немного косящих фиалковых глаз – на груди сидела малышка Юм-Юм, сжавшись в комок, невесомый, как перышко. Он облегченно вздохнул, а ей очень понравилось, как поднимается и опускается его грудь. Она замурлыкала, протянула бархатную лапку и нежно дотронулась до Квиллеровых усов. Потом почесалась макушкой о его щетину на подбородке.

Откуда-то сверху раздалась властная, неодобрительная брань. Это, сидя на хвосте лебедя, вопил Коко: то ли заказывал завтрак, то ли осуждал Юм-Юм за фамильярность с мужчиной.

В батареях зашипел и зафыркал пар. Когда в старом доме включалось отопление, все здание начинало пахнуть печеным картофелем. Квиллер встал, отрезал для котов кусок бифштекса и разогрел его с бульоном. Коко наблюдал за процессом приготовления пищи, а Юм-Юм носилась по комнате, убегая от воображаемого преследователя. Ну а журналиста на завтрак ждала сдобная булочка, ставшая за ночь неаппетитно резиновой.

Перекладывая мясо, нарезанное кубиками, в одну из отыскавшихся на кухне старинных бело-голубых тарелок, он услышал стук в дверь. На пороге стояла Айрис Кобб и лучезарно улыбалась.

– Простите. Я вас вытащила из постели? – спросила она, увидев на Квиллере красный клетчатый халат. – Я услышала, как вы разговариваете с котами, и решила, что уже можно. Вот вам новая занавеска для душа. Вы хорошо спали?

– Да, кровать отличная.

Квиллер вытянул верхнюю губу и дунул в усы, чтобы убрать кошачий волос, болтавшийся под носом.

– А я провела ужасную ночь. Си-Си храпел, словно в трубу трубил, я так и не сомкнула глаз. Вам, может быть, что-нибудь нужно? Все в порядке?

– Все хорошо, только вот исчезла моя зубная щетка. Я положил ее в стакан вчера вечером, а сегодня ее уже нет.

Айрис закатила глаза:

– Это Матильда! Она где-то ее спрятала. Поищите поблизости и обязательно найдете. Не хотите ли украсить комнату какой-нибудь старинной вещицей?

– Нет, спасибо. Но мне очень нужен телефон.

– Можете позвонить от нас в телефонную компанию, они все сделают. Почему бы вам со мной не позавтракать? Я сделала для Си-Си кукурузные оладьи, когда он уходил на работу. Осталось еще с полкастрюли.

Квиллер вспомнил булочку, приклеившуюся к влажной бумажной обертке, и принял приглашение.

Несколько минут спустя, пока он уничтожал яичницу с беконом и намазывал маслом горячие оладьи, Айрис рассказывала ему про антикварный бизнес:

– Помните зубоврачебное кресло, что было у вас в комнате? Си-Си нашел его в подвале клиники, которую собирались сносить, и Бен Николас купил его за пятьдесят долларов. Потом Бен продал его Энди за шестьдесят. После Расс дал Энди за него семьдесят пять и обтянул сиденье новой кожей. Когда Си-Си увидел обновленное кресло, он захотел его купить, и Расс отдал его за сто двадцать пять. А вчера мы получили за него двести двадцать.

– Неплохо, – сказал Квиллер.

– Только не пишите об этом в газете.

– А вы все друг с другом в хороших отношениях?

– О да. Иногда бывают ссоры, конечно. Вот как та, когда Энди уволил Расса за пьянство. Но размолвки скоро забываются. Расс – это тот блондин, которого вы видели на аукционе. У меня в молодости тоже были прекрасные светлые волосы, но они поседели в ту ночь, когда я потеряла первого мужа. По-моему, с ними надо что-то сделать.

После завтрака Квиллер позвонил в телефонную компанию и попросил установить телефон на Цвингер-стрит, 6331.

– Вы долж-ны за-пла-тить пять-де-сят дол-ларов впе-ред, сэр, – пропел женский голос в трубке.

– Пятьдесят?! Вперед?! Никогда не слышал о подобном!

– Про-сти-те. Вы в зо-не три-на-дцать. Пла-та впе-ред.

– А зона тут еще при чем? – заорал Квиллер. – Мне нужен телефон немедленно, и я не собираюсь платить этот возмутительный залог! Я репортер «Дневного прибоя», и я сообщу об этом главному редактору.

– Ми-нут-ку, по-жа-луй-ста.

Он повернулся к хозяйке:

– Возмутительная наглость! Они требуют плату вперед за восемь месяцев!

– С жителями Хламтауна всегда так поступают, – кротко пожала плечами Айрис.

