Читать книгу Законы Трампа. Амбиции, эго, деньги и власть - Марк Фишер - Страница 6

Нью-Йорк был в отчаянии из-за нехватки наличных и опасности неплатежеспособности. В начале семидесятых город потерял более 250 000 рабочих мест, потроша даже налоговую базу после того, как выросла стоимость городских услуг. Пресс-секретарь президента Джеральда Форда Рон Нэссен сравнила зависимость города от федеральной помощи с «капризной дочерью, подсевшей на героин». Это было несчастное время для застройщиков. В 1971 году, в год, когда Дональд Трамп впервые переехал в Манхэттен, заполненность отелей составляла 62 процента, самая низкая цифра со времен Второй мировой войны. К 1975 году сокращения бюджета заставили город и штат заморозить новые проект строительства субсидируемых домов, что было ядром бизнеса семьи Трамп. В офисе своего отца на Z Авеню, Трамп испытывал непреодолимое желание отказаться от строительства базового жилья для семей среднего класса во внешних городках. Когда Фред Трамп расширял границы за территорию Бруклина, он это делал с целью купить дешевые участки у отчаявшихся продавцов в Калифорнии, Неваде, Огайо и Вирджинии. Дональд хотел чего-то большего. Он долго убеждал отца задействовать десятки миллионов долларов в виде долевого участия, которые тот накопил за более чем восемьдесят жилых домов, чтобы использовать их для инвестиций в Манхэттен, где бурлила жизнь. Дональд много времени провел, бродя сквозь городские постройки, примеряясь к размеру каждого здания, мечтая о том, что он мог бы сделать с каждым.

Фред Трамп осторожно относился к расходам Манхэттена, и к сложности строительства там, но Дональд не мог оторваться от места, которое притягивало его еще со времен детства. После того как Нью-Йорк был разрушен, он видел возможность, которая изменит его жизнь. Пенн Сентрал, железнодорожный гигант, шел ко дну. К 1970 году, в котором слушалось самое крупное дело о банкротстве с истории Соединенных Штатов, железная дорога съела 300 миллионов долларов экстренной финансовой помощи от пятидесяти трех банков. Сейчас, его кредиторы собирались покромсать Пенн Сентрал и продать ее наиболее лакомые кусочки, включая некоторые из последних больших открытых трактов Манхэттена – длинные ярды дороги в центре и в Верхнем Вест-Сайде. Попечительные лица банкротства железной дороги вызвали интерес от арабских шейхов, банковских финансистов до отдельных земельных разведчиков. Но некоторые участки были привлекательнее других. Пенн Сентрал владело четырьмя отреставрированными отелями в центре, которые уже очень давно канули в разруху. Многочисленные предложения были сделаны на некоторые из предметов собственности, но ветхий, населенный крысами Командор на Восточной Сорок Второй улице, прямо напротив Гранд Сентрал Терминал, не получил ни одного.

Трое из холдингов Пенн Сентрал захватили воображение Трампа: полоска Гудзонской прибрежной зоны, от Пятьдесят девятой до Семьдесят второй улицы; неиспользуемый ярд железной дороги на Тридцать четвертой улице; и «Командор», самый отвратительный отель, который, по мнению Трампа, был неоцененным драгоценным камнем. Летом 1974 года Трамп, начал свои увертюры вокруг собственности, сообщив The New York Times, что он планирует их купить более чем за 100 миллионов долларов. Хотя Таймс и называла его «основным строителем Нью-Йорка», у него все еще не было средств на покупку подобной недвижимости. Тем не менее он начал обхаживать человека, ответственного за продажу активов Пенн Сентрал. Трамп даже отправил ему телевизионный гарнитур в качестве рождественского подарка, доставленного шофером. Уполномоченный отказался от подарка. Трамп имел больше шансов на удачу, имея на руках репутацию своего отца. Дональд устроил встречу с железнодорожником и мэром Нью-Йорка Эйбом Бимом, давним другом своего отца. Бим протянул свои руки к обоим Трампам и произнес: «Чего бы ни хотели Дональд и Трамп, они всегда могут рассчитывать на мою поддержку».

Трамп был строительным неофитом, но он уже был специалистом в вопросах изменения взглядов своей оппозиции. Дэйвид Бергер, адвокат, представлявший интересы владельцев акций железной дороги, первоначально воспротивился продаже «Командора» Трампу, но в переломный момент переговоров Бергер внезапно начал поддерживать сделку с Трампом. Спустя несколько лет федеральные обвинители проводили расследование относительно того, что было ли внезапное изменение веления сердца Бергера связано с решением Трампа помочь Бергеру и присоединиться к несвязанному с ним иску на 100 миллионов долларов от нью-йоркских землевладельцев против девяти главных нефтяных компаний за фиксирование стоимости на отопительную нефть. Оба, и Трамп и Бергер, отрицали, что это была услуга за услугу.

В марте 1975 года судья по делам банкротства спросила, предоставили ли попечители Пенн Сентрал другим застройщикам, которые хотели железнодорожную землю, те же возможности, что и Трампу. Но, тем не менее, суду никогда не удастся доказать сделку, дающую Трампу опцион для застройки собственности на Тридцать четвертой улице, где он обсуждал строительство конференц-центра, фонды на строительство выделены из городского бюджета, и двадцати тысяч апартаментом, одним махом создавая империю, которая будет соперничать с той, что построил его отец. Элемент апартаментов быстро ушел из плана, но Трамп двигался вперед с идеей конференц-центра, используя ценные политические связи. В 1974 году он нанял Луизу Саншайн, впоследствии ставшую главным сборщиком средств для губернаторской кампании Хью Кэри, чтобы помочь ему убедить городских лидеров построить их собственный конференц-центр на железнодорожном участке, где Трамп имел теперь опцион. Дональд и его отец были преданными сторонниками Кэри, пожертвовав 135 000 долларов (в пересчете на 2016 год 390 000 долларов) на его кампанию, больше, чем кто-либо за исключением брата кандидата.

Дональд впервые познакомился с Саншайн после того, как Кэри избрали губернатором, Трамп подумал, что она могла бы раздобыть ему лицензированный автомобильный номер с его инициалами – в то время редкая привилегия. Он был прав. Каждое утро Дональд ездил из Манхэттена в Бруклин, тогда в лимузине кадиллак с личным шофером с Д Ж Т номерным знаком – его версией отцовского голубого кадиллака, с его номерным знаком Ф К Т. Саншайн стала одним из самых эффективных адвокатов молодого строителя. «Все думали, что Дональд нахальный жесткий парень», – говорила Саншайн. «Я была той, кто брал Дональда везде… не важно, кто там был, потому что они не знали Дональда. Я была фактором доверия к Дональду».

