Читать книгу Три сестры и один муж - Мария Жукова-Гладкова - Страница 7

Мы вчетвером замерли на своих местах. Какие тут интересные нравы! Человек идет курить на собственном участке, огороженном высоким забором со всех сторон, не берет с собой телефон, но берет пистолет.

– Зачем ему был нужен пистолет? – осторожно спросил Андрей после того, как пришел в себя от услышанного.

– Ну, он ночью всегда с пистолетом выходил.

– Он когда-нибудь стрелял?

– Регулярно тренировался. У нас тут у многих есть оружие. Зарегистрированное, – быстро добавил Лактионов. – Тут же многие на охоту ездят. Знаете, какие я в здешних домах трофеи видел? Такие чучела классные… Как живые. Леша даже их в каком-то фильме использовал. И у Леши тоже пистолет зарегистрированный был. Люди тренируются на своих участках. Тут же огромные наделы. Это раньше крошечные участки были, а теперь бери земли сколько хочешь.

«Это не совсем так», – подумала я, это Ленинградская область, а не заброшенные места в средней полосе России, но вслух ничего не сказала. Да и желания у большинства наших граждан не соответствуют возможностям.

– У вас и ночью в стрельбе тренируются?

– Не знаю. Но почему бы и нет? Если с этим… как его? Прибором ночного видения.

– Сыроваров ночью в стрельбе тренировался?

– Нет. У него не было прибора ночного видения.

– Он когда-нибудь стрелял не по мишеням?

– Поверх голов.

– Чьих?

– Тех, кто лез на участок.

Мы еще раз прослушали про соседку в «минарете» и про то, как она ночью пускает журналистов в поселок, а они проникают на участок, куда их не приглашали. Лактионов высказал предположение, что и взорванную девицу пустила «Люська из минарета». Откуда ей еще взяться?

– Как она пустила ее в поселок? Чисто технически, – спросила я, – через пост охраны никакая неизвестная женщина не проходила и не проезжала.

– Через второй въезд.

– Фомичиха сказала, что он закрыт.

– У всех жителей поселка есть ключи. Просто там поста охраны нет. И я думаю, что у Люськи есть еще своя собственная калитка. Вы наш забор видели? Тот, что с задней стороны дома, – это забор поселка. И у Люськи так же. Вполне могли сделать калитку.

Андрей спросил, есть ли такая калитка в заборе на участке, где мы все находимся сейчас.

Лактионов пожал плечами.

– Вы не знаете?!

Оказалось, что он к той части забора даже ни разу не ходил. Его это не интересовало. Да и идти прилично – лень. И вонь там – кролики с курами. И грядки. Лактионов пользуется только воротами, потому что ездит на машине.

– А зачем нужна калитка, у которой взорвали Сыроварова и девушку? – спросила я.

– Так Фомичиха и Петенька же пешком ходят. Они не водят машину. Калитки у ворот, через которые вы въезжали, нет. Каждый раз ворота открывать неудобно. Они же на засовах. – Лактионов хмыкнул. – Это была идея Фомичихи, которая «не верит в новомодную электронику».

– А как вы попадаете внутрь, если…

– Фомичиха все время дома. Открывает и закрывает ворота всем приезжающим и уезжающим.

– Тогда куда она выходит через калитку?

– В магазин у железнодорожной станции. Но дом никогда не остается пустым. Вообще по магазинам ездит мой брат, все закупает по списку. Иногда Степанида. Раньше ездили Степанида с моим братом, но теперь она здесь не живет постоянно. Вообще, насколько я понимаю, Фомичиха ходит в тот магазин сплетни собирать и распространять. Но в принципе она почти все время дома. А, вспомнил. Калиткой еще Лешина сестра с мужем пользуются. Они машину не водят.

Андрюшу больше интересовал пистолет, а не калитка, и он продолжил задавать вопросы на «свои» темы.

– Сыроваров кого-то когда-то ранил? Убил?

Игорь Лактионов покачал головой.

«Интересно, где сейчас пистолет? И не из этого ли пистолета сделали контрольный выстрел в сердце?»

Андрей спросил про документы на оружие. Актер объяснил, что они лежат в сейфе, сейф в кабинете. Там же коробки с патронами. Лактионов сказал, что пистолета рядом с мертвым Сыроваровым не видел. Носил он его просто в кармане. Никакой кобуры не было вообще, и, насколько известно Лактионову, Сыроваров оружие с участка не выносил никогда.

– Рядом с женщиной сумочка не валялась? Какая-то другая вещь? Хоть что-то?

