Читать книгу Институциональная экономика - Марина Игоревна Одинцова - Страница 13

Неписаные правила играют независимую по отношению к формальным правилам роль. Означает ли это, что государство не может оказать никакого влияния на развитие неформальных правил? После революции в России применение формальных правил повлияло на изменение жизни в мусульманской Средней Азии, хотя полностью преобразовать жизнь там с их помощью не удалось. В 1950-х и 1960-х годах использование законодательства, направленного против дискриминации, подорвало социальные традиции расовой дискриминации на американском Юге.

Интересный способ воздействия государства на неформальные правила обсуждает Лоуренс Лессиг [Lessig, 1995, р. 969–972]. Он говорит о том, что государство с помощью своих законов может повлиять на социальный смысл неформального правила. Объяснить этот подход можно с помощью следующего примера.

На протяжении всей истории американского Юга государство боролось против укоренившейся практики дуэли. Вызывать друг друга на дуэль могли лишь люди благородного происхождения, и их круг был довольно узким. Попытки регулировать дуэли были по большей части неэффективны. Но, несмотря на то что применяемые способы регулирования в основном не достигали своей цели, они тем не менее различались по своей эффективности.

Один из видов регулирования – прямой запрет дуэлей оказался неэффективен, потому что вступал в противоречие с нормами лояльности, встроенными в социальную структуру, а эти нормы были очень сильны. Государственный запрет дуэлей не был достаточным основанием для представителей элиты, чтобы отказаться от нее.

Второй тип санкций, в некотором смысле менее жесткий, мог бы оказаться более действенным. Применение этих санкций означало, что человек, принимавший участие в дуэли, лишался права занимать публичную должность. Но занимать публичную должность, или в более общем смысле служить обществу, было долгом людей, составлявших элиту общества. Таким образом, этот запрет создавал для представителей элиты конфликт обязательств и мог быть серьезным аргументом для отказа от дуэли. Выбрать участие в дуэли означало поставить на первый план личные интересы, а не долг служения обществу. Этот способ борьбы государства с укоренившейся нормой был более действенным, чем прямой запрет дуэлей. Не слишком эффективным же он оказался по той причине, что законодатели, принимая закон, освобождали от ответственности всех дуэлянтов, принимавших участие в дуэлях до момента принятия закона, а затем снова время от времени проводили подобное освобождение, тем самым косвенно поддерживая социальный статус этой неформальной практики.

Принимая правовую норму, государство подает сигнал о том поведении, которое оно считает допустимым, и эта правовая норма может идти вразрез со сложившимся обычаем. Но в том случае, когда правовая политика государства, направленная на изменение нравственной парадигмы, находит поддержку со стороны элиты общества, а также ведущих средств массовой информации, она может повлиять на сложившиеся в обществе обычаи.

В качестве примера можно привести наиболее известное дело в англо-американском общем праве, которое остается одним из ключевых в учебниках по уголовному праву – дело Regina v. Dudley and Stephens. Обстоятельства этого дела таковы. 5 июля 1884 года четыре человека – члены экипажа отправились на небольшой яхте Mignonette из Англии в Австралию. В 1600 милях от мыса Доброй Надежды жестокий шторм потопил их яхту, но благодаря решительным действиям капитана Дадли членам команды удалось спастись на небольшой шлюпке без воды и лишь с двумя банками консервированной репы. Сначала они собирали дождевую воду, но вскоре ее запасы закончились. На пятнадцатый день юнга Ричард Паркер тяжело заболел, напившись морской воды (в то время считалось, что морская вода вызывает смерть). На двадцатый день, 25 июля, после девяти дней без еды и семи дней без воды, опасаясь, что вся команда умрет от голода и обезвоживания, Дадли с согласия Стефанса, не получив при этом согласия Паркера, перерезали тому горло. Дадли и Стефане придерживались еще одного распространенного в то время заблуждения, что можно пить кровь только живого человека. Третий член экипажа – Брукс – в убийстве участия не принимал, но каннибализмом также занимался. Через четыре дня оставшиеся в живых члены команды были спасены. Вернувшись в Англию, Дадли и Стефане не стыдились своих действий и не скрывали их. Они полагались на сложившийся в обществе «морской обычай», а также на действующие прецеденты. Тем не менее им предъявили обвинение в убийстве.