Трамп не стеснялся пользоваться политическими связями Саншайн. Он имел намерение купить Всемирный торговый центр, которым владело портовое Управление Нью-Йорка. Он попросил встретиться с его исполнительным директором, Питером Голдмарком, и за ланчем в кафе портового Управления на сорок третьем этаже торгового центра, Голдмарк давил на Трамп, чтобы узнать, на что будет похожа сделка. Трамп прилип к большинству. Как новый игрок в городе, Трамп был нежелательным кандидатом на покупку культовых башен, и многие другие застройщики уже выказали свой интерес в зданиях. Но шансы Трампа действительно испортились, когда он начал проверять на прочность свои связи. «Он угрожал: «Вы не продержитесь долго на своем посту, если губернатор Кэри решит, что вы не делаете должного, – вспоминал Голдмарк. – Вы должны знать, что у меня большой вес в Олбани». Трамп обронил имя Саншайн. «Как только он начал угрожать, я дал понять, что не хочу продолжать разговор, – сказал Голдмарк. – Он ожидал, что я начну трястись и дрожать». Трамп опроверг точку зрения Голдмарка, сказав: «Я никогда не говорю в подобном тоне».

В 1978‑м году город решил построить свой конференц-центр на площадке Тридцать четвертой улицы, вследствие чего Трамп заявил, что его опцион на собственность предоставляет ему право на комиссию в размере более четырех миллионов долларов. Но он предложил снизить выплату, если город назовет учреждение Конференц-центр имени Фреда К. Трампа. Город рассматривал предложение, когда месяц спустя уполномоченный не пересмотрел контракт Трампа с Пенн Сентрал и не увидел, что его опцион в действительности давал ему право лишь на десять процентов от комиссии, которую он заявил. Город безоговорочно заплатил взнос в размере 833 000 долларов, когда покупал землю для Конференц-центра имени Джэйкоба К. Джэвитса. Трамп не стал опровергать это, но сказал: «Если бы кто-нибудь подошел ко мне достаточно тщательно, я бы снизил ставку моей комиссии без требования присоединить имя моего отца к зданию. Но они не стали этого делать».

Получение права перестроить отель «Командор» дало Трампу угол «Гранд-Сентрал», пришедший в упадок район, который, даже по его мнению, был ужасен. Преступность свирепствовала в Центре города, и все меньше и меньше пассажиров, добирающихся на работу на общественном транспорте, курсировали по линиям метро до Гранд-Сентрал. Здание Крайслер, достопримечательность района в стиле ар-деко, находилось через дорогу от «Командора», попадая под лишение права выкупа. Тексако, являвшееся его основным жильцом, последовало за другими крупными американскими компаниями и сбежало в предместья. Отель на 19 сотен комнат, один из крупнейших в Нью-Йорке, был бельмом на глазу, его бизнес был полностью уничтожен послевоенной сменой от роскошных поездов до аэропортов и автомагистралей между штатами. Когда он открылся в 1919 году, отель – названный в честь «Командора» Корнелиуса Вандербилта, воровского барона, ставшего одним из первых американских промышленных знаменитостей, – хвастался роскошным лобби, позже самой большой комнатой в Нью-Йорке, украшенной в стиле итальянского двора со встроенным крытым водопадом. В гостиной работники поместили обновленные цены на акции на стенах; другая комната могла похвастаться собственным оркестром.

Модернизация «Командора» собиралась стать масштабным предприятием. В отеле не было гаража. Его подвальные помещения, охваченные двумя линиями метро, не могли быть расширены. Комнаты были слишком ограниченны, чтобы быть переделанными в апартаменты, и им недоставало современных газовых и электрических линий. Комнаты оставались пустыми половину времени, и немногочисленные грязные витрины магазина включали сомнительный массажный салон с названием «Релаксация Плюс». («Никто никогда не знал, что этот Плюс означает», – шутил Трамп.) Эксперт по оценке недвижимости оценил, что здание стоит «стоимость самой земли за вычетом стоимости сноса здания» – другими словами, ничего. Теряя 1,5 миллиона долларов в год, отель было решено закрыть летом 1976 года, как раз в то время, когда город должен был принимать у себя Демократическую Национальную конвенцию в Мэдисон-Сквер-Гарден.

Фред Трамп очень сомневался в плане своего сына. Отец никогда не понимал притягательности Манхэттена, которая устанавливала самые высокие в мире цены на землю и представляла собой самую сильную головную боль застройщикам. «Покупка «Командора» в то время, когда даже здание Крайслер является предметом имущественного спора, – говорил он, «равносильно покупке места на Титанике». Но Дональд был непреклонен. «Я по природе оптимист, – говорил он, «и, честно говоря, я вижу проблемы города как большую возможность для себя. Из-за того, что я вырос в Квинсе, я верил, возможно, в нерациональной степени, что Манхэттен будет самым лучшим местом для жизни – центром мира». Несмотря на свои сомнения, Фред согласился, пообещав свой собственный капитал для успеха сына – ранний признак того, что, хотя сам отец и не был заинтересован в сделках на Манхэттене, он будет стоять за своего сына, помогая ему в ключевых моментах в годы становления карьеры Дональда. Фред также лично поддержит займы на строительство от Маньюфак через Ханновер Траст, гарантируя, что банкирам заплатят, даже если предприятие Дональда потерпит поражение.

Для достижения успеха плана Дональда, Пенн Сентрал должны были продать ему отель, бюрократия Нью-Йорка должна была подтвердить его проект и предоставить ему налоговую льготу, управляющая компания должна была присоединиться к нему в руководстве отелем, и банки должны были обеспечить его деньгами, чтобы оплатить все это. Дональд задабривал Хаятт сетью отелей, которой владела состоятельная семья Прицкер, для управления переделанного «Командора». Со времен открытия своего первого отеля рядом с аэропортом в Лос-Анджелесе, компания стала невероятно популярной, но отставала от своих соперников по одному ключевому фактору: у нее не было отелей в Нью-Йорке. Трамп начал наступление очарованием. Перед ланчем с Беном Ламбертом, инвестором в недвижимость, поддерживающим дружественные связи с Прицкерами, он прокатил потенциального партнера на своем лимузине (который был на самом деле взят в компании его отца). На заднее сиденье подложил наброски своих планов по реконструкции. Трамп предположил, что отель будет извлекать прибыль из резко сниженных налогов на недвижимость – заманчивое предложение, но то была сделка, которую он еще не обеспечил.