Лактионов покачал головой.

Андрей спросил, не видел ли Лактионов еще кого-то из обитателей дома, когда выходил на улицу. Актер снова покачал головой.

– А Петеньку?

– Петенька ночью спит. Он ведет очень здоровый образ жизни и всем про него рассказывает. И рекомендует. И еще предлагает составить индивидуальный гороскоп.

Игорь скривился, своей гримасой дав понять, как относится к Петеньке.

Андрей спросил про разноцветные снаряды для зенитного орудия. Оказалось, что Петенька увлекается не только астрологией, но и археологией, и два эти его увлечения как-то связаны – ни сам Лактионов, ни Сыроваров в это не вникали, и, по словам Лактионова, «нормальному человеку в этом трудно разобраться». Хотя у нас у всех свои представления о нормальности. Он только знал, что Петенька ищет какие-то предметы культов.

– Зенитные орудия времен Второй мировой войны и снаряды к ним предметами культа не являются.

Лактионов развел руками. Я была с ним согласна. В наши дни регулярно появляются какие-то «культы». Люди хотят деньги зарабатывать, а если голова работает, то почему бы что-нибудь не изобрести? Хотя ведь надо очень изощриться! Уже столько всего придумано. Не повториться, обосновать, сделать что-то оригинальное и интересное. И находятся выдумщики, на которых не оскудевает земля русская. Правда, почему-то обычно выдумщики изобретают нечто, квалифицируемое статьями Уголовного кодекса, иногда несколькими одновременно. Бывали случаи в моей жизни, когда подобный «творческий подход» вызывал у меня и уважение, и восхищение. Как у людей головы работают!

– Кто их красил? – тем временем спросил Андрюша про снаряды.

– Сам Петенька. Я это видел. Лукерья его тогда из дома выгнала, чтобы краской не воняло. Еще холодно было. Он возмущался. Но красил на улице. У него семь банок в ряд стояли, из каждой по кисти торчало. Он их покрасил во все цвета радуги. И еще с какой-то брошюрой сверялся. Мы потом ржали.

Он не стал уточнять, кто такие «мы».

– То есть снаряды были полыми изначально? Не боевыми?

– Это вы у моего брата спросите. Как только Петенька притащил эти снаряды на участок, Виктор позвал какого-то знакомого их проверить. Вроде Виктор служил с ним или… Не знаю. То есть не помню. Этот мужик еще в такой большой костюм облачался… Ему потом виски из медведя подарили.

Значит, они тут весной появились?

– Когда Петенька притащил эти снаряды? – Андрей словно прочитал мои мысли.

– Весной. Не могу точно сказать. В конце марта? Апреля?

– В конце марта у нас не очень-то покопаешься в земле.

– Они не были грязными. Может, он их купил на каком-то военном складе? Я не знаю. Но если он их нес…

– Это не бомбы, не мины и не гранаты. В руках не должны были взорваться.

– В общем, этот друг моего брата их проверил, сказал, что пустые. Петенька их покрасил и теперь каждое утро раскладывает под своим гамаком. Он в этом гамаке целыми днями лежит, а они под ним, и еще как-то развернуты, и он их углы периодически меняет. Я вам это все объяснить не могу. И даже нарисовать не могу. Я видел, как он их раскладывает, перекладывает. Я один раз спросил, зачем он их направление меняет, потом не знал, как отделаться. Я не могу повторить его объяснения. Если вкратце: Петенька живет в гармонии с силами Природы, а эти крашеные снаряды помогают эту гармонию поддерживать. Даже если пытать будете, ничего больше не скажу. У него спрашивайте.

– И они там все время лежали? На одном месте?

– Примерно на одном. Я же говорил уже, что Петенька их регулярно перекладывает.

А потом кто-то вложил в один из снарядов взрывное устройство, и оно сработало.

Только вот хотели ли убить Сыроварова? Может, он случайно подорвался, а заряд предназначался Петеньке? Чтобы утром пришел и… Из-за того, что достал, убивают – мне доводилось с этим сталкиваться за годы журналистской работы. Но чтобы вот таким способом… Хотя…

– Кто-то еще регулярно к гамаку ходит? – спросила я.

– Лукерья. Петькина мать. Еду ему в гамак носит. Чтобы любимый сыночек покушал, а то в задумчивости может пропустить приемы пищи. Больше никто.

Андрей попросил Лактионова высказать его версию событий. Что произошло? Кого хотели убить?

– Не Лешку. Точно, – сразу сказал Лактионов и опять зарыдал.