В трубке снова послышался голос:

– К вам при-е-дут сра-зу же. Про-сти-те, сэр.

Журналист все еще кипел от негодования, когда вышел из дома, чтобы продолжить расследование. К тому же его расстраивала потеря пера на шляпе. Он был уверен, что еще вечером оно торчало за лентой, но теперь исчезло, а без него твидовый головной убор с мягкими полями потерял всю свою прелесть.

Осмотр комнаты и лестницы принес только катышек кошачьей шерсти и алую обертку от жвачки.

На Цвингер-стрит непогода будто зарычала на него, и ему захотелось зарычать в ответ. Все было серым: небо, снег, люди. Вдруг по улице скользнул белый «ягуар» и повернул к бывшему сараю для экипажей. Квиллер истолковал его появление как перст судьбы и последовал за ним.

Магазин Рассела Пэтча был когда-то вместилищем для двух карет. Теперь одну половину помещения занимал гараж, а другую – выставочный зал. Вместе с «ягуаром» в гараже находилась всевозможная мебель в безнадежном состоянии – облупленная, покрытая плесенью, пятнами сырости или посеревшая от грязи и времени. Весь дом пропах скипидаром и лаком.

Квиллер услышал в задней комнате шарканье и стук, а секунду спустя появился крепкий парень, ловко передвигающийся по неровному полу на металлических костылях. Он сверху донизу был одет в белое: белые парусиновые брюки, белая рубашка с открытым воротом, белые носки и белые теннисные туфли.

Квиллер представился.

– Да, знаю, – улыбнулся Пэтч. – Я видел вас на аукционе, там говорили о том, кто вы такой.

Журналист огляделся:

– Тут настоящий хлам, а не антиквариат. Неужели люди это покупают?

– Конечно. Сейчас это очень популярно. Все, что вы видите перед собой, только полуфабрикаты. Я реставрирую мебель так, как хотят покупатели. Видите шкаф? Я отпилю ножки, покрашу его в розовато-лиловый цвет, сделаю пурпурные полоски, сбрызну умброй и придам блеск венецианской бронзы. Его купит какой-нибудь денежный мешок, обитатель двухсоттысячного особняка с Холмов Потерянного Озера.

– Как давно вы этим занимаетесь?

– Для себя – только шесть месяцев. А до того я работал четыре года на Энди Гланца. Хотите посмотреть, как это делается?

Он провел Квиллера в мастерскую, где надел длинный белый халат, похожий на мясницкий, в красных и коричневых пятнах.

– Вот это кресло-качалка, – сказал он, – годы стояло на скотном дворе. Я его немного починил, положил красный грунт… а теперь – смотрите.

Он натянул резиновые перчатки и стал втирать в сиденье вещество, похожее на грязь.

– Вас Энди научил?

– Нет, я сам, – ответил Пэтч с легкой обидой в голосе.

– Мне говорили, – начал Квиллер, – что он был прекрасным парнем. Не только знающим, но и великодушным, с развитым чувством долга.

– Ага, – сдержанно откликнулся хозяин.

– Все так хорошо о нем отзываются…

Пэтч не отвечал, сосредоточившись на ровных движениях кисти, но Квиллер заметил, что на скулах реставратора заиграли желваки.

– Его смерть, вероятно, огромная потеря для Хламтауна, – не успокаивался журналист. – Жаль, что у меня никогда не было возможности…

– Может, я и не должен так говорить, – прервал его Пэтч, – но с ним было тяжело работать.

– Что вы имеете в виду?

– Любой для него был недостаточно хорош.

– Он любил доводить все до совершенства?

– Он был профессиональным святым и от других ожидал того же. Я говорю это к тому, что люди обязательно скажут вам, будто Энди уволил меня за пьянство на работе, а это ложь. Я ушел от него, потому что больше не мог терпеть его снисходительности.

Пэтч нанес последний коричневый штрих на красное сиденье и бросил кисть в банку из-под консервированных помидоров.

– Он был ханжой?

– Да, пожалуй, это подходящее слово. Мог достать кого угодно, понимаете? Я говорю это ради истины. Все вечно талдычат, каким Энди был честным. Что ж, иногда можно быть утомительно честным.

– Как это? – поинтересовался Квиллер.