Трамп заигрывал с городом, продавцами и сетью отелей, выставляя их друг против друга, используя одного, чтобы воздействовать на сделку с другим. Он заверил участников переговоров от Пенн Сентрал, что у него уже есть твердая договоренность с Хаятт, когда у него ее не было, и железная дорога предоставила ему неограниченную эксклюзивную возможность купить собственность стоимостью в 10 миллионов долларов. У Трампа не было 250 000 долларов, которые ему были нужны, чтобы обеспечить этот опцион; его отец даже снабдил его деньгами, чтобы нанять архитектора. Но в мае 1975 года Трамп в любом случае созвал пресс-конференцию. После того как к нему присоединился сооснователь Хаятт Джей Прицкер, Трамп представил разработанные наброски перерождения «Командора»: четырнадцать сотен комнат, семьдесят тысяч квадратных футов торговой площади, ослепительный атриум в стиле Хаятт и стены из зеркального стекла, окружающие стальной каркас отеля. Трамп объявил, что у него есть подписанный контракт с Пенн Сентрал на покупку отеля. Он был подписан, но только им; ему еще следовало заплатить 250 000 долларов. Позже наступит страх дезориентации, которым он впоследствии станет хвастаться. Когда городской уполномоченный попросил доказательства контракта Пенн Сентрал, Трамп отправил то, что было похоже на соглашение с продавцами. Трамп позднее использовал конечное подтверждение города для того, чтобы подтолкнуть Хаятт к заключению сделки.

Теперь Трампу были нужны деньги. Без залога на возврат долга он старался изо всех сил убедить банки предоставить ему ссуду на строительство. После одного отказа Трамп хотел сдаться, сказав своему брокеру по вопросам недвижимости: «Давай просто возьмем эту сделку и засунем ее, сам знаешь куда». Но Трамп, воспитанный, наблюдая за тем, как его отец строит свою империю, основываясь на субсидируемых застройках, был спасен первой в Нью-Йорке налоговой льготой на коммерческую собственность. Корпорация городского развития – агентство, ставшее практически банкротом, основанное в 1968 году для строительства совмещенных жилых домов – могло сделать так, что собственность не подлежала обложению налогом. Оно могло купить отель за 1 доллар. А затем сдать в аренду его обратно Трампу и Хаятт на девяносто девять лет – соглашение, которое сэкономит проекту Трампа, по подсчетам, 400 миллионов долларов на последующие сорок лет. Саншайн помогла Трампу устроить встречу с председателем КГР Ричардом Рэвитчем, который вырос на строительном бизнесе. Отец Рэвитча, Сол, был основателем ЭйчАрЭйч Констракшн, которую Фред нанимал для строительства Трамп-Виллидж. Теперь Рэвитч убедился, что младший Трамп ведет свои дела по-другому. Дональд приехал, чтобы встретиться с Рэвитчем, и сказал, что он купил «Командор» и хочет переоборудовать его в «Гранд-Хаятт». «Я хочу, чтобы вы предоставили мне освобождение от налогов», – сказал Трамп.

Хаятт пойдет на пользу городу, ответил Рэвитч, но проект не подходит под налоговую льготу, потому что он будет успешен сам по себе. Трамп поднялся и повторил свою просьбу: «Я хочу освобождение». Затем Рэвитч вновь отказался поддержать эту идею. Трамп сказал: «Я сделаю так, чтобы вас уволили», – и вышел из офиса, сказал Рэвитч. (Трамп опроверг заявление Рэвитча и назвал его «высоко переоцененным человеком».) Соперничающие владельцы отелей согласились с Рэвитчем и выступили против того, что они называли полюбовной сделкой Трампа. Ассоциация отелей Нью-Йорка заявила, что ее члены платят более 50 миллионов долларов в год в качестве налогов на недвижимость, и спросила, почему дерзкий молодой застройщик, который не построил ни одного отеля и не вложил ни копейки своих денег, заслужил руку помощи.

За день до того, как самое влиятельное учреждение Нью-Йорка в сфере землепользования, Бюджетная комиссия, должна была проголосовать за освобождение от уплаты налогов, три законодателя Манхэттена созвали пресс-конференцию рядом с отелем, чтобы потребовать от города принять к рассмотрению лучшие варианты сделки. Когда политики закончили, Трамп, который появился, чтобы опровергнуть их аргументы, сказал репортерам, что если город не подтвердит свое согласие на помощь, он просто уйдет и «Командор» сгниет. Чтобы подчеркнуть то, насколько обветшалым будет «Командор» без него, Трамп направил рабочих заменить чистые панели, закрывающие окна отеля, на грязные куски дерева.

На самом деле другие инвесторы также были заинтересованы в отеле и предлагали реконструировать его, заплатить больше налогов и предоставить большую долю доходов городу, чем Трамп. Но альтернативные предложения были отвергнуты в связи с контрактом Трампа с Пенн Сентрал – даже несмотря на то, что сделка была даже еще не подписана и не скреплена печатями.

В конечном итоге, купленный опцион Трампа, энергия, политические связи и обещания разделить прибыль склонили отчаявшийся город на его сторону. Спустя несколько недель после того, как последние туристы покинули «Командор», Бюджетная комиссия согласилась отказаться от налога на недвижимость, поскольку проект Трампа велся как «первоклассный» отель. Трамп сделал круг почета в Таймс, хвастаясь своей «финансовой креативностью», сделав на скорую руку налоговые скидки и объяснив разницу между успехом его отца и его собственными амбициями на Манхэттене: «Мой отец знал Бруклин очень хорошо, и он знал Квинс очень хорошо. Но сейчас эти характеристики закончены». Трамп доказывал Таймс, что он стоит «больше 200 миллионов долларов», хотя годом ранее участники переговоров от Пенн Сентрал оценили холдинги семьи Трамп в 25 миллионов долларов, которые полностью находились под контролем Фреда. В декабре 1976 года, спустя месяц после того, как статья была опубликована, Фред открыл восемь трастовых фондов для своих детей и внуков и перевел по одному миллиону долларов на каждый. В течение последующих пяти лет Трамп получит прибыли около 440 тысяч долларов только из этого трастового фонда.

