Читать книгу Митина азбука - Людмила Плешивцева - Страница 9

Сегодня Мите нездоровится. Болит горло. Бабушка с самого утра заставляет его пить горячее молоко, полоскать горло горьким отваром, без конца измеряет температуру, а самое неприятное – не разрешает вставать с постели. Скукотища.

– Бабуль, ты новую сказку обещала, помнишь?

– Помню, помню. Вот только носки с горчицей наденем тебе на ноги, тогда, так и быть, расскажу новую сказку.

Митя очень не любил носки с горчицей. Ногам становилось жарко, а ему не только не разрешали выставлять их из-под одеяла, но и укутывали еще сильнее.

– Надо пропотеть, тогда вся хворь с потом-то и выйдет, – приговаривала бабушка.

Здесь не посопротивляешься. Тем более что бабушка во время этой процедуры не уходила, а усаживалась рядом в своё любимое кресло, следила, чтобы Митя не раскрывался, и рассказывала сказки или истории, которые придумывала сама.

– Ну что, готов слушать сказку?

– А про что? Как она называется? – прохрипел Митя.

– Как называется, пока ещё не знаю. Может быть, «Жалость».

– Жалость? – переспросил Митя. – Почему жалость?

– А вот слушай.

И бабушка, удобно устроившись в кресле, начала свой рассказ.

– В одной семье родились две девочки. Одну из них родители назвали Жалость, а другую – Жестокость. Имена эти никого не удивили, потому что не имели того значения, которое приобрели в наши дни.

Сёстры были совсем крохотными, когда в доме их родителей появилась старушка по имени Мрачность, умевшая предсказывать будущее. Она всегда была угрюма и недоброжелательна, поэтому, подойдя к кроватке, в которой спали сестрёнки, предрекла, что девочка с именем Жалость будет очень доброй, но от чрезмерной доброты и сострадания к чужим бедам сердце её быстро истончится, износится, и она умрёт еще молодой. А вот вторую, Жестокость, не будут волновать и трогать беды других людей, поэтому сердце ее будет крепким и здоровым, вот только счастливой ей не бывать.

Услышав столь мрачное пророчество, родители расстроились, но весть о роковом предсказании дошла до другой старушки, жившей в соседнем селении. Это была предсказательница по имени Светлость. Она постаралась успокоить родителей и предрекла, что всё можно будет поправить при двух условиях. Первое из них – чтобы о Жалости и её доброте не забыли те, кому она поможет. А второе – чтобы Жестокость хотя бы раз кого-то пожалела.

Шло время. Девочки росли. Всё было так, как предсказала Мрачность.

Жалость была очень доброй. Все силы своей души отдавала обездоленным и нуждающимся в сочувствии, помощи. Сердце её постоянно сжималось от сострадания, болело за всех и становилось всё слабее. Но она была счастлива, когда видела, что сумела помочь ещё одной страждущей душе.

А вторая сестра, Жестокость, ни за кого не переживала, жила в своё удовольствие. Не жалела даже собственных родителей, которые очень рано один за другим ушли из жизни.

Сердце Жестокости было крепкое и здоровое. Вот только счастья эта сестра не знала. Всё время была чем-то недовольна.

Так и жили сёстры. Несмотря на то что были очень разными, жили дружно. Ведь Жалость не умела ссориться. Она никогда не обижалась на сестру, любила её, во всём уступала. Жестокость же принимала такое отношение к себе как должное и любила только себя.

А сердце Жалости слабело. Однажды она не смогла подняться утром с постели. Сестра время от времени подходила и спрашивала, не надо ли той чего. Делала это не из сочувствия, а потому, что так было положено.

Однажды в открытое окно их комнаты залетел голубь, опустился на подоконник и стал ворковать на своём голубином языке. Жалость узнала его. Нынешней зимой она спасла несчастного от голодной смерти. Его клюв злые мальчишки обмотали нитками, и он не мог не пить, не есть. Уже умирающего, его подобрала Жалость. Сейчас он сидел на подоконнике и, казалось, хотел что-то сказать.

Девушка слабо улыбнулась, как бы извиняясь, что уже ничем не сможет помочь, и попросила сестру насыпать на окошко хлебных крошек.

– Опять жалеешь? Хочешь, чтобы твоё сердце прямо сейчас остановилось? Ничего с этой птицей не случится, найдёт что поклевать на улице, – проворчала та, но просьбу все же выполнила.

И случилось чудо. Жалость вдруг почувствовала небольшое облегчение. А у Жестокости, смотревшей на подбирающего крошки голубя, как-то странно блеснули глаза.

Когда Жестокость в следующий раз заглянула к сестре, то в тот же момент на окошко приземлились синички. Их тоже лютой зимой спасла Жалость. И опять больная попросила Жестокость о милости.

– Покорми и их, сестра, пожалуйста. Они, возможно, голодны. Дай им немного льняного семени.

