Читать книгу Окончательный монтаж - Михаил Март - Страница 3

К центральному входу отеля подкатил шикарный лимузин. Шофер обошел автомобиль и открыл заднюю дверцу. Сначала появилась нога в бело-вишневых ботинках, потом трость и, наконец, высоченный красавец-брюнет лет пятидесяти, с сединой, с усами, подстриженными на мексиканский манер. Тут было чему удивляться, если бы среди окружающих нашелся человек, побывавший в номере этого господина, ну, скажем, минут пятнадцать назад, когда он швырял сотенные бумажки на поднос хорошенькой девушке в расчете на ее расположение, коего так и не добился, упав в обморок отнюдь не от избытка чувств.

Швейцары заблаговременно открыли двери и сняли фуражки. Гость неторопливо поднялся по широкой мраморной лестнице и гордо вошел в вестибюль. Немного странным казалось то, что на нем был светлый плащ. На улице стояла прекрасная погода, шкала термометра застыла на отметке девятнадцать градусов. Правда, синоптики обещали дождь, но кто же им верит, на небе ни облачка. Иностранцы – народ странный, стоит ли удивляться их чудачествам.

Гость поднялся на эскалаторе в центральный зал, артерию отеля, откуда дороги вели во все концы шикарного дворца. Он целеустремленно шел к главным лифтам, обслуживающим постояльцев отеля. Мимо него проехала тележка с вазочкой, розочкой и шампанским, которую катила миленькая девушка. На подносе лежала карточка, очень похожая на кредитку с магнитной полосой. На карточке был номер золотого тиснения. Когда они поравнялись, карточка исчезла с подноса, словно улетучилась. Девушка улыбнулась. Она ничего не успела заметить. Мужчина подошел к лифту и на вопросительный взгляд охранника показал карточку. Тот нажал кнопку, двери открылись. Вошедший показал карточку и лифтеру. Тот вставил ключ в скважину с номером восемь, двери закрылись.

Из главного холла на верхние этажи шло несколько лестниц и лифтов. Если кто-то терялся на какое-то мгновение, его тут же окружали люди в штатском и очень вежливо предлагали свою помощь. Для каждой категории гостей существовал свой пропуск, для обслуживающего персонала – свой. Постояльцы имели электронные ключи от номеров – пластиковые карточки с вытисненным золотом номером. Для особо важных персон имелся вход с противоположной стороны здания, там выстлали красную ковровую дорожку прямо до концертного зала. Прием городской элиты должен был начаться в семь вечера. Основная масса гостей могла попасть туда только через главный холл, поэтому в нем собралось много народа. Охранникам работы хватало: неосведомленные журналисты и просто любопытствующие сразу бросались в глаза. Маршруты продвижения к концертному залу им были неизвестны, их держали в строжайшем секрете.

Молодой человек с тележкой, точной копией той, что катила девушка, подошел к одному из столиков в холле и, не притормаживая, положил на него журнал. Тут же в кресло возле этого столика села молодая стройная брюнетка с пышными волосами до плеч. Дымчатые очки не позволяли хорошенько рассмотреть ее. Взяв оставленный журнал, очаровательная дама стала неторопливо пролистывать его, пока не заметила вложенный между страниц электронный пропуск, похожий на кредитку. Она незаметно переложила его в свою сумочку, не спеша направилась к барной стойке и заказала себе сухой мартини с джином. Попивая напиток, дама в черном платье от Версачи, осторожно поглядывала на двери лифта, из которого в конце концов появилась наряженная в русские костюмы парочка с тележками.

Мужчина в светлом плаще вышел из лифта на восьмом этаже и, не взглянув на охранников и дежурную по этажу, которая сделала попытку поздороваться, направился к своим апартаментам. У двери с номером 8071 он остановился, провел карточкой по прорези. Красный огонек замка сменился на зеленый. Мужчина надел перчатки телесного цвета и только после этого повернул ручку двери.

В шикарных апартаментах стояла гробовая тишина. На кровати мирным сном спал человек, очень похожий на пришедшего. Гость сбросил плащ, пиджак, надел смокинг, висевший на спинке стула, забрал с тумбочки пригласительный билет. Не снимая ботинок, встал на кровать, едва не наступив на спящего, и снял со стены картину. Другую он снял в гостиной. К внутренней стороне его плаща был прикреплен рулон репродукций, которые по своему размеру совпадали с оригиналами полотен великих мастеров. Странный гость развернул их на большом круглом столе и начал разглаживать, поглядывая на оригиналы. Затем аккуратно поместил их в рамы.