Мы ждали. Я пока не могла привыкнуть, что Владимира надо называть Лешкой. Хотя в этом доме Капитолину надо называть Кристиной. Или дома ее как раз зовут Капой или еще каким-то домашним именем?

– Наверное, Петьку, – сказал Лактионов. – Он всех достал.

«Так, моя версия находит подтверждение».

– Доставать можно по-разному, – заметил Андрюша. – В большинстве семей есть люди, которые достают всех остальных. Правда, обычно это вечно всем недовольные старые бабки. Но нужен веский повод, чтобы убить.

Актер пожал плечами.

– А отправить его можно было куда-нибудь? – спросила я. Насколько я поняла, семья Фомичихи приехала в Петербург из маленького городка или поселка городского типа.

Игорь Лактионов сказал, что теперь Кристина со Степанидой, вероятно, отправят и братика, и мать по месту прописки. Погибший Алексей был мягким человеком, многим помогал. А Фомичиха точно знала, что его доставать как раз нельзя, и стелилась перед ним, и всячески угождала. И Петенька к Сыроварову не лез и вообще старался на глаза не попадаться, про свои астрологические изыскания не рассказывал и советы по поводу действий в соответствии расположением планет не давал.

– Петенька как-то угрожал кому-то в доме? – продолжал допрос Андрей.

Лактионов покачал головой.

– Вы лично с ним как общались?

– Старался никак. Я его несколько раз послал. Он понял. Не с первого раза, но понял.

– Кристина Редман?

– Тоже регулярно его посылала. Кристинка вообще ни с кем не церемонится. Матерщинница жуткая. Ее интервью обычно режут. Она не может без мата говорить. Но с Петеньки как с гуся вода. У нас все его посылали! Но он через какое-то время опять лез со своей мутью.

– Кого он мог достать так, чтобы возникло желание убить?

Актер опять пожал плечами.

И еще ведь нужно раздобыть взрывное устройство или самому собрать бомбу. И при этом не взорваться. Их просто так в магазине не продают. Да и через Даркнет не так просто купить. Но я не стала влезать с комментариями. Андрюша и без меня все это знает. Нам было интересно, что знает Игорь Лактионов.

– Кто в вашем доме может собрать бомбу? Ваш брат? – спросил Андрей.

– Брат все может, но… Он убить не может. Он даже курицу не может зарезать и кролика! Это все Фомичиха делает. Он… всегда животных любил, Он… У меня замечательный брат! Самый лучший!

На лице актера появилась искренняя улыбка, глаза засветились. Это, конечно, прекрасно, что он так любит брата, но мне доводилось встречать людей, которые очень любили и спасали животных, но при этом хладнокровно убивали людей. Хотя у профессионального киллера убийство – это работа… А потом все, кто был каким-то образом связан с делом одного такого киллера, знал про его «подвиги», шокированно узнали, что он завещал все свои деньги трем приютам для животных, которым при жизни жертвовал часть своих гонораров. Его самого убили, и на его могилу уже много лет ходят две женщины из одного из этих приютов. Родственники не ходят. Они пытались судиться (хотя квартира и машина были завещаны им), но ничего не получилось. Мы со знакомыми из правоохранительных органов до сих пор иногда вспоминаем этого человека, если в деле как-то участвуют животные. Странно, что сегодня еще не вспомнили. Правда, наши друзья еще не знают, что Паша с Васей подобрали на помойке кота.

– Фомичиха может собрать бомбу? – спросила я.

– Она все может, если захочет, в особенности ради любимого сыночка. Но убить драгоценного Петеньку?! Никогда. До нее еще не дошло, что убить хотели его, иначе она бы весь поселок уже перебудила.

Лактионов вдруг запнулся и стал о чем-то напряженно думать.

– Какая мысль посетила, Игорь Станиславович? – вкрадчиво спросил Андрюша.

– Может, все-таки Фомичиху? Петенька придурок. Он всех доставал, но ни в чью жизнь не лез.

– А Фомичиха в чью жизнь лезла?

– Она – ко всем. Все всё не так делают. И по-крупному, и по мелочи. У нее масса идей по устройству личной жизни дочерей, они все делают неправильно, по ее мнению. Ну и там «Не тем ножом режешь», «Не тем полотенцем вытираешь». А вообще… У нее любимчик – Петенька. Девчонок это всегда дико бесило. Может, поэтому они все и стали такими успешными? А «надежда и опора» мамочки ничего не добилась? Но они сами вам это лучше расскажут.

– Кто еще живет в доме? – спросил Андрей.

