Читать книгу Раб лампы - Марина Серова - Страница 3

– Нельзя сказать, тетушка, что это удачная идея, – заметила я. – Все-таки нужно было спросить меня. Наверно, это в некоторой степени и меня касается, как вы думаете?

– Я-то думаю, – сердито сказала тетушка Мила, гремя кастрюлями, – а вот ты, Женечка, нисколько не думаешь. То, что я попросила свою подругу познакомить тебя с ее сыном – это моя инициатива, да! Хочу тебя наставить на путь истинный. Ты в последнее время завела себе массу вредных знакомств.

– Почему только в последнее время? – спросила я. – Если говорить откровенно, то у меня всегда были очень плохие знакомства, причинявшие массу неприятностей и мне, и моим близким.

– По крайней мере, раньше твои знакомые были хотя бы более молчаливы и не звонили по телефону в два часа ночи с идиотскими вопросами.

– А что за вопросы?

– Как – что? – гневно переспросила тетушка. – Вот тут недавно один спрашивал голосом Ельцина:«И-игде, панимаешь, Евгения Максимовна? Срррочно, панимаешь, доставить ее в Барррвиху!!»

Я едва сдержала смех и откликнулась:

– Это еще ничего. Я знаю одну историю, так там еще и почище было. В Москве она произошла. Там в одном крупном фонде культуры работала секретарша, глупая как пробка, но красивая. За ней ухаживал студент театрального вуза, тоже ничего, но вот только бедный. А для нашей секретарши Верочки этот момент перечеркивает все остальные достоинства. Студент обиделся и решил над ней подшутить. Парень он артистичный, зовут его Вова. Так вот, этот Вова звонит Верочке в офис, на том конце провода мелодичный голос его корыстной пассии отвечает: «Реставрационный фонд „Александрия“, секретарь Вера». Вова в ответ говорит этаким невнятным баском Леонида Ильича, как полагается, причмокивая и бормоча: «Вы… м-м, м-м… сехретарь, а я – Хенеральный сехретарь! Предлахаю… м-м, м-м… вас нахрадить, дорогой товарищч!..» Естественно, в гневе Верочка бросает трубку. Вову это ничуть не смущает, он перезванивает, и когда Верочка, уже успокоившаяся, мелодично повторяет затверженную попугайскую фразу о реставрационном фонде и секретаре Вере, Вова выдает голосом товарища Сталина:

«Это в корнэ нэправилно, што вы бросаете трубку, когда с вамы говорыт таварыщ Брэжнев. Это уклонэние от аткровенного разговора, а за уклонызм я предлагаю вас расстрэлят!» – Я невольно хихикнула. – Верочка снова бросает трубку, и тут в ее тупых мозгах начинает что-то проворачиваться. Но Вова не дает раскочегариться этому завидному и, что особенно характерно, редкому процессу. Он тут же перезванивает в третий раз и крикливым голоском Владимира Ильича выдает: «Это в когне агхинепгавильный подход к коммуникативному вопгосу! Вы, батенька, тяготеете к этой политической пгоститутке Тгоцкому! Безобгазие! Агхибезобгазие! Вы – оппогтунистка!..» Верочка вновь бросает в трубку. Но тут то ли Вове меньше удалась роль Ильича, чем две предыдущие, то ли она наконец доперла и узнала Вову. Взбеленилась! И тут телефон звонит в четвертый раз, она срывает трубку и слышит там характерный голос Жириновского: «Побыстрее мне… девушка… шефа вашего… давайте, давайте его, быстро!» И тут Вера выдает на полную: «Ты думаешь, я тебя не узнала, Вова? Ах ты, сволочь, работать мешаешь! Сам ты оппортунист и политическая проститутка! Это тебя нужно расстрелять! А еще раз позвонишь, скотина, я тебе… я тебя… не знаю, что я тебе сделаю!» И уже по налаженной технологии брякает многострадальной трубкой.

А через день Верочку увольняют, и когда она узнает, в чем дело, то просто столбенеет. Оказывается, голосом Жириновского действительно говорил Вова, но только не бедный студент-театрал, а самый что ни на есть натуральный Владимир Вольфович Жириновский, который позвонил по какому-то срочному вопросу главе фонда. Тот входил в ЛДПР, что ли. Представляешь, тетушка, каково было Жириновскому услышать, что он политическая проститутка, оппортунист и что его следует расстрелять?! Он, наверно, таких тирад в свой адрес и в Госдуме не слышал!

Тетушка сказала совершенно серьезно:

– Ну, так то студент, молодой совсем, а твои все знакомые, верно, уже великовозрастные балбесы!

– Ну почему же, – уклончиво ответила я, – вот, например, Володе, вот этому самому Вове, который и Ленин, и Сталин, и Брежнев, ему двадцать три. Молодой совсем, так что не такой уж и великовозрастный балбес.

– Погоди, – остановила меня тетушка, – но ведь ты говорила, что он в Москве! И что он эту, как ее, Верочку разыгрывал тоже в Москве!

– Ну, все так, тетушка! Он только учится в Москве, а так-то он местный. Вот, приехал на каникулы в родной город. Он же из Тарасова.

– Двадцать три года, – вздохнула тетушка, которая всех лиц мужеского полу рассматривала сквозь призму того, годится ли очередной кандидат мне в мужья или же нет. – Зеленый совсем. Надо бы посолиднее… а то – студент.

– Что? Так я ж с ним только два дня знакома, – рассмеялась я. – Вы, тетя Мила, напоминаете мне одну девушку, которая в ответ на фразу молодого человека: «Девушка, можно с вами познакомиться?» – чопорно ответила: «Я замужем». На что молодой человек, не растерявшись, тут же уточнил: «Девушка, вы меня не поняли. Я предложил только познакомиться, я ведь не зову вас замуж!»