Тем временем на этаже появилась женщина в черном. Она прошла по коридору и свернула влево. Воспользовавшись электронным ключом, вошла в номер 8021 и осмотрелась. Леди Кэтрин Кэмирон крепко спала на своей широкой кровати, рядом на столике лежало приглашение на прием и украшения из золота и драгоценных камней, а также видеокамера. Дама сняла темные очки и внимательно осмотрела камешки в оправах. Судя по всему, они не произвели должного впечатления. Забрав пригласительный билет, дама достала из сумочки маленькую кассету и вставила ее в видеокамеру вместо той, что там была. Потом вернулась в гостиную и спряталась за портьерами. Она все сделала вовремя. Джентльмен в белом плаще, подойдя к номеру, увидел зеленый огонек на электронном замке. Все соответствовало инструкциям – дверь не заперта. Он смело вошел в номер леди Кэмирон. Здесь ему предстояло выполнить ту же работу, что и раньше – заменить полотна на репродукции. Он не спешил, в какой-то момент даже снял парик, чтобы почесать лысый затылок. Джентльмен-вор скрутил картины в рулон, прикрепил их к подкладке плаща и ушел, захлопнув за собой дверь. Из укрытия появилась дама, снова поменяла кассеты местами и тоже не стала задерживаться.

В холле напряжение нарастало. Пришлось сконцентрировать там все силы безопасности. Ровно в семь часов с противоположной стороны здания открылись двери для прохода в концертный зал.

На автостоянку, расположенную на четырех уровнях под зданием, заезжали автомобили всех марок и классов. Верхний уровень предназначался для машин обслуживающего персонала, в том числе и для журналистов, имеющих на аккредитационных пропусках желтую полоску. С желтой полосой репортеры допускались не дальше чем в гостевое фойе концертного зала. С синей и красной полоской – в сам зал, где происходила торжественная часть вечера, и только те, кто имел на пропуске красную полосу, после торжественных мероприятий могли пройти на банкет. Но телевизионщики и газетчики с синей и красной полосой проходили через центральный вход по ковровой дорожке вместе с гостями, в то время как желтополосные попадали в фойе через «подвал», оставляя свои машины на верхней парковке и далее поднимаясь на лифте.

Лифты всех уровней парковки поднимались до вестибюля отеля, где все должны были регистрироваться. При выходе из лифта у всех проверяли пропуска. Фойе концертного зала находилось этажом ниже. Кажется, службой безопасности было продумано все до мелочей, и все же на вечер сумели попасть те, кого здесь считали нежелательными гостями.

Двое репортеров, прибывших в синем фургоне с ресторанной рекламой на кузове. У них были пропуска с желтой полосой, что означало ограниченный допуск. Поднявшись в главное фойе, они отправились в туалет и вышли из него в смокингах, не отличаясь от приглашенной элиты. Женщина в черном, обойдя отель, остановилась возле лестницы с ковровой дорожкой, ведущей в гостевое фойе перед концертным залом. Мужчина в белом плаще вышел на улицу, сел в подъехавший лимузин. Черноволосый парень и девушка с косой переоделись в костюмы обслуживающего персонала. На девушке было черное платьице, очень коротенькое, с белым кружевным воротничком, таким же чепчиком и фартучком. Юноша надел черные брюки с красными лампасами, белый френч с золотыми пуговицами и плетеным погоном из красного шелка, напялил на курчавые волосы что-то похожее на тюбетейку с золотой бархоткой на нити. Разойдясь, они встретились в комнате уборщиков, из которой были выходы в мужской и женский туалеты.

За углом здания стоял «Мерседес» представительского класса с тонированными стеклами. К машине подошли двое мужчин в одежде, соответствующей мероприятию, но не соответствующей их простоватой внешности. Окошко заднего сиденья немного приоткрылось, в образовавшейся щели появился белый конверт. Один из мужчин взял его, окошко закрылось.