– Ой! – судя по выражению лица, Лактионову в голову ударила еще какая-то гениальная мысль. – Ирина Геннадьевна и Николай Николаевич. Они могли.

– Что могли?

– Бомбу собрать.

– Это кто такие? – спросил Андрей.

Оказалось, что Ирина Геннадьевна – это старшая сестра погибшей звезды, а Николай Николаевич – ее муж. Она – химик, доктор наук, он – физик и тоже доктор наук. Оба преподают в Санкт-Петербургском государственном университете и вроде еще являются почетными докторами (или еще кем-то почетным) нескольких зарубежных университетов. Часто ездят за рубеж читать лекции. Отец Владимира Сыроварова (он же – Алексей Геннадьевич Иванов), как я уже знала из Интернета, в свое время был номинирован на Нобелевскую премию, но не получил ее из каких-то политических соображений и умер от инфаркта. В честь него назвали какой-то двигатель. Дочь пошла в науку и вышла замуж за ученого, а сынок подался в кино. Актер Игорь Лактионов сказал, что и Николая Николаевича, зятя Владимира Сыроварова, тоже номинировали то ли на Нобелевскую премию, то ли еще на какую-то. Он точно не помнил.

– Как его фамилия? – спросил Вася, держа смартфон наготове.

Лактионов назвал.

– На премию Шао, учрежденную в две тысячи втором году под покровительством Шао Ифу, филантропа, телемагната, одного из основателей кинематографа Китая, – просветил нас патологоанатом Вася. – Ее называют азиатской Нобелевской премией, вручается по трем номинациям. Лауреаты получают медаль и один миллион долларов в каждой номинации. Если в какой-то номинации премия присуждается нескольким ученым, общая сумма делится поровну между лауреатами. Вручается прижизненно «за значительные открытия в академических и научных исследованиях и разработках» тем, «чья работа оказала существенное положительное влияние на человечество».

– Понятно: были другие претенденты на миллион долларов, – сказала я.

– Да, миллион долларов Николай Николаевич точно не получал, – подтвердил Лактионов. – Они бы тогда с Ириной Геннадьевной квартиру купили.

– Они живут в этом доме, потому что у них нет своей квартиры? А раньше они где проживали? Должна же была быть какая-то городская квартира. В советские времена ученым…

– Да есть у них квартира, – перебил Лактионов. – Даже две. И обе залиты, и жить в них нельзя. А Лешка жалостливый был. Я же вам говорил уже. Ирина – родная сестра. Он ее очень любит, то есть любил. Да и тут места полно. Вот и живут. Только с Фомичихой не ладят. Но скорее они ее бесят, а не наоборот.

Мы все вопросительно посмотрели на актера.

– Они не от мира сего. Оба, – пояснил он. – Они могут вдруг начать говорить про какой-то спутник. Или про формулу. Им Фомичиха объясняет, как нужно правильно полотенце вешать, а они раз – и про спутник. Я сам был свидетелем и с трудом смех сдерживал. Она аж визжала, а они вроде как в параллельном мире находятся. Блокноты из карманов достают – у них все время при себе блокноты и ручки, чтобы идеи записывать, – и чертить начинают какие-то траектории или формулы строчить.

Лактионов рассказал, что у Николая Николаевича осталась квартира от родителей и есть городская квартира, в которой родились Ирина Геннадьевна и Леша (ставший известным как Владимир Сыроваров). После вступления в брак они жили у Николая Николаевича, Алексей тогда жил с родителями в квартире, где родился (он – младший брат). Потом Алексей купил себе первую квартиру и съехал. Квартиру Николая Николаевича залили соседи – и она до сих пор не отремонтирована. Они с Ириной Геннадьевной несколько лет занимались восстановлением пострадавших книг (хотя большинство книг в старинных шкафах не пострадало), а до остального не дошли руки. Там деревянные полы по виду напоминают волны – их так вспучило, часть паркета отвалилась. Там даже ходить сложно. У Ирины умер отец, и они с мужем переехали в квартиру ее родителей. Потом мать Ирины и Алексея-Владимира вышла замуж и переехала к мужу, а ученые супруги остались жить там, где родились Ирина и Алексей. И ту квартиру тоже залили соседи. И они переехали жить в дом брата Ирины, благо, что тут место есть всем и никто сверху не зальет.

– То есть две квартиры стоят в непригодном для проживания состоянии? – уточнил Андрюша.

