Читать книгу Всё любви подвластно - Михаил Курсеев - Страница 3

Весна 1997 года, за окном бушует май, окрасив деревья белоснежным цветением, преобразив сады и улицы, выглядевшие после зимы серыми и унылыми, в праздничные и нарядные.

Ветки сирени разных оттенков от розового до тёмно-синего, распустили свои бутончики, источая волшебные запахи, пьянят обоняние, вызывая невольное чувство восторга. Необыкновенный аромат ощущаешь повсюду, едва выйдя из дверей дома на улицу.

Над каждым цветочком вьются пчёлки, каждая, напевая жужжанием свои майские напевки в одиночку сливается гармонично с единым стройным хором остальных насекомых. Нет не с гулом роя букашек, а именно с хором, в котором слышится радостная мелодия всего живого, способного летать, жужжать и петь.

Чернявые скворцы, переливаясь опереньем на солнышке, по утрам устраивают такие состязания солистов, что им могут позавидовать соловьи и прославленные канарейки. Потом они, будто, не договорившись между собой о первенстве, устраивают такую какофонию, что все щебетавшие вокруг до этого птахи разом умолкают, слушая песни скворцов, будто вместе с ними радуясь весне.

«Как прекрасна жизнь, тебе шестнадцать, а через два месяца будет уже семнадцать, какая я уже взрослая. Скоро выпускной вечер, и прощай, родная школа…? Да, как быстро пролетели эти чудесные школьные годы, как жаль их. Но всё равно я счастлива, ведь я любима, и я люблю…! Нет я не просто счастлива, я не просто люблю… Я безумно, безмерно счастлива, безмерно, бесконечно его одного люблю!» – так ранним майским утром рассуждала Татьяна, выйдя из отчего дома и озирая красу, окружившую её на весенних улицах города, с наслаждением, полной грудью вдохнула весенний аромат. Напевая что-то весёленькое, Татьяна лёгкой походкой пошла в школу, закинув за плечо лёгкую сумочку с одной тетрадкой и ручкой. Завтра первый выпускной экзамен.

Захолустный, но родной и любимый городок Татьяны находился в двухстах километрах от областного центра. Он был похож на тысячи других таких же провинциальных городков и рабочих посёлков в России. Улочки с аккуратными частными домами местами перемешивались со строениями немногочисленных двух, трёхэтажных серых жилых домов полу-барачного типа с частичными удобствами. Частичные удобства – это когда у тебя центральное отопление, а туалет на улице или, когда у тебя центральная канализация, но топить печь и титан в ванной приходится дровами или углём. Короче, это когда у тебя есть блага городского быта, но не все. Некоторые дома похожи на городские особенно тем, что у них нет ни огорода, ни сада, а только маленький палисадник с тремя грядками растительности.

Украшением центра городка являлись непременные архитектурные атрибуты: здание администрации, дом культуры, центральный универмаг и памятник В.И. Ленину с вытянутой рукой, зовущей трудящихся всех стран объединяться и дружно всем вместе двигаться к светлому будущему коммунизма. Некогда это светлое будущее в городке строили многочисленные РСУ (ремонтно-строительные предприятия), ПМК (передвижные механизированные колоны), пару фабрик, производящие что-то из одежды, что-то из еды, особой гордостью был комбинат, дававший на-гора стране миллионы тонн цемента.

Всем процессом строительства будущего и светлого, как и положено, в районном центре руководили райком КПСС, райисполком, райпотребсоюз, райком комсомола и прочие вспомогательные организации, потому медленно, но как всем казалось, уверенно выполняли заветы и призыва Ленина и твёрдой поступью куда-то двигались, при этом все знали, что двигаются вперёд. Так было написано на многочисленных плакатах, украшавших городок, так говорили и призывали с трибун во время первомайских и ноябрьских демонстраций. Правда, никто никогда даже не задумывался о том, а где этот – перёд? На юге или на севере, на востоке или на западе? Просто двигались, а раз двигались, то значит вперёд, как призывала Коммунистическая партия. И ведь двигались, жизнь тихо, но у всех налаживалась, каждый был уверен в своём будущем.

Жили не богато, но всем хватало средств на всё необходимое, даже многие могли себе позволить некоторые накопления. На медицину и образование детей затраты были минимальные, лекарства и канцелярские товары стоили копейки. На предприятиях можно было получить бесплатную путёвку в санаторий на море или в горы Кавказа с полным пансионом и прекрасным медицинским обслуживанием.

Старые дома-бараки, построенные наспех после войны, ломали и строили новые благоустроенные дома, потихоньку квартирный вопрос решался, молодая семья в течении пяти-шести лет, работая на одном месте обеспечивалась за счёт государства квартирой. Плата за жилищно-коммунальные услуги была столь низкой, что не влияла на семейный бюджет совершенно. Труднее молодой семье было купить телевизор, бытовую технику, мебель. Для приобретения этого приходилось откладывать месяцами или покупать в кредит. Приобретение автомобиля могли себе позволить только те, кто смог накопить средства за долгие годы или имел возможность заработать в условиях крайнего Севера, а если повезёт, то за рубежом.