Несмотря на победу в битве за «Командор», Трамп все еще имел зуб на тех, кто противостоял ему. Спустя пять лет после спорной встречи Рэвитча и Трампа советник Метрополиан Транспортэйшн Ауторити, крупной транспортной компании, в которой Рэвитч стал председателем, сказал ему, что звонит поверенный бульдог Трампа, Рой Кон. Кон сообщил Рэвитчу, что Трамп хочет, чтобы МТА выделила бюджетные средства для того, чтобы соединить «Командор» с Сорок второй улицей станцией метро. Рэвитч отказался. На следующее утро мэр Эд Коч позвонил ему и спросил: «Что ты сделал Дональду Трампу? Он хочет, чтобы я тебя уволил». Рэвитч указал на то, что мэр уже и так знал: он был назначен губернатором. Он остался на работе.

В 1977 году, пока Трамп боролся за ссуды, Нью-Йорк все больше погружался в упадок. Его финансовый кризис становился все серьезнее. Серийный убийца, известный как Сын Сэма, терроризировал город. В время июльского периода сильной жары, историческое затмение окутало город, навлекая за собой опустошительные пожары, расстрел витрин и многочисленные аресты. Но реальная угроза для Трампа была менее очевидна. Мэр Бим, старый друг Фреда Трампа и могущественный сторонник проекта Дональда, проиграл свою избирательную кампанию Кочу, гласному противнику политического кумовства и щедрости. Налоговая скидка Трампа внезапно оказалась под угрозой. Но он был спасен в очередной раз, когда нашел ключевого союзника в лице Стэнли Фридмана, общительного заместителя мэра Бима. Со своей козлиной бородкой и навечно застрявшей между зубов сигарой Тиамо Торо, Фридман представлял собой голливудскую карикатуру на дельца из большого города.

Его ДНК было чистым Нью-Йорком. Он вырос в Бронксе, будучи сыном таксиста по имени Мо, позже посещал общественную школу, городской колледж, и Юридическую школу Бруклина. В Трампе Фридман увидел другого парня из внешних городков, пытающегося найти себя в Манхэттене, где они могли бы пересечься в таких горячих общественных точках, как Ле Клуб и Максвелл Плам.

Во время заключительных недель Бима в 1977 году, Фридман лихорадочно работал во время встреч-марафонов, чтобы скрепить сделку по «Командору». К тому моменту, как Бим покинул офис, сделка по отелю Трампа, поддерживаемая налогоплательщиками, уже стала практически пуленепробиваемой – и Фридман нашел новую работу, в юридической конторе Роя Кона. «Гранд-Сентрал превращался в Таймс-Сквер – мертвый район по соседству», – сказал Фридман. «Не считаясь с тем, чьи деньги он собирался использовать – города, свои собственные, Хаятта – он собирался взять захудалое здание и сделать из него первоклассный проект. Это было первым серьезным проектом, сделанным в городе за многие годы».

Трамп не пересек мост только лишь для того, чтобы построить бизнес. Он также хотел и манхэттенской жизни. Теперь он жил в трехкомнатной квартире в Фениксе на Восточной шестьдесят пятой улице, в миле от «Командора». Когда Майк Скадрон, его друг по Нью-йоркской военной академии, посетил его, он был поражен роскошной меблировкой апартаментов, – зеркальная стена, ковер с длинным ворсом, стеклянный журнальный столик, разработанные для «Командора». Внимание Трампа было направлено на то, чтобы сделать квартиру соответствующей для большого города. Он сказал Скадрону, что собирается превзойти успех отца, завоевав Манхэттен, где Фред никогда не положил ни единого кирпича. В другой раз, в офисе на Z Авеню, Скадрон видел, как отец и сын энергично брались за дело, «говоря мимо друг друга. Они могли находиться в разных комнатах. Дональду требовалось доказать что-то». Но вернувшись в апартаменты Дональда, еще один предмет появился на обозрении: фотография новой девушки Трампа.

История о том, как познакомились Трамп и Ивана Зельничкова Винклмэйр, имеет две версии. Трамп вспоминал, что они увидели друг друга во время летних Олимпийских игр в Монреале в 1976 году. Ивана, согласно официальной истории, была участницей лыжной команды Чехии в 1972 году в Саппоро, Япония. Оба Трампа подтвердили это. Позже Трамп написал, что Ивана была запасной участницей олимпийской команды. Но когда журнал The Spy провел интервью с секретарем чешского олимпийского комитета, он сказал, что в их записях нет данных о таком человеке.

Более популярной историей о том, как познакомилась пара, является то, что Трамп представил себя Иване в очереди у входа в Максвел Плам, невероятный бар Уорнера Лероя для одиноких людей Ист-Сайда, наполненный лампами Тиффани и увенчанный потолком из нержавеющего стекла. Находясь в Нью-Йорке для рекламы Олимпийских игр с помощью модного показа, Ивана стояла со своими друзьями, ожидая очереди попасть в клуб, когда Трамп тронул ее за плечо, сказал ей, что знает владельца и что он может провести их внутрь. Они зашли. Трамп оплатил все ночные развлечения, быстро препроводил девушек в отель, и на следующий день продолжил очаровывать Ивану, прислав ей три десятка роз.

Иванка, выросшая в Чехословакии во время коммунистического режима, была единственным ребенком, моделью, которая иммигрировала в Канаду перед тем, как приехать в Штаты. Как только она начала встречаться с Трампом, ее жизненная история стала настолько же пронизанной превосходными качествами и враньем Трампа, как и его объекты собственности. Ивана была «одной из лучших моделей в Канаде», писал Трамп. Она работала моделью в универмагах Монреаля и позировала для мехов. Она также была замужем, недолго, за Альфредом Винкмэйром, австрийским лыжником. Но этот брак исчез из официального рассказа, пройдя незамеченным в ее мемуарах 1995 года, Лучшее еще впереди: Как справиться с разводом и снова начать наслаждаться жизнью. Винкмэйр помог Иване переехать на запад, и брак распался сразу же после этого.

