Читать книгу Джон Кипящий Котелок - Макс Брэнд - Страница 1

Глава 1
Дорога в Эмити

Оглавление

Эмити![1] Это пятнышко на карте казалось весьма соблазнительным. Отчасти дело было в названии. Пожалуй, даже не отчасти, а в основном, поскольку моя жизнь с того самого момента, как в три года от роду я выпал из окна второго этажа, потянувшись за птичкой, представляла собою затянувшееся сражение. Тогда я только потому не свернул себе шею, что под окном росло дерево; ветки, смягчившие мое падение, лишь здорово меня поцарапали. Но Божья птаха, можно сказать, стала застрельщиком в той нескончаемой битве, которую я с той поры вел со всем миром, ибо все мои дальнейшие жизненные опыты неизменно сопровождались рубцами на теле. Так что, кроме как в Эмити, мне просто некуда было податься.

Уезжать на далекий Запад пришлось в спешке. Виной тому рассеянность одного джентльмена в Форт-Уорте, который перепутал мою спину с игольницей и, когда я отвернулся, захотел вставить в нее что-то острое. Естественно, я завел с ним оживленный разговор, к концу которого мой собеседник заметно приуныл, – по-моему, он опасался, что не выживет. Признаться, его состояние меня встревожило не меньше, чем всех окружающих. Дело в том, что они оказались добропорядочными гражданами и потому решили прибегнуть к закону, а чтобы с ним не сталкиваться, я предпочел найти раскрытое окно и нырнуть в него. К счастью, внизу был мягкий песок – мой позвоночник остался цел. Я встал и слегка посторонился, уступив дорогу стайке пуль 44-го калибра. Оставалось одно – прыгнуть на лошадь и поскорее отправиться в далекие края.

За два месяца с того вечера я пять раз менял лошадь. Трижды – одежду. Нет, не для маскировки конечно же. Просто так само собой получается – невезение, что ходит за мной по пятам, то и дело портит мои вещи. Но когда как зачарованный я стоял и смотрел из ущелья на Эмити, мною тоже можно было залюбоваться: последнее переодевание оказалось самым удачным.

Накануне мне повстречался человек с размахом. Одетый с иголочки, он путешествовал на хорошем жеребце, а главное – имел при себе толстый кошелек, который хотел набить потуже посредством карточной игры.

Только покер для меня – не игра. Это моя стихия. Надо ли говорить, что мой новый знакомый проигрался в пух и прах? Я хотел было привести парня в чувство, даже сказал, что не стану обирать его до нитки, но он пришел от этого в ярость, потому что был ирландцем, а эти ребята, коли разойдутся, могут вконец потерять голову. Я не успел опомниться, как отыграл у него последнюю сотню.

Тут он обозвал меня прохвостом и схватился за оружие. Парень оказался одним из тех комиков, что не расстаются с револьвером – вечно держат его в кобуре под мышкой. А я свой отложил вместе с ремнем, когда садился играть. Ничего не оставалось, как придержать его за предплечье.

Бог не обидел меня силенкой. Отец говорил – верно, для того, чтобы я не выпустил из рук невезение, даже если вокруг фортуна ко мне обернется. Так что я намертво сковал конечность моего ирландского друга и держал ее так до тех пор, пока не выдалась возможность сунуть ему кулаком под ребра. Он сразу же выпустил пар и растекся по столу, а когда его легкие снова наполнились, револьвер был уже у меня.

И что же? По праву победителю принадлежит все, что находится на поле боя. Тем не менее я рассудил по-другому. Поскольку мы с ним были примерно одного роста, забрал его одежду. Вместе с нею коня и седло. Взамен он получил мои лохмотья и клячу. А выигрыш я поделил пополам. Всего там было шестьсот двенадцать долларов, стало быть, на брата пришлось по триста шесть.

Кто скажет, что я поступил не по справедливости? Ведь вообще-то мог бы все забрать. И хотя во время дележки этот тип смотрел на меня с ненавистью, на предложение решить спор в честной драке не откликнулся. Похоже, в эту игру тоже наигрался. Так что продолжать знакомство с ним было незачем. Если человек не хочет драться за свои права, они ему, выходит, ни к чему.

Вот так оно и получилось, что к тому городишку в две дюжины домов, вытянувшихся по берегу извилистой реки, я подъехал франтом. Никакой это был, конечно, не город – так, деревня. На западе Техаса все поселения такие – смотреть не на что. Но дело было ранней весной, а в это время земля здесь покрыта полевыми цветами. У этих цветов короткий век: едва вылезут из-под земли, покрасуются денек-другой, как, глядишь, солнце их уже и спалило, на сухих стеблях остаются лишь семена, а они, вызрев, падают в горячий песок и пекутся там, пекутся весь остаток весны, лето и всю жаркую осень. Только следующей зимой, когда пройдут дожди, несколько капель влаги дадут им силу, чтобы ненадолго сделать мир чуть краше – как в то мгновение, когда я смотрел на долину и на склоны гор, залитые нежным цветом. От такой красоты никуда не денешься – она проникает в тебя, словно тонкий запах женских духов, и ты невольно начинаешь улыбаться.