К входу подъезжали дорогие машины, из которых выходили гости. Тут же мелькали вспышки фотоаппаратов и начинали работать видеокамеры. Бомонд столицы съезжался на вечеринку. Банкиры с женами, владельцы крупных предприятий, знатные особы, имена многих никому не были известны, олигархи – все, кроме поп-звезд и нынешних светских львиц щенячьего возраста. Медийных артистов также не пригласили на торжественный вечер, блеска и без них хватало.

Возле «Мерседеса» остановился знакомый нам лимузин. Из него вышел мужчина в белом плаще, под которым были свернутые в рулоны картины, быстро снял свой плащ, положил его в автоматически открывшийся багажник и вернулся на место.

Спустя несколько минут лимузин остановился у ковровой дорожки. Покинувший его джентльмен с тростью зашагал по лестнице к дверям. Женщина в черном, похоже, ждала именно его, но он ее не заметил. Она пошла следом, отставая на две ступени. Их, конечно, фотографировали, но одновременно по лестнице поднимались и другие гости. В частности, те двое, прибывшие в синем фургоне. Один худой, рослый, немного сутуловатый, с орлиным носом. Другой – уже немолодой, среднего роста, коренастый. Все на входе предъявляли пригласительные билеты. Свои пригласительные худой и коренастый достали из конверта, полученного из окошка «Мерседеса».

В фойе перед входом в зал собирался народ. Места хватало всем, даже телевизионщикам с их громоздкой аппаратурой. Мужчины в основной своей массе были людьми немолодыми и мало чем отличались друг от друга, учитывая стандартную для таких приемов одежду. Главным зрелищем были женщины. Именно они демонстрировали статус семьи. Несведущий человек, попавший в эти стены, мог подумать, будто попал на конкурс красоты. Глаза разбегались! Одна другой лучше, о нарядах и говорить не приходилось, но главное – украшения. Блеск драгоценностей слепил глаза. На шеях, запястьях, пальцах, в ушах такие бриллианты, рубины, изумруды! – Алмазный фонд позавидует.

Долговязый и коренастый встали в сторонке, чтобы не попадать под объективы видеокамер и фотоаппаратов.

– Если они пожертвуют свои побрякушки третьим странам, бедных на Земле больше не будет, – ухмыляясь, сказал долговязый.

– Ты прав, Игумен. Но я о другом подумал. На каждый камешек есть свой телохранитель. Да и ментуры здесь не меньше, чем на вечере, посвященном Дню милиции. Если Дербень и появится в этом рассаднике, рисковать не станет.

– О чем ты говоришь, Гаврилыч? Его фургон уже въехал на подземную парковку. Он где-то здесь, не сомневайся. А если так, то обязательно сработает. Такие люди на смотрины не ходят и попусту времени не тратят.

К ним подошел официант с шампанским. Они взяли по бокалу, но тот продолжал стоять на месте.

– Ах, да! – спохватился Игумен и, достав из кармана конверт, положил его на поднос. – Извините.

Официант удалился.

– Между прочим, – заметил Гаврилыч, – пригласительный билетик каждому из этих толстосумов обошелся в пятьдесят тысяч долларов.

– Для них это не деньги. Смотри, как разряжены их «елочки».

Они заметили, что официант, поставив свой поднос, направился к выходу. Добравшись до «Мерседеса» с тонированными окнами, все еще стоявшего на месте, он просунул конверт в приоткрывшееся окно заднего сиденья. Машина тут же уехала.

Минут через десять в зал вошла пара, к которой тут же было приковано внимание всех присутствующих. Мужчина ничем особым не отличался, разве что острой бородкой клинышком и пышными усами, будто пожаловал из девятнадцатого века, но блондинка, годящаяся ему во внучки, была поразительно красива. Однако красоту ее затмевали украшения. Таких бриллиантов, составлявших ожерелье, сверкавших в серьгах и браслете, никто не мог и вообразить.

– Банкир Гурьев, – шепнул Гаврилыч Игумену на ухо. – Обалдеть можно! Обосрал всех с головы до ног.

– Дивные цацки. Ему этого прикола не простят. А баба кто?

– Его жена Анна.

– Откуда ты знаешь, Гаврилыч?

– У нас арендован сейф в его банке. Мы туда положили схему Дербеня. Кстати, глянь вправо, к стойке. Дербень объявился со своим прихвостнем. Успели переодеться. Козлы!

– Я же говорил, Дербень на смотрины не ходит. Точно сработает.