В тридцать лет Трамп уже был готов остепениться. Брак его родителей был для него примером. «Чтобы мужчина был успешным, ему необходима поддержка дома, такая, которую получал мой отец от моей матери, а не такая, что постоянно ноет и скулит», – говорил Трамп. Ивана, такая же иммигрантка, как и его мать, полностью подходила под все требования. «Я нашел комбинацию красоты и ума практически невероятной», – сказал он. «Как и большинство мужчин, я был научен Голливудом, что одна женщина не может сочетать в себе и то и другое». Ивана видела Трампа как «просто милого, как и все американцы, парня, высокого и смышленого, с кучей энергии: очень умного и очень привлекательного». Она определяла Трампа тем, что ему еще предстояло достигнуть. Он «не был знаменит», и он «не был баснословно богат».

В канун Нового 1976 года, Трамп сделал предложение Иване, позже подарив ей кольцо от Тиффани с брильянтом в три карата. Но перед тем, как свадьба могла состояться, спустя меньше года после их знакомства, был брачный контракт – в конечном итоге, в количестве четырех или пяти пунктов. Переговоры между Трампом и Иваной – Рой Кон настаивал на том, чтобы Трамп начал брачную жизнь с кодифицированных финансовых договоренностей, – ставших частью узора, который станет определять трампизм: хвастовство богатством и влиянием, выставление на всеобщее обозрение обид, драматические битвы, развернувшиеся в колонках сплетен и залах суда. Брак начнется – и позже разрушится – под аккомпанемент адвокатов. Кон вел переговоры по брачному договору, который был подписан за две недели до свадьбы. Ивана была представлена адвокатом, которого ей порекомендовал Кон. Во время сессии переговоров в доме Кона Кон был лишь в банном халате. Ивана уже была готова подписать сделку, но заупрямилась, когда узнала о предложении Кона призвать ее к возврату всех подарков Дональда в случае развода. В ответ на ее гнев, Кон добавил устное заявление, что вся одежда и подарки останутся у нее. С согласия Трампа кон также добавил резервный фонд «черного дня» суммой в 100 000 долларов; Ивана могла начать использовать его спустя месяц после свадьбы.

Как раз в то время, когда Кон помогал Дональду и Иване организовать их свадьбу, он вел их через любящую наслаждения, полную наркотиков диско-сцену конца семидесятых. Несмотря на то что он лелеял свою репутацию как трезвенника, Дональд любил бывать в ночной смеси громких имен и красивых женщин. В апреле 1977 года Трамп и Ивана пошли на вечер открытия Студии 54, клуба центра города, который станет легендарным домом движения диско. Владельцы Сив Рубель и Ян Шрэгер рассчитывали на совет Кона как юриста, и он, в свою очередь, служил неофициальным привратником, провожая богатых и знаменитых мимо толпы отчаянных любителей ночной жизни, пытающихся попасть на вечеринку с подобными Энди Уорхоллу, Лайзе Миннелли, Труману Капоте, Марго Хемингуэй и Дэвиду Боуи. Кон также использовал свои возможности, чтобы добиться доступа для группы молодых гомосексуалистов; хотя Кон всегда утверждал, что он правильный, его друзьям было виднее. (Несмотря на свою сексуальную ориентацию, Кон оставался строго антигомосексуальным в политических вопросах; когда его попросили представлять интересы учителя, уволенного за гомосексуализм, Кон отказался, сказав группе гомосексуальных активистов, что «учителя-гомосексуалисты являются серьезной угрозой для наших детей; они не должны загрязнять собой школы Америки».)

Трамп стал постоянным посетителем клуба и позже вспоминал увиденные «вещи, которых я после этого не видел до сегодняшнего дня. Я видел пьяных супермоделей, известных супермоделей, напивающихся на кушетке посередине комнаты. Их было семеро, и каждая из них была с разным парнем. И все происходило посередине комнаты. То, что сегодня не могло бы произойти из-за проблем смертности».

В субботу перед Пасхой Дональда и Ивану поженил преподобный Норман Винсент Пил – автор мотивационного бестселлера 1952 года Сила позитивного мышления, столпа американской культуры самопомощи, и пастора Мраморной коллегиальной реформистской церкви, которую родители Дональда время от времени посещали. Пил был единственным человеком после его отца, которого Дональд называл наставником (он сознательно не использовал этот термин по отношению к Кону, настаивая, что адвокат был «просто адвокат, очень хороший адвокат»). Пил «давал лучшие проповеди; он был невероятным публичным оратором», говорил Трамп. «Он считал меня своим лучшим учеником». Родители Трампа впервые взяли его с собой послушать проповеди Пила в 1950‑х годах, когда священник был на пике своей славы, с колонкой в газете и радиошоу, которое слушало миллионы. «Я знаю, что с Божьей помощью я смогу продавать пылесосы», – однажды сказал Пил, перспектива, которая предназначалась предпринимателям, включая Фреда Трампа и его сына. После того как Дональда коснулся успех, Пил предсказал, что Дональд станет «величайшим строителем нашего времени». Трамп, в свою очередь, предписывал Пилу, что тот научил его думать только о лучшем исходе ради победы: «Разум может преодолеть любые препятствия. Я никогда не думаю о плохом».

Свадебное торжество Дональда и Иваны было проведено в Клубе 21, бывшем баре, в котором незаконно торговали спиртным, известном своей звездной клиентурой. Около двух сотен людей посетили его, включая мэра Бима, Кона, многих политиков и адвокатов Трампа. И только один член семьи Иваны, ее отец Милош, был со стороны невесты.

ЛУЧШЕЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ: КАК СПРАВИТЬСЯ С РАЗВОДОМ И СНОВА НАЧАТЬ НАСЛАЖДАТЬСЯ ЖИЗНЬЮ.

31 декабря 1977 года, спустя год после помолвки, Ивана родила Дональда Джона Трампа-младшего, первого из их троих детей. Иванка появилась в 1981‑м и Эрик в 1984‑м. Новая семья переехала в восьмикомнатные апартаменты в доме номер 800 на Пятой авеню, украшенные современными секционными материалами и лишь с небольшой долей избытка, что впоследствии станет отличительной чертой стиля Трампа. Позже они предложат репортерам соблазнительное позирование перед камерами ослепительной модели и ребячливого генератора в сфере недвижимости. «Он заходил в комнату, переполненную людьми, и каждый смотрел на него», – говорил Стэнли Фридман. «Весь мир вращался вокруг Дональда. Он всегда был тем, кто говорит с тобой, и в этот момент смотрит через плечо в ожидании следующего человека. Всегда работающий… Он всегда искал следующую сделку, он всегда искал чего-то следующего».