Всех всё устраивало, люди на жизнь не жаловались, что такое безработица вообще не знали, смотрели телевизор и жалели трудящихся капиталистических стран, которых угнетали капиталисты.

Но однажды партия решила, что медленно движемся и объявила перестройку и ускорение, а ещё гласность. Начали перестраивать ровные и стройные колонны трудящихся, что медленно двигались вперёд, начали ускорять их движение. Вроде зашевелились, даже задвигались быстрее, но вот на беду ещё объявили гласность. Гласность – это когда каждый может говорить и предлагать то, что он хочет, о чём думает. Тут началось, как в баснях великого Крылова, сначала лебедь раком щуку… потом наоборот. В итоге такого движения, сбились в кучу, поступательное движение вообще прекратилось, но гласность осталась, поэтому всем народом и начали решать: где перёд, куда двигаться и как. Сообща, аль лучше поодиночке? Результат – великая и могучая империя СССР развалилась на удельные княжества бывших советских республик.

Правительство Российской Федерации, «посовещавшись» вроде с народом, решило, что надо попробовать двигаться в светлое будущее индивидуально, а всё накопленное общими усилиями «по-честному» поделить, чтобы тащить накопленное вперёд было легче. Делили очень просто, каждому гражданину выдали энную долю всего богатства страны, выраженную в виде условной единицы – ваучера.

Теперь каждый имел право в обмен на ваучер получить то, что пожелает: хочет долю от завода, захочет долю от нефтяной вышки и так далее, все стали в один день потенциальными владельцами несметных недр и промышленных предприятий. Кому было лень владеть несметными богатствами, тем предложили сдать в доверительное управление свои активы в виде ваучеров в ЧИФы, то есть частные инвестиционные фонды, где очень грамотные и «честные специалисты» обещали приумножить состояние трудящегося многократно за вычетом мизерных расходов на своё содержание и налогов. Можно было просто продать ваучеры, и, так как трудящиеся мало верили в успех собственных возможностей приобрести за ваучер кусочек собственности, то многие попросту по сходной цене продали свои ваучеры предприимчивым дядям. Деньги проели и пропили.

Другие, более дальновидные, вложили свои ваучеры в ЧИФы, ПИФы и прочие «перспективные финансовые организации», и кто год, а кто и даже два поимел за это дивиденды, правда, небольшие. Многие «дальновидно понимали» трудности начального этапа накопления капитала, поэтому, кроме ваучеров вкладывали в ЧИФы, ПИФы и честно заработанные денежные средства, с надеждой на светлое капиталистическое будущее, верили и ждали это будущее.

Это будущее пришло к «дальновидным» быстро: к кому через год, к кому через два. ЧИФы, ПИФы куда-то делись, кого-то государство ликвидировало за неуплату налогов, но в итоге «умные и интеллигентные» граждане, как и ленивые, остались с носом, потеряв не только ваучеры, но и все свои накопления. Все богатства страны поделили между собой дяди из Москвы, приближённые к Кремлю, которые придумали всеобщую ваучеризацию страны, многие из них, кто жив, правят нами и по сей день, не особо заботясь о благополучии народа.

Правительство страны приватизацию признало справедливой и очень успешной, народу сообщили, что теперь мы в шаге от светлого капитализма, призвало трудящихся к спокойствию и усердию на работе.

Увидев, как московские «элиты» прибрали к рукам самые жирные куски народного достояния, местные «элиты» быстро обанкротили свои РСУ, ПМК, фабрики, до которых не дотянулась пока рука Москвы, и прибрали их к своим рукам.

Отцу Татьяны, Василию Ивановичу, как бывшему чиновнику потребительского союза районного масштаба, досталась небольшая столовая возле АЗС на федеральной трассе Дон в десяти километрах от городка. Сама АЗС досталась племяннице первого секретаря райкома партии, Наташе, подружке и однокласснице Татьяны.

Василий Иванович был, как говорится, мужчиной в самом расцвете сил, вложил все свои накопления в ремонт и обустройство столовой, превратив её во вполне приличное загородное кафе. Заменил всё кухонное оборудование на современное, сменил мебель, а рядом с кафе оборудовал стоянку для большегрузных автомобилей.

Он верил, что бизнес будет рентабельным и вполне процветающим, поэтому свою единственную дочь он уговаривал поступить в колледж учиться на пищевого технолога.

– Танюнька, милая моя дочурка, – он всегда называл её ласковыми, порой не очень ей нравившимися умилительными именами, – так сложилось по независящим от нас причинам, что теперь у нас кафе собственное, свой бизнес, поэтому тебе нужно приобрести профессию по профилю. Я знаю: ты всегда мечтала о другом, но жизнь порой вносит свои коррективы, да и профессия технолога тоже очень престижная. Не известно, что будет со мной через год, два, а ты должна быть уверена в своём будущем, ты одна моя наследница и опора.