– Не верю! Видишь, за банкиром двое бугаев. Ни на шаг не отступают от камешков. Глянь в сторону лестницы. Сам полковник Кулешов пожаловал, а значит, здесь вся Петровка тусуется. Ни один наглец под носом у Кулешова на «скок» не пойдет. Все щели тут же перекроют, не дадут выйти.

– Не дадут, если объявят тревогу. Никто шумиху поднимать не станет. Скандала многие хотят, но его не допустят. Ленточку отеля министры разрезали, а это уже политика, престиж страны.

Гаврилыч почесал чисто выбритый подбородок.

– Он может уйти через гараж, раз сумел через него войти. Если появился здесь, в фойе, значит, у него есть пропуск с желтой полоской. После третьего звонка желтополосных репортеров в зал не пустят, все они пойдут к лифтам и спустятся на стоянку к своим машинам. С толпой уйдет.

– Да. Если кража не обнаружится. Но не заметить исчезновение таких побрякушек невозможно.

Гаврилыч продолжал гладить подбородок.

– Если Дербень сработает, ему надо памятник ставить, а не убирать. Криминальный мир России потеряет гения.

– Если мы его не уберем, Гаврилыч, он нам не даст воспользоваться своей схемой. Раз он вернулся в Москву, то обнаружит пропажу схемы. Не сегодня, так завтра. Ты прав. Дербень – гений, а потому и нас в два счета вычислит. Мы не можем этого позволить. Другого такого шанса у нас не будет.

– Вот что, Игумен, мы не должны спускать глаз с Дербеня. Я хочу понять его маневр, иначе остаток жизни буду мучиться догадками.

– Может, наша благодетельница в курсе. Она уже появилась. Кружком стоят. К Анне теперь все липнут.

– Что, в лоб спросишь?

– Есть способ.

Игумен направился к одному из баров. Официант только что поставил поднос с пустыми бокалами на стойку и взял такой же с полными. Отойти ему не дал подоспевший джентльмен в смокинге:

– Притормози, приятель. Хочу разыграть одну дамочку. Дай-ка мне свой френч с погонами и поднос. Через минуту верну.

Игумен остановился. Тот же фокус у соседней стойки проделывал сообщник Дербеня Иван, будто успел прочитать его мысли. Дербень, он же Всеволод Николаевич Дербенев, известный вор и аферист, уже давно легализовался и теперь владел тремя крупными антикварными магазинами и жил так, будто владеет биржами на Пятой авеню в Нью-Йорке. За ним охотились все существующие органы правопорядка, а он ни от кого не прятался и продолжал проворачивать свои делишки и насмехаться над законом. Делишки! Это для Дербеня они были делишками, для Игумена одной аферы Дербенева хватило бы на всю оставшуюся жизнь. И сейчас у него имелся шанс воспользоваться планом конкурента, но для этого надо было убрать с дороги гения криминального мира. Иван надел куртку официанта, взял поднос с пустыми бокалами, поставил на него один полный и отправился к компании, в которой стояла красавица, усыпанная бриллиантами. Он подошел к ней чуть сбоку и протянул поднос. Игумену показалось, что он что-то шепнул. Она, не оборачиваясь, взяла с подноса единственный полный бокал и продолжила светскую беседу.

Иван вернулся к бару и переоделся. Повторять фокус Игумен не стал, направился к той же компании при полном параде. Но бриллиантовая фея его не интересовала, он остановился возле другой женщины, не такой молодой, но тоже стройной и красивой. Наклонившись, поднял с пола свой собственный платок и обратился к даме:

– Кажется, вы обронили.

Она повернулась к нему.

– Дербень здесь, готовится к прыжку.

– Упустите. Ждать его надо у норы на выезде, – тихо сказала дама и громко добавила: – Спасибо. Вы очень любезны.

Игумен вернулся к своему напарнику.

– Предложено ждать его на выезде.

– Успеем. Я хочу понять его маневр. Так. И куда он направился?

– Там лестница, ведущая в туалеты, – пояснил Игумен. – Гениально! Понял! Он подсыпал девчонке мочегонного и будет поджидать ее в сортире. Наверняка женский и мужской связаны переходом. Там располагается комната уборщиков.

– Чушь! В женском туалете полно баб! – возразил Игумен. – Они же визжать начнут при виде мужика. Ты чего, Гаврилыч, наших баб не знаешь?