Что-то следующее всегда требовало больше работы, чем быть отцом. Как обычно поступал его отец, так же и Дональд видел своих детей преимущественно в офисе, где им всегда были рады. «Я всегда здесь для моих детей, когда они нуждаются во мне, – говорил он, – в наше время это не всегда означает толкать впереди себя коляску на протяжении двух часов по Пятой Авеню». Трамп «не знал, что делать с детьми, когда они были маленькие, – говорила Ивана. – Он любил их, он их целовал и держал их на руках, но потом передавал мне, потому что не знал, что с ними делать». Дети будут смотреть назад в свое детство с твердой уверенностью в любви своего отца и определенной тоской о его приоритетах. «Это не был вид отношений отца и сына вроде: «Эй, сынок, пойдем поиграем в мяч на заднем дворе», – вспоминал Дональд-младший. – Это было: «Эй, ты пришел из школы, спускайся в офис». Поэтому я сидел в его офисе, играл грузовиками на полу его офиса, играл в «кошелек или жизнь» в его офисе. Таким образом, я проводил с ним много времени, и это было на его условиях… Он никогда от нас не прятался, никогда не избегал нас, но все было на его условиях. Вы знаете, это было похоже на то, как он ведет дела».

Трамп быстро добавил Ивану к своему исполнительному персоналу, предоставив ей возможность работать в качестве вице-президента по осмотру внутреннего дизайна в «Командоре», позже в «Башне Трампа», отеле «Плаза» и одном из казино Дональда в Атлантик-Сити. «Это было неслыханно для бизнесмена в тех кругах, предоставлять своей жене, своей новой жене, тому, кто не провел хоть сколько-нибудь времени, осматриваясь, такие серьезные обязанности, – сказала Никки Хаскелл, подруга обоих Трампов. – Многие богатые мужчины не разрешали своим женам приходить к ним в офис. Многие женщины не знали, чем занимаются их мужья».

«Дональд и Ивана были слеплены из одного теста, – говорила Луиз Саншайн. – Они относились к одному типу людей – очень-очень решительные, целеустремленные, очень жесткие… они очень усиливали друг друга и были очень похожи, крайне похожи. Было очень сложно воспринимать их по отдельности. Возможно, они появились из одной яйцеклетки».

На стройплощадке «Командора» Ивана часто спорила с бригадирами. Но когда работа натыкалась на препятствия, Дональд обычно винил своих менеджера проекта или ассистентов – а не свою жену. «Командор» был трудоемкой работой; массивный двадцатишестиэтажный ремонт был более сложным, чем все, чего достиг его отец. После того как бригада по сносу зданий приступила к работе в мае 1978 года, они обнаружили условия, намного худшие, чем те, которых они ожидали. Бездомный мужчина въехал в теплую населенную вшами бойлерную. Стальная рама, на которой Трамп планировал строительство, была ржавой и сломанной. В подвалы рабочие выпустили кошек для отлова орды крыс размером со слонов; кошки погибли, а крысы выжили. Расходы вскоре начали стремительно расти. Двадцать шесть этажей фасадной каменной кладки должны были быть задекорированы зеркальным стеклом. Целые этажи должны были быть разгромлены. Поставщики и подрядчики стремились получить деньги. Когда Барбара Рэс, помощник менеджера проекта в HRH Construction, которую Трамп нанял вести работы, приехала на стройплощадку, ее начальник вручил ей контракт и проинструктировал ее убедиться, что каждая секунда работы была отслежена и оплачена: «Прочитайте это и узнайте то… Эти люди убьют вас. Ведите записи всего».

Руководя своим первым проектом, Трамп был «очень дерзкий и невероятно самоуверенный», – сказала Рэс в то же самое время. Многие его решения поражали опытных строительных рабочих своим дилетантством. Архитекторы и подрядчики боялись спорить с ним, создавая то, что Рэс назвала «смертельная комбинация:… агрессивный и властный человек во главе, который к тому же и неопытен». В то время, как на него смотрели его кредиторы, Трамп искал способы экономить. Он полагал, что сможет окупить несколько долларов, спасая старые трубы и сталь «Командора». Импульс был точно скопирован с его отца, легендарного скряги, который однажды хвастался, что сэкономил 13 000 долларов за один день, убедив подрядчика сбить цену за покраску тринадцати тысяч апартаментов на один доллар за каждый. Попытка Дональда сыграла против него. Профсоюзные рабочие провели много часов, распыляя краску соответственно кодам на каждый металлический объект – красный цвет для мусора, зеленый оставить – затормозив строительство до черепашьей скорости.

В качестве своего архитектора Трамп нанял Дэра Скутта, восходящую звезду модернистского дизайна Нью-Йорка, который постоянно курил трубку. После их первой встречи, в вечер пятницы в Максвелл Плам, Трамп пригласил Скутта к себе в апартаменты. Как и Трамп, Скутт имел свою собственную смесь чудачеств, продиктованных его эго, – он сменил свое первое имя с Дональда на немецкое слово для обозначения определенного артикля «the». Он был раздражен «чрезвычайно агрессивной» техникой продаж Трампа и его склонностью к преувеличениям. Но все же он подпитывался энергией от непрекращающихся запросов Трампа. «Он не видел ничего плохого в том, чтобы позвонить мне в семь утра в воскресенье и сказать: «У меня идея. Увидимся в офисе через сорок минут», – говорил Скутт. – И я всегда еду».

Модернизированный «Гранд-Хаятт» был открыт 25 сентября 1980 года, спустя шесть лет после того, как Трамп впервые нацелился на «Командора». Первоначально разработанный для обслуживания путешественников среднего класса, отель на четырнадцать сотен комнат показывал разумную роскошь с латунными светильниками, и цена за номер теперь начиналась от 115 долларов за ночь (по ценам 2016 года 330 долларов). Чтобы отпраздновать свое открытие, «Гранд-Хаятт» устроил звездную вечеринку в бальном зале, которую посетили губернатор, мэр, бывший мэр, Кон и другие, входящие в нью-йоркскую элиту работы с недвижимостью. «Гранд-Хаятт» покажет экземпляр стиля застройки Трампа: щедрые налоговые льготы, задействование интересов конкурирующих сторон друг против друга и здоровенная доза финансовой наглости и ловкости рук. Трамп заявил, что отель даст толчок близлежащим районам Гранд-Сентрал и возвестит новую эру гламура для Манхэттена. Трамп сказал, что проект изменил его жизнь: «Если бы я в конечном итоге не убедил город выбрать мою площадь на Западной тридцать четвертой улице для его конференц-центра и затем не принялся бы за разработку «Гранд-Хаятт», я бы, вероятнее всего, вернулся в Бруклин и сегодня бы собирал арендную плату».

