Читать книгу Бог из машины - Людмила Астахова - Страница 6

Джэйфф Элир

Оглавление

Узнав о происшествии с Джоной, эрн Тэлдрин сказал: «Хватит!» Крепко ругнулся, а потом добавил сгоряча: «Смерти вы моей хотите, не иначе». И чтобы всем стало стыдно, демонстративно приложил руку к сердцу. Мол, вот помру, и на тризне будете терзаться муками совести. Кто спорит, еще как терзались бы!

– Ты себе представить не можешь, Элир, как мне хотелось бы собрать всех шуриа в одном месте…

– За заборчиком, с охраной и трехразовой кормежкой, – хихикнул бывший рилиндар.

– Тебе смешно, а с меня Вилдайр Эмрис голову снимет. Сказано же «Возлюбить шуриа!», вот мы и любим. И пытаемся защищать, а вы, ползучие… кузены, расползаетесь кто куда.

Смех смехом, а Шанта менялась не по дням, а по часам. Официально приняв под руку свою полудикий остров, Священный Князь не собирался оставлять его обитателей на произвол судьбы. Ролфийские кордоны и заставы появлялись как грибы после дождя, дороги патрулировались военными, регулярно проводились облавы на мародеров и разбойников-чори, а следовательно, жизнь на Шанте становилась безопаснее. И сытнее. Диллайнский и ролфийский князья сделали все, чтобы шуриа не мерли хотя бы от голода.

– А вот будешь теперь приглядывать за нашей заставой возле Лирнии, – отрезал эрн Тэлдрин.

– Да как ты смеешь приказывать бывшему владыке Шанты? – хохотнул Джэйфф.

Его самого смущали новые порядки, этот стремительно меняющийся мир, где ролфи защищают шуриа с оружием в руках и пуще глаза берегут. Мир определенно сошел с ума. И неведомо, к добру это или к худу, если ролфийского лейтенанта ничуть не смущает присутствие в его отряде рилиндара, а его подчиненным легендарный Джэйфф Элир скорее в диковинку, чем в устрашение.

С другой стороны, для этих светлоглазых бойких парней кровавые «подвиги» Рилинды что-то вроде старой сказки из тех, которые начинаются словами: «Давным-давно, в незапамятные времена, еще когда прапрадед мой младенцем в колыбельке лежал, случилось это…» Ну, подумаешь, туземный следопыт, какая-то местная знаменитость? Мало ли чем он там прославился? Может, самую большую репу вырастил на своем огороде когда-то. А так на вид мужик как мужик, с косами, балагур и отменный стрелок. Разве что не курит и под утро спит непробудным сном.

Чему же тут удивляться-то? Сколько россказней было про «проклятых Третьих», а на поверку вышло – обыкновенные они люди, бестолковые только немного и недисциплинированные. А что совсем приятно – бабы у них добрые и ласковые.

Сложно рилиндару привыкнуть, что мимо твоего окна ролфи строем ходят, но можно. Тяжело отказаться от старых, въевшихся в костный мозг привычек бывшему рилиндару.

Но после того, как сержант ир-Лэйдир назвал его «нашим полковым шаманом», Джэйфф окончательно смирился. Шаман так шаман, ну и пусть. Тем паче он и в самом деле шаман. Осталось только приучить себя бесстрастно взирать на косы и «хвосты» ролфийских уставных причесок, не примериваясь даже мысленно к скальпам… м-м-м… соратников…

– И верни синтафского пацана, ради Локкиных когтей, владыка Шанты.

– Да хоть сейчас!

Взятый в заложники сын рыбака неожиданно проникся местной экзотикой, привязался к шурианскому стрелку и теперь не хотел возвращаться.

– Не хочу! Не хочу рыбу ловить, не хочу целый век на этой вонючей посудине провести!

Томившийся под дверью генерал-губернатора юноша осмелился вмешаться в разговор, решающий его судьбу.

– Не хочу!

– Рик, не дури! Как миленький к папаше своему вернешься! – рявкнул Джэйфф.

– Никогда! Сбегу!

Парень зло стукнул кулачищем по дверному косяку, скривился от боли, но злость оказалась сильнее.

– Ах ты, засранец малолетний! Ты же меня выставишь злодеем и обманщиком. Решит твой папаша, что я тебя взаправду в кита превратил…

– А потом вернется домой и нажалуется синтафскому риву, – грозно прорычал эрн Тэлдрин. – Дескать, злые ролфийские захватчики сгубили дитятко, такие-сякие. И получится, – высокое начальство со значением указало перстом на трещину в потолке, – международный пре-це-дент!