И только я расплылся в улыбке, как из-за поворота дороги показался человек, который гнал впереди пару осликов, навьюченных инструментом старателя. Тоже меня заметив, он приветливо махнул рукой сквозь облако пыли.

– Что там за город? – прокричал я ему.

Приближаясь, старатель глядел на меня недоумевающе, словно я спросил название материка.

– Эмити – какой же еще?!

Эмити? Я вертел это слово так и сяк, будто оно таяло во рту слаще сахара. Впереди – город миролюбия, позади – четверть века кровопролитной войны. Казалось, каждый шрам на моем теле заныл в предвкушении долгожданного покоя.

– Хорошо звучит, – заметил я. – Только откуда взялось это название?

Облако пыли уже рассеялось, и теперь я отчетливо видел красное от жары и трудного подъема лицо незнакомца, который стоял, облокотившись на тощий круп осла.

– Скажу, – ответил он, – отчего же не объяснить? Вот раньше люди не могли здесь жить в мире, а как спалили свой город в третий раз, так и решили, что его название ни к черту не годится. Ну, собрались, покумекали да и выдумали это самое Эмити, чтоб жилось спокойно.

– На вид вроде тихое местечко, – согласился я.

– А то как же! Тут уж, наверное, недели три никого не убивали. Это все Пит Грешам. Как взял дело в свои руки, такую, понимаешь, строгость навел…

– Он что у вас, за старшего?

– Да-а, он тебе и мэр, и пэр, и шериф, и хозяин салуна, и общество защиты слабых. Мы тут все у него под крылышком, а те, которые по городам шастают, чтоб склоки затевать, боятся его пуще смерти.

– Вот ведь человек! И такие бывают? – удивился я.

– Этот – настоящий! – с энтузиазмом сообщил старатель и, ухмыльнувшись, добавил: – Только что в нем проку, коли место все равно гиблое.

– Это почему?

– А вот поезжай да и сам все выясни. Я ведь тебе не газета какая, чтобы все растолковывать. Но если на то пошло, никто на целом свете не скажет, почему оно такое. Одно я знаю точно, – тут он с грустью посмотрел в сторону домов, – никакой там Пит, будь он хоть трижды Грешам, не снимет с этой деревни проклятия. Она родилась с грехом. На плохой земле выросла. Не видать здесь покоя ни злодею, ни праведнику.

Для выразительности он сопроводил эту маленькую речь глухим ударом по ослиной спине и тотчас двинулся в путь, продолжая что-то бормотать себе под нос, словно спешил убраться подальше от проклятого места. Но я был бы не прочь с ним еще поговорить, поскольку его слова меня порядком раздосадовали.

Однако, снова окинув взглядом долину, городок, горы, вмиг позабыл все грозные предупреждения старателя, потому что более мирной картины и вообразить было трудно. Речушка лениво изгибалась вдоль домов, и я издали видел отражения деревьев в водной глади. Весь городок утопал в зелени: на обочинах улиц росли деревца, перед домами были аккуратные цветочные садики, во дворах тут и там виднелись грядки с овощами. Чем дольше я смотрел, тем радостнее мне становилось.

Можно сказать, красота этой долины была чем-то сродни красоте размалеванной девки. Я ведь знал, что весь ее дивный цвет вскоре сойдет; наружу вылезут голые склоны гор, которые будет нещадно палить летнее солнце. Но и это меня не огорчало – прекраснее всего было обещание покоя, которым манило название города.

Наконец спустился в долину, смахнул дорожную пыль с одежды и с коня и въехал в Эмити с таким видом, будто сошел с картины, хотя, между нами говоря, писаным красавцем меня не назовешь. Господь наградил мое лицо слишком маленьким носом и большущей нижней челюстью; как сказал однажды отец – для того, чтобы мой портрет не шибко пострадал после хорошей взбучки. Думается, он был прав. Вообще, отец редко ошибался на мой счет. В своих предсказаниях он пользовался одним простым правилом: из двух или более возможных зол на мою долю непременно выпадет худшее. Еще говорил, что никогда не пожелает мне зла, хотя бы по той причине, что оно само меня ищет. Вот и выходит, что родитель мой был пророком, – не ахти каким, конечно, но все-таки…

Однако, когда я очутился в городе, этим прописным истинам уже не было места в моих мыслях. Удивительно, как хорошая одежда заставляет человека позабыть о своей дурной наружности, даже если он наделен такими неправильными чертами, как я. Зная, что новый костюм идеально сидит на мне, точно сшит на заказ, я гарцевал на великолепном коне по главной улице, от гордости выкатив грудь колесом.

Первое, что бросилось мне в глаза, была вывеска на самом лучшем с виду здании, гласившая: «Отель Грешама». Прямо под ней висела другая: «Салун Грешама». А в дальнем конце дома маячила третья: «Игорный дом Грешама»!

Про себя я отметил, что этот мистер Грешам весьма ловок: с одной стороны, следит за порядком в городе, а с другой – преспокойно вытряхивает карманы законопослушных граждан. Тут и дураку ясно, какова выгода от подобного бизнеса! Но решил не торопиться с выводами и составить впечатление об этом джентльмене лишь после того, как увижу его воочию. Поэтому слез с коня и направился в салун.

1

Эмити – мир, дружелюбие.

Джон Кипящий Котелок

Подняться наверх