Судьба, которую Трамп предрек для близлежащих районов, так никогда и не свершилась. К тому времени, как команды впервые начали работать над «Командором», десятки других офисных, квартирных и отельных проектов уже разрабатывались в окрестных кварталах – без поддержки со стороны правительства, по мнению Трампа, которая была необходима для того, чтобы заставить что-либо происходить в унылом районе. Теперь, когда посетители отеля начали появляться в большом количестве, он крепко ухватился за одну из тех немногих уступок, которые он сделал, чтобы получить налоговую льготу. В 1987 году Трамп сказал своим бухгалтерам изменить их способы ведения отчетности, ограничив количество средств, которые сделка «Гранд-Хаятт» о разделении доходов предоставляла городскому правительству. Когда главный налоговый финансовый города, Карен Берштейн, пересмотрела записи отеля, она обнаружила, что «аномальные» практики бухгалтерского учета обманули город на миллионы долларов в виде налогов. Спрошенный спустя несколько лет об этом Трамп сказал, что он не помнит никакого расследования на этот счет.

За годы, последовавшие за этими событиями, Трамп станет часто препираться с управляющей семьей Хаятт, включая и грязные иски – встречные иски, которые закончились тем, что Прицкеры согласились в 1995 году выплатить 25 миллионов долларов за реновацию. Воюя против тяжелых долгов, полученных в связи с расширением своей империи, Трамп в конечном итоге продал свою половину «Хаятт» семье в 1996 году, закончив свое вмешательство в проект, который начал его карьеру. Трамп оставил себе примерно 25 миллионов долларов из 142 миллионов долларов цены продажи, но большая часть из этих денег уйдет на выплату миллиардов, которые задолжали его бизнесы, включая и те миллионы, которые Трамп гарантировал лично.

В те дни трамп и Саншайн кружились вокруг Манхэттена на заднем сиденье лимузина Трампа, выискивая потенциальные проекты. Однажды они проезжали мимо флагмана Бонвит Тэллер на Пятой авеню, престижного женского универсального магазина, переживающего тяжелые времена. «О, мне нравится это место, давай выясним, кто им владеет, давай разнесем это здание», – сказал Трамп. Это, решил Трамп, будет местом для проекта с его подписью, «Башни Трампа», сверкающее заявление на самом волшебном бульваре Нью-Йорка. Саншайн привела Дональда к владельцу контрольного пакета акций Дженеско, конгломерату, владеющему арендой Бонвит Тэллер. В ноябре 1978 года он обеспечил, без денег, опцион, позволяющий ему выкупить аренду за 25 миллионов долларов – бесплатный выстрел по одному из ключевых районов Манхэттена. Когда конкурирующие застройщики узнали о сделке и предложили лучшую цену, Трамп принялся защищаться, угрожая походом в суд, если доверительные собственники не станут считаться с его словом.

Теперь Трамп контролировал аренду здания, которое он называл «лучшим расположением в мире» – но ему требовалось еще две части: землю под ним, которой владел страховой гигант Эквитабл, и права на воздух над зданием, который контролировался Тиффани & Ко, легендарным ювелиром, что главное здание находилось по соседству, где Одри Хэпбёрн разглядывала витрины в Завтраке у Тиффани, и где Трамп купил Иване ее бриллиантовое кольцо на помолвку. После того, как «Гранд-Хаятт» был построен и открыт, Трампу не было нужды больше воевать за ссуды. Чейс Манхэттен предоставил ему бюджетные средства на покрытие прав над и под Бонвит Тэллер, плюс более чем 100 миллионов долларов на строительство. Трамп уговорил Эквитабл, одного из своих заемщиков для «Гранд-Хаятт», продать ему землю в обмен на пятидесятипроцентную долю в проекте.

Дер Скутт опять выступал в качестве архитектора и сделал наброски поразительного здания с гранями, похожими на зубья пилы, напоминающего лестничный пролет сбоку. Квартиры на верхних этажах «Башни Трампа» будут иметь два вида на город, вполне рационально для Трампа, чтобы назначить более высокие цены. Архитектурный критик Таймс Ада Луиз Хакстэбл похвалила башню из черного стекла как «невероятно симпатичную структуру» с «28 мерцающими сторонами». Городские законы зонирования запрещали башню подобного веса на столь маленькой территории, но Трамп с умом использовал права на воздух Тиффани и более мягкие правила для смешанного использования проектов на офисно-торгово-жилищные здания, чтобы расшириться ввысь. Башня также получала преимущество на зональное обеспечение, которое позволяло более высотное строительство, если застройщик предоставлял общественные места, такие как атриумы. Планировщики города были крайне осмотрительны по отношению к новым небоскребам, особенно во времена растущей общественной неприязни против более затемненных каньонов в Манхэттене. Но план Скутта и способности Трампа вести дела сыграли свою роль. Городские власти скорректировали его дизайн с шестидесяти трех до пятидесяти восьми этажей, но Трамп оставил за собой последнее слово, просто перенумеровав пятьдесят восемь этажей башни, так что в итоге они выросли до шестидесяти восьми.

Сначала элегантный фасад магазина Бонвит Тэллер должен был уйти. Но многие ньюйоркеры любили здание в стиле ар-деко, особенно парящие в воздухе бронзовые решетки над входом и пару пятнадцатифутовых барельефных скульптур, или фресок, практически обнаженных богинь, танцующих на Пятой авеню. («Жалкое рекламное объявление, как кто-то может подумать, для магазина, посвященного женской одежде», – написал архитектурный обозреватель The New Yorker в 1930 году.)