– Среди уборщиц должна быть женщина. Она на него работает. Идем вниз, глянем.

– Ты хочешь, чтобы Дербень нас заметил?

– Какое это имеет значение? Он даже не подозревает, что мы украли у него схему. И все равно не доживет до утра.

Туалетные комнаты левого крыла как магнит притягивали всех заинтересованных лиц, кроме одного. Двойник Константинеса, джентльмен с тростью, сразу же прошел в еще пустой зрительный зал и занял место, не соответствующее билету, – в шестом ряду партера. Этот ряд был резервным, для особых персон, которые могли появиться неожиданно. В зале, вместе с бельэтажем и балконами, вмещавшем полторы тысячи зрителей, пока находилось не более десятка человек.

Когда Дербенев со своим подручным спускались по лестнице к туалетным комнатам, Иван передал ему конверт. Зная, что за ними следят, здесь они могли не опасаться. Только на этом коротком марше лестницы не было ни одной камеры видеонаблюдения.

– Чисто сработал, – усмехнулся Дербень.

– Работа такая, – холодно ответил Иван.

– А если заметит?

– Навряд ли. До банкетного зала не дойдут, не до того будет.

– Не загадывай. Вопрос еще не решен.

Они спустились вниз и оказались в просторном помещении с мраморным полом, зеркалами, золочеными канделябрами и глазками видеокамер. С левой стороны была дверь в мужскую комнату, с правой – в женскую. Вдоль стен удобные кресла и столики с пепельницами. Оба присели и закурили, наблюдая за чопорной публикой, идущей в обычный сортир, как на прием к английской королеве.

Через несколько минут вниз спустилась Юлия Баскакова. Приятная во всех отношениях дама, жена самого уважаемого коллекционера и галерейщика столицы, неторопливо прошла в женскую комнату. Следом появились Игумен и Гаврилыч, они не ожидали увидеть здесь объекты своего наблюдения, развернулись и пошли назад, к лестнице. Дербень с Иваном были заняты беседой.

– Другого случая у них не будет, – прошептал Гаврилыч, – тут все понятно. Надо ждать на выезде с парковки, иначе упустим.

Игумен согласился.

Поднявшись в зал, они увидели Анну Гурьеву, направляющуюся им навстречу в сопровождении двух телохранителей.

– Жаль бабенку, обратно вернется с голой шеей, – прокомментировал Игумен.

Конечно же, Дербенев с сообщником видели своих конкурентов, но сегодня изображали из себя слепых ротозеев, которые ничего не понимали и ни о чем не догадывались. Когда в дамскую комнату вошла брюнетка в черном платье и в дымчатых очках, они встали и вошли в дверь напротив. В холле было немало народу – люди курили, шумно переговаривались, смеялись. Затишье воцарилось на несколько секунд, когда появилась Анна. Ее грудь закрывала бриллиантовая стена с тысячами лучей, слепивших глаза. Никто не замечал ее красивого лица и того, что выражали ее глаза. Дамочка уже накачалась шампанским либо кокаином, который сейчас был моден в ее кругах. Прозвенел второй звонок. Окурки полетели в пепельницы, все начали расходиться. Скоро холл опустел, и только двое телохранителей остались сидеть в креслах, поджидая свою алмазную хозяйку.

В туалетной комнате Анна подошла к зеркалу, достала помаду и глянула на свое отражение.

– Резко начала, деточка, – сказала стоящая рядом Баскакова. – Не забывай, впереди еще банкет, а ты уже никакая.

– Надо проблеваться, – ответила красавица хрипловатым голоском. Казалось, грубое слово произнес кто-то другой, так оно не подходило к ее внешности.

– Бриллианты не урони в унитаз, – хмыкнула Юлия.

– Хорошая мысль. На скаковых лошадок хомуты не вешают.

Подкрасив губы, Анна взяла свою сумочку и направилась к кабинке с приоткрытой дверью. Она села на унитаз и замерла. Кабинки между собой были перегорожены матовым стеклом, и не сплошным. От пола до перегородки оставалось сантиметров сорок. Справа выкатилась монета. Анна наступила на нее ногой и прижала к полу. Убрав туфельку, увидела портрет Елизаветы II. Она сняла с себя серьги, ожерелье, браслет, положила их на пол, после чего ногой задвинула в соседнюю кабинку. Ей стало легче, будто ее освободили от оков. Анна подняла монетку и положила в маленький карманчик платья, достала из сумочки фляжку из желтого металла, открыла ее и начала пить, морщась от неприятного вкуса.

