Читать книгу Синдром выгорания любви - Людмила Феррис - Страница 12

Наши дни

Директор дома престарелых Антонина Михайловна Котенкова в своей жизни мало чего боялась, разве что смерти, да и то как врач она понимала, что все люди смертны и страх смерти – это фактор, влияющий на наше здоровье. Чем спокойней люди воспринимают свою смертность, тем для них же лучше. Отношению к смерти она каждый день училась у обитателей своего дома и у персонала, который почти всегда знал, кому сколько осталось. В этом случае не перестилалось белье, открывалось окно и еда оставлялась на тумбочке. Антонина понимала, что делают это медсестры и санитарки не со злости, а замучились они – по одной медсестре на пятьдесят бабушек. Если близкие не хотят быть рядом с умирающими, то что говорить про санитарок, про остальной персонал, которые за свою работу получают смешную зарплату?! Вот и работают санитарками кто попало – бывшие зэчки, почти бомжихи и другие асоциальные элементы.

Отходят старики «в мир иной» чаще всего ночью или вечером и довольно мучительно. Здесь, в доме престарелых, давно искажено отношение к смерти: когда в палате постоянно меняются люди, что-то происходит в голове, и ты устаешь от этого. Санитарки просто надрываются физически вытаскивать тела и мыть их. Смерть уже не воспринимается ни как печальное событие, ни вообще как событие, – обыденная рабочая деталь. Слез ни у кого нет. Перед смертью все равны – известные актрисы, большие чиновники, продавщицы и балерины. Антонина знала точно, что стареть не просто страшно, а очень страшно. Нет, не изобрели еще лекарства от старости, и все мы с каждым часом приближаемся к порогу под названием «вечность». Это тяжело вдвойне, потому что старики и старухи – это не уважаемые люди, а отработанный и выброшенный на помойку материал, с которым не нужно считаться.

– Антонина Михайловна, к вам следователь, – секретарь Вероника разговаривала громко, и ее было слышно за дверями приемной.

– Пусть заходит, Вероника. Мы договаривались о встрече.

Молодой человек в светлом костюме совсем был не похож на полицейского. Если бы встретила она его в доме престарелых, то решила бы, что он пришел навестить свою бабушку.

– Меня зовут Алексей Сурин.

– А отчество у вас есть?

– Есть. Алексей Александрович, но можно без отчества, просто Алексей.

– Нет, без отчества не пойдет. Вы же не кофе пришли ко мне пить, а по официальному, так сказать, поводу, поэтому будете для меня только Алексей Александрович. – Котенкова подумала о том, что парень совсем молод, неопытен. Наверное, как у нее, проблемы с кадрами. Скорее всего, паренек доставляет массу неудобств своим старшим коллегам, вот его и засунули подальше, к старикам, к бесперспективному делу.

– Как вам удобнее, Антонина Михайловна.

– Кофе будете?

– Не откажусь.

Ну как же, откажутся разве нынешние молодые от дармовщинки! Но вслух она сказала ласково:

– Вероника, два кофе, пожалуйста. Мне со сливками.

Вероника мгновенно вплыла с подносом, на котором дымились две чашечки кофе.

– Ну, задавайте свои вопросы, Алексей Александрович, а то у меня скоро следующие посетители.

– Хлопотливая у вас работа, Антонина Александровна, но очень нужная. У меня бабушка сильно болела и умирала, я это на себе ощутил, каково это – ухаживать за стариками.

Ну вот, про бабушку она почти угадала.

– Антонина Михайловна, я хочу вас ознакомить с результатами экспертизы.

– Давайте, молодой человек, удивляйте!

– Мне кажется, Антонина Михайловна, вас, такого опытного руководителя, удивить чем-то невозможно. Возбуждено уголовное дело по факту умышленного поджога во вверенном вам доме-интернате, в результате которого десять человек погибли.

– Умышленного поджога? Я не ослышалась и вы не ошиблись?

– Нет, Антонина Михайловна, к сожалению, нет. В ходе расследования установлено, что очаг возгорания находился в том месте, где никаких предпосылок для возникновения огня не было, – на хозяйственном дворе.

– Н-у-у, – протянула Антонина. – Не томите, дальше-то что? Откуда огонь там взялся, привидений в доме нет, я проверяла лично, – пошутила она.

– А это значит, что огонь занесен извне.

– Здравствуйте, приехали! Нам сейчас силы и деньги нужны, чтобы здание восстанавливать, а вы мне – такой подарочек. Хотя у нас ветераны буйные бывают, но в ту ночь, как говорят медсестры, все спокойно спали.

– Значит, не все, Антонина Михайловна! На хозяйственном дворе найдена канистра, в которой находился бензин, и кто-то бензин поджег, огонь начал быстро распространяться, и загорелся коридор. У вас есть версии?

– Версии – это ваша прерогатива.

– Но вы знаете ситуацию изнутри, поэтому я и спрашиваю.

– Я точно знаю, что автоматическая пожарная сигнализация, которой оборудовано здание, находилась в исправном состоянии. Но, Алексей Александрович, я думаю, что поджог мог совершить каждый второй пациент.

– Каждый второй?

– Понимаете, наш контингент – это оставленные родными, брошенные старики, зачастую озлобленные. Сами понимаете, здоровья в таком возрасте нет, в том числе и психического. Они могут свои памперсы разорвать и раскидать по палате и многое другое сотворить, когда с головой не дружат.

– Но у вас же не психоневрологическая клиника!

– Это не меняет дела, и в том, и в другом случае пациенты – возрастные люди, а с возрастом происходят очень сильные поведенческие изменения, связанные с нарушением функций головного мозга. Отмирает у старых людей мозг, высыхает. Нам на курсах пример приводили: однорукий инвалид в Свердловской области застрелил двух сотрудников фонда социального страхования – был недоволен бюрократизмом государственной системы, после чего покончил с собой. Кстати, был с виду нормальным, активистом художественной самодеятельности, в хоре пел. Что у него в голове сработало – непонятно. Разбирайтесь, кто мог такое совершить. Я готова оказывать помощь следствию.