– Ну и пусть! Лучше китом, чем грязным рыбаком.

И тут Джэйффа осенило, как одновременно избежать столь нежелательного для генерал-губернатора Шанты-Тэлэйт прецедента и избавиться от настырного синтафского юнца.

– А давай-ка ты завербуешься к ролфям в армию вольнонаемным? – вкрадчиво мурлыкнул рилиндар. – Эрн Тэлдрин тебе форму выдаст. Красивую. И мушкет. Настоящий.

Расчет оказался верным. Еще не родился тот мальчишка, который устоит перед таким искушением. Вот и Рик не удержался от соблазна. И еще до полудня на Шанте стало одним солдатом больше, а у Джэйффа Элира на одну беду меньше.

«А что вы хотите? Это же Шанта! Остров, где случаются самые невероятные вещи. Например, бывшие рилиндары-головорезы превращаются…»

А вот в кого они превращаются, шуриа еще не понял до конца. Да, он изменился, он стал другим…

Пуля свистнула прямо возле уха. Джэйфф тут же рыбкой нырнул в траву, и, как назло, его задело вскользь в последний момент. А может быть, стрелок предвидел маневр, и единственное что – слегка промахнулся. Пуля, пропахавшая неглубокую, но болезненную и кровоточащую рану-траншею в Джейффовом бедре, предназначалась вообще-то для рилиндарова брюха.

– Эй! Ты, часом, адреском не ошибся, браток?! – громко спросил Элир шевелящиеся кусты. – А ну как я встану?

– Тебе бы полежать сейчас, предатель, – прошипели в ответ.

– Это я-то предатель?

– Ты, конечно. Переметнулся к хёлаэнаям, служишь им, как сторожевой пес.

– Если вдаваться в сравнения, то тогда уж «как ищейка». Это все-таки лучше, чем быть наемной шавкой Тиглата. Который сам живет на конфедератские подачки.

Вести политические разговоры, истекая при этом кровью, не очень-то весело. Хорошо хоть шейного платка хватило, чтобы перевязать себя.

– Мы сами по себе! – дерзко заявили из кустов.

– Бреши кому-нибудь другому, мне – не надо.

Собственно, беседу Джэйфф вел с единственной целью – отвлечь врага и успеть зарядить ружье.

– Главарь твой небось не рассказывает, как с ним Тиглатов эмиссар делится комиссионными? А ты спроси на досуге. Авось расскажет, где прикопал горшочек с серебряными имперскими «совами».

– А ты, стало быть, за идею на Тэлдрина трудишься? – обиделся за вожака таинственный недоброжелатель.

– А у меня, знаешь ли, привычка такая, – хмыкнул бывший рилиндар, прицеливаясь. – За идею оно почетнее, и детишкам потом будет чем гордиться.

– Держи карман шире, Элир. Так тебе ролфийская сука и нарожает щенят…

Грохнувший выстрел оборвал рассуждения и жизнь притаившегося врага.

– Не твое дело, паскуда, – буркнул Джэйфф. – Будет всякая падаль про мою личную жизнь рассуждать.

Он заново перебинтовал рану на ноге, твердо решив во что бы то ни стало доковылять до ближайшей ролфийской заставы. Но так и не дошел. Сморило на полдороге. Видимо, много крови потерял.

Устроился Джэйфф Элир, точно бродяга, в ямке под кустом волчьей ягоды, собираясь спрятаться во сне от боли и усталости. Наедине с собой незачем прикидываться стальным и бесчувственным, а потому несгибаемый рилиндар вдоволь поскулил и даже пожалился луне Шиларджи. Мол, Сизая Мать наша, что ж ты не уберегла сына своего? Но небесная Мать всех шуриа только надула толстую щеку, идя на убыль, да в отместку за беспокойство наслала на Элира бессонницу. И так, и эдак вертелся, но как ни ляжешь – нога болит пуще прежнего. Оставалось лишь надеяться, что после Порога Джэйфф сумеет выспаться.