Не хотела и их кормить бессердечная девушка, но подумала, что сестра скоро умрет, почему бы не выполнить её последнюю просьбу.

Когда она кормила птичек, то заметила среди них одну слабенькую, без лапки. Ей не досталось зёрен: их едва хватило здоровым птицам. Бедняжка раскачивалась на одной тоненькой ножке и открывала клювик, будто пыталась сказать: «Ну оставьте мне хоть одно зёрнышко». В её маленьком тельце сердечко билось так сильно, что пёрышки в этом месте слегка подрагивали. Тут что-то произошло с сердцем Жестокости. Она принесла горсть зёрен и высыпала перед бедной птичкой. Та, склевав зерно, не улетела вслед за подругами, а, взмахнув крылышками, взлетела на створку окна и запела чудесную песню. Ту самую, которой после долгой зимы её подруги-синички встречают солнышко и весну. Она будто благодарила девушку, а может, так отдавала кусочек своего сердца той, которая спасла её зимой от лютой гибели. И случилось ещё одно чудо. На щеках больной сестры появился румянец. Она улыбнулась. А Жестокость вдруг почувствовала, что там, где находится сердце, у неё что-то шевельнулось.

– Нет, хватит с меня благотворительности, – подумала она. Сестре уже не помочь. А мне её проблемы совсем не нужны.

Но только она об этом подумала, как за окном послышался какой-то шум. Девушка выглянула в окно и увидела старушку, грязную, тощую. Так обычно выглядят бездомные, ночующие где попало люди. Рядом со старухой вертели хвостами и заливисто лаяли такие же тощие и грязные собаки.

– Убирайся отсюда вместе со своими собаками, – выглянув из окна, замахала руками на непрошенных гостей девушка. – Немедленно убирайся!

– Да, да, мы сейчас уйдем, но сначала дай мне, пожалуйста, хотя бы кусочек хлебушка.

Еще вчера Жестокость ни за что не откликнулась бы на просьбу старухи, но сейчас достала засохшие куски, которые сама уже не стала бы есть. и подошла к с окну. Старушка, склонившись над одной из собак, гладила её, что-то ласково говорила, словно успокаивала. Девушка пригляделась. Лапы бедного животного были очень распухшими, кровоточили. В какой-то момент собака повернула морду в сторону девушки, и та увидела в глазах её то, чего раньше никогда не замечала. Она увидела в них страдание и тоску. Впервые душа Жестокости затрепетала. Она начала лихорадочно засовывать в холщовый мешок всё, что попадалось под руку: хлеб, яблоки, другие продукты. Сердце её при этом так сильно билось, что, казалось, готово было выскочить наружу и бежать впереди своей хозяйки к той бедной собаке, глаза которой молили о помощи. Наполнив мешок, она заглянула в комнату сестры и остановилась в недоумении. Сестры не было.

– Как? Та ведь уже не вставала с постели несколько дней.

Вдруг со двора послышались смех и голоса. Выглянув в окно, девушка не поверила своим глазам. Сестра стояла рядом со старушкой, о чём-то оживлённо разговаривала с ней, а собаки, весело виляя хвостами, пытались лизнуть её в нос, в лицо, как старую знакомую.

Ты хочешь знать, чем закончилась эта почти сказочная история? А закончилась она очень хорошо. Сестры пригласили старушку в дом, накормили, обогрели и оставили жить у себя. У них не было бабушек, а вот теперь, как подарок судьбы, у них она появилась. Собаки нашли себе приют во дворе. Только ту, с больными лапками, сёстры взяли в дом. Она ведь была самой слабой и нуждалась в помощи. Жалость по-прежнему всем помогала и всех жалела, но сердце её не изнашивалось так сильно, как раньше. Ведь боль за других и жалость ко всем сестры теперь делили на двоих.

В их доме поселилась радость, которую раньше отпугивала Жестокость. Так радостно видеть тех, кому ты помог, с кем ты поделился своей добротой. И Жестокость стала Радостью. А вместе с радостью в дом пришло счастье, потому что там, где радость, там и счастье.

Но… почему эта история почти сказочная? Потому что сказочного и волшебного в ней и нет-то ничего.

Есть в нашем мире и жалость, и жестокость, и безжалостность. Каким быть, каждый выбирает сам. Что выберешь, то и будет с тобой: радость и счастье или ни того, ни другого. А вот сердце… Оно, действительно, может истончиться, на то оно и сердце. Только счастье и радость снова и снова будут возвращать ему силы. Безжалостность же ничего не истончит, потому что там, где нет жалости, там нет сердца. А если нет сердца, то и болеть нечему. Но тогда счастья с радостью тоже нет. Вот такая история.

Бабушка закончила рассказ и увидела, что внук уже спит. Во сне он чему-то улыбался. Может быть, всё-таки успел услышать, чем закончилась сказка, и радовался за сестёр. А может быть, ему снилась другая сказка. Добрая и светлая.