– Не удивлюсь нисколько, если этим молодым человеком тоже окажется этот твой… Вова.

– Во-первых, он нисколько не мой, а во-вторых, глупых историй, которые он выпаливает с удивительной скоростью, хватит еще на полгода.

Зазвонил телефон. Тетушка проворчала что-то нелестное, а потом, погрозив мне пальцем, добродушно произнесла:

– Ну, смотри, Женька! Если сейчас сниму трубку, а там скажут что-нибудь наподобие: «Товагищ! Агхиважно выпить чайку! И с липовым медком! И непгеменно гогячего!!»… то я тебе… ух! – она махнула рукой, я улыбнулась.

Тетя Мила наконец сняла трубку:

– Да. Да! Простите… да, дома. Тебя, Женя.

– Товарищ Ленин? Или товарищ Сталин? – озорно спросила я.

– Ни тот, ни другой. О фамилии товарища спрашивай у него самого. Солидный такой баритон, – тихо добавила она, понизив голос и весело сверкая глазами, – как у этого… премьер-министра Касьянова.

– Понятно, – сказала я. – Премьер-министр, значит… Слушаю, Охотникова.

– Евгения? – пророкотал в трубке в самом деле весьма приятный мужской голос. – Мне рекомендовали вас как прекрасного специалиста в предоставлении охранных услуг. Правда, это для меня несколько необычно, чтобы женщина охраняла мужчину, а не наоборот… но, во-первых, о вас я слышал только самые превосходные отзывы, во-вторых, ситуация, с которой я хотел бы вас познакомить, тоже достаточно необычная.

– Простите, – мягко прервала его я, – я очень рада, что вам говорили обо мне такие лестные для моего самолюбия вещи, однако же я прежде хотела бы знать, с кем имею честь?..

– Меня зовут Гамлет Бабкенович Маркарян, – сказал он. – Можно просто Гамлет.

– Очень приятно, – проговорила я, с трудом удержавшись от неуместного смеха, – кстати, господин Маркарян, не вы ли владелец гипермаркета «Король Лир»?

– Я. А вы меня знаете?

– Если честно, то нет. Я просто предположила. Довольно логично, если Гамлет будет владеть «Королем Лиром», не так ли?

– А, этот… Шекспир! Мне уже такое говорили, да. А что, красивое название – «Король Лир». У меня сестру зовут Офелия, – добавил он без всякой видимой связи с предыдущим.

– Да? Наверно, ваш отец был поклонником английской драматургии, – с трогательной непосредственностью предположила я. Сидящая на диване тетушка, прислушивающаяся к моим словам, фыркнула в кулак.

– Может быть, – сказал Маркарян, – не знаю… Мне нужно с вами встретиться, Женя. Можно я буду называть вас без предисловий – Женей?.. Срочно встретиться. Я знаю, вы за свою работу получаете по солидным расценкам, но, если честно, деньги тут не главное.

Мой собеседник был явно человеком с философским подходом к жизни.

– Полностью с вами согласна, – сказала я. – Ну что же, если нужно встретиться, не вижу никаких затруднений. Встретимся!

– Немедленно!

– Хорошо, немедленно. Где?

– Приезжайте прямо ко мне. Я сейчас никуда не выхожу. Опасаюсь, понимаете? Странная, глупая ситуация, вы, наверно, будете даже надо мной смеяться. Пью вот со страху и не пьянею. Чего нельзя сказать о моем психоаналитике.

– О вашем… ком?

– Психо… аналитике. Не знаю, какой он там аналитик, но псих он изрядный! Хотите, передам ему трубку? Шучу, шучу. У меня от страха спинной мозг слипся, так что я ничего не соображаю. Вы уж меня извините, Женя. Значит, так. Сейчас я скажу вам свой адрес и номер телефона. Когда вы окажетесь перед моей дверью, наберите мой номер и скажите максимально кокетливо и… развратно, что ли: «Дорогой, я здесь!» В этом деле от вас… гм… потребуются некоторые актерские способности, но мне говорили, они у вас есть.

– Уважаемый Гамлет Бабкенович, а зачем такая… пантомима? – спросила я. – Я что, не могу просто прийти к вам, нет? Или это такая игра?

Он помолчал, а потом, с длинными паузами и придыханием, сказал очень тихо:

– Это не игра. Мне очень, очень страшно. Вы не понимаете. Конечно, я кажусь вам странным, к тому же я не совсем трезв, к тому же пью с собственным психоаналитиком, который лечит меня от фобий… и вообще лечит, по жизни. Он, кстати, еще пьянее меня. Но и вы меня… п-поймите. Если я прошу вас так сделать, значит, это для меня жизненно необходимо.

– Ну хорошо, – сказала я, – какой там у вас пароль, напомните: «Дорогой, я здесь!»? С интонациями элитной проститутки, понятно. Сделаем. Если хотите, – добавила я, не в силах удержаться от снедавшего меня озорного чувства, которое не отпускало, несмотря на все уныние, звучавшее в голосе потенциального клиента. – Если хотите, Гамлет, то я могу прокричать под дверью вашей квартиры… ну хоть: «Да здгаствует геволюция!.. Уга, товагищи!!»– добавила я голосом вечного обитателя Мавзолея. – Или вам, как человеку с горячей кавказской кровью, больше придется по вкусу… ну скажем… – Я напряглась и произнесла голосом Сталина: – Я думаю, што таварища Маркаряна нужно расстрэлят за буржуазные тэнденции!

– Какие еще буржуазные тенденции? – совсем растерялся он.

– А психоаналитик – это что, не буржуазные тенденции? – спросила я своим обычным голосом. – Ладно… Диктуйте адрес и телефон.