Но настал миг, когда гаснут, точно надежда шуриа, ночные созвездия, истаивая в серо-сиреневом предрассветном сумраке. Самое время прилечь, прижаться щекой к земле, смежить воспаленные веки и слушать, слушать, слушать, о чем шепчут травы, корни сосен и древние камни… Нас осталось так мало, тех, кто и слышит, и видит. И несколько часов назад стало меньше еще на одного. Когда шуриа убивает другого шуриа – это плохо, это противоестественно. Ведь каждая жизнь должна быть прожита. Верно, Мать Шиларджи? Для того ты и создала нас. Чтобы жить, славить Жизнь, любить ее трепетно и нежно во всех проявлениях, создавать ее, поить своим духом и преданностью.

Вот беда, словно песка насыпали под ресницы. Не спалось Джэйффу Элиру и не дремалось, суля пренеприятнейший миг впадения в небытие.

Бывший рилиндар надумал подкинуть еще пару веток в костер, протянул руку, повернулся…

Сидела она вполоборота, склонив голову к плечу. И Джэйфф чуть было не крикнул: «Грэйн!» Но чужая русая толстая коса лежит на плече, и рубашка простая, не офицерская, обтянула грудь, и не в бриджах, а в домотканой юбке она. Та, другая женщина, другая хёлаэнайя, которую убил много-много лет назад. Сжег в собственном доме вместе с дитем малолетним. Защищала своего маленького полукровку до последнего, рычала и отстреливалась, положив парней из его отряда больше, чем сделал бы это целый ролфийский взвод. А когда догорела хата, то под обломками нашли ее детеныша – черноволосого, смуглого и синеглазого. Задохнулся, стало быть, в дыму много раньше, чем погибла его бешеная мать.

Только эта, подсевшая к догорающему предрассветному костру, была златоглазая. И крылатая. В иной, божественной ипостаси, какой она является приемным и родным детям и никогда не предстает перед шуриа.

– Удивлен? – она протянула руку к умирающему огню, даря ему силы плеснуть золотом в темноту. – Ты ведь отправил ко мне так много моих приемных детей, да и родных тоже, что сам стал мне почти родным, – улыбнулась богиня. – А с некоторых пор я еще и сторожу тебя, будто сука цепная. Ты же знал? Конечно, знал. Или догадывался. Поговори со мной, Джэйфф Элир. У нас теперь есть на это время. Не жди, Порога для тебя не будет. Ты отныне свободен от Проклятия Сигрейн. Тебя выкупили.

Выкупили… купили… свободен… Тяжелые слова-камни, под которыми можно спрятаться от обжигающего холода ночи. А выкуп дают за того, кто захвачен в плен, кто связан по рукам и ногам веревками или проклятьем.

– Кто? – сипло прошептал Элир.

– Разве ты не знаешь?

Богиня посмотрела неподвижным взглядом, пришитыми к кукольной личине медными пуговицами, а не глазами. И вообще лицо воплощенной Локки оставалось безжизненным, словно она не знала, как правильно пользоваться человеческими мускулами.

У Джэйффа и у самого тело вразнос пошло. За несколько мгновений он до крови искусал губы, стараясь удержаться то ли от безумной усмешки, то ли от рыданий. Выкуплен… куплен… свободен…

– Кажется, знаю… И какова же цена?

Похоже, Локка впервые узрела такую неведомую зверюшку, как бывший рилиндар. По-птичьи дернула головой, сморгнула от неожиданности.

– А ты интересный, – отметила богиня. – Надо было присмотреться к тебе раньше.

Элир содрогнулся от такого обещания. Внимание богов чревато для смертного. Лучше пусть глядят куда-нибудь мимо. Правда-правда.

– Какой ты меня видишь? Я ведь не выбирала такой облик, это ты мне его дал. Скажи, кто я сейчас? – продолжала допытываться любопытная Локка.

– Ты – женщина-ролфи, которую я убил давным-давно, – было ответом.

Запомнилась она накрепко, выжжена осталась в памяти на веки вечные, точно тавро на шкуре быка, безымянная, всеми забытая, кроме последнего бойца Рилинды, который нет-нет да и зажжет по ней огонь в дни темной Локки.

– А! И как Сестра только управляется с вами? – воплощенная богиня склонила голову набок. – Хочешь, чтоб я стала другой?

– Нет! Оставайся. Я столько лет сожалел, что нам тогда так и не довелось поговорить. Говори со мной, Локка.

Хотел бы назвать – Дилах, но эта, сидящая напротив у лесного костра, была Локкой. Жестокой и беспощадной, а не освещающей и согревающей.

– Вам было не о чем говорить, Джэйфф Элир. Тогда время для разговоров еще не пришло. Если тебе интересно, это был не ее ребенок, кстати. Шурианский, приемыш. Тебе это важно?