Итак, в обществе сложился обычай, в соответствии с которым было необходимо пожертвовать жизнью одного человека, чтобы спасти остальных, и этот обычай принимался судами в качестве возражения при обвинении в убийстве. Однако в тот момент, когда возникло рассматриваемое нами дело, в высших слоях судебной системы сложилось убеждение в необходимости изменения социального стандарта в этой сфере. Дадли и Стефане были приговорены к повешению, хотя королевской властью приговор был смягчен до шести месяцев тюремного заключения. Вынося подобный приговор, суд намеревался послать обществу сигнал о том, какое поведение считается недопустимым. Суд утверждал, что невозможно измерить сравнительную ценность жизней и крайняя нужда не может быть оправданием убийства ни при каких обстоятельствах. Это судебное решение помогло изменить общественное мнение и действующие в обществе неформальные правила.

Государство может как усиливать неформальные правила, так и разрушать их. Если нормы в значительной степени подвержены влиянию промежуточных групп, таких, как, например, религиозные организации, то государство сможет модифицировать нормы, поддерживая субсидиями одни группы и облагая налогом другие. Иногда государство ненамеренно ослабляет социальные нормы, преследуя совсем другие, не связанные с этим цели. Встречаются утверждения, что эрозия норм, направленных против незаконнорожденных детей, произошла как незапланированное последствие развития системы социального обеспечения. А принятие продолжниковских законов[15], которые позволяют должникам при определенных условиях освобождаться от уплаты долга, привело к эрозии нормы, в соответствии с которой невозвращение долга считалось позорным.

При создании формальных правил эта способность государства разрушать сложившиеся неформальные правила должна приниматься во внимание, поскольку деятельность государства может подорвать те социальные нормы, которые имеют ключевое значение для эффективного претворения в жизнь правовых норм, установленных самим государством.

В повседневной жизни людей потенциальная «дилемма заключенных» возникает постоянно. Если бы для ее решения всякий раз требовалось принуждение в виде законов, издаваемых государством, которое также следило бы за их соблюдением, то государство проникло бы повсюду Но выход из «дилеммы заключенных» зачастую становится возможным благодаря негосударственному децентрализованному принуждению со стороны общества, сотрудничество людей поддерживается неформальными нормами. Если бы можно было подсчитать потенциальные «дилеммы заключенных» в повседневной жизни людей и определить, какое число из них регулируется с помощью законов, а какое – с помощью неформальных правил, то роль государства оказалась бы весьма незначительной.

Эти рассуждения можно проиллюстрировать на конкретном примере, который приводит Ричард Пайлдес, взявший его из книги Джейн Джекоб «Жизнь и смерть больших американских городов» [Pildes, 1996]. Безопасность и спокойствие на улицах определяют процветание одних городских районов, а их отсутствие – запустение, царящее в других. От чего зависит безопасность на улицах? Роль формального контроля соблюдения законов в обеспечении безопасности на улицах городов невелика. Порядок на улицах поддерживается не столько полицией, сколько неформальной охраной общественного порядка. В процветающих районах те люди, которые в наибольшей степени заинтересованы в спокойствии на улицах – владельцы магазинов, покупатели, следят за другими, передают слухи и поддерживают порядок. Этот неформальный контроль за порядком на улицах городов особенно важен, потому что он осуществляется не внутри тесных, замкнутых сообществ, связанных общим интересом, в которых, как было показано выше, создаются условия для действия социальных норм. В процветающих районах даже группы с менее тесным взаимодействием между своими членами следят за соблюдением правил «разумного использования улиц», и этот контроль поддерживает местные системы общественного порядка.

Возникновение норм неформального контроля общественного порядка на улицах больших городов зависит от определенных условий. На улицах должны быть бары, рестораны, магазины, которые могут привлечь людей; их владельцы должны быть заинтересованы в охране общественного порядка; эти места должны быть многолюдны, что привлечет в свою очередь тех, кто любит наблюдать за людьми. На улицах окажется много людей, одни из них будут «наблюдателями», а другие – теми, за кем наблюдают. Эта социальная структура лучше всего работает, когда люди не осознают ее существование; люди гуляют по улицам и наблюдают за другими людьми, некоторые делают это ради развлечения и не осознают, что все они заняты поддержанием общественного порядка.