В кабинке справа находилась брюнетка в черном платье. Она подняла с пола бриллианты, сняла с них сигнальные чипы и жвачкой прикрепила их к бачку унитаза, а на замки украшений приладила новые чипы, работающие на других частотах. Затем вынула из сумочки скомканные листы бумаги и бросила их в унитаз, а на их место положила драгоценности. Сумочка приобрела ту же форму, но потяжелела на вес украшений.

Брюнетка вышла из кабинки и направилась к двери.

За две минуты до нее из мужского туалета вышли Дербенев и Иван. Прозвучал третий, последний, звонок. Они поднялись в фойе. Дербенев направился в зал. Пригласительный билет был в конверте, переданном ему Иваном. Он сумел выкрасть его у мужа Анны, когда подносил шампанское. Сева Дербенев устроился в шестом, резервном, ряду, зная, что здесь его никто не побеспокоит. Если сесть на место, указанное в билете, сразу станет ясно, кто украл приглашение у истинного владельца. Кроме Дербеня, в шестом ряду сидел лишь один человек – солидный тип с тростью. Вскоре к ним присоединилась женщина в дымчатых очках. Зал постепенно заполнялся гостями. Погасли люстры, зажглись прожектора.

У лифтов, ведущих в подземную парковку, собрались журналисты и операторы, не имеющие допуска в концертный зал. Перед допуском в кабину все предъявляли свои пропуска. Иван тоже предъявил и вошел в лифт. Он единственный был в смокинге, остальные выглядели скромнее, и он единственный вышел на парковке верхнего уровня, другие поехали ниже.

Подойдя к синему фургону, припаркованному рядом с выездом, он махнул рукой сторожу, сидящему в будке. Тот поднял шлагбаум. Иван тем временем открыл задние дверцы, запертые на щеколду. В железном салоне сидели трое мужчин в униформе – синих комбинезонах с надписями на груди и спине, лежала какая-то аппаратура и рюкзаки.

– Хозяин, долго еще? Мы едва не задохнулись. Тут же душегубка.

– Все, можно ехать. Дергач сядет за руль, а Фома и Родька остаются здесь. Потерпите, недолго осталось. Вас уже ждут. И не потеряйте часы, их вам еще не подарили. Скоро увидимся.

Дергач выпрыгнул из салона, и Иван вновь запер дверь на щеколду. Фургон, выехав из ряда, повернул к выезду.

Иван подошел к сторожу.

– Ну что?

– Они уже поджидают у выезда. У них джип «Ленд Крузер». Угнали небось.

– Игумен все делает через жопу. На что можно рассчитывать с его мозгами?! Ладно, я ухожу, а тебе придется еще побеседовать с опером. Минут через двадцать начнется облава.

– А как же Сева?

– Сева будет пить шампанское с миллионерами, и я к нему присоединюсь. А ты займись ненужными свидетелями.

Иван отправился к лифтам. Отойдя на метр, оглянулся и спросил:

– А где настоящий сторож?

– Спит у пожарного щитка в песочке. До утра не очухается.

Что же произошло? Фургон приехал с шестью пассажирами. Дербень и Иван ушли в зал. Шофер Валерий Воронов, входивший в команду Дербенева, остался, остались и трое в кузове, которые были случайными людьми. Их наняли для определенной работы. Воронов заменил сторожа. Настоящего, которому подсыпали снотворного в кофе. Так что все главные действующие лица остались в отеле, а фургон уехал с подменой. Но Игумен и Гаврилыч об этом знать не могли.

Когда синий фургон выехал из ворот подземной парковки и свернул на центральную аллею, Игумен приказал:

– Поехали.

– Надо держать дистанцию. Эти жуки слишком хитры, – пробормотал Гаврилыч, сидевший за рулем.

– Точно. Дербеня еще никто не смог обвести вокруг пальца.

– Кроме нас, – усмехнулся напарник. – Если только план сработает.

– Должен сработать. Такой шанс дается раз в сто лет, если промахнемся, я уйду в монастырь.

– Ага. Оправдывать свою погонялу. Станешь настоящим игуменом. Правильно. За всех нас, грешных, помолишься, а то нам все некогда. Совсем Бога забыли в земных вертепах. – Они свернули на юг.