– Ладно, объясню. Допустим, вы едете за город и видите у чьего-то сарая старую железную кровать. Она вся черная и грязная. Вы стучитесь в дверь к хозяину и предлагаете за кровать два бакса, хотя он и без того рад, что вы ее увозите. Вам же повезло, потому что вы приведете кровать в порядок и получите две тысячи процентов прибыли… Но Энди! Что делал Энди!.. Если он думал, что продаст кровать за двести долларов, то предлагал фермеру сто. Таким образом он ставил в дурацкое положение всех остальных. – Хмурое лицо Пэтча вдруг осветилось усмешкой. – Правда, однажды, когда мы ездили вместе, он здорово вляпался. Фермер оказался не лыком шит: сказал, что раз Энди предлагает за старье сто долларов, она должна стоить тысячу. И отказался продавать!.. Хотите еще пример? Возьмите то же мелкое воровство. Все ведь воруют, правда?

– А конкретнее?

– Знаете эти старые брошенные дома? Как только здание решают снести, мы отправляемся туда и находим занятные вещи для продажи: камины, филенки… Мы их как бы спасаем – ведь придет бригада с чугунным шаром и…

– А это законно?

– Теоретически нет, но жалко же: пропадет то, что еще может принести прибыль и кому-нибудь пригодиться. Городу все это не нужно, бригаде – подавно. Вот и получается, что все мы занимаемся невинным мелким воровством – одни больше, другие меньше. Но опять-таки не Энди! Он говорил, что такие дома – собственность города и честный человек к ней не притронется. Но при этом Энди не стеснялся совать нос в чужие дела, и, когда он настучал на Кобба, я уволился. Это было просто подло!

Квиллер погладил усы:

– Вы хотите сказать, что Энди донес на Кобба?

Пэтч кивнул:

– Коббу присудили большой штраф, который он не мог уплатить, и бедняга сел бы за решетку, если бы Айрис не одолжила ему денег. Си-Си, конечно, горлопан, но парень неплохой, закладывать его было свинством. Я выпил пару рюмок и высказал Энди все, что думал.

– А Кобб знает, что его сдал Энди?

– Не думаю. Никто и не догадывается, что это был донос. Кобб выносил лестницу из дома Прингля – он на всех углах кричал, что возьмет ее, – а тут мимо как раз проезжали полицейские и поймали Си-Си на месте преступления. Все выглядело как простое совпадение, да, но я случайно слышал, как Энди звонил в полицию.

Пэтч взял металлическую щетку и принялся водить ею по креслу.

– Нужно сразу же расчесать, пока не застыло, – объяснил он.

– В личной жизни Гланц следовал таким же высоким идеалам?

Рассел рассмеялся:

– Об этом лучше спросите у Драконихи… А что касается нашего разговора, то поймите меня правильно. Я лично не держу на Энди зла, понимаете? Некоторые люди злопамятны. Я – нет. Я могу разозлиться, но быстро отхожу. Ясно, что я хочу сказать?

Выйдя из бывшего сарая для экипажей, Квиллер заглянул в угловой магазин за новой зубной щеткой. Заодно он позвонил домой редактору.

– Арчи, – начал он, – я наткнулся в Хламтауне на интересную ситуацию. Ты помнишь антиквара, погибшего от несчастного случая месяца два назад?

– Да, я купил у него пенсильванский оловянный кофейник.

– Он будто бы упал со стремянки и напоролся на острый предмет, но я начинаю сомневаться во всей этой истории.

– Квилл, не превращай изящные ностальгические рождественские статьи в криминальное расследование, – осадил его Райкер. – Босс желает, чтобы мы делали упор на идиллическую жизнь и доброе отношение к рекламодателям хотя бы до тех пор, пока не кончится рождественская распродажа.

– И все же в этом изящном ностальгическом местечке происходит что-то непонятное.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую… К тому же кое-что произошло. Один из здешних пьяниц сболтнул мне вчера у магазина, что Гланца убили.

– Кто он? Кто это тебе сказал? – потребовал ответа Райкер.

– Просто местный забулдыга, но что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Похоже, он что-то знал – через двенадцать часов после разговора со мной на улице нашли его труп.

– На улицах всегда находят трупы пьяниц. Тебе бы следовало это знать.

– И вот еще. Подруга Энди явно живет в постоянном страхе. Почему – пока не знаю.

– Слушай, Квилл, отчего бы тебе не сосредоточиться на статьях об антиквариате и на поисках приличного жилья?

– Я уже нашел. На Цвингер-стрит, где «Древности» Коббов.

– Там мы купили люстру для столовой, – вспомнил Райкер. – Расслабься и наслаждайся праздниками, и… Слушай, обязательно зайди к «Трем сестричкам» – оттянешься по полной! Кстати, когда будет первый материал?

– В понедельник утром.

– Держи хвост пистолетом! – посоветовал Райкер. – И не валяй дурака. Подумай сам, возможно ли высосать из простого несчастного случая особо опасное преступление?

Квиллер подумал и решил, что очень даже можно. Он собирался валять дурака и дальше.