– Да, папочка, наверное, ты прав, – ответила она, соглашаясь, взвесив все доводы отца и свои желания.

Это у них был не первый разговор, поэтому не раз ночами она рассуждала сама с собой на эту тему:

«Ну, поеду я в Москву, ну даже, если и выучусь на переводчика, а кем стану, где без связей найду работу? Вон, объявления сейчас какие, всем требуются секретари-референты со знанием языка, молодые, но без комплексов. Нет, уж лучше я кофе буду подавать клиентам в кафе за деньги, чем какому-то жирному шефу. Прав папа, поеду в Волгоград». Потому она сегодня так легко согласилась с Василием Ивановичем.

– Я понимаю, что кафе – дело хлопотное, оно не принесёт тебе больших доходов, но обеспечит надёжной работой и куском хлеба с маслом. Расположено оно очень удачно возле федеральной трассы, а значит клиентов будет достаточно. Стоянка наша тоже кстати. А там, глядишь – построим гостиницу небольшую. Неизвестно, как сложится жизнь теперь, раньше мы знали, что о нас заботится государство, а теперь каждый будет выживать как сможет, – рассуждал отец. – Что смог, то я уже сделал, оборудование заменил всё на новое, мебель. Документы тоже все оформил по закону. Пока ты будешь учиться, я сам присмотрю за всем этим хозяйством, а там ты станешь управлять. Думаю, что у тебя всё получится, ты же у меня умница, отличница.

– Конечно, папочка, я постараюсь, я же тебя так люблю, мой милый, – Татьяна обняла и поцеловала отца.

– Со снабжением продуктами проблем не будет, – продолжил Василий Иванович, утирая слезу внезапно скатившуюся из глаз, – мы вон не в городе большом живём, рядом деревни. Там фермеры работать начали, а значит всё будет, многих я лично знаю, договорюсь с ними, да и они сами будут рады с нами сотрудничать.

– Папа, я так рада, что ты у меня есть, я всё-всё сделаю, я буду очень стараться и поверь, что ты будешь гордиться своей дочкой.

– Надеюсь, что дочка подарит мне пару внуков, которыми я ещё успею тоже погордиться – пошутил отец.

Татьяна после этих слов смутилась и немного покраснела, поэтому поспешила перевести разговор о наследниках в другую плоскость.

– Папа, а рядом ещё АЗС, а значит машины будут чаще останавливаться. А тут наше кафе, заодно можно и пообедать. Ты знаешь, что на АЗС начальницей будет моя подруга, значит будет мне с кем в свободное время поболтать?

– Знаю, что дядя эту АЗС подарил Наташке – твоей беспутной подружке.

– Почему беспутной…? Просто она весёлая и заводная, а учится плохо не потому, что глупая, просто она с учителями не нашла общий язык, папа.

– Весёлая? Ветер у неё один в голове. У дяди своих детей нет, вот он её и избаловал, приучил жить на всём готовеньком, зачем ей учиться хорошо? Она думает, что он её до старости кормить будет, но нет, прошли те времена, ему теперь самому бы выжить, хорошо он хоть АЗС успел урвать себе. Он на неё оформил собственность ещё и потому, что боится, что у него самого её отберут.

– Кто отберёт?

– У нас всегда найдутся те, кто желает отобрать что-то у кого-то. Как раз теперь опять такие времена начинаются. Боюсь и у нас попробуют отобрать кафе или данью обложить. Вон их сколько развелось рэкетиров ещё с Горбачёвских времён. Слава богу, что сейчас конец девяностых, а не начало. Они уже почти перебили друг друга эти братки, но ещё много их осталось. Работы в городке почти нет, а они кормиться хотят, вот и превратились из трудяг в шакалов. А шакал, попробовавший однажды крови, уже не остановится, он никогда больше не станет снова человеком.

– Папа, ты такие страшные вещи говоришь, мне аж жутко стало. А как же милиция, государство, в конце концов…? Куда они смотрят…?

– Это, дочка, называется дикий капитализм. Страны Запада его уже прошли, а у нас перерыв от него был 70 лет, у нас он только начинается. Теперь мы вернулись туда, откуда 70 лет назад ушли, но у нас это называется сейчас демократией. При социализме у нас милиция оружие с собой не носила, незачем было. Убийство или грабёж было чрезвычайным происшествием, а сейчас нормой стало. В милиции те же бандиты порой сидят, только в погонах, а шакалы делятся с ними добычей своей. Мы, с твоей мамой – Галей прожили 30 лет, с молодости гуляли вечерами по разным городам до утра, не боялись, что кто-то пристанет к тебе на улице, ограбит, а сейчас…

– Папочка, всё будет хорошо, вот приедет мой…Тут она снова осеклась, покраснела и сказала, что ей срочно надо бежать. Не дав отцу что-то спросить, который уже открыл рот от удивления, как быстро выскочила из комнаты и убежала к подруге.