– Держи дистанцию, Гаврилыч. Почему в кабине только один? Ты видел, кто?

– Нет. Темно. Я думаю, шофер их ждал на парковке, а Дербень с Шатиловым сидят в «банке». Не хотят светиться. Он всю жизнь осторожничает.

– Ты уверен, что мы сели на хвост кому надо? А если Дербень опять хитрит?

– Не занудствуй. Это их машина. Она стояла в гараже у Вальки. Они целую неделю ее красили и клеили рекламные плакаты на кузов. Черпак с них глаз не сводил. Снюхался с продавщицей из сельпо и жил у нее целую неделю, а Валька, трепло, все продавщице выкладывала. Машину мы перепутать не могли, они на ней сюда приехали. Где им взять другую?

– Ты прав, – согласился Игумен.

– А потом, мы ничего делать не будем, пока они не прибудут на точку. Накроем их на месте. Видишь, они к Варшавке едут. Значит, мы рассчитали все правильно. У Вальки в деревне их поджидают Черпак и Бориска, а мы зажмем их с тыла. Никуда от нас не денутся. Ивана и шофера ликвидируем тут же, а Дербеня придется тряхнуть как следует перед отправкой в царствие небесное. В схеме, что мы у него изъяли, много непонятного. Пока не расколется, трогать его нельзя.

– Я сам лично всажу ему пулю в лоб! Гад! Всю жизнь мне дорогу переходил.

– Не злобствуй, Игумен. Мозгов Бог тебе не дал, пользуйся тем, что есть. Зависть – дело последнее. Не жил бы на белом свете Дербень, ты не получил бы своего шанса. Его план прост и гениален. Мы получим его на халяву. Пристрелишь Дербеня – свечку не забудь ему поставить в своем монастыре, куда собрался.

Синий фургон проехал окружную дорогу и устремился по Варшавскому шоссе в сторону Подольска. На четвертом километре машина свернула налево. Эта перемычка связывала Бутово с Расторгуевым – десять километров узкой извилистой дороги в два ряда, где в темное время суток опасно идти на обгон. Шоссе не освещалось, и приходилось включать дальний свет.

– Соблюдай дистанцию, Гаврилыч. Мы знаем, куда они едут, сидеть на хвосте не обязательно. Машин нет, мы одни. Дербень может заподозрить неладное.

– Я уже отпустил их метров на триста и дальний не включал. По их габаритам ориентируюсь. Луна выручает…

Он не договорил. Произошло что-то невероятное. Сначала появились яркие ослепляющие фары встречной машины, потом завизжали тормоза. Фары сдвинулись на сорок пять градусов и осветили лес. Огромная цистерна-прицеп юзом пошла вперед, преградила дорогу, и синий фургон, идущий впереди, врезался в опрокинувшуюся цистерну. Раздался взрыв. Фургон подбросило вверх, он вспыхнул как факел, цистерну также подбросило, раздался второй взрыв, осветивший всю округу алым заревом.

Гаврилыч ударил по тормозам. Машина преследователей застыла на месте. Они не могли проронить ни слова и лишь наблюдали за пожарищем открыв рты.

Первым пришел в себя Гаврилыч:

– Бензовоз!

– Уносим ноги, старик. Возьмут за жопу, у нас полный багажник оружия.

– Кто их так?!

– Разворачивайся, дубина. Пламя из Москвы видно.

Гаврилыч резко развернул руль. Игумен достал мобильный телефон:

– Черпак, слушай меня внимательно. Гости не приедут. Вычисти базу, и уходите с Бориской. Встретимся в гнездышке завтра утром. Все, отбой.

Банда Игумена насчитывала пять человек. Гаврилыч как самый опытный играл роль мозгового центра. Черпак был обычным головорезом, на его счету покойничков хватало. Что касается Бориски и Синего, то эти ребята, хваткие и ловкие, не имели должного опыта. Ни один уважающий себя вор с такой командой на дело не пойдет и с Игуменом связываться не станет. Но Игумен получил гениальный план и узнал то, чего не знали другие. Отошедший от дел старый вор Гаврилыч согласился принять участие в операции, и то лишь на условиях, что он будет ее готовить. Что касается остальных, то их дело – четко выполнять инструкции и не разевать рот.