– Нет, Локка, уже неважно. Я давно отучился разделять детей на своих и чужих. Она отдала за него жизнь, значит, считала своим.

Наверное, именно в тот день Джэйфф Элир понял, что больше никогда не станет отцом. Не имеет права потому что. Вот так!

Меж тем у Локки по-прежнему было о чем поговорить с шуриа.

– Ты спросил о цене. Но тебя не должно это волновать. Это – между мной и моей Верной, и кто ты есть, неважно для нашей с ней сделки. Но цена была высока. Самая высокая из тех, что смертный может дать таким, как я. Такая, какую ни одно божество… или дух, если угодно! – не вправе даже просить у смертного.

Элир резко вскинулся:

– Она жива? Она здорова?

– Нет, я говорила не про Смерть. Смерть – это слишком дешево за такого, как ты. Я не скажу тебе, где она и что с ней. Моя Верная нужна мне живой. Я и близко не подпущу ее теперь ни к этому острову, ни к тебе… да она и сама не подойдет. Как только сможет снова думать. Она ведь ролфи и поступает как ролфи: сперва делай, потом думай. Но до рассвета осталось совсем немного, а ты так и не спросил о самом главном, Джэйфф Элир. О том, что тебя действительно тревожит.

«Ах, ты ж! Богиня, с…совиная мать! Ты так участлива, что рука сама тянется к рукояти ихинцы. Что тревожит меня, понимаешь ли…»

– Меня тревожит… тревожит… – прошипел рилиндар. – А что ж-ж-же остальные ш-ш-шуриа? Я спасен, а остальные прокляты?

Локка ожидаемо разозлилась:

– Ты прожил больше, чем любой другой из детей моей Сестры, и все равно не научился задавать правильные вопросы, Джэйфф Элир! Ты не спасен, ты просто избавлен от Проклятия Сигрейн. Твое собственное проклятие никуда не делось. У тебя была возможность задать тот самый, главный вопрос, а ты вместо этого лепечешь что-то о себе! Для остальных есть другая дорога – вот и все, что я тебе скажу. Обернись в сторону восхода и встречай солнце. И выбирай сам, сколько рассветов ты еще увидишь! Прощай. Как бы там ни было, но мое слово было сказано, и мне все равно придется приглядывать за тобой.

– Прощай! – крикнул он, а хотел-то «Убирайся!».

И отвернулся. Чтобы увидеть впервые за многие сотни лет, как небо на востоке стремительно светлеет, как наливается нежнейшим заревом жемчужно-серый горизонт и как через горькое мгновение первый луч решительно взрезает истончившуюся до мерцающей вуали ткань ночи. И вот он – самый край светила, огненный, алый, раскаленный, означающий для каждого шуриа этого мира – новый день будет! Еще один день!

– Грэйн! Грэйн Кэдвен! – кричал Джейфф Элир, скалясь на солнечный диск, вонзая пальцы в землю, словно пытаясь удержаться за нее, как за последнюю опору любого шуриа. – Что ты наделала? Как ты могла, глупая волчица?

Его – мужчину и воина – выкупила у богов женщина чужого племени, племени проклявших. Не дала отбить, отвоевать это святое право – быть свободным, сразиться за свою волю или погибнуть с честью. Купила! Она его купила… Выкупила… Безмозглая волчатина!!! Откупила у смерти неведомой ценой. Ролфи! Только ролфи могут так поступить. Сначала сделать, потом думать. Как? Как она себе представляет его жизнь теперь?

Прав оказался в конечном итоге вчерашний убитый стрелок. Он, Джэйфф Элир, таки стал предателем. Переметнулся на сторону вековечного врага!

Повезло, ох и повезло парням с лирнийской заставы, что не дошел, что заночевал в лесу, иначе ни одного не пощадил бы. Всех! Всех! Всех!

Грэйн эрна Кэдвен, что же ты наделала!


Три дня и три ночи провел Джэйфф Элир в лесу, прячась от людей, точно раненый зверь. Выкупила его эрна Кэдвен, освободила, можно сказать, только вот, как всякий вольноотпущенник, бывший рилиндар не знал, что делать с этой свободой. Вот она, свобода давать клятвы не на один день, замахиваться на дела отдаленного будущего – бери и греби ее лопатой, черпай полными горстями. Ан нет! Ненавистное Проклятье Сигрейн не только лишь отнимало надежду, оно давало ощущение неуязвимости. Чем можно пригрозить человеку, который не проснется поутру? Как его можно наказать еще сильнее? И такой человек может позволить себе почти все. Свобода быть кем угодно, данная на один день, – все равно свобода.