– Насколько я понимаю, да. Я сам там никогда не был. Лешке было плевать. Николай Николаевич сам не может не только ремонт сделать, но и что-то организовать. Он машину не смог научиться водить. На электричке ездит. И он не может пустить в дом посторонних людей, чтобы они там что-то не украли, не переставили, не повредили. А сам он постоянно наблюдать за мастерами тоже не может – у него же то симпозиумы, то конференции, то лекции с семинарами. Хотя кому нужны его книги? А ценности все мать Лешкина забрала.

Так, современный молодой человек. Книги не читает.

– Но если он такой бестолковый и безрукий, как он может собрать бомбу? – спросила я.

– Ну… Он в бытовых вопросах беспомощный. И она тоже. В смысле Ирина Геннадьевна. Они всегда ели покупные пельмени и бутерброды. Она готовить не умеет. Теперь у обоих гастрит. Степка им отдельно готовит. Но в науке-то своей они соображают! Стали бы их по разным странам приглашать лекции читать, если бы не соображали? У них там на Западе своих идиотов полно. А на наших ученых да еще потомственных большой спрос. Им неоднократно предлагали остаться жить в США, в Германии, кафедры давали, или что там дают? Они отказывались. Говорят: хотим в России жить. Но лекции за границей читают.

– И на квартиру не заработали?

Лактионов пожал плечами.

– Понимаете, они с точки зрения нормального человека очень странные. Вы не видели еще, как они одеваются. Им плевать на свой внешний вид. Ну, то есть когда они лекции едут читать, то одеваются в костюм, в юбку с блузкой и пиджаком. Все чистое, не рваное. Но Ирина даже волосы не красит и косметикой не пользуется. Вообще. Говорят они все время о своей науке. Я несколько раз слышал. Вроде все слова знакомые… Нет, вру, не все. Но большинство слов, которые они произносили, я знаю. Но я вообще не понимал, о чем речь. Наверное, гении такие и должны быть. Для науки это хорошо. Но к жизни они оба не приспособлены. И если бы они взялись покупать квартиру, их бы точно облапошили. А у Лешки других дел полно. Ну и… Этот домина огромный. Он сказал: хотите – живите здесь. Вот они и живут. Уже вроде полтора года. Точно не помню. Но они никого не трогают. Они живут своей жизнью. Ни к кому не лезут, никого не воспитывают. Раздражают только Фомичиху.

– Взрывное устройство они могли собрать или нет?

Лактионов задумался.

– Они могли формулу вывести, а руками… Чтобы в оболочку снаряда засунуть… Нет. Думаю, все-таки нет. Это я погорячился. То есть они могут знать, что нужно, чтобы собрать бомбу. И наверное, знают. Николай Николаевич, наверное, даже мог бы заново водородную бомбу изобрести. Или еще какую-то. А практически… Кто-то другой собирал. Но Лешку они убивать точно не стали бы. Они Лешку любили, и он их и любил, и уважал. Тут без вопросов.

– А зачем им убивать Петеньку?

– Так он над ними издевался. Кстати, все этого поганца за это ругали, даже Фомичиха ему выговаривала. Она сама на них бочку регулярно катила, что «не туда поставили, не туда положили», но Петьку ругала. Он злой, завистливый. А они совершенно безобидные. Такие интеллигенты не в первом поколении. Они не могли ему ответить. Я матерного слова от Николая Николаевича ни разу не слышал. Если что-то нужно объяснить, он это все делает мягко, тактично. К нам тут пацана приводили из одного соседского дома, чтобы он ему что-то по физике объяснил. Объяснил! Так, что парень все понял, а в школе не понимал. Николаю Николаевичу родители деньги предлагали, он отказался. Вообще его у нас в поселке все уважают. Ученые тут только они с Ириной. Может, они поэтому тут и остались, что в городских квартирах с соседями все время ругались, то есть соседи им житья не давали. А тут совсем другое отношение. Хотя я думаю, что они тоже не могут человека убить. Их могли использовать, чтобы про бомбу разузнать. Они и рассказали. Николай Николаевич в своей манере все объяснил, по полочкам разложил и не задавался вопросом, зачем человеку это нужно. А потом просто забыл. Говорю же: оба не от мира сего.

Андрей спросил, были ли какие-то конфликты между Ириной Геннадьевной и ее мужем с погибшим братом.

– Никаких. Никогда. Вообще Лешка своей жизнью жил, мы жили, а они своей. Они никому не мешали, никуда не лезли. Это ж не Фомичиха.

В этот момент пискнул мой телефон. Любимый мужчина интересовался, все ли у нас с Пашкой в порядке. Я быстро отправила сообщения ему и нашей начальнице, что мы работаем в компании с Андреем и следственной бригадой.