Роберт Миллер, владелец художественной галереи через дорогу, и Пенелопа Хантер-Штибель, куратор Художественного музея Метрополиса, полагали, что они смогут убедить Трампа сохранить куски, пожертвовав их музею в обмен на щедрую оценку стоимости – оцениваемую более чем в 200 000 долларов, – которую он мог бы использовать для списания налогов. Штибель имела опыт взывания к историческим чувствам землевладельцев: Мет получил от Центра Рокфеллера кабину лифта 1930‑х годов, которая представляла стиль арт-модерн. Возможно, Трамп тоже станет сотрудничать. Он выглядел воодушевленным. «Это будет прекрасной сделкой», – сказал Трамп, когда они встретились в его офисе.

Но 5 июня 1980 года Миллер позвонил Хантер-Штибель из своей галереи и сказал, что он может видеть строительных рабочих, устанавливающих рабочие леса перед Бонвит Тэллер. Они взрывали скульптуры в щепки. Хантер-Штибель – на девятом месяце беременности. Выскочила из Мет, прыгнула в такси и, когда ее водитель застрял в пробке, пробежала последние десять кварталов до Бонвит Тэллер. В это время на стройке Миллер предлагал деньги командиру строительной бригады, чтобы отделить скульптуры. Бригадир отказался, сказав ему: «Молодой Трамп сказал, что есть глупая женщина из музея, которая их хочет, и нам нужно уничтожить их». Хантер-Штибель прибыла на место и застыла «в непередаваемом ужасе», как она вспоминала позже. «Они работали отбойным молотком по шее одной из фигур. Это было невероятно».

«Застройщик превращает в лом скульптуры Бонвита», – гласил заголовок на первой странице Таймс. Статья цитировала Джона Бэррона, «вице-президента организации Трампа», объясняющего, что компания решилась на уничтожение после трех независимых экспертиз по оценке стоимости, пришедших к выводу, что скульптуры «не представляли художественной ценности» и стоили меньше 9000 долларов, и затраты на их транспортировку составили бы 32 000 долларов. Джон Бэррон – обычно пишущийся с двумя «Р» – был псевдонимом Трампа, который он часто использовал, когда не хотел называть свое настоящее имя репортерам. Спустя два дня Трамп уже под своим настоящим именем прокомментировал инцидент, сказав, что удаление скульптур обошлось бы ему в 500 000 долларов. «Самой большой причиной для моих волнений послужила безопасность людей на улице внизу, настаивал он. – Если бы один из этих камней упал, люди могли бы быть убиты».

Инцидент стал первым фиаско Трампа в работе с общественностью. «Мистер Трамп должен принять тот факт, что эстетический вандализм вскоре сотрется из памяти граждан», – написал The Times в редакционной колонке. «Но то, что он уничтожил вместе со скульптурами, было общественным мнением, которое он строил вместе со своим новым небоскребом на Пятой авеню». Кент Барвик, председатель нью-йоркской Комиссии по охране памятников, сказал, что снос показал Трампа «как плохого парня. В конце концов, правильно или нет, это был вопрос доверия». Трамп позже выразил «сожаление» за снос и выдвинул аргументы о том, что ему нужно было скорее заниматься сносом, чтобы избежать длительной отсрочки, причиненной защитниками исторических зданий. В книге Трамп: Искусство сделки, однако, он сказал, что он был обрадован отрицательным налетом, потому что это создало ему бесплатную рекламу и помогло продать апартаменты. В восьмидесятых Трамп сказал, что скульптуры «ничего не стоят» и являются просто «мусором». Десятилетие спустя посетители пентхауса Трампа на пятьдесят три комнаты оценят особенно заметное произведение искусства в его двухэтажной столовой: резную фреску из слоновой кости.

Бонвит Тэллер был настолько тесно вплетен в уличный ландшафт Пятой авеню, что бригады не могли использовать традиционные инструменты для сноса, такие как динамит или шаровой таран. Вместо этого историческое здание должно было быть демонтировано часть за частью. Чтобы справиться с изнурительной работой, Трамп обратился к подрядчикам Кашицки и Сыновья, которые предоставили очень низкую ставку.

Работа была выполнена сотнями поляков без документов, известных как «Польская бригада». Рабочие занимались все весну и лето 1980 года с кувалдами и паяльными лампами, но без касок, работая двенадцать и восемнадцать часов в день, семь дней в неделю, часто спали на этажах Бонвит Тэллер. Им платили меньше, чем 5 долларов в час, иногда же расплачивались водкой. Многим не заплатили и пригрозили депортацией, если они начнут жаловаться. В 1983 году, когда «Башня Трампа» была открыта, члены 95‑й профсоюзной организации по сносу зданий подали иск, заявляя, что Трамп незаконно разрешил работать иммигрантам без документов на башне. Джон Сабо, адвокат иммигрантов, представляющий рабочих, сказал, что Мистер Бэррон – снова это имя – позвонил ему из организации Трампа и угрожал иском, если работники не прекратят свои требования об оплате их труда. В 1990 году, после многих лет отсрочки, Трамп письменно заявил, что не знал, будто рабочие были без документов. Он винил во всем Кашицки и Сыновья.

Судья вынес постановление против Трампа и подрядчика, заявив, что один из главных помощников Трампа на стройке, Томас Макари, «был вовлечен в каждый аспект работ по сносу». Трамп подал апелляцию и выиграл частичное возмещение, но суд постановил, что Трамп «должен был знать» о польских рабочих. Дело было урегулировано и закрыто в 1999 году. Спустя много лет Трамп назовет нелегальную иммиграцию «шаровым тараном, призванным ударить по налогоплательщикам США».

Со сносом Бонвит Тэллер сложное строительство башни Трампа начало набирать обороты. Несколько дней спустя вечеринки в честь открытия «Гранд-Хаятт», Дональд и Ивана пригласили Рэс в свои роскошные апартаменты на Пятой Авеню. Гостиная предлагала захватывающие виды Сентрал-Парка, и мебель, занавески и ковры были подобраны в тон стильного белого. Когда Ивана предложила Рэс апельсиновый сок, та отказалась, беспокоясь о том, что она может оставить где-нибудь пятно. В «Гранд-Хаятт» Рэс – 5,4 фута с каштановыми волосами до плеч, фланелевой рубашке, брюках из вельветовой ткани и рабочих ботинках – была сама по себе, как одна из немногих женщин на стройке, где рабочие открыто испражнялись на колонны и покрывали стены грубыми голыми изображениями ее и Иваны. Но хотя она и знала, что заслужила уважение Трампа, она не ожидала следующей просьбы Дональда.