Когда проводилась реконструкция городов, ее планированием занимались специалисты с техническим образованием, и они, за редким исключением, не осознавали, что социальные нормы влияют на безопасность улиц. Занимаясь реконструкцией, они были убеждены, что людям нужны тишина и порядок. Жилые районы строились вдали от улиц и представляли собой островки внутри города, в которых не было специальных мест, где люди могли бы собираться для общения. Чтобы общаться, им нужно было ходить друг к другу в гости, потому что в этих районах не было кафе и баров. В результате люди предпочитали вообще не общаться с соседями и оказывались изолированными друг от друга. Нормы взаимного доверия и сотрудничества, которые так важны для поддержания общественного порядка и которые в конечном счете определяют безопасность на улицах городов, не могли возникнуть без достаточно плотных и повторяющихся социальных взаимодействий. Пытаясь создать безопасные районы, проектировщики провели реконструкцию, которая уничтожила те места, которые необходимы для возникновения норм сотрудничества и доверия.

Точно так же и успешность политики, проводимой государством, зависит от неформальных норм, роль которых на первый взгляд незаметна. Для создания эффективно работающей рыночной системы недостаточно просто перенести в другую среду западные модели, которые поддерживаются соответствующими институтами. Как заметил Кэрол Роуз, «капиталистическая собственность обладает своего рода моральной и культурной инфраструктурой, которую мы по ошибке считали естественной, в то время как в действительности ей обучаются с помощью устойчивых коммерческих практик, и с их разрушением она исчезает» [Rose, 1996, р. 354]. Эта структура включает в том числе и способность создавать доверие, необходимое для сотрудничества, общепринятые представления о культурных границах, например о грани между воровством и рыночной конкуренцией, а также разделяемые всеми базовые правила, в рамках которых происходит конкуренция. Нельзя, к примеру, разорить конкурента, устроив поджог на его фабрике, но можно сделать это, снизив издержки собственного производства путем технологических усовершенствований, что позволит снизить цену. Эти нормы поддерживают систему сотрудничества, основанную на справедливости, и эти нормы не менее важны для развития рынка, чем формальные законы, принимаемые государством.

Однако политика, проводимая государством, и правовые нормы, созданные им, могут оказывать разрушительное воздействие на социальный капитал общества[16]. Законы, принимаемые государством, могут негативно воздействовать на неформальные правила. Предположим, что правительство проводит реформу в определенной сфере и возникает вопрос о выплате компенсации тем гражданам, которые пострадали от этой реформы. Традиционно считается, что у государства есть определенная обязанность выплачивать компенсацию. Например, в том случае, когда земельный участок изымается государством у частного лица для строительства аэропорта или дороги, то конституции многих стран предусматривают выплату соответствующей справедливой компенсации за изъятие собственности. Если государство не выплачивает компенсацию пострадавшим от реформы лицам, то оно разрушает основополагающие нормы сотрудничества, которые утверждают, что потери, которые какое-либо лицо несет в результате реформы, должны быть пропорциональны потерям других людей. Если же на невинных людей возлагаются необычно высокие потери, то возможно возникновение дополнительного вреда помимо того, который связан с потерей собственности или дохода. Подобная политика приводит к разрушению норм сотрудничества и доверия в обществе. Для его обозначения Фрэнк Михельман предложил понятие «издержки деморализации». Эти издержки возникают, когда люди считают, что государство обращается с ними несправедливо, исходя из неформальной нормы о том, что выгоды и издержки действий правительства должны распределяться среди членов общества пропорционально. Издержки деморализации он определяет как «(1) сумму в долларах, необходимую для того, чтобы компенсировать отрицательную полезность, которая достается проигравшим и тем, кто им симпатизирует, вследствие отсутствия компенсации, и (2) приведенную ценность в долларовом эквиваленте будущих производственных потерь (отражающих уменьшение их стимулов или социальное волнение), вызванных деморализацией не получивших компенсации проигравших, сочувствующих им и других наблюдателей, обеспокоенных мыслью, что они сами в других случаях могут быть подвергнуты подобному обращению». [Michelman, 1967, р. 1214].

Нарушение норм справедливости со стороны государства способно вызвать у человека такую же сильную эмоциональную реакцию, как и возмущение, которое он испытывает, когда его кто-то обманул. В такой ситуации компенсация государством потерь населения при проведении реформ – это способ показать, что государство по-прежнему придерживается норм сотрудничества и доверия, что позволит сохранить социальный капитал, от которого в существенной степени зависит успех как политических институтов, так и экономической системы.