Читать книгу Самая короткая ночь. эссе, статьи, рассказы - Марина Григорьевна Бойкова-Гальяни, Марина Бойкова-Гальяни - Страница 23

Как всегда, Сергей Волков рассказывает интереснейшие вещи. Например о том, что косули ходят по тропам маралов… Мелкие звери – по тропам крупных. Издаю индейский вопль: подтверждается наша с Пучковым идея о том, что крупнейшие звери создают инфраструктуру обитания для мелких, и что если истребить зверей доминантного класса, то и «мелочи» становится хуже.

Марал мало похож на слона или мамонта, и вообще не гигант, даже не полугигант, но повторяется та же самая схема. Другой вопрос, что марал не в состоянии в такой степени изменять среду обитания, как даже зубр или носорог. Но принцип работает, пусть и без перестройки ландшафтов.

А вот еще любопытнейшие детали: косуля стала водиться в тайге. То она была лесостепным животным, жалась зимой по открытым пространствам, недалеко от деревень. После 1992 года возрос пресс охоты – умная косуля забилась в леса.

Кроме того, после 1992 года стало намного больше медведей. Тогда везде пасли скот, даже в тайге. Домашние коровы теснили медведя, составляя ему конкуренцию за пищу. Медведи не от хорошей жизни драли телушек и бычков, выпасаемых на откорм. И пастухи истребляли их – не на мясо и шкуру, а именно как опасных для скота хищников. Давили петлями, стреляли из незарегистрированных стволов… Вспоминаю, что так же точно поступали и герои Сетон-Томпсона, – убивали медведей, нападавших на скот.

Теперь скота намного меньше, медведей перестали истреблять почем зря. Медведи размножились, и стали нападать на косуль. Теперь для косули тайга – место менее опасное.

В общем, идет перестройка ландшафтов, и вместе с нею – изменяется состав животного мира. Само по себе – яркий пример изменений, творимых человеком. Вставляй хоть в «Антропэкософию», хоть в «политическую экологию» хоть в статью с Пучковым…

Задумываюсь еще вот о чем: Россия после перестройки инфраструктуры стала более урбанизированной страной. Патриархального крестьянства давно нет… но в СССР искусственно поддерживали густое сельское население. Замкнутая на саму себя, страна кормила себя экстенсивным скотоводством.

Сейчас Россия – страна городов и интенсивного сельского хозяйства. Тех самых богатых, современных, активных сельских жителей, никак не алкашей и деградантов. Но это сельское хозяйство ведется не везде, а очагами, жмется к окрестностям городов, к трассам. Транспортные расходы стали важны, не везде сельское хозяйство окупается, даже в благодатной Минусе.

Земля запустела? Лес наступает на поля и луга? Да… Значительная часть России, тем более Сибири, «пустеет». Но, во-первых, пустеет не одна Россия… Франция тоже пустая… скоростной поезд грохочет по местности, где восстановился смешанный или лиственный лес. Сельское хозяйство ведется очагами, местами живут в основном дачники, владельцы загородных домов, где проводят часть года. Значительная часть Франции стала местом, где живут не все время, где не ведется интенсивного хозяйства.

Во-вторых, Франция и в этих рекреационных ландшафтах очень окультурена, дикой природы там мало. Притом, что поголовье косули в ней за последние 20 лет возросло в 2 или в 3 раза, а на кабанов приходиться охотиться, чтобы они не портили виноградников. В том числе в Шампани, где уже лет двести самым крупным промысловым зверем был барсук.

Россия громадна. Другой климат, несравненно меньше плотность населения. У нас перестройка инфраструктуры неизбежно создает малонаселенные области, где восстанавливаются охотничьи угодья. Заброшенная земля? Но ведь люди никуда не исчезли. И они могут хранить память о деревнях прадедов, приезжать на могилки, оставлять дома или строить новые, получше, для отдыха в теплое время года.

А охотничье хозяйство, сбор дикорастущих растений – такая же часть хозяйства, как и любая другая… вопрос, как организовать, что из этого будет экономически.

Может быть, охотничье-промысловая Большая Речка 1970-х – 1980-х и есть некое «воспоминание о будущем» – если не всей России, то какой-то ее части?