Когда-то Джэйфф Элир выбрал Жизнь, по доброй воле дезертировав из стана Смерти. Теперь Жизнь выбрала его самого, и этот выбор не оказался так уж приятен.

– А ты как думал, идиот? – спрашивал себя Джэйфф. – Ты что же, думал, Жизни понравится такой приспешник, как ты – головорез-убийца?

Он разговаривал сам с собой, точно безумец, он спорил с Локкой-Дилах, он пытался объясниться с Грэйн. Диалог с ролфийкой, к слову, вышел самым простым. По здравому размышлению, когда схлынул девятый вал гнева, Джэйфф понял, что ни в чем Грэйн пред ним не виновна и будь он на ее месте, сделал бы для возлюбленной то же самое. А вот он профукал единственный в своем роде шанс спросить у Локки про Самое Важное – спросить: «Зачем прокляты шуриа?» И та ответила бы. Если смертный задает правильный вопрос, то божество или дух обязаны ответить. Но такое случается очень редко.

– Вот скажи мне, Локка… Ты ведь Локкой ко мне пришла, а не Дилах. Скажи мне, почему же ты не приняла истинный облик, почему взяла его у меня взаймы? Почему я видел тебя не Огненной Совой, а давно уже мертвой женщиной? Мне не под силу понять твой Лик или тебе нужна моя память, чтобы воплотиться? Ответь мне, Мать Первых!

Но богиня зловредно молчала, сколько ни вглядывался Джэйфф Элир в ее пламенные очи посреди походного костра. Молчала и щурилась хитрой кошкой.

– Ответь, Локка, как мне теперь жить? Молчишь? У, стерва! Не зря тебя честила моя Грэйн злым словом!

Он и в самом деле не представлял, как это – планировать на месяц вперед или даже на целый год. Умел когда-то, да разучился совершенно.

Не заслуженные ничем подарки радуют только совсем несмышленых детишек. Чуть повзролеешь, так сразу озаботишься встречным вопросом: «А за что?» Но, прожив огромную, по любым меркам, жизнь, научишься подозрительно относиться к призам, доставшимся без борьбы. Ибо сказано древними мудрецами – на дне ловчей ямы лежит самый вкусный кусок мяса.

И неотрывно гладя на свой третий за последнюю тысячу лет рассвет, Джэйфф подумал о том, что его освобождение от Проклятья – это никакой не выкуп и не дар, а новая работа, новое задание, полученное от Главнокомандующего, от Жизни.

Посему, долюбовавшись первыми минутами наступающего дня, он наскоро перевязал подживающую рану, собрался и отправился к «своим ролфи» на лирнийскую заставу.

Уже, поди, забеспокоились и гадают, куда подевался их «полковой шаман».


Безлюдная Лирния тихонечко догорала, но сержант ир-Лэйдир и пятеро его подчиненных были хоть и ранены, но живы. Остальные солдаты лежали рядком, дожидаясь своей очереди на погребальный костер.

– Где все? – спросил Джэйфф, оценив масштаб бедствия: от домов только печные трубы остались, огороды начисто перетоптаны, живность перебита.

– В горы убежали, – махнул рукой ир-Лэйдир. – Кажись, все спаслись. А домишки заново отстроить можно. Целое лето впереди.

Впереди и вправду было целое лето и множество дней и ночей, чтобы отлавливать бандитов, разоривших многострадальный поселок.

– А мы все-таки отбились, – похвастался рядовой Лоннан.

– Я вижу, – прищурился рилиндар.

Джэйфф Элир все видел – и ролфийских парней, отважно сражавшихся и погибших за шурианских баб с детишками, за убогое горское селение и десяток злобных коз, и чумазого, как трубочист, сержанта ир-Лэйдира, деловито чистящего свой мушкет, и мальчишку Мирьяна, плакавшего над своим мертвым другом-ролфи. Он все-все видел.

Значит, Жизнь не только призвала его под свои знамена, но и официально зачислила на штатную должность.

– Ты чего делаешь, Элир? – испуганно спросил Лоннан, завороженно глядя, как шуриа деловито расплетает косу.

– Как это – чего? Шаманю, конечно. Я – полковой шаман или так… погулять вышел?

Бог из